Александр. Великий поход -2

— Двигаясь вслед за тобой, мои воины случайно захватили персидского шпиона, которого Дарий отправил в наш лагерь. При нем, как и в случаи с Линкестийцем не было письма, поскольку столь важное послание нельзя было доверять бумаги.

Пармерион на секунду замолчал и по загоревшемуся взгляду царя понял, что попал в точку.

— Что сказал посыльный! — яростно бросил царь, клокоча просевшим горлом.

— В нашем войске новый заговор на твою жизнь, во главе которого стоит Филипп Аркананец. Он согласился отравить тебя в обмен на тысячу золотых талантов и руку царской дочери — безжалостно известил Пармерион, радостно наблюдая как, смертельная бледность залила лицо Александра.

Обессиленная голова царя безвольно рухнула на подушку от такой страшной вести. Одинокая слеза выкатилась из глаз преданного всеми человека в столь трудный момент жизни.

Тем временем, закончив приготовление лекарства, врач подошел к больному с большой чашей микстуры.

— Питье готово царь — произнес Филипп, ласково глядя в лицо Александра. Рука македонца сама протянулась за спасением, но столкнулась с гневным взглядом Пармериона.

— Пей царь, я полностью отвечаю за это питье, спасшее жизнь не одному человеку, — настаивал врач, — промедление может быть смерти подобно.

— Испей сам из этой чаши — гневно прорычал стратег, пытаясь оттолкнуть руку лекаря с его снадобьем, но тот упрямо стоял возле постели больного.

— Если отпить из чаши, то лечение будет не в полной мере и тогда я не смогу полностью ручаться за жизнь больного.

— Вот видишь государь, он боится испить свою микстуру, трусливо уговаривая тебя опробовать ее на себе — радостно объявил Пармерион и уже с силой навалился на врача.

— Постой — с большим трудом произнес Александр. — Дай мне чашу.

— Прошу тебя Александр не делай этого — яростно запротестовал стратег, но царь только махнул рукой и приблизил питье к губам. Сомнение и тревога бушевали в душе у монарха, который хотел верить врачу, но справедливо опасался измены. Две фигуры застыли у его постели, и каждая была со своей правдой.

Уже почти что, пригубив чашу, царь решительно отодвинул ее в сторону и пристально, посмотрев в глаза Филиппу, произнес: — Дарий шлет тебе привет и предлагает руку своей дочери, вместе с тысячей талантов золота.

Ни один мускул не дрогнул на лице врачевателя при этих словах Александра. Лишь снисходительная улыбка коснулась уголков его рта: — Я женат господин и горячо люблю свою жену. А с Дарием я никогда не знался, ибо служу только тебе верой и правдой.

Продолжая пристально глядеть в глаза Аркананца, Александр выпил чашу и упал на подушку от сильного чувства жара, буквально охватившего его тело. Глаза его закрылись, а рука до этого твердо сжимающая чашу безвольно раскрылась, уронила посуду и повисла на краю постели. Все присутствующие ахнули в один голос и как по команде обратили свои взоры на врача.

— Ты отравил государя! — закричал Пармерион и бросился на лекаря, ухватив обеими руками Филиппа. В шатре завязалась потасовка; врач пытался оторвать от себя вцепившегося в него мертвой хваткой стратега, а царские друзья пытались растащить их в разные стороны.

Весь кавардак прервал радостный голос Эвмена: — Царю лучше! В один миг все повернули головы к Александру, увидев его улыбающимся и сидящим на краю постели.

— Оставь в покои моего спасителя Пармерион — потребовал царь, гневно сверкая глазами в лицо стратега. — Лечи меня добрый Филипп, мне нужно быстрее подняться на ноги, Дарий идет.

— Мне нужен покой и тишина для твоего полного лечения — гордо потребовал Аркананец, мстительно глядя на Пармериона.

— Все вон! — громко и внятно бросил царь, у которого еще совсем недавно чуть-чуть сипел голос.

Радостно обсуждая чудесное спасение своего вождя, македонцы поспешно покинули царский шатер, оставив поле битвы для лекаря. Филипп действительно смог сотворить чудо, всего за семь дней подняв на ноги до этого серьезно больного человека.

Пармерион и Филота два раза на день через доверенных лиц узнавали о состоянии здоровья Александра, и каждый раз проклинали ненавистного им лекаря так некстати приведенного Эвменом.

На восьмой день своего выздоровления, под радостные крики войска царь объехал на верном Буцефале выстроенное в его честь войско и, сжимая царский скипетр твердой рукой, приветствовал своих верных соратников.

Не дожидаясь полного выздоровления царя, Пармерион с согласия Александра предпринял быстрый рейд к другому важному горному проходу, что соединял Киликию и Сирию. Для выполнения столь важной задачи, стратегу выделили всю фессалийскую конницу, фракийцев и греческих наемников.

Полное покорение Киликии, оставшись в Тарсе, Александр поручил Кратеру, Кену и Пердикке, чьи отряды отправились в разные стороны с отборными македонскими частями.

Молодые люди полностью оправдали ожидания своего друга и за короткий срок заняли Анхиал, Феру и Минд. Единственное сопротивление оказали Пердикке расположенные в предгорье Солы, которые были взяты ночным штурмом и на чьих жителей, в качестве наказания был наложен штраф в двести талантов.

Сам же Александр едва позволило ему здоровье, вместе с конницей Филоты напал на горные племена киликийцев не пожелавших признать его власть. Всего за неделю с помощью трех полков македонских пехотинцев, лучников и катафрактов, он добился от горцев покорности, непрерывно двигался по горам, разбивая одних и договариваясь с другими.

По возвращению с Киликийских гор в Тарс, полководец получил известие от Пармериона об удачном занятии прохода и приказал немедленно выступать, отметив перед этим большим праздником свою победу в этой стране.

Миновав горный проход, македонские войска вступили в Сирию где, подойдя к Аманским горам, обнаружили небольшой греческий город Маллы охваченный междоусобной борьбой. Большая часть горожан, упорно стояла за персов, совершенно не веря в победу Александра и, открыто притесняла малое число поклонников молодого царя.

Узнав о столь сложном положении, Александр не стал карать горожан. Он потребовал прекратить распри, отменил любую дань с Маллов и посоветовал дождаться своей скорой победы над грозными персами. Этот маленький инцидент развеселил царя, а вместе с ним и все его войско. Люди как-то почувствовали себя значительно увереннее, раз в канун важной битвы их вождь уделяет внимание этому маленькому городу, затерявшемуся в этих горах.

Разведка постоянно докладывала, что персидское войско уже на подходе и ведет его сам Дарий. Слушая эти вести, Александр только радовался. Судьба и Олимпийские боги благоволят к нему. Он сумел заманить врага в тесные горы, а о полководческом таланте с Дария все были не очень высокого мнения. В молодости он отличился лишь подавлением племен кадусиев, имея численное превосходство против восставших.

Взбудораженный предстоящей встречей, Александр рвался в бой. Уже завтра он перейдет Аманские горы и выйдет в Таврскую долину для встречи с Дарием. Горный ветер трепал его кудри, в сердце кипела кровь, и македонский царь потихоньку ощущал себя маленьким богом.

А впереди был Египет.

Конец второй части.