Смерть его игрушка

— Ты откуда знаешь про гипноз?

Всё. Злость. Не просто злость. Это ярость, которую он замечательно умеет маскировать. Но не от меня. Напряжённая поза и слегка сжатые губы выдавали его, как и дыхание. Грудь неподвижна, да — у него диафрагмальное дыхание. Живот вздымается, как кузнечные мехи.

Я стараюсь успокоиться, говорить уверенно, не оправдываясь и не заискивая.

— В нашу первую встречу он меня загипнотизировал. Чтобы лечить. Вряд ли я допустила бы к своей груди незнакомого мужчину, а?

— А дальше?

Это 'А дальше' прозвучало как на допросе. Я боюсь с ним разговаривать.

— А дальше у него не было нужды меня гипнотизировать. Я, знаешь ли, всего лишь слабая девушка, а Роман — очень привлекательный.

— Даша, если он взялся за старое, я об этом узнаю! — угрожающе выдохнул Андрей.

— За старое?

Лана сочувственно покачала головой.

— Дашка, ты же о нём ничего не знаешь! Ну и ладно, лучше и не спрашивай.

— Да в чём дело-то? — успокойся, Даша, не злись. Лана что, не понимает, что если я не буду спрашивать, я сама для себя надумаю непонятно чего? Что окажется ещё и значительно хуже правды.

Я непременно поговорю с Романом насчёт него. По-моему, самое время мне ещё немного узнать.

Но разве можно ждать так долго? Удержаться от расспросов нет никаких сил. Даже если я и понимаю, что эти двое мне представят всё совершенно в другом свете.

— Слушай, мы же уже сказали тебе — он опасен. У тебя на глазах словно пелена этой милой девичьей влюблённости, ты ещё и благодарна за спасение жизни — но зря ты так безоговорочно веришь ему. Он не только спасает жизни, но и отнимает их с такой же лёгкостью. Жизнь и смерть для Эльвильяра — всего лишь игрушки. Скажи, разве у тебя нет ни одного повода не доверять ему?

Я подумала. А наверное, есть. Он просил доверять ему... Но я сомневаюсь. Не так ли? Значит, есть.

А какие? Помнится, он сбросил меня с крыши, и тогда я была испугана до жути. Но потом же поняла, что для него такое — действительно привычная ситуация. Случается постоянно и ничего опасного в себе не несёт.

То, что он невероятно силён? Так ведь многие мужчины сильнее меня. Например, Андрей и Егор. И что? Они же меня до сих пор не убили.

Роман ведь не просто спас мне жизнь — и всё. Он делал это неоднократно. Но — кроме этого — он ведь обо мне заботится так, как ни один мужчина сейчас не стал бы.

А я?

Я даже не могу ему просто довериться.

— Андрей, чего у меня точно нет — так это поводов его бояться. Он, возможно, и любит не меня, но он такой заботливый.

— Дарит шикарные цветы? Ну, так знаешь, сколько он зарабатывает?

— Не только цветы. Да уж ладно, сколько — машина у него не лучше, чем у тебя или Егора.

— Да, но мы-то на неё копили. А Рамон вообще не считал нужным откладывать деньги.

— Хочешь сказать, это его разовая зарплата?

Не хило. Но что касается Романа — ничему не стоит удивляться.

— Даш, не об этом речь. Я понимаю, что он красивый, наверное, хорош в постели, умеет пускать пыль в глаза. Но загляни глубже, под этот внешний лоск, прошу тебя.

— Глубже? — меня действительно обижает эта его уверенность в том, что я вообще ничего не соображаю. Может, мне не двести лет, а в десять раз меньше, но я не совсем дура же! — Глубже, Андрюша, залегло то, что это — мужчина, который каждое утро кормит меня завтраком. Просто встаёт раньше и готовит. Он отвозит меня туда, куда я прошу, сопровождает незаметно, если я возвращаюсь домой поздно, лазает в помойку за брошенной кошкой для меня и убирает за ней, когда она гадит куда попало. Что смеёшься? Что вы с Егором говорите, когда мои питомцы ошибаются местом для туалета? 'Ой, Даша, фу, какая гадость, здесь же ходить невозможно, убери быстрее!'

— Значит, в нём тебя пленило то, что он убирал за твоей кошкой?

— Не утрируй. Он ещё и прирастил мне волосы.

— Это сделал Эльвильяр? — тихо спросил Андрей. — Я думал, ты нарастила в салоне.

— Он. И я буду с ним столько, сколько он захочет. Взамен он просит всего лишь малость — доверять ему. И я могу ему дать хотя бы это. Возможно, только я, а?

Андрей молчал.

Зазвонил мой сотовый.

В тишине я ответила на звонок.

— Даш, это я. Выходи, поехали домой.

— Ты не зайдёшь? — удивилась я.

— Зачем? Пока я ничего не выяснил. Передай Лане, что завтра кое-что уже будет известно. Выходи.

— Ты внизу?

— Да. В машине.

— В машине?!

Когда успел?

Я вскочила.

— Ребята, пока. Лан, Роман завтра тебе кое-что узнает.

Мне просто хотелось побыстрее покинуть их. Пока ещё какую-нибудь бяку не сказали.

Но напоследок Андрей успел.

— Даш! — крикнул он, когда я уже открывала дверь. — Спроси у него, с кем он играет в шахматы по средам.

86.

Я сбежала вниз по лестнице, с трудом открыла тяжёлую дверь и огляделась. Роман припарковался у самого подъезда.

Вышла — почти выскочила наружу и села в машину. Почему-то очень радостно быть рядом с ним. С наслаждением поцеловала его и счастливо вздохнула.

— Даш, что случилось?

Он улыбался, как-то особо.

— С чего вдруг такая радость?

Сложила руки на коленях, слегка прикусила губу и бросила косой взгляд из-под ресниц.

— Да-аш!

— Я просто рада тебя видеть.

— Мы расстались полчаса назад.

— Мы слегка поцапались с Андрюхой. Я никак не могу понять, почему он считает тебя неподходящей для меня парой, но при этом не возражает, чтобы вы с Ланой были вместе.

Улыбка его померкла.

— Мы не будем вместе, — отрезал Роман.

Я задела за живое? Почему он помрачнел? Что такое?

Мне тоже расхотелось радоваться. Как-то внезапно.

— Ром, ответь мне пожалуйста. Я не боюсь, мне просто надо уточнить, — и быстро, чтобы он не успел обидеться

— Вот ты сам говорил, что наслаждаешься страданиями. А не может быть такого, что тебе будет в удовольствие наше расставание? Или страх за меня, если меня всё-таки похитят?

Просто должна была это спросить. Я поверю ему, просто не хочу бояться.

— Даш, есть удовольствие тела, и удовольствие души. Это другое удовольствие. Они разные. Не знаю, как тебе объяснить.

Неужели он растерялся? Не бывает же такого?

— Милая, такое чистое, высокое счастье, как ты нельзя сравнивать с мрачными и тяжёлыми эмоциями, к которым я привык в аду. Я сделаю всё, чтобы тебя не потерять.

Он завёл машину. Правильно, надо домой — мне завтра на работу, а уже одиннадцать.

Но уйти от разговора? Нет уж.

— Ром, что они говорили про гипноз и про... э...

Как бы это сказать-то, а?

— Почему Андрей решил, что ты применял гипноз на мне? И почему разозлился?

Нет, кажется, не то.

Но я просто не могу подобрать слов!

Он смотрел на дорогу. Потом прервал мой поток мыслей:

— Он подумал, что я с помощью гипноза заставил тебя лечь в постель?

Ровно так, без эмоций. Но и без улыбки.

— Кажется, да. Наверное.

Вроде бы и выражение лица не изменилось, но... как будто появилось в нём что-то злое.

— Даша, он не может так думать.

— Он сказал что-то вроде 'взялся за старое'.

Вот теперь Роман точно сердит.

— Я никого не насиловал с тех пор, как покинул Ад.

Что? Что?!

— А... до того?

Он заглушил мотор, и я обнаружила собственный двор за окнами машины. Неожиданно. Я и не обратила внимания.

Мне сейчас совсем не интересно глядеть в окна.

Он посмотрел на меня — почему-то очень грустно.

— Ты и так меня боишься... Разве я могу тебе рассказать про себя всё?

— Ты же сказал, что сейчас ты другой. Что ты изменился.

Он кивнул. Просто молча кивнул.

— Ну тогда всё нормально. Я тебе верю.

— Даша-Даша... — Он покачал головой. — Ты себе не веришь...

Настроение его переменилось резко и вдруг. Только что — печаль, смятение... Мгновение, и он пришёл в ярость.

— Хорошо, пусть так! Сколько угодно слушай Дюфо! Ты можешь бояться, можешь спрятаться хоть на краю света — тебе никуда от меня не деться! Пусть я злодей, но тебя, моя принцесса, никто не спасёт!

Он схватил меня за плечи и жёстко поцеловал. В этом было мало желания — скорее, он утверждал свою власть.

Потом вышел из машины, вытащил меня за руки и щёлкнул кнопкой сигнализации.

Обнял за талию, приподнял мой подбородок и объяснил, глядя прямо в глаза:

— Да, всё правда. До смерти я был убийцей и насильником. В моё поместье мистики неоднократно посылали охотников, и теряли лучших из них. Они сами делали попытки, зная, что за неудачу заплатят жизнью. Потому, что у меня была сила. Тёмная сила!

Роман улыбался, широко и зловеще, глаза в сумерках превратились в провалы, горящие мраком, и сейчас он был похож на Дьявола, как никогда раньше.

— Моя милая девочка, я делал всё, что хотел, и на чужое мнение мне было совершенно плевать. Если я хотел какую-то вещь, то брал её. Чужое владение, фамильные ценности, породистые лошади — люди боялись обратить моё внимание на что-то. Если мне нравились женщины, я брал их, и их согласие или возражения меня нисколько не волновали. Я был чудовищем, Даша, и необязательно слушать Дюфо или Оборотня, чтобы узнать об этом. Да, я изменился после Ада, но если ты в это не веришь, мне всё равно. Ты — моя, и ничто не может это изменить.

Он хотел меня напугать? Ну разве что шокировала внезапность. А в остальном...

Я вывернулась и обняла его сама.

— Ром, не надо меня пугать. Больше всего на свете я боюсь того, что ты меня бросишь. Прости, если я веду себя как-то не так. Но ты, кажется, говорил, что сделаешь всё, что я попрошу? Как же это?

Он смягчился и немного успокоился.

— Девочка, это так.

— А если я попрошу оставить меня?

Роман покачал головой:

— Ну разве что кроме этого.

Думаю, если выяснять дальше, мы найдём много этих 'кроме'.

Хорошо, я не буду. А что делать? Никаких конфронтаций, я ничего не добьюсь возражениями. Он позволяет мне только одно — быть слабой женщиной в его объятиях. Но я ему не игрушка! Он будет со мной считаться, рано или поздно. И пусть всё будет так, как он говорит, я своё возьму.

Только останься со мной, мой любимый.

— Пошли домой.

Я взяла его за руку и направилась к подъезду.

Он за два шага догнал меня и властно обнял за плечи, словно утверждая свои права.

Только одно — мне уже очень любопытно.

— Ром, а с кем ты играешь в шахматы по средам?

— Потом.

Равнодушный, твёрдый ответ. Понимаю, не хочешь говорить. Но что может быть страшнее того, что я уже о тебе знаю?

Ого. Неужели этот — Рольсен?

Или кто-то подобный — охотник на Лану?

87.

— Даш, идёшь завтракать?

Кажется, Роман повторяет это второй раз.

— Даша!

Да, я слышу. Надо, наверное, ответить? Хотя бы пошевелиться.

— Даша, проснись.

Я правда очень хочу сказать что-нибудь.

Постель просела под тяжестью, и холод его прикосновенья стал потихоньку разгонять вязкий дурман.

— Сегодня ляжешь пораньше. Ты спала совсем мало, но на работу опаздывать нехорошо. Если, конечно, хочешь работать. Ты можешь совсем бросить. Давай вместо этого ты выспишься — мы можем провести целый день в постели. А?

Я, наконец, продрала глаза. Практически буквально.

— Ром, заманчиво, но я должна работать. Послезавтра суббота, я буду с тобой весь день, если хочешь.

-Если хочу? — он наклонился совсем низко. — Я не могу дождаться субботы.

Полушёпот — немного хриплый. Прохладное дыхание овеяло моё лицо. Чуть горьковатый аромат — это какой-то одеколон? Или его собственный запах? Он всегда так пахнет. Моя подушка так пахнет, когда его рядом нет. В снах я чувствую этот запах, и наутро не остаётся воспоминаний, кроме него и смутного ощущения удовольствия.

Ещё немного, и я сама никуда не пойду.

— Ром, уйди, пожалуйста. Я уже проснулась и сейчас приду.

— Я тебе не мешаю.

В его полушёпоте чувствую привычную улыбку.

— Мешаешь. Я совершенно не могу себя заставить идти на работу.

Тихонько усмехнулся и встал.

— Ну хорошо, жду на кухне.

Он ушёл, но остался образ — его запах, эхо его шёпота, ощущение прохладных искр по коже. И это ощущение странным образом бодрило.

Я вылезла из постели. Теперь нахожу в себе силы.

88.

На кухонном столе высилась маленькая горка очищенных мандаринов.

Когда я вошла, из-за неё показались кофе и овсянка, но я не обратила на всё это внимания.

Так неудобно... Он ведь старался. Хотел меня порадовать. Но... Я не могу просто покивать и съесть, зажав нос. Не тот случай.

— Ро-ом... извини. Но это — не надо, — сказала печально. Очень печально, всё-таки мандаринов хотелось. — У меня аллергия на цитрусовые.

Он стоял у разделочного стола, скрестив руки. Улыбался.

— Даша, ешь.

— Я не могу их есть. Правда. Я пробовала.

— Можешь. Просто бери и ешь.

Вот так равнодушно. С лёгкой улыбкой. Он знает, что говорит? Снова вопрос доверия?

— Мне не станет плохо? — уточнила снова. Только не раздражайся, я просто боюсь. Всю жизнь этот фрукт был для меня запретным плодом. Всю жизнь удовольствие несло в себе большие неприятности. И сейчас я просто боялась. Роман, я тебе доверяю. Просто не могу побороть страх.

Он взял мандаринку и разломил на дольки.

— Не станет.

Провёл долькой по моим губам, и в нос ударил соблазнительный и запретный аромат. Да будь, что будет!

Я с удовольствием съела дольку. Прислушалась к ощущениям. Пока ничего.

Он дал мне ещё одну.

Первые полмандарина я ждала, что сейчас перехватит дыхание, начнётся зуд. Вторые полмандарина пошли сами.

Потом Роман придвинул ко мне овсянку.

— Давай-ка займёмся чем-нибудь более серьёзным. Тебе до обеда мандаринов одних не хватит.

Правильно, подумала я. Ещё и проверю реакцию на запретный фрукт.

Но и после овсянки и кофе всё было в порядке.

Я с удовольствием слопала оставшиеся цитрусы.

— Всё, спасибо! Я побегу одеваться, времени уже много.

— Подожди.

Он поднял меня с табурета и жадно поцеловал.

— Вот так. В такие дни, Даша, мне ещё труднее сдерживать себя. Ещё немного, и я наплюю на твою работу.

— В такие дни? А что случилось?

Он, случайно, не про опасность, которая грозит Лане?

Надеюсь, нет. Хорошо, если он поможет, но переживания непременно будут немало значить.

— Даша, — насмешливо улыбнулся он, — у тебя месячные.

— Да? — в принципе, сегодня я их жду. Но... — откуда ты знаешь?

Ещё даже не начались.

Он усмехнулся.

— По запаху.

Что?!

Как — по запаху?

Значит, начались. Так неудобно! Я и не подозревала, что от меня как-то пахнет. А что, может быть. Запахи не сильно приятные, не факт, что окружающие их не чувствуют.

— Извини, я не знала, что пахну, — тихонько. Кажется, я покраснела. А он притянул меня к себе и уткнулся в мою макушку лицом.

— Я различаю незаметные запахи. Этот безумный коктейль из твоей крови, плоти и гормонов совершенно невозможно выносить. Или ты сейчас уйдёшь, или опоздаешь на работу.

Роман прижимал меня сильно но что-то я не почувствовала того, на что намекает. Ну да ладно, в любом случае можно бежать.