Все комедии заканчиваются свадьбами!

На удивление, Рита вскочила с Матвеем вместе.

— Надо прибраться, пыль погонять, — торопливо расчёсывая волосы, ответила удивлённому Матвею.

— Я приеду, помогу, — поцеловал в губы.

— Конечно, поможешь, — удержала рукой за плечо, поцеловала в ответ. — Баню топить ещё, готовить.

— Не суетись, всё успеем, — настроил он её твёрдо.

Они и правда успели — натопленные бани, чистота в доме, пахнущий на весь двор плов, настоявшаяся крепкая уха, свежая остренькая окрошка, две шарлотки на нарядных блюдах. Рита очень старалась всё сделать правильно, показать, что она взрослая, почти замужняя женщина.

Серебро приехали из аэропорта одни, Русановы и Колодеи проехали через городок — сбросить вещи, и хозяева, в ожидании гостей, пошли париться.

— Какая ты у меня умница, Ритуська, — Мила прижала к себе дочь, поцеловала в макушку. Они сидели в беседке, отпаивались чаем с душицей. — И Матвей твой.

— Мам, у нас всё хорошо, — Рита ответила на незаданный вопрос, счастливо вздохнула. — Очень хорошо, лучше не бывает просто!

— Ты так сияешь, — мама улыбнулась. — Просто светишься вся. Я рада, дочунь.

— Интересно... — пробормотала Рита, подумав, что там у Ангелины с Вадимом, получилось, нет? По телефону подруга, по понятным причинам, ничего такого сказать не могла.

— Ты про Вадьку, что ли? — прыснула Людмила Евгеньевна. Рита поразилась, потом успокоилась — это же мама, она всё всегда про всех понимает. — Наша амазонка победила.

— Дааа? — пропела Рита, хихикнув. — Всё, можно считать, что Вадик без двух минут женат! Несите следующего!

— Это Женьку что ли? — Мила вздохнула. — Он слишком легко сходится и расстается. Девушка должна быть очень особенная, не похожая ни на кого, чтобы он влюбился один раз в жизни и навсегда, потому что он такой же однолюб. Это у нас семейное.

Согласно помолчали.

— Да, я забыла сказать, — Мила подлила себе чая. — Колодеи привезут Алину Морозову с малышкой погостить. Я их ещё до отъезда пригласила.

— Мам, — Рита задумалась, пытаясь вспомнить. — Я её знаю?

— Знаешь, только как Абашеву. Она же фамилию сменила на девичью.

— Точно, она у Маши на дне рождения была. Она мне очень понравилась, мы даже иногда в сети общаемся, ну, там 'как дела', 'что нового'. Только она замкнутая, мам.

— Ничего удивительного, — едва слышно пробормотала Мила. И громче. — Чаще будете общаться, может, подружитесь.

— Ой! — вспомнила Рита. — Дед Матвею велел вас звать мамой и папой! Я не уверена, что он в самом деле будет, но ты не удивляйся, если что. И папу предупреди, ладно?

Мила поцеловала дочку в висок, про себя улыбнувшись тому, как Рита защищает парня. И грустно подумала, что каждому человеку хоть раз в жизни хочется произнести два этих слова — мама и папа...

Год спустя.

— Каждый год, как второй курс первый раз на лётную практику прибудет, обязательно в нагрузку делегация примотает, — несколько заунывно говорил Матвею Волконскому летчик-инструктор Сергей Шалданов перед первым вылетом. — Телевидение, звёзды, начальство с Москвы. Сегодня аж главкома ВКС ждут с шишкой какой-то. Сядешь — не абы кто тебя *опой о бортовой номер бить будет.

Матвей промолчал.

— С Серебро вообще, начальник училища полетит. Нет бы просто с инструктором, лишний стресс девке, — голос стал заунывно-сочувствующим.

Волконский взобрался по лесенке в кабину, надел шлем, техник проверил ремни, закрыл фонарь. Инструктор сел сзади, доложил о готовности. Матвей довольно уверенно выполнил лист контрольных проверок.

— ... ...закрылки 15, взлет с конвейера.

— Взлетай, — благословил руководитель полётов.

Матвей столько раз сидел за штурвалом тренажёра, столько раз представлял свой первый полёт... Страшно не было, но был такой восторг, что хотелось орать. Орать, понятно, было нельзя. Набор высоты, полёт по кругу, запрос на посадку. Самолёт, покачав крыльями, мягко коснулся полосы тремя точками, Матвей вырулил на стоянку, заглушил двигатель. Ему казалось, что он абсолютно спокоен, посмотрел на свои руки — пальцы мелко подрагивали на штурвале. Расстегнул шлем, провёл рукой по лицу. Скрипнул, отъезжая, фонарь, Матвей отстегнулся, выбрался из кабины. Его сняли с последней ступеньки лесенки, начали качать, чувствительно приложили пятой точкой к бортовому номеру, потом ещё раз.

— Хватит этого кабаняку нянчить, грыжу наживем, — проговорил со смехом чей-то знакомый голос. Волконского, наконец, поставили, начали обнимать, тискать. Ладно свои ребята-курсанты, командиры, инструкторы, куда ни шло. Но обниматься с главкомом ВКС Матвей как-то не рассчитывал. После крепких лап Владислава Германовича его перехватил ещё кто-то, он повернулся...

— Поздравляю, Матвей, — Игорь Вадимович взял за плечи, посмотрел в глаза, притянул сильно. — Хорошо летал, молодец.

— Спасибо, — Матвею почему-то трудно стало говорить и дышать. — Бать.

Генерал-полковник похлопал его по спине, подтолкнул вперёд.

— Пойдём, там Рита наша сейчас садиться будет. Встретим, не дадим копчик отбить, — толкнул локтем и подмигнул.

— Матвей, Матвей! — вопила Рита у него на руках — никому не доверил, сам качал и попой о борт шлёпал аккуратно. — Я так кричала, я так пела! Про себя только! Это нереально здорово!!!

— Я верю, Ритуль, — рассмеялся тот. — Сюда посмотри, — и повернулся, ставя её на ноги. Рита увидела отца, губы задрожали, как у маленькой. Кинулась, обняла.

— Папа, ты видел, да? Ты специально прилетел!

— Конечно, — прижал к себе дочь. — Как я мог не прилететь?

Она отстранилась, посмотрела на отца, опять прижалась.

— Спасибо, папуль!

— Да что ты, маленькая, за что спасибо-то? — похлопал по попе. — Ладно, выдвигаемся, сейчас крайние сядут, и ваш командир итоги подводить будет. Ещё обед праздничный, куда ж без этого?

Смотрели, как взлетают и садятся парни и девчонки, качали, обнимались. Все радовались — и седые мужчины, и курсанты. В этот момент все были равны, испытывали одинаковые чувства, не понятные ходящим по земле.

— Как там Вадька с Женькой наши, — Рита вздохнула. — Привыкла, что всегда вместе.

— Надо было в истребители проситься, — повернулся к ней Матвей. — Летала бы с ними в Армавире.

— Нет, — вздохнула Рита, на секунду взяв его за руку. — Я с тобой, в дальнюю.

Потом был импровизированный концерт силами подшефной школы, обед. Второкурсники договорились встретиться в городе, отметить своим кругом, подошли к Рите и Матвею.

— Мы бы с радостью, — оглядываясь на Матвея, неловко оправдывалась Рита, покраснев. — Только... папа до утра остается, мы с ним ужинать договорились.

— Да норм, Рит, — успокоил Давид Пойда. — Мы ж понимаем. Но вас не позвать то же лажа. Посидим ещё. Всё, давайте, — парни тепло пожали лапу Матвею, сделали ручкой Рите.

— Идём, — Матвей приобнял её, повёл. — Отец в машине ждёт у КПП.

Сидели в загородном ресторане, в большой беседке, было малолюдно, тихо, пахло шашлыками, что невдалеке жарил пожилой армянин. Рита с Матвеем сидели рядышком, не отсвечивали — помалкивали, слушали. Кроме Игоря Серебро в компании были Келлер, Серов, Григорьев, командир авиабазы, руководитель полётов, то же бывший лётчик. Вспоминали курсантскую молодость, свой первый вылет, смеялись над собой, над молодыми.

— Курсантские полеты по кругам, при взлете с конвейера, ошалевший курсант кричит в эфир: '....закрылки 15, взлет с контейнера!'. Я ему '...взлетай... с контейнера'.

— Я В Ртищево в прошлом году был. Первый самостоятельный полёт, курсант явно идет с перелетом площадки, но все еще пытается примоститься. РП на площадке посадку запрещает и отправляет его на аэродром. Говорит: 'Я 'Буран-1' посадку на площадку запрещаю, набирайте 200 следуйте на аэродром'. Курсант, с обидой в голосе: 'Понял, 'Баран-1'.

Рита сдавленно хрюкала и сжимала под столом руку Матвея. Отец посмотрел на них с гордостью и ласковой усмешкой, позвал.

— Пойдемте маме позвоним, парням, — и первый поднялся.

В этот раз в отпуск молодежь прилетела домой с разницей в восемь часов. Рита с Матвеем оставили вещи в камере хранения аэропорта и поехали в Одинцово.

— Неудобно, я сколько Андреичу обещал, что приеду, и всё никак, — сказал он Рите несколько дней назад, перед покупкой билетов.

— И правда, давай съездим, — загорелась Рита. — Только каникулы, ваша эта спортшкола закрыта, наверное.

— Ну, Михал Андреич всегда в июле отпуск берёт, и то уезжает на неделю, дней на десять, а потом в школу каждый день приходит. Мы к нему и летом ездили поболтать, кофе попить. Он нам вечно конфет накупит, мороженого.

— Надо и ему что-то привезти, — с энтузиазмом тряхнула головой Рита. — Что он любит?

— Работу свою, — усмехнулся Матвей. — Нас, мальчишек. Кофе очень любит, чёрный, как деготь. У него в кабинете чайник электрический, и большая банка кофе, всегда. И карамельки.

— Давай ему подарим гейзерную электрокофеварку и молотого кофе хорошего.

— И карамелек, — обнимая Риту и улыбаясь её деятельному порыву, согласился Матвей.

К двухэтажному зданию со знакомой вывеской Матвей привёл Риту самой короткой дорогой, провёл через черный ход узким коридорчиком в заваленную всяким инвентарем тесную комнатушку.

— Здрасьте, Михаил Андреич, — просунул Матвей голову в дверь. — можно?

Пропустил вперед Риту, следом вошёл сам. Им навстречу поднялся невысокого роста крепкий человек с абсолютно лысой головой, множеством морщин у глаз.

— Ого, какие люди, — протянул руку Волконскому, крепко пожал, обнял. — Давно тебя не видел, Матюха. А это что за красавица? Невеста твоя, что ли? Ну, садитесь, садитесь.

Рита села на скамейку у стены, мужчины за стол. Серафимов щелкнул кнопкой на чайнике, достал три разномастные кружки, подвинул банку с кофе.

— Не молчи, рассказывай давай, — толкнул Матвея в колено. — Звонишь редко, спасибо, хоть пишешь. В отпуске? Где отдыхать думаешь? А то давай, у меня оставайся.

Отдали подарки, Матвей начал рассказывать про учёбу, лётную практику, про отпуск у Серебро. Рита пила маленькими глоточками крепкий горький кофе, кивала и улыбалась, когда Матвей смотрел на неё, что-то отвечала Михаилу Андреевичу, когда он к ней обращался. Матвей расспрашивал про друзей, про школу. Говорили о соревнованиях, в которых участвовали нынешние ученики Серафимова, об армейских. Сходили пообедать все вместе, потом тренер подвёз их до станции.

— Зимой приезжай, — велел Серафимов. — Про училище расскажешь пацанам, спарринги проведёшь. Родню вон с собой привози.

— Мы приедем, — пообещала за всех Рита. — Рада была с вами познакомиться.

— Хороший он дядька, — Рита положила голову на плечо Матвею.

— Угу, — согласился. Электричка мягко постукивала, негромко шумел кондиционер.

— Приедем, отоспимся, и завтра в Москву. Погуляем, по магазинам походим. Купишь мне что-нибудь красивое?

— Угу.

— Матвей, ты почему всегда со мной соглашаешься? — вдруг возмутилась Рита ни с того, ни с сего.

Волконский молча пожал плечами.

— Нам срочно надо поругаться, — решила Рита, садясь прямо и скрещивая руки на груди. — Мы с тобой вместе два года и ни разу не поспорили, даже по мелочам. Что, если мы начнём ссориться потом, в какой-нибудь ответственный момент, в серьёзной ситуации?

— Давай поругаемся, — покладисто кивнул Волконский.

— Вот ты опять соглашаешься! Ладно. Что ты думаешь о правах женщин?

И он рассказал о равноправии полов, поведал политические взгляды, обсудил с ней отношение к супружеской измене, китайской кухне и анимэ.

— Да что ж такое-то! — расстроилась Рита, за полтора часа исчерпав все попытки. — Мы, получается, идеальная пара. Даже если с чем-то не согласны, то уважаем точку зрения друг друга, готовы идти на уступки. Но в основном мы смотрим на вещи как будто одними глазами. Даже вкусы в еде у нас общие!

— Я не люблю всяких морских гадов, а ты их ешь. А хрен терпеть не можешь, а мне нравится.

— Это исключение, подтверждающее правило, — она счастливо вздохнула. Подлезла ему под руку, прижалась.

— Рит, а сколько у нас будет детей? — поцеловал теплый висок, потёрся щекой.

— Не один, это точно. Трое, может. А ты сколько хочешь?

— Много. Сколько родишь. Интересно, а у нас могут близнецы быть? Или они через поколение рождаются?

Рита, не ответив, потянулась поцеловать вкусные губы, не обращая внимания на суетящихся пассажиров, толпой устремившихся на выход.

Выросший в детском доме Матвей и Рита, привыкшая, о выражению деда Жени, 'жить на вокзале' — большая семья, да ещё и гостей у Серебро любили, потом весь год общежитие — всё-таки изредка хотели побыть только вдвоём. В прошлом году ездили на базу отдыха, а в этом решили пару ночей провести в родительской квартире в городке.

— Тем более, ты нашу квартиру ещё не видел, — собирая кое-какие вещи и складывая в корзинку мамины булочки на завтрак, обрадовала Матвея Рита.

— Так, вроде, к вам туда пропуск нужен, — переодеваясь из шорт в джинсы, удивился Волконский.

— Нужен, — лукаво улыбнулась девушка. — Я попросила папу, и он договорился. Он же у тебя спрашивал справку об обучении, ты ему отсылал.

— Да я как-то не интересовался, зачем. Надо и надо, — пожал плечами. — Но мне е нравится твоя идея.

— Это ты ещё не про все мои идеи знаешь, — многообещающе заметила Ритинья, передавая ему поклажу.

Дома Рита первым делом прошлась по квартире, опуская жалюзи. Матвей рассматривал фотографии на стенах гостиной, множество медалей и кубков, детские поделки и модели на полке, грамоты в рамках.

— Тут прямо-таки музей имени вас, — крикнул наверх Рите.

— На выставке Ван Гога я главный экспонат, — пропела она сверху. — Иди сюда!

Матвей легко пробежал два пролёта лестницы, заглянул в комнату.

— Ого, как классно сделано, — разглядывая фото Земли из космоса. Перевёл взгляд на Риту, скромно сидевшую в широком плетёном кресле-качалке, замолчал. Рита повела плечиком, поправила подол у нечто почти прозрачного и невесомого, открывавшего грудь до самого низа и ноги до самого верха. Матвей как-то судорожно выдохнул и начал раздеваться. Ритинья скромно потупилась и порозовела.

Они, разумеется, изучили возможности кресла. Несмотря на заслуженный возраст и довольно громкий скрип, кресло выдержало двойную нагрузку под вибрацией. Правда, они чуть не перевернулись, но Матвей проявил чудеса эквилибристики, и вывел кресло из пике. Зато с кроватью так удачно не получилось. Мало того, что она была не широкой, так ещё по длине Матвей помещался только по диагонали. Они долго устраивались, то прыская, то хохоча, обнаружили, что сна ни в одном глазу, занялись любовью. Средство от бессонницы подействовало замечательно, но не успела Рита досмотреть первый коротенький сон, как проснулась на полу.

— Матвей, — встала, потирая ушибленное бедро, постучала кулачком по широкой спине. — Подвинься!

Попытка уснуть номер два окончилась падением Олимпа. Волконский грохнулся с таким шумом, что Рита подскочила с колотящимся сердцем.

— Выхода нет. Или мы убьемся, или... — слезла с кровати, протянула руку сидящему на полу смеющемуся Матвею, потянула.