— Интересно — протянул Дарин задумчиво. — А где он добывает артефакты?
— Понятия не имею. Кёртис работает всегда в одиночку: уходит вместе со своей кошкой, пропадает на какое-то время, потом появляется. И, к тому же...
Дадалион не договорил — мимо промчалась серая молния. Не рассчитав скорости, она с размаху врезалась в невысокий заборчик цветника, отскочила и обратилась в лучшего курьера Морского Управления Пулиса.
— Мастер Дарин! — завопил он. — Где же вы пропадаете?
— Привет, Пулис, — поспешно проговорил Дарин. — Забыл, блин! Верней, не забыл, а заболтался тут кое с кем...
— Привет, привет! Вы поторопитесь, мастер Дарин, а то купец Меркатель с отхи никак договориться не может!
— Буду минут через десять, — твердо пообещал Дарин.
— Мне пора! — крикнул Пулис. — Еще в Квартал Некромантов надо и в Совет судовладельцев!
И 'скоростная крыса' помчалась по улице, набирая скорость.
... Ровно минут через десять Дарин взбежал по широкой мраморной лестнице Морского Управления, на ходу соображая, как бы побыстрей отыскать Барклюню и выяснить, где поджидают толмача купцы с отхи. Они могли быть где угодно: во дворе Управления, возле кораблей в бухте или у складов и бегать просто так Дарин вовсе не собирался.
Оказавшись в коридоре второго этажа, он огляделся — Барклюни нигде не было видно — и заспешил к кабинету господина Горама. Разумеется, у Дарина и в мыслях не было обеспокоить самого главу Управления, но в приемной непременно торчал бы Барклюня, а уж он-то точно знал, кому сегодня понадобился переводчик.
В просторном коридоре возле окна, под большим портретом, изображающим короля Бутфарпа четвертого в юные годы, стояли управляющий хозяйством гоблин Марголин и карлик Шелшик, напоминающий в огромной бархатной шляпе коричневого цвета, гриб-боровик.
— Наше дело все взять на учет и контроль, — скрипел 'гриб-боровик', внимательно просматривая длиннейший свиток. — Тогда и порядок будет!
— Разумеется, — расцветая счастливой улыбкой, вторил ему Марголин. — Многие, скажу вам, не придают учету большого значения, но ведь если все не учитывать, этак все королевство разбазарить можно!
— Именно! — новый завхоз вытащил перо и нацелился на бумагу. — Итак, коридор. Что мы здесь имеем? Портрет государя. Пишу: 'портрет'. Как называется?
— ' Бутфарп четвертый и блюдо с фруктами', — откликнулся гоблин.
— Пишу: 'с фруктами'... — карлик окинул портрет придирчивым взором. — Так. Государя вижу отчетливо, а вот фрукты различить не могу... нельзя ли уточнить какие именно фрукты и в каком количестве были изображены на картине? А посуда? Вот в старой описи отмечено... читаю: '... на серебряном блюде'. Но я приглядываюсь к картине и вижу отчетливо, что блюдо оловянное! Куда ж делось серебряное?!
Марголин вытер лысину.
— Трудно сказать, — признался он. — Невозможно разобрать. Неоднократно покупалось отпугивающее мух заклинание, но эти премерзкие создания так и норовят усесться прямо на полотно! Загадили всю картину...
— Как же так, — заволновался 'гриб'. — Что же я напишу в документе? А если проверка? Если спросят, сколько фруктов, если недосчитаются? Опять же, блюдо...нет, это нужно уточнить!
— Уточним, — твердо пообещал Марголин.
— Благодарю. Теперь горгульи, — карлик задрал голову и, шевеля губами, пересчитал каменные изваяния, украшавшие стены. — Вы как хотите, а надо что-то сделать с горгульей номер восемь! Принять какие-то меры, поговорить по душам, что ли. Внушить, что не годится вот так, никому не доложившись, пропадать на день-другой!
— Родня у нее в соседнем замке, — развел руками гоблин. — В Квартале магов. Вот она и навещает их. Говорит, у нее сильно развиты родственные чувства!
Новый завхоз неодобрительно покачал головой.
— Родственники — это, конечно, дело хорошее, — заметил он, поглядывая на пустую стену, где должна была находиться горгулья номер восемь. — Но порядок есть порядок. Этак у нас все статуи по гостям разбредутся! А вдруг проверка? Учет? Перепись, наконец? Что скажем господам проверяющим?
— Поговорю лично, — кивнул Марголин. — Вот как только она из гостей вернется.
Дарин завернул за угол, и чуть было не столкнулся с Пулисом. Лучший курьер Управления, как всегда, мчался по своим делам, но Дарин успел ухватить его за рукав:
— Слушай, Пулис, а ты не в курсе, куда меня вызвали? Где купцы-то?
— Барклюню найди, он знает, — поспешно отвечал Пулис. — А я тороплюсь! Дел столько навалили: Ярмарка, что делать! Народу везде — прорва, курьеры так и бегают — туда-сюда, туда-сюда! Присесть некогда! Веришь ли, кусок сыра грызть — и то на бегу приходится.
Он принюхался, сморщив нос, отчего еще больше стал похож на крысу.
— Колбасу где-то жарят, чуешь? На улице.
— Нет, не чую, — признался Дарин.
— На Торговой площади. Может, забегу по пути, погрызу ломтик. Работы много, курьеров не хватает! Да и то сказать, важные сообщения не каждому доверишь, — скромно заметил он. — Разве что особым курьерам, с выдающимися способностями.
И Пулис скосил глаза на бляху 'Лучший курьер', что висела у него на груди.
— Я всегда говорил...
Но тут в конце коридора появилась громадная фигура главы Морского Управления и Пулис, забыв обо всем на свете, бросился ему навстречу.
— Господин Горам, господин Горам! — завопил он. — Идет уже второй день изгнания моего народа из Лутаки! Второй день целое племя мыкается без своих нор, в голоде и холоде! Сколько же это будет продолжаться эта чудовищная несправедливость?
Господин Горам громко вздохнул:
— Послушай, Пулис...
Дарин украдкой махнул рукой Барклюне. Секретарь приблизился, опасливо поглядывая, как лучший курьер подпрыгивает на месте от возмущения и верещит, пытаясь втолковать что-то самому господину Гораму.
— Сегодня, вообрази себе, у нас в Управлении невероятная история произошла, — скорбным голосом начал Барклюня.
— Погоди ты с историей, — остановил приятеля Дарин. — Скажи лучше, где толмач требуется? Куда мне идти?
— Купец Меркатель тебя ожидает у Восточного входа. И отхи там же.
— Ясно. Теперь давай историю.
— Сегодня из городского Совета прибыл господин главный казначей. Они вместе с господином Горамом наличность проверяли, ну, как положено пять раз в год...
— И что?
— Потребовали у меня казначейскую ведомость за номером четыреста семьдесят восемь-дробь-одиннадцать и в хранилище изволили направиться, а мне на пороге приказали остаться. Заведено так: в потайное хранилище только господин Горам имеют право входить да господин главный казначей.
— А дальше?
— Я и стоял, как положено, да в носу так засвербило, мочи нет! Чихнул, а дверь возьми да и захлопнись!
Барклюня сокрушенно вздохнул.
— Вообрази себе положение... снаружи никак не откроешь, потому что ключ господин Горам всегда с собой берут. А изнутри не открывается!
— Ты же не нарочно! — изо всех сил сдерживая смех, выговорил Дарин.
— Господин Горам то же самое сказали. А господин главный казначей очень недовольны были. Решили почему-то, что я нарочно их там запер, и обещали мне жалованье сократить в два раза. И всего-то каких-нибудь пару часов они там и просидели...
— М-да...
— Я притягиваю к себе несчастья, — печально сообщил Барклюня.
— Почему же — к себе? По-моему, к другим.
— И это тоже, — еще больше загрустил секретарь.
Дарин задумался.
— Тебе надо как-то переломить ситуацию, — решительно сказал он. — Выскочить их этого круга! И будет все нормально!
— Как это?
— Надо подумать... к примеру, почему бы тебе не сходить в Квартал магов и не купить какое-нибудь недорогое, но действенное заклинание на удачу? А?
Барклюня пошевелил ушами. Вид у него стал еще печальнее.
— Был я у чародеев, — сообщил он. — В лучшую лавочку заходил, все заклинания, на любой вкус...
— И как?
— Чародей Халган, что там торгует, сказал, что если меня еще раз в магическом квартале увидит, то превратит в кролика и отвезет в горы. Там и выпустит. Говорит, уж в горах-то я никому навредить не смогу.
— Как сказать, — с сомнением протянул Дарин, вспомнив о горных великанах. — А что случилось в лавочке?
— Такая тоже ужасная история произошла. Вообрази себе...
— Барклюня! — раздался из другого конца коридора громовой голос главы Управления.
Секретарь встрепенулся.
— Давай быстрей к Восточному входу! — скомандовал он. — А то Меркателю, похоже, туго приходится.
— Бегу! А ты его видел?
— Нет. Крики слышал.
— Крики?! А кто кричал? Купец или отхи?
— Все, — ответил Барклюня и рысцой припустил вдоль по коридору.
...Еще накануне, познакомившись с троицей отхи, у Дарина возникли подозрения, что вся эта компания, выгодно продав волшебную шерсть, не поспешит обратно в далекую Сангерию, а задержится в Лутаке на Ярмарку. Так и получилось: отхи, впервые в жизни оказавшись в большом городе, возвращаться на пастбища не спешили, а развлекались, как могли. Их знакомства в Лутаке ограничивались Бутасой, его племянником Мекелем, да купцом Меркателем, который с недавних пор вместе с Бутасой стал вести торговлю шерсти. Меркатель, еще год назад проживал в соседнем королевстве, крошечном островном государстве, где весьма преуспевал, но вскоре в одной стране его предпринимательскому гению стало тесновато, поэтому купец с радостью принял предложение Бутасы переселиться в Лутаку.
Поскольку сам Бутаса от встреч с кочевниками искусно уклонялся, Мекель с раннего утра торчал в гавани, наблюдая за погрузкой товара на корабль, отдуваться пришлось Меркателю: соскучившиеся отхи, шляясь по берегу, набрели на несчастного купца и теперь вовсю наслаждались общением. Не зная, как отвязаться от настырных поставщиков и отчаявшись понять, что им нужно, вконец замучанный Меркатель перехватил пробегавшего мимо Пулиса и послал его за Дарином.
... — Чтоб вас чума взяла, олухи бестолковые, — бормотал купец Меркатель, вытирая лысину платком. — Дарин, наконец-то! Желаю процветания... растолкуй мне, чего они хотят? Деньги им сполна уплачены, что еще? Бубнят чего-то, а что — не пойму! С этими тугодумами вести дело так же трудно, как со снежными великанами!
— Ты, Меркатель, не вздумай это при господине Гораме брякнуть, — предупредил Дарин, оглядывая отхи. Это была все та же вчерашняя троица, под предводительством 'кольценосца' и настроение у них, судя по всему, было отменное.
— Не брякну, — успокоил его купец. — Что мне, жить надоело? Но эти овцеводы меня в могилу загонят! Дракониды бесхвостые, чтоб им пусто было!
— Что он говорит? — насторожился 'кольценосец'.
— Радуется. Говорит, что вести с вами дела — большая честь для него! Редко встретишь таких храбрых и мудрых воинов, — сделав почтительное лицо, проговорил Дарин. — Потрясен, говорит, поражен и преисполнен благоговения!
Отхи довольно переглянулись.
— Чего это ты им наговорил? — забеспокоился купец. — Чего это они заулыбались? Спроси, чего им надо?
— Щас, щас...
— Передай этому человеку, — важно проговорил 'кольценосец'. — Что мы решили оказать ему огромную честь. Великие воины, — тут он кивком указал на топтавшихся рядом 'великих воинов'. — Желают погостить у него несколько дней. Возможно, скоро сюда приедут наши родичи, тоже смелые и бесстрашные воины, и если купец хорошо попросит их и преподнесет дорогие подарки, они тоже согласятся быть его гостями. Скажи — ему будет о чем рассказать потомкам!
Дарин кашлянул.
— Плохо дело, уважаемый, Меркатель, — вполголоса озабоченно сказал он. — Они в гости к тебе собираются.
Купец так и подскочил в ужасе.
— Это еще зачем?!
— Почет тебе хотят оказать, понял? Чтоб было о чем детям рассказать.
Меркатель закатил глаза.
— Только этих дикарей мне в доме не хватало! Бородавочники зеленые! Как бы мне от них отвязаться?! Ведь, не ровен час, обидятся! — Он ухватил Дарина за рукав. — Скажи им... скажи... не знаю что... что угодно! Отговори от этого! Можешь?
Дарин покосился на отхи.
— Блин, думаешь, это так просто? Вот за такие штучки гоблина-толмача и того... знаешь, наверное, эту историю?
— А я тебе хорошо заплачу! Больше, чем обычно!
Дарин тут же повеселел.
— Ну, тогда другое дело. Так бы сразу и сказал!
Он повернулся к отхи.
— Уважаемый купец вне себя от огорчения, — голосом полным сожаления, начал он. — Его скромная хижина не подходит для того, чтоб принять таких почетных гостей! Таких великих воинов должно приглашать лишь в королевский дворец! Он, конечно, понимает, какая огромная честь ему оказана! И он в отчаянии от того, что не может оказать вам тот почет, который вы заслуживаете! Он умоляет храбрых воинов не гневаться и смиренно молит о прошении!
— ..чтоб им чесотку подхватить, троллям пещерным, в гости они собрались... пусть их Бутаса принимает...
— ... хижина его мала и тесна, а жена недостаточно красива, чтобы прислуживать уважаемым...
— ...за волшебную шерсть дают такие деньги, что просто сердце радуется, но иметь дело с этими пастухами, это, я тебе скажу....
— ... поэтому несчастный купец, вне себя от огорчения и ...
— ... у меня уже седые волосы появились и все из-за этих дикарей! Вот, смотри!
— ...он, как видите, рвет на себе волосы от огорчения и умоляет не гневаться! Он уже практически решил построить новую хижину, где в следующий раз устроит пир для таких дорогих гостей!
Отхи переглянулись и покивали головами.
— Мы прощаем его, — важно ответил за всех 'кольценосец'. — Передай, мы заглянем к нему в следующий раз.
Купец насторожился.
— Что? Что он говорит?
— Меркатель, ты спасен, — сквозь зубы пробормотал Дарин. — По крайней мере, сегодня гостей у тебя не будет.
— Слава небесам! А куда это они направились?
— На Ярмарку...
Меркатель проводил отхи опасливым взглядом. Когда они скрылись, он схватил руку Дарина и принялся трясти ее что было сил
. — Хвала небесам! Ты помог мне, спас, можно сказать! Я обещал отблагодарить тебя, — решительно заявил он. — Достойно вознаградить! И слово свое сдержу!
— Вот это хорошо, — с готовностью подхватил Дарин. — Это ты молодец. Оплата толмачу, сам знаешь, три лемпира, но ты, кажется, говорил что-то о... словом, мне полагается что-то вроде премии? На какой сумме столкуемся?
Он выжидательно уставился на купца. Тот замялся.
— Меркатель?
Глаза купца забегали по сторонам.
— Ну, — уклончиво отвечал он. — Собственно говоря, я не это имел в виду. Сам посуди: что такое деньги? Тьфу! Сегодня есть, завтра нет.
— Но лучше все-таки, когда они есть, — вставил Дарин. — Так что...
— Да, да! Нет! Деньги приходят и уходят, это я тебе как купец говорю. Поэтому я решил сделать тебе подарок. Нужный, полезный и очень дорогой! — горячо продолжал Меркатель. — Очень нужный и очень дорогой. Имей в виду, я прямо от сердца его отрываю! Только для тебя!
Дарин слегка насторожился.
— Ну, если он такой нужный и дорогой, то, может, оставишь его себе? — предложил он. — А мне заплатишь побольше? Я, знаешь, человек практичный, люблю деньги.
