Старший брат Одина

— До Победы дровосеком работал? — крикнул нидинг, отпихивая безголовое тело ногой.

Отто расхохотался, широко взмахнул топором, отхватив пару рук самых неосторожных нелюдей.

— Почти! — крикнул он в ответ. — Диверсантом!

Лицо нидинга изменилось, но тут их беседу прервал раб с вилами. Отто перерубил черенок, а нидинг разнес голову моргенштерном. Нелюди, поскуливая, пятились, но сзади на них напирали другие, подталкивая прямо под топор вестольфидинга и моргенштерн нидинга. Когда топор завяз в очередном теле, Отто с наслаждением принялся рвать, ломать и грызть. Это у вестольфидинга получалась гораздо лучше работы топором. Кровь ударила ему в голову.

— Отто-ооо! — услышал он истеричный визг Марты. — Отто-ооо!

Он обернулся и увидел, что мост опустел. Все люди успели укрыться в замке, но Магда еще держала ворота открытыми — для них двоих. Нидингу пришлось пробираться через грузовик, Отто перелетел над машиной. Крылья вспыхнули. Он побежал, но не услышал шагов рядом и оглянулся. Затрещали, загораясь, волосы на голове Отто. Нидинг все еще был в грузовике. Он пытался оторвать маленькую девочку от мертвой женщины. Лицо и руки трупа покрывали черно-синие язвы. Девочка плакала и отбивалась. Мужчина наконец оттащил ребенка от тела, выпрыгнул из грузовика и нагнал Отто. Когда до ворот им оставалось уже рукой подать, раздался торжествующий рев толпы и гулкий грохот. Нелюди столкнули грузовик с моста.

Лицо Марты исказил ужас, и она захлопнула ворота.

Отто вбежал в спасительную тень стен замка, неистово захлопал себя по бокам, по голове, туша огонь.

— На стену! — крикнул он нидингу.

Мужчина отрицательно покачал головой и подал ребенка. Отто сообразил, что нидинг не сможет забраться по гладкой стене. Даже вестольфидингу для восхождения требовались обе руки и ноги. Крылья Отто, за исключением жалкого огрызка над левой лопаткой, рассыпались пеплом, так что теперь девочка вполне поместилась бы на его спине. Он протянул руки, принимая ребенка. Девочка заплакала, забилась, вцепилась в руки нидинга. Раздался душераздирающий скрежет. Йозеф спускал для них веревку со стальным разлапистым якорем, который задел за стену. Посыпались искры. Отто повернулся спиной к нидингу.

— Воткни его! Постарайся зацепить два ребра!

— С удовольствием, — ответил тот.

Отто зашелся от боли, когда стальные крючья вошли ему в спину по обеим сторонам позвоночника. Но нелюди были уже совсем рядом. Одной рукой вестольфидинг схватил девочку, другой прижал к себе нидинга.

— Поднимай! — крикнул Отто.

Веревка натянулась. Тело вестольфидинга пронзила невыносимая боль. Он услышал хруст ломающегося ребра. С той стороны, с которой за Отто цеплялся нидинг, нагрузка была больше, и кость не выдержала. Крюк пропахал живую плоть, раздирая ее, дошел до следующего ребра и увяз. Самый шустрый из нелюдей все-таки успел достать их. Он полоснул вестольфидинга косой по ноге чуть ниже колена. Отто закричал, чувствуя, как отпадает кость. Йозеф залечил бы любую рану, но новую ногу не мог вырастить даже он. Нидинг дернулся, опасно перегнулся вниз и успел поймать обрубок.

— Благодарю тебя, — сказал Отто.

Мужчина молча кивнул. Они поднимались, оставляя на стене замка алую полосу. Кровь хлестала из ран в спине вестольфидинга и из его перерубленной ноги. При очередном рывке с обрубка в руках нидинга сорвался башмак и полетел вниз. Отто искренне надеялся, что башмак попал в голову именно тому ублюдку с косой.

"Я как отец Вотан", думал вестольфидинг, стискивая зубы. — "Пронзенный копьем, висящий на Мировом Древе. Но что, интересно, познаю я...".

Он поглядел на девочку, испуганную, притихшую, сглотнул и отвел взгляд.

Отто потерял слишком много крови, и теперь ему чертовски хотелось есть.

Черно-синие язвы обнаружились на телах всех прибывших.

— Это чума, — сказал Йозеф.

Врач мыл руки после осмотра. Эрнест Штайнер, фюрер нидингов, надевал рубашку.

— Редкая разновидность, называемая коричневой, — продолжал Йозеф. — Причем у половины твоих людей легочная форма. В замке нет антибиотиков, нам они ни к чему. Но у меня есть одна доза сыворотки. Я тут как раз планировал один эксперимент...

— Дай ее Гильдис... девочке, — сказал Эрнест.

Отто узнал голос того самого воина, вместе с которым прикрывал отход людей с моста.

Сытый, благостный, сонный вестольфидинг лежал в смежной с кабинетом небольшой операционной. Йозеф пришил ему ногу и запретил двигаться до вечера. Магда отдала раненному свой ужин. "Небольшое голодание пойдет мне только на пользу", сказала она и с усмешкой похлопала по своему внушительному животу. Отто улыбнулся и поцеловал руку Марты. С такими ранами он не дожил бы до вечера, если бы не поел.

Среди прибывших был только один ребенок, поэтому другие уточнения не требовались.

— Скажи своим людям, чтобы вскрывали нарывы, — задумчиво продолжал Йозеф, вытирая руки. — Я обработаю язвы метиленовым синим. Главное — дотянуть до вечера, а там я принесу антибиотики из Мариенбурга. Возьми вон там скальпель и приступай, я пока приготовлю раствор. Ну, что стоишь?

— От вас, герр Менгеле, я не приму и стакана воды.

— Давно я не слышал этого имени, — усмехнулся Йозеф. — Как вы меня узнали?

— У моего деда был ваш портрет. Да и судьбу метиленовым... как высказали? Впрочем, неважно. Судьбу не обманешь, — ответил Эрнест. — Себя вы уничтожили давно. Глупо и малодушно было надеяться, что мы сможем уцелеть. Мы все прокляты за то, что вы и наши предки в своей непомерной гордости превратили этот мир в кошмар. Люди, управляемые горсткой мертвецов-психопатов...

— Твой разум помрачен болезнью, и только поэтому я прощаю тебе эти слова, — сдерживаясь, ответил Йозеф. — Ты ведешь свой род от цвета нашей нации, от лучших представителей Высшей Расы, Штайнер, так будь же достоин своих предков!

— А разве у мертвецов есть национальность? — усмехнулся Эрнест.

— Единственный мертвец здесь — ты, в чем убедишься еще до заката! — рявкнул Йозеф.

— Кстати, о закате, — невозмутимо сказал нидинг. — Я хотел бы поблагодарить герра Скорцени, ведь вечером мы с ним уже не увидимся.

— Отто, ты спишь? — крикнул Йозеф.

— Нет, — крикнул тот.

Отто набросил одеяло на маленький трупик в углу. Он и сам не знал, что заставило его так поступить.

— Заходите, Эрнест, — позвал вестольфидинг.

— Простите, что не узнал вас сразу, герр Скорцени, — сказал Штайнер, входя. — У вас все лицо было заляпано кровью...

Отто благодушно махнул рукой.

— Я так понял, у вашего дедушки была солидная коллекция портретов. Но мы после Победы отказались от фамилий. Отто Вестольфидинг, и все.

— Еще бы, — усмехнулся Эрнест.

Глаза его блестели, лицо покрывал нездоровый румянец. Отто со своего места чувствовал жар, разливавшийся от Штайнера. Нидинг был намного горячее, чем должен быть здоровый человек.

— Вас слишком мало, чтобы возникла необходимость в фамилиях.

— Вы пришли поблагодарить меня или оскорбить? — спокойно спросил Отто.

— Простите меня, я весь как в огне... Словами мне не выразить мою благодарность, прошу вас, примите этот дар.

Эрнест снял с руки перстень и протянул его вестольфидингу. Отто узнал личный перстень члена охранного отряда. Но вместо мертвой головы или хайльзехена, символа успеха и удачи, на массивной печатке была вытиснена руна опфер. Руна самопожертвования, которой во время Последней Войны редко пользовались. Ее значение не позабыли только потому, что эта руна нашивалась на одежду инвалидов, вернувшихся с фронта.

— И еще одно, — сказал Эрнест и вытащил из нагрудного кармана заляпанный кровью свиток.

Отто не шелохнулся.

— Что это? — спросил вестольфидинг.

— Запрещенная сага Эгиля Скалагримссона, — ответил Штайнер. — Если хотите, сожгите ее. Только умоляю вас, сначала прочтите.

— Я не знаю рун, — сказал Отто, колеблясь.

Эрнест усмехнулся.

— Я перевел ее, как смог. По-немецки, я надеюсь, вы читаете?

Отто кивнул и принял свиток.

— Позаботьтесь о Гильдис, прошу вас.

— Она — ваша дочь? — спросил Отто.

— Нет, — ответил Штайнер. — Ее отец отказался ехать с нами и сейчас, наверно, уже умер. Он думал, что в уплату за исцеление вы заставите нас принять Поцелуй Демона.

— Он был прав, — согласился Отто. — Меня больше удивляет, почему вы здесь.

— Я должен был дать шанс моим людям, — сказал Эрнест. — Пока есть жизнь, есть надежда. Гильдис — последняя дочь нашего народа, последний живой человек среди вас. Мне кажется, что и в вас, герр Скорцени, еще сохранилось что-то человеческое. Хотя я могу ошибаться.

У Отто были большие руки, и он смог надеть перстень только на мизинец левой руки.

Эрнест умер тем же днем к вечеру, как и двое мужчин, тоже отказавшихся от помощи Йозефа. Врач вернулся из Мариенбурга обескураженный. Днем нелюди уничтожили весь запас антибиотиков, находившийся в городе, включая даже совершенно бесполезный для нидингов пенициллин. Хотя вряд ли нелюди не отдавали себе отчета, на что они обрекают себя этим своим поступком. Последний нидинг умер через три дня, а через неделю вымер весь Мариенбург, как выметенный волшебной метлой. Страшные рассказы о мести людей Блюторденбурга пошли гулять по стране, насыщаясь невозможными подробностями. Но те, кто видел все своими глазами, опровергнуть рассказчиков уже не могли. Люди выставили санитарный кордон вокруг города, и от кары богов не ушел никто.

Выжила только Гильдис.

Надежда Высшей Расы.

Благодаря дежурствам с Гильдис у старого диверсанта впервые в жизни появилось время для долгих, неторопливых раздумий.

И для чтения.

Отто разыскал свиток, который ему оставил Штайнер — вестольфидинг засунул его в самый дальний ящик шкафа в своих покоях.

И когда вестольфидинг прочел сагу, он не стал ее жечь.

Хотя за обладание столь еретическим текстом вполне могли сжечь его самого.

Отто понял, кого цитировал Штайнер, когда бросал свои кощунственные, безумные слова о мире, превращенном в кошмар. И старому диверсанту становилось страшно от своего понимания.

Тихий смех вывел его из забытья. Отто показалось, что из-за деревьев доносятся два голоса.

Калека забрался на высокую спинку скамейки. По-хозяйски положил руку на крепкую грудь кариатиды, смял один из цветков. Сильно рискуя собой, Отто приподнялся на цыпочки. Изо всех сил вытягивая шею, он пытался увидеть, что происходит за стволом старой яблони, которая росла сразу за детской площадкой.

Сначала Отто увидел корзину с яблоками. Потом лежащего на траве полуобнаженного раба-подростка. На плече раба стояло "В211", торговый индекс продукции Новой Швабии . Этого голубоглазого паренька недавно прислали на смену старому садовнику, которого Магда разорвала на куски от ярости — ее любимые голубые розы не раскрылись ко дню ее рождения. Отто вспомнил, что утром видел подростка в гараже. Обслуга Блюторденбурга состояла всего из пяти рабов, но это были многопрофильные специалисты. Парнишка чинил химмельшайбе оберфюрера Мариенбурга. Старший над рабами прибыл в замок с текущим отчетом.

А только уж потом Отто заметил Гильдис, которую парнишка небрежно обнимал. Судя по блаженному выражению лица девушки, раб действительно оказался мастером на все руки.

— Я боюсь забеременеть, Ваня, — сказала Надежда Высшей Расы. — Они ведь убьют меня.

— Не бойся, — ответил раб. — Я ведь тебе уже говорил. Эта комбинация генов признана неудачной, а все модификанты, в том числе и я — стерилизованы... Слишком много интеллекта, слишком мало покорности.

Гильдис снова засмеялась.

— Это точно.

Отто покачнулся. Обдирая плющ, калека рухнул вниз, прямо на разноцветную мозаику пола.

Но подростки ничего не услышали.

Хотя летать вестольфидинг уже не мог, того обломка крыла, который у него все еще оставался, оказалось достаточно, чтобы сделать приземление бесшумным.

Гильдис подошла к Отто, пристроилась рядом. Из сада девочка принесла два красных яблока.

— Хорошо поиграла? — спросил он.

Гильдис кивнула и томным жестом перекинула толстую светлую косу через плечо. Затем протерла яблоко подолом платья, откусила.

— А второе для тебя, дедушка Отто, — сказала она.

Он улыбнулся.

— Спасибо, Гильдис.

Гильдис знала, что дедушка не ест яблоки. Девочка вздохнула, погладила Отто по плечу, нежно коснулась рваного обломка.

— У тебя нет крыльев, как и у меня, — сказала она грустно. — Так почему бы тебе ни есть яблоки вместе со мной?

— После Поцелуя у тебя вырастут крылья, — ответил Отто. — И это будут самые красивые крылья на свете...

Девочка догрызла свое яблоко и метко кинула огрызок в урну. Гильдис рассеянно взяла руку дедушки, повертела, рассматривая перстень. Она знала смысл руны, вырезанной на печатке.

— А кто поцелует меня? — спросила Гильдис. — Отец Рудольф?

— Ты сама сможешь выбрать, когда придет время, — пожав плечами, ответил Отто. — Для любого человека это будет великая честь. Твой папа, Йозеф, будет очень рад, если...

Гильдис перебила его:

— А можно выбрать никого? Как мой настоящий отец?

Отто кашлянул.

— Нет, так нельзя. Разве ты не хочешь жить вечно? Летать, словно птица...

— Я хочу играть в саду, — ответила она. — Днем.

— Поверь мне, — сказал он хладнокровно. — В эти игры гораздо приятнее играть ночью, и не на траве, где полно букашек и муравьев, а на мягкой постели.

Гильдис вздрогнула. Секунду они смотрели друг другу в глаза. Отто в который раз подумал о том, что эта холодная зелень досталась девочке не от вестольфидингов. У кого-то из предков Гильдис были темные глаза, и это означало только одно — нидинги брали себе жен из нелюдей. "Или", мрачно подумал Отто. — "Мужей". Он сам не разбирался в генетике, но Йозеф сказал, что изменники должны были пойти на это в любом случае. Перекрестные браки в течение четырехсот лет неминуемо привели бы нидингов к деградации, умственной и физической.

— Мое следующее дежурство только через неделю, — произнес Отто.

— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, когда придет время, — помолчав, сказала Гильдис.

— Благодарю тебя, Надежда Высшей Расы.

Он посмотрел на ее грустное личико.

— Может, почитаем книжку какую-нибудь? — предложил Отто.

— Давай, — сказала Гильдис. — Про валькирию, которую сторожил дракон...

Отто знал о трудах Фрейда только понаслышке, но ассоциация была слишком очевидна даже для того, кто о психологии и не слышал никогда.

— Неси, — сказал Отто с усилием. "Какой из меня дракон", думал он, глядя вслед Гильдис. — "Я твой верный пес, девочка".

Отто вспомнил, как Йозеф пересказывал ему мысли собак, охранявших концлагерь — после Поцелуя доктор начал отчетливо слышать мысли животных. Овчарки, как оказалось, искренне переживали за тех, кто пытался перебраться через колючую проволоку. Собаки боялись, что люди отстанут от "стаи", потеряются и погибнут. Отто взял яблоко, медленно откусил. Ему показалось, что он набрал полный рот песку. Отто выплюнул, и только тогда ощутил вкус — свежий, кисловатый. Но это было лишь услугой памяти, а не реальным ощущением. Он поднялся, подошел к краю детской площадки. Остановился на границе света и тени. Солнце стояло в зените. Ветер чуть качал ветки яблонь.