Рождество или Библия волшебника

— У вас и Рождество так праздновать будут? — рассматривая всё вокруг, спросила Катя.

— Тише едешь — дальше будешь, — крикнула девочка на самокате, проезжая мимо.

— Рождество и Новый год мы празднуем одновременно, — ответил Доброслав. — Всё в один день.

— Я же говорила, что всё ни как у людей, — обрадовалась сама себе девушка. Она смотрела на странно одетых людей, не похожих на местное население.

— Это туристы, — разгадал следующий вопрос принц.

— А ты знаменитый? — спросил у Доброслава Кирилл.

— Ну, как сказать, — улыбнулся парень, подойдя к газетной лавке. — Вот. — Он протянул лист бумаги, на котором было изображено лицо Кирилла. — Как видишь, знаменитость сейчас — это ты.

— Странно, что к нам никто не подходит за автографами. И не фотографируется, — Катерина просматривала газетные заголовки.

— Просто у нас так не принято, — сказал Доброслав и, снова закашлявшись, медленно зашагал дальше.

— Ты простудился? — подняла глаза девушка.

— Немного, — принц немного побледнел. — Пойдёмте дальше.

Они вышли на набережную когда-то реки. Почему когда-то? Сейчас она была полностью замёрзшей и превращённый гигантский каток.

— Не опасно? — Кирилл держался за перилла.

— Ледовая река в новогодние праздники промерзает настолько, что по ней можно гонять на санемобиле, — рассказывал принц. — В позапрошлом году мы с Эдуардом, моим другом, устроили соревнования: ночью по реке гоняли, мерились скоростями. И всё это без магии. Эд вообще без магии даже в туалет сходить не может, но я его уговорил. Победила дружба, — хихикал принц, ведя друзей на каток. — Утром газеты написали о том, что мои друзья негативно влияют на моё воспитание. И нам с Эдом запретили дружить.

— Как... грустно, — Катя ступила на лёд и чуть не упала.

— Да ничего. Мы с Эдуардом до сих пор дружим. Правда, на праздники они с семьёй уехали в горы.

— Вы дружите? — не поверил Кирилл.

— Конечно. Тайно. Чтобы пресса не пронюхала.

Вспышка. Ещё одна. К ребятам, фотографируя на ходу, спускалась женщина с огромным домом из волос на голове.

— Какой покоцаный лёд, — бормотала она сама себе. — Улыбочку.

Ещё одна вспышка.

— Это Антонина, — познакомил своих друзей принц, — королевский фотограф.

— Здравствуйте. Вы на меня внимания не обращайте, — еле стояла она на ногах, — будто меня и нет совсем.

За вспышкой последовала ещё одна вспышка.

Никто и не заметил, как на ногах у ребят появились коньки.

— Сейчас вам всё покажу, — на льду Доброслав себя чувствовал как в своей тарелке. Как и Кирилл. Чего нельзя было сказать о Катерине и об Антонине. Они стояли, упираясь о бетонные ограждения и выпирающие из них ледяные скульптуры.

— Не бойтесь, — крикнул весело Кирилл.

— Я бы тебе сказала, — зло крякнула Катя.

— Пойдём, поможем бедолаге, — предложил Доброслав. И они с Кириллом, взяв девушку за руки, поехали к середине реки. Антонина медленно последовала за ними, существенно отставая.

— Это здание со звездой — церковь святого Соломона, — рассказывал на ходу принц. — А там, вдалеке, — Фадеев мост. Его летом разводят. Таких мостов в городе пять. — Ребята продолжали движение, помогая Кате удерживать равновесие. — Вон там, за небоскрёбами, где голова торчит, — это статуя Анны Беатрисы Вельф. Важная женщина в истории нашей страны. Но, как по мне, ничего интересного.

В центре реки прямо изо льда было сооружено кафе, вокруг которого катались другие жители АйсГрада. Многие узнали в лицах приехавших принца и того, кто мог стать новым правителем неизвестной страны.

— Предлагаю выпить горячего чая, — пригласил за столик друзей Доброслав. Катю пришлось усаживать. Даже столы были изо льда. Как и стулья. Правда, на стульях лежали мягкие подушки, защищающие пятую человеческую точку от простуд и геморроев.

— Мы ведь так и не познакомились, — ожидая заказа, Кирилл обратился к принцу.

— После такой ночи знакомство — уже простая формальность, — съехидничала Катя, — вы, мальчики, так мило обнимались.

— Холодно было, — захихикал Доброслав, показав девушке по-доброму язык. Она ответила тем же.

— Кирилл.

— Доброслав.

— Катерина Канарейкина.

— За наше случайное знакомство, — поднял чашку только что принесённого горячего чая Кирилл.

— За знакомство, — поддержали его друзья. Улыбаясь, они чокнулись и зазвенели своими чашками. Горячий напиток обжигал горло.

— У вас тут все колдуют? — поинтересовалась Катя.

— В стране? Да. Процентов восемьдесят девять населения, если говорить обо всей стране. Если брать АйсГрад, то здесь девяносто семь процентом магического населения.

— А страна как называется?

— У нас не принято об этом говорить.

— Но название-то есть? — не унималась Катя.

— Конечно. Что же за страна без названия, — снова захихикал Доброслав.

— И?

— От меня вы этого не узнаете.

— Чок... — хотела было произнести Катя, но, вспомнив утреннее "безротовое" приключение, решила, что нужно просто промолчать.

— А чем ты занимаешься? — перевёл разговор в другое русло Кирилл.

— Учусь на дизайнера одежды. Кстати, форма королевских военных — моя идея. И маму с папой я одеваю. Как увидел, какую одежду предложили королевские портные, чуть с ума не сошёл. Такое жлобство.

— А я в школе учился, пока не...

— Пока не сбежал? Слышал я эту историю, — закончил фразу Доброслав.

— Да. Хотел поступать на литератора. Книги писать хотел.

— Интересно, интересно. А ты? — принц обратился к Катерине.

— С моим характером — только сено собирать да огурцы солить.

— Понятно... — оторопел Доброслав.

— Да я пошутила, — засмеялась Катя, — не знаю, чем бы хотела заниматься в жизни. Может быть, ветеринаром стану. Или это будем моим хобби.

— У меня хобби — это стихи, — Доброслав достал из внутреннего кармана небольшую записную книжку, — сюда записываю, когда приходить вдохновение. Вот, к примеру. Только это не стих: "Время, как песок, сочится сквозь пальцы! Лишь морщины, рубцы и фотографии напоминают о том, кто мы. Мы сами себе противоречим: в глазах — надежда, в душе — сомнения. Между сегодня и завтра — всего лишь несколько часов сна. Да и только. Зачем мы?"

— Очень красиво, — Катя была в восторге.

— Пойду, попрошу ещё чаю. Хотите, может быть, чего-нибудь ещё?

— Нет-нет, — в один голос сказали друзья.

Как только Доброслав пошёл за чаем, Катерина подвинулась ближе к Кириллу.

— Кажется, я влюбилась...

— Ты?

— Он — само совершенство: воспитанный, такая чистая душа, приятный, красивый. Я влюбилась!

Кирилл улыбнулся, стараясь не выдавать разочарование и грусть. Ведь Катя только начала ему нравиться больше, чем просто подруга. Но он ничего не ответил.

— Ваш заказ, дама и господин, — принц поставил чашки горячего чая на деревянные подставки, чтобы ледяной стол не начал таять. — О чём разговор?

— О тебе, конечно же, — сказала Катя, не кривя душой.

— Могли мне этого и не говорить, — по-доброму улыбнулся Доброслав. — Так о чём мы говорили?

— О твоём образовании, кажется. Остановились на нём.

— А. Ну так вот, учился я на дизайнера одежды. Хотел ещё поступить на журналиста-международника, но, вследствие последних событий, пришлось это дело бросить.

— А что произошло? — не понимающе спросила Катя, захлестнув в себя полчашки чая за раз.

— Не хочу об этом говорить, если честно, — прокашлялся принц, на белых рукавицах которого остались красные следы.

— Это кровь? — испугалась девушка.

— Не переживай! — успокоил её принц, — я просто прикусил язык.

— Ты меня пугаешь...

— Да ну, ладно. Ничего ведь страшного в этом нет. Лучше задавайте вопросы. Или начну их задавать я.

— Семь раз отмерь, один раз отрежь, — снова возле ребят проехала девочка на самокате, раздавая никому ненужные советы.

— У такого принца наверняка есть принцесса? — Катя не теряла надежды.

— Нет. Я совершенно один. Современным девушкам нужно только одно — место при дворе. Никакой настоящей любви. Как-то познакомился с двумя ведьмочками. Погуляли. Решили переночевать у меня. Исключительно по-дружески. Прилетели в мою комнату через открытое окно. Легли спать — я посередине, а они — по краям. И ночью, чувствую, сначала рука одной по моему телу, потом другая. Неприятно так стало. Пришлось лечь на живот. Так и проспал до самого утра.

— Печальная история. Тяжело быть принцем?

— Не очень. Вот только магия мне никак не давалась. И я забросил это дело ещё в пятом классе. Папа пытался помочь, но всё безуспешно. Умею, конечно, по мелочам: огонь без спичек зажечь, передвинуть вещи, видеть прошлое...

— А погоду менять? Или что-то в этом роде?

— Для смены погоды нужно специальное разрешение, — Доброслав допил свой чай.

— Ой! А я сон вспомнила, — чихнула Катя. — Будто меня кто-то за спину укусил. И ещё. Бабушка там была. И Пипси — моя псина.

— Плохой сон? — Кирилл подвинулся ближе.

— Да. Ведь меня с бабушкой закопали в могилу. Вот такие пироги... И никто не знал, как я рыдаю ночами, понимая, что больше никогда её не увижу!

Со спины, запыхавшись, прикатила Антонина. Пока она настраивала фотоаппарат, друзья собрались и поехали дальше.

*

Они гуляли весь день, обходя все достопримечательности АйсГрада: от Рождественской ярмарки и картинной галереи до Лысой горы, где собиралась сцена для новогоднего шабаша. Как писали центральные газеты, в эту новогоднюю ночь ожидалось телевизионное включение со всех колдовских точек мира: Лысая гора у Киева, где когда-то стояли главные кумиры славян, чешские и словенские Бабьи горы, литовская гора Шатрия, вершина горы Брокен, гора Блокула в Швеции, Блоксберг, немецкая Шварцвальд и многие другие. Священное жертвоприношение обещали передать в прямом эфире.

Ребята вернулись в Александрийский дворец только в четыре утра.

Уставшие, они завалились на кровать. Кирилл хотел обнять принца, прикоснуться к Катерине. Но побоялся, что те подумают, будто и он, как те две наглые ведьмочки, пытается приставать. Хотел сказать, что не хочет становиться конкурентом Доброславу, что сам готов пойти на жертвоприношение. Но молчал. В горле стоял ком. Катя ничего не знала. Она даже не догадывалась. Хотелось рыдать. Хотелось закричать в открытое окно. Он понимал, что его одолевают странные чувства. Странные и непонятные. Его тянуло ним к двоим...

— Прости, я не могу остаться, — произнёс Кирилл.

Доброслав ничего не ответил. С открытыми глазами он лежал на животе, уткнувшись головой в подушку. Кирилл тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Принц заплакал.

Глава тринадцатая

Новый год

Та самая ночь, тот самый день

Судьба распорядилась иначе...

Никто даже представить не может, как же сильно человек может запасть в душу. Нельзя предугадать, насколько сильной симпатией может разгореться новое чувство. Непонятное. В одно мгновение становишься привязанным к кому-то. Кириллу не нравилось, что это состояние нельзя было контролировать. Не было возможности нажать на заветную кнопку и вновь погрузиться в мир спокойствия, без тревоги и переживаний. Не срабатывал и заветный "клик" щёлканья двумя пальцами. Это чувство большой симпатии, которое с каждой секундой впивалось в его сердце всё сильнее, не давало уснуть. Парень ворочался на кровати в своей новой комнате, сбрасывал одеяло на пол, прятал голову под подушку. Все эти бессмысленные попытки лишить себя навязчивых мыслей были тщетны.

Перед глазами замер образ Катерины и принца, которые остались лежать там, на кровати, мило уткнувшись носами в свои подушки. Почему он не остался? Кирилл корил себя за глупое решение уйти.

А если вернуться? Поймут ли они его? Как же всё это сложно. На глазах появились слёзы.

— Я идиот! — рявкнул Кирилл, снова накрыв свою голову подушкой. — Идиот! Идиот! Идиот!

Слова не вылетали далеко из его уст. Под мягкой и плотной тканью они замирали, не ударяясь о стены, у которых, как известно, уже давно были уши.

Стоявший на подоконнике патефон сам собой включился, заиграла старая пластинка неизвестной Кириллу исполнительницы. Допотопная техника трещала, издавая писк и лёгкий стук, но мелодия песни тех лет передавала своё настроение.

А вдруг это любовь?

Парень уже не удивлялся тому, что вещи здесь жили своей собственной независимой жизнью. Он привстал, вытер слёзы, и уже намеревался вернуться в спальню принца, но остановился у двери.

— Нет! Так нельзя! Это неправильно! — корил он себя. — Пусть я не смогу покинуть эту комнату до самого рассвета!

Только вымолвил он эти слова, как дверь исчезла. Пропала и замочная скважина, и окна с шикарными занавесками. На их месте появились картины с изображением видов неизвестных Кириллу городов. Казалось, во всех картинах медленно падал снег. От них исходил тусклый неоновый цвет лазурного оттенка.

— Ну, вот и всё, — вернулся парень в свою кровать, подняв с пола одеяло.

Последний всхлип, и голова оказалась на подушке.

— Lje al'min h'i. Нервишки шалят, мой мальчик? — в углу раздался знакомый голос, и запахло дымом дорогих сигар.

— Извините, я не запомнил Вашего имени, — не отрываясь от кровати, спокойно произнёс Кирилл.

— Не беда. Ma shmah. Напомню тебе. Бедуса Гинк.

— Неудивительно, что я не запомнил. Что Вас ко мне привело?

— Твоё последнее заклятие. Я посчитал, что у тебя оно от безысходности. Ты запутался. Я здесь, чтобы помочь тебе во всём разобраться.

— Я не хочу, чтобы кто-то умирал.

— О, нет, я о любви говорю, — на сей раз комната не погрузилась в полумрак, но мужчина находился в тени, поэтому его лицо нельзя было рассмотреть.

— А, по-твоему, что это такое?

— Всё просто, — незнакомец растаял в улыбке, — когда ты хочешь с кем-то быть вместе, то говоришь, что любишь. Когда не хочешь — говоришь, что больше не любишь. Вуа-ля, мой мальчик.

— А есть заклинания от любви?

— От любви заклинаний не существует. Её можно закрыть где-то глубоко в своём сердце, но наступит час, когда она снова вырвется наружу.

— А если какой-нибудь ритуал?

— Принести в жертву голубя? — человек продолжал улыбаться, но старался говорить серьёзно. — Это прошлый век. Таким больше никто не занимается. Разлюбить — это тебе не приворожить. Но время лечит. Если тебе нужен мой совет, то...

— Необходим!

— ...просто смирись.

— Смириться? — Кирилл сел на кровати, стараясь рассмотреть лицо незнакомца.

— Плыви по течению, мой мальчик, — он традиционно стряхнул пепел с сигары. — А сейчас пришло время спать — завтра у тебя очень большой день. Большой и непредсказуемый.

— Подождите! — крикнул парень. — Может быть, мне лучше к ним вернуться?

— К принцу и новой гостье? Не думаю, что это возможно до рассвета, — с этими словами он покинул комнату.

— Я идиот! — Кирилл злился на свою неосторожность. Впредь нужно контролировать то, что говоришь. — Мысли материальны, — психовал он. — А слова тогда что? Суперматериальны?