Княжич

Из палатки же начали выбегать те, кого мы ждали. В отличие от остальных, их как раз таки старались не убить, а ранить. На допрос.

— Пуф, пуф! — Полегли они, подвывая и крича. Им прострелили ноги.

Глянув в сторону, я посмотрел на рабов, что замерли в реке, не зная, что делать, побросали они промывочные лотки и лопаты, подняв руки. Сдаваясь.

Из-за деревьев и оврагов, перебежками и под прикрытием, оставшихся на местах товарищей — вышла ударная часть нашего отряда, начали они зачистку, производя контроль. Я нисколечко не жалел о тех отбросах, которых добивали мои люди. Собакам, собачья смерть.

Остановившись у палаток, Петро и Васька, наши подрывники — одновременно вытянули чеку из светошумовых гранат и закинули их внутрь, в темноту, прозвучали сразу за этим хлопки, а за ними несколько выстрелов. Ребята залегли на землю, пережидая пока тот, кто остался в палатке не прекратит палить во все стороны, дырявя её.

— Вперёд! — Забежали они внутрь, тут же выволоча наружу мелкого мужичка в одних трусах и с цветными татуировками, покрывающими всё его тело. — Заткнись! — Дали ему по морде, не стерпев скулёж. — Шваль, поганая!

Вот так и проходили все наши зачистки, спустились мы с холма вниз, после последней проверки всего лагеря и окрестностей.

— За дело, — раздавал команды Жук, держа за горло одного из подранков. — Дмитро, на тебе яма, — ушла пятёрка мужиков копать общую могилу. — Сергей, охранение, — подтвердив, что услышал, кивнул молодой паренёк в шрамах по всему лицу и, забрав десяток ребят, ушёл. — Гена, быт, — разбрелись ребята Геннадия, занятый каждый своим делом.

Собирали хворост, разжигали костры. В общем, подготавливали место под ночёвку.

— Семён, — посмотрел он на меня.

— Понял, — прошёл я в палатку бандитов, где как мы и предполагали, было несколько женщин, закрылись они одеялами и горько плакали, пока мой холоп, Алексей, отучившийся в своё время на психолога, пытался их успокоить.

— Милые. Девоньки. Всё хорошо. Хорошо. Не бойтесь. Свои мы, свои...

— Мама, мамочка, — кусала край одеяла молоденькая девушка, вся в синяках, слыша родную речь и содрогаясь в рыданиях.

Женщины постарше вели себя поспокойней, но слёз было не удержать, жались они друг к другу, с опаской на нас поглядывая.

— Давай по одному, — отдал я приказ Егору, что подвёл ко мне первого из ничего непонимающих рабов и силой уложил его на очищенный и застеленный белой тканью стол.

— Бедолаги, — покачал он головой, пока я осматривал и лечил трясущегося мужика, чьи руки и ноги были уже не синими, а чёрными. Все в язвах и рытвинах, начал он гнить заживо. Во всем виновата холодная вода и ужасные условия труда.

Как он ещё работал, то? Ведь не чувствует уже ничего...

— Нормально, выкарабкается, — привычно забормотал я названия нужных форм, чтобы сосредоточиться, и из моих рук полилось тепло, обволакивая заснувшего китайца золотистым светом.

В это же время Михаил пытал главаря и его подручных. Никогда не знаешь, какими интересными сведениями те обладают.

* * *

— Кто? Кто это может быть?! — Ударил кулаком по столу боярин Гончаров Дмитрий Вячеславович, с кровью в глазах смотря на своих подручных, проворонивших чей-то удар по бизнесу его китайских друзей. По его бизнесу!

— Может Томилины что прознали, отец? — Трясся его сынок, не в силах устоять на месте.

Снова под кайфом, гнилое семя, побаивались стоять рядом с неадекватным наследником слуги, стараясь отойти от него подальше.

— Думаешь, они? — Посмотрел на своего единственного ребёнка боярин, заскрипев зубами. — С чего ты вообще это взял? — Поинтересовался он, закрывая глаза и пытаясь перебороть злость.

— Не понравилось мне, как они смотрели на нас на последнем приёме у наместника, пап. Помнишь, как зыркали? Явно что-то замышляли.

— Да, ты. Да, ты, — не находил слов боярин, привстав из кресла. — Ты, идиот! — Заорал он, брызгая слюной. — Забыл, уже, как облапал их дочь на том приёме?! — Плюнул он ему прямо в лицо. — Пошел вон отсюда, придурок! — Махнул рукой раскрасневшийся барин, и его сынка подхватил ураганный ветер, выкинув сперва за дверь, а потом и за пределы дома, ойкал тот, ударяясь головой об углы, пока его тащила невиданная сила. — А вы что скажите? — Обратился Гончаров к доверенным слугам, не таким тупым как его сын. — Молчите, собаки? — Всё больше распалялся боярин.

Слуги же, не знали, что и сказать. Они и предположить не могли, что во всех их бедах виноват мальчишка, хозяин дремучей фермы в лесу.

Глава 21

— А-а-а-а! — Заорал я от испуга, провалившись в яму и пролетев не меньше трёх, пяти метров. — Ай, блин! — Прошипел я сквозь зубы, держась за рёбра. — Ай, яй, яй, яй, сука, — выругался я, не сдержавшись, катаясь по удивительно ровному полу в полной темноте, хоть глаз выколи. Болело всё. — Чёрт! Больно.

— Гав! Гав! — Не раздумывая, прыгнул за мной шарик. — Уу-у-у-у, — заскулил он не меньше меня, тоже порядком ударившись, дурачина моя.

Вот мы с ним везучие.

— Семён? Семён?! — Прозвучали встревоженные голоса сверху. — Верёвку мне, быстро!

— Чёрте что! 'Исцеление, исцеление, исцеление'! — Направил я силу на самого себя и подползшего ко мне шарика, чувствуя, как рёбра встают на место и сращиваются, жутко захрустело в подземном помещении из-за гулявшего здесь эха.

— Держись там, мы идём! — Подбадривали меня мужики, заглядывая в образовавшуюся дыру в земле посреди леса, хоть и практически в нескольких километрах от фермы.

Зря я решил возвращаться своим ходом, а не на вертолёте. Вот и пожинаю плоды своего решения. Невезучий дурак.

— Тьфу! — Сплюнул я сгусток крови, скопившейся во рту. Ко всему прочему ещё и щёку прикусил, осторожно ощупывал я языком пострадавшее место, проверяя, как оно заживает.

— Семён?! — Спустился на верёвке Михаил и мазнул по моим глазам лучом фонаря, от чего я зажмурился, недовольно отвернувшись. — Ты как? Болит? Да ты весь в крови! — Вскричал он, осматривая меня. — Пойдём быстрей отсюда. Пойдём, — помог он мне подняться с пола.

— На камень упал, — ещё раз сплюнул я и наложил на себя ещё несколько целительских форм.

— Гав! — Повеселел цербер, став бегать кругами вокруг нас и всё обнюхивать.

— Это не камень, — направил фонарь на то место, куда я грохнулся Михаил, и мы увидели там каменный гроб, резко встряхнулся Жук и стал освещать углы комнаты, где стояли такие же саркофаги. Один, два, три... семь.

— Это, э-э-э... Чего это такое, Михаил? Склеп? — Растерялся я.

— Курган, — осторожно пробормотал он, пока спустившиеся следом за нами бойцы не взяли всё пространство на мушку. — Лучше нам свинтить отсюда, да поскорей, — разглядел я, как по лбу моего заместителя скатилась капелька пота. — Уходим. Быстро! — Не на шутку перепугался он.

— Ты чего это? — Нахмурился, я, тоже насторожившись. — Это же просто... — Не успел я договорить, как послышался треск.

— Хрясь! — Разлетелся на куски саркофаг, на который я так неудачно упал.

Кто-то ударил по нему изнутри, и он просто развалился как карточный домик. Все замерли, словно позабыв как нужно дышать. По воздуху, словно удушливый смрад расползся страх.

— БЕЙ! — Прокричал Жук, разорвав тишину, и мужики не подвели, задвинули они меня за спину, расстреливая в упор выползшую на свет высохшую мумию человека, обмотанную какими-то полусгнившими тряпками.

Пули проходили тварь на вылет, но видимого вреда не причиняли, хрипела она, пытаясь дотянуться до людей. Было жутко, дрожали у меня руки. Сердечко только так и ухало, желая вырваться из груди.

Все мысли из головы словно вымело. Остался только страх, гуляли у меня под кожей мурашки размером со слона.

— Не помогает! — Успел сказать Петро, прежде чем попасться в лапы этому реликту и отлететь безвольной, переломанной куклой к стене.

Силой это исчадие ада обладало невероятной, встревожено смотрел я на верного наёмника. Вроде жив. Грудь ходит вверх вниз.

— Тихо, тихо, — придерживал я за ошейник рвущегося в бой пса, не желая проверять, кто крепче. Он или мумия.

— Опа! — Окатил ядрёным спиртом из фляги мертвеца Дмитро, а Василь, поджёг, подобрался он к мумии со спины, пока остальные его прикрывали и тут же отскочил назад.

— Ва-а-а-а-а! — Завизжала эта тварь, открыв страшный рот и исторгнув из своей пасти зловонное дыхание.

— Фу-у-у-у, — прикрыл я нос, чуть не сблював. Шарик жалобно заскулил.

— Что? Не нравится? — Воспряли духом мужики, начав друг друга подбадривать.

И это было последнее, что они успели сделать, с невероятной скоростью развернулась к ним тварюга и просто разорвала их руками.

Было жутко.

— А-а-а-а-а! — Только и успели они коротко вскрикнуть, повалившись на пол безвольными куклами, образовалась под ними целая лужа крови, что дошла даже до меня, пока я тупо смотрел на свои покрасневшие валенки.

— Мать честная, — перекрестился Сергей.

— Бля!

— Не прекращаем огонь! — Прокричал Михаил, подавая пример и поменяв обойму в автомате, продолжил он расстреливать мумию. Той это не понравилось, и она повернулась лицом к нам, посмотрев своими леденящими провалами в черепе без глаз прямо на него.

Шарик же перестал рваться в бой и прижался к моей ноге, весь напрягшись.

Слух заложило, поддержали стрельбой командира те, кто ещё был жив и не ранен, отчего мне в уши, словно ваты набили. Стрельба в замкнутом пространстве здорово меня оглушила, полуоглох и полуослеп я.

И наконец, чёртова мумия зачадила!

Огонь охватил её всю. Тряпки, кожа и кости начали тлеть, заполнив всё помещение удушливым, чёрным дымом.

— Кха, кха, — начали мы кашлять, проклиная всё на свете.

Что здесь происходит, ядрён макарон?!

— Мы тут задохнёмся! Нужно уходить!

— Не видно не зги! Где верёвка?

— Мы покойники, братья, мы покойники... — Заплакал парень из молодых. Из последней партии холопов.

— Заткнись, сопляк! — Зло ударил его в ухо Василь, судя по голосу. — Держи себя в руках или я сам тебя прикончу, — пообещал он.

— Хрясь! — Начали лопаться остальные гробы, заставив всех нас замереть.

— Точно, покойники, — обречённо прозвучал чей-то голос в тишине.

Дышать из-за дыма стало невозможно и все стали пригибаться ближе к полу, ловя чистый воздух у самой земли.

Так, пора брать всё в свои руки, сосредоточился я, представляя как в моих ладошках, сложенных лодочкой разгорается огонь.

Всё идёт к тому, что мы все здесь поляжем, если ничего не сделать. Эх! Была, не была...

— 'Тень Ра'! — Уверенно вымолвил я, вспомнив запретную (фамильную) форму из книги мачехи: 'Ужас, эхо и многоликие тени бояр Чернозубовых'.

Не зря я её спёр в своё время, разгорелось в моих ладошках зелёное пламя, в которое стремительно втягивалась смолистая чернота, словно нефть. Это была энергия, протухшая сила, что движет ими.

— Это, что?! — Перепугались мужики, оглядываясь на меня.

— Господин, — услышал я их шепот, прежде чем полностью сосредоточиться на запретной форме.

— Он же кудесник.

— Спасены, спасены...

— Ва-а-а-а-а! — Захрипели мумии, падая на колени и всё равно пытаясь добраться до нас, пока я стремительно забирал у них ту тьму, что дарует им это подобие жизни. — Получайте, твари. Сдохните! — Мстительно вливал и вливал я силу в форму, расплачиваясь за тех, кто умер сегодня.

— Асшааа...сшиии...кархааа... — В первый раз за бой членораздельно произнесла нечто одна из мумий и из всех щелей этой рукотворной пещеры полезли муравьи, сколопендры, черви, змеи и другая гнусь, прыгали они на нас вгрызаясь в плоть, кусаясь и жаля. Брррр... Мерзость.

— Гав! Гав! Р-р-р-р! — Рычал, не подпускал их ко мне шарик, давя всеми лапами.

— Ай, бля.

— Больно!

— Заживо жрут!

— Комарьё, поганое!

— Вы чего все как бабы причитаете?! — Откусил голову прыгнувшей на него змее Дмитро, откинув её в сторону. — Делай как я.

Даже лёжа на полу, со слезящимися, красными от полопавшихся капилляров глазами и дыша через раз, он не переставал стрелять, пока остальные покорно готовились к смерти.

Я же в это время продолжал давить на мумий, всё ярче и ярче разгорался огонь в моих руках, треща и иссушая тела тварей, пока они не распались в прах, прошелся по пещере лёгкий замогильный ветерок, взлохматив на мне волосы. Мое средоточие опустело.

Пищащие и шипящие жуки, словно очухавшись после дурмана, начали расползаться, успели они покрыть некоторых с головы до ног, настоящим живым ковром.

— Кажись, всё... Кхе. Кхе. Кхе. — Лежали на полу холопы вперемешку с наёмниками, пытаясь дышать через рукава и откашливаясь, обводили они помещение полными страха глазами и я не могу их за это винить. Сам натерпелся, аж трясёт.

— Семён? — Держался меня Жук, стоя позади и заворожено смотря на огонь в моих руках. — На! — Отвлёкся он, с наслаждением раздавив сколопендру под ногой, размазав её по подошве.

— Тц, — недовольно прицыкнул я, затушив 'тень Ра', что высосала из меня все силы.

Эх. Вот ведь! Ни один дурак не поверит, что это форма первой ступени. Сразу видно, что-то фамильное. Из тех секретов, которые не доверят чужакам.

Тем временем, воздух в склепе очистился, и нам предстала картина полного разгрома, валялись по углам наёмники и холопы. Кто скулил. Кто был без сознания, а кто и с проломленной головой.

Все до единого были ранены.

— Проверьте, дышат ли они? — Указал я рукой на тех, кто не шевелился и подтянул к себе ближайшего мужика, положив на него руки и используя 'регенерацию'. Забыл, что силы в средоточии нет. Меня скрутило, и я выблевал на пол завтрак. Боль в пустом средоточии была жуткая.

* * *

— Ай! — Вскрикнул я, пока Алиса вытаскивала из меня шипы какой-то твари. — Осторожнее, — пробурчал я, шмыгнув носом.

— Сам виноват. Нечего ползать по всяким склепам, в поисках проблем на свою голову, — мстительно прицелилась она щипцами.

— Ай! — Снова вскрикнул я, почувствовав, как жена вытащила из моего мягкого места очередную колючку.

— Хи, хи, хи, — не сдержалась Юлиана, помогающая маме и протирающая мою спину тряпочкой замоченной в растворе из целебного мха.

Не всё можно вылечить взмахом руки, зажмурился я, переживая экзекуцию.

— Папа, Семён. Папа, Семён, — наклонилась к моему уху покрасневшая от своей смелости приёмная дочь с горящими от предвкушения глазами. Так ей понравился рассказ о мумиях из первых уст, уже успела она несколько раз сбегать на улицу, похваставшись мною перед своими подружкам. — А расскажи ещё раз, пожалуйста, — чмокнула она меня в щёку, чтобы не хмурился.

Пока наш разбитый в пух и прах отряд добирался до фермы, держась на ногах из последних сил, Михаил Жук, на которого я опирался, когда шел, успел рассказать, чего это он испугался поначалу и откуда знал, что может произойти.

— У меня же брат археолог, — шли мы последние километры до фермы, словно паралитики, дёргаясь от каждого шороха и вскрикивая от непередаваемых ощущений по всему телу. Сказались укусы мелких жуков, вылезших из земли.

Мелкие ранки и язвочки, оставленные насекомыми, никак не хотели закрываться, как бы я не старался со своим 'исцелением'. Немного силы в средоточии скопилось, и я попробовал себя подлечить. Не получилось. Пришлось плюнуть на это и идти так.