4 - Крестоносцы пустоты

В тот момент меня спас один-единственный брошенный на часы взгляд. До назначенного времени встречи оставалось совсем немного, и я вдруг подумал, что отвлекаться на посторонние затеи мне сейчас некогда. Вот закончим с презентацией, тогда и заглянем на огонек.

И тут во мне самым натуральным образом полыхнуло. Совершенно необъяснимая вспышка эмоций захлестнула меня с головой, требуя во что бы то ни стало немедленно присоединиться к митингующим активистам, отринув сомнения и отбросив прочь все посторонние вопросы. Включая пресловутую презентацию.

Очевидный конфликт со здравым смыслом заставил меня резко остановиться и попытаться осмыслить происходящее. Нельзя же вот просто так бросать на ветер данные ранее обещания... да плевать на них, ты разве не понимаешь, что наше общее будущее важней рутинной деловой встречи?! Все эти лозунги и призывы к борьбе — беспомощный лепет на уровне детского сада... не забивайся обратно в свою раковину, открой глаза! Или мы решим вопросе сегодня, или останемся безвольными рабами навсегда! Да у нас и так жизнь сложилась очень и очень неплохо. Только слепой может этого не видеть... да, с точки зрения свиньи, уткнувшейся рылом в свое полное корыто, ты устроился вполне прилично, но твое благополучие — лишь жалкая подачка от тех, кто реально правит миром!

Тогда я в первый раз застонал и, схватившись за голову, бросился в подворотню. 'Эмоблок', конечно, несколько сгладил воздействие, но не отменил его, и мне пришлось уже самостоятельно, своими собственными силами бороться за сохранение трезвого рассудка. Это чем-то напоминало попытку ехать на автомобиле, одновременно нажимая педали газа и тормоза. Рев мотора, визг тормозных колодок, дым, вонь — примерно такая же картина царила сейчас и в моей голове.

Одна ее половина рвалась на несущийся с улицы зов, охваченная жаждой справедливости и освобождения от многолетнего гнета, а другая, повиснув у нее на руках, умоляла остыть, одуматься и посмотреть на ситуацию трезво и непредвзято.

Возможно меня спасло то, что ранее я уже имел возможность прочувствовать на собственной шкуре, каково оно — оказаться в прицеле медиаторского воздействия. Последними уцелевшими остатками разума я понимал, что испытываемые мною эмоции — искусственны и фальшивы. Оглянувшись назад, я не видел ни единого повода, что мог бы сподвигнуть меня на столь решительную перемену мировоззрения. Меня явно пытались заарканить и вынудить плясать под чужую дудку, лишив последних остатков индивидуальности.

Точно так же как от дайва, функционирующего по заданной программе и послушно исполняющего волю того, кто отдает им команды, от меня ждали покорного следования общему порыву, подобно воронке засасывавшему в себя все новые жертвы. Но дайвы-то шли на подобное подчинение добровольно, порой за неплохие деньги, а я должен был подчиняться просто в обмен на чувство глубокого удовлетворения, да?

Возмущение и врожденная жадность придали мне сил, и я, пусть не с первой попытки, все же смог выудить из кармана коммуникатор и трясущимися пальцами набрать нужный мне номер.

— У тебя что-то срочное? — Овод ответил почти сразу, — Я сейчас немного занят.

— Вытащи меня отсюда! — прохрипел я.

— Ты где, дома? Что у вас стряслось?!

— Нет, я сейчас здесь, я... — мне пришлось сделать паузу, чтобы оглядеться по сторонам и попытаться сообразить, где именно я нахожусь, — в районе Коненковой площади, в переулке.

— Где?! — я почти видел, как подпрыгнул Овод, — Какого черта?! Как ты там оказался?! Я же велел тебе сидеть дома и не высовываться!

— Я должен был делать презентацию, а наш центральный офис как раз здесь. Мне пришлось...

— Нет, вы определенно все сговорились! — он добавил еще несколько витиеватых ругательств, — Никуда не уходи, я тебя найду. Ты меня понял? Оставайся на месте, ни во что не ввязывайся! У тебя 'Эмоблок' остался?

— Только что последнюю пилюлю проглотил.

— Уже легче. Потерпи несколько минут, я скоро, — на прощание еще раз ругнувшись, Овод повесил трубку, а я без сил уронил руки, мысленно молясь, чтобы он поторопился.

Внутренняя борьба с самим собой полностью меня вымотала, отбиваться от накатывающих волн фальшивого энтузиазма и поддельного воодушевления становилось все тяжелей. Только предательская слабость в конечностях спасала меня от того, чтобы сорваться с места и ринуться в общую гущу, нырнуть с головой в водоворот эпохальных событий, оставить свой след в творящейся на наших глазах Истории.

От осознания, сколь многого я себя лишаю, слезы покатились по моим щекам. В тот час, когда творятся поистине великие события, и в моей власти повлиять на судьбы мира, я, поддавшись приступу малодушия и трусости, обуянный паникой и страхом, прячусь в грязной подворотне от тяжелой и неотвратимой поступи грядущих эпох...

— Вот ты где! Ну слава богу! — облегченный возглас Овода выдернул меня из полуобморочного состояния, — Давай, поднимайся, чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше!

Он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги. Перед глазами у меня все поплыло и только вовремя подставленное плечо Овода помогло мне не упасть. Он крякнул и поволок мою беспомощную тушку в дальний конец переулка, и я еле успевал переставлять плохо слушающиеся ноги, загребая ботинками лужи, обрывки бумаги и пустые пивные банки.

На выходе нас ожидал уже знакомый мне черный внедорожник Службы Безопасности, эмблему которой, впрочем, закрывал наспех прилепленный к двери кусок картона — недовольство разгоряченных масс могло обрушиться на что угодно, а правоохранители представляли собой исключительно удачную мишень. Овод затолкал меня на переднее сиденье, а сам прыгнул за руль, и машина сразу же сорвалась с места.

— Давай, Урса, работай! — бросил он, не оборачиваясь.

— Я не могу разгружать сразу двоих! — послышался раздраженный женский голос с заднего дивана, — Вы там монетку бросьте, что ли. Определитесь, кто из вас в приоритете.

— Олегу подсоби, ты же видишь, что у него голова сейчас взорвется! Я уж потерплю.

— Ладно, ладно, не нагнетай, все не так уж и плохо. В сравнении с Томми он — скала! Да и отъехали мы уже достаточно далеко, теперь будет полегче, — Урсула тронула меня за плечо, — Можешь расслабиться, все самое страшное позади...

Глава 12

Очнувшись, я несколько секунд хлопал глазами, лихорадочно соображая, что происходит, и где я нахожусь. Нам навстречу бежала черная лента асфальта, и я узнал дорогу, ведущую к нашему с Юлей коттеджу. Выходит, что я провел в отключке около часа, но время словно растянулось как резинка, и события последних часов выглядели так, будто их отделяло от настоящего момента не менее года.

Все вспоминалось словно в тумане. Подобно тому как дымка скрадывает мелкие детали далеких предметов, оставляя от них только расплывчатые контуры, мои собственные приключения этого утра всплывали в памяти нечеткими и размытыми. Они воспринимались холодно и отстраненно, как нечто, произошедшее с кем-то другим. И этот другой, надо сказать, испытывал явные проблемы с серым веществом.

— Ну что, оклемался? — Овод бросил на меня насмешливый взгляд, в котором, впрочем, читалось и немалое беспокойство.

— Да, сейчас все в норме.

— Ну и как прошла твоя презентация? Успешно?

— Ой, не напоминай! — я шумно выдохнул и замотал головой, отгоняя малоприятные воспоминания, добавившие еще одну славную страницу в летопись моих глупостей.

— Тебе еще крупно повезло, что мы оказались неподалеку и в полной готовности, а то еще неизвестно, чем все могло закончиться.

— Да уж. Спасибо, что вытащили, — я обернулся назад, к Урсуле, — И тебе, кстати, тоже... о!

Рядом с девушкой на заднем сиденье обнаружился еще один молодой человек, в котором я опознал Тома. Он беззаботно посапывал, уронив голову на девичье плечо, и выглядел совершенно счастливым. Урсула поднесла палец к губам, призывая меня вести себя тихо, чтобы не разбудить прикорнувшего пассажира.

— А он здесь откуда? — поинтересовался я вполголоса, повернувшись обратно к Оводу.

— Пришлось вызволять, как и тебя, — он невольно поморщился. По всей видимости Томми увяз в приключениях даже глубже, чем я, и его спасение доставило Оводу массу проблем, — Чуть ли не в самый последний момент выдернул его прямо из очереди на запись в добровольцы. На звонки он не отвечал, и мне пришлось пеленговать его в толпе по сигналу коммуникатора. Опоздай я хоть на минуту — и он бы сейчас вместе с другими фанатиками уже трясся в автобусе, направляющемся в тренировочный лагерь.

— Э-э-э... добровольцев? Но на какую войну они собираются?

— Тебе лучше знать. Ты же сам едва не помчался туда же, сверкая пятками.

— Я не помню ничего конкретного, — от попытки вспомнить детали в голове вспыхнула резкая боль, — Только всепоглощающее желание сделать мир лучше, справедливей и добрее.

— Иногда этого вполне достаточно, чтобы взять в руки оружие и начать убивать.

От слов Овода у меня мурашки побежали по спине. Ведь действительно, в том одурманенном состоянии я бы не остановился ни перед чем, желая привести мир к лучшему будущему. И совершенно спокойно перешагивал бы через еще теплые трупы, твердо зная, что таким образом я приближаю всеобщее счастье, а они лишь стояли у него на пути.

— Но как же ты сумел его переубедить? Я даже с поддержкой 'Эмоблока' чуть все зубы себе не сгрыз, сопротивляясь всеобщему энтузиазму. А уж если человек ему уступил...

— Какое там переубедить! — Овод безнадежно махнул рукой, — Я даже пытаться не стал, всадил ему снотворное — и все дела. Из гущи митинга выносил его на собственном горбу, а Томми, знаете ли, отнюдь не худышка. Я всю спину себе сорвал, небось.

— Но почему ты сам не попал под волну... — начал, было, я, но тут же сообразил, в чем причина его устойчивости к обрушившемуся на наш город эмоциональному шторму.

Я оглянулся на Урсулу, и она лишь молча кивнула, подтверждая мою догадку.

— Всегда полезно иметь под рукой набор инструментов на все случаи жизни! — рассмеялся Овод.

— Инструмент у тебя в штанах! — буркнула Урсула, хотя и больше для проформы.

Я задумался. Ведь действительно, в критической ситуации необходимо максимально быстро собрать команду специалистов, способных помочь в ее разрешении. Силовые вопросы Овод вполне мог решить и сам, девчонка обеспечивала ментальное прикрытие, Том выступал универсальной отмычкой для всех электронных и компьютерных систем, но какая роль в нашей группе отводилась мне? И почему мы направлялись к нам с Юлей домой? Овод спокойно мог высадить меня на окраине города, а оттуда я бы добрался уже самостоятельно. Следовательно, ему что-то требовалось и от меня... или от Юли. Но что именно?

— Каковы наши дальнейшие планы? — я все же не рискнул прямо задать ему соответствующий вопрос, предпочтя окольный путь.

Впрочем, Овод на мою уловку не купился, слишком уж хорошо он меня знал.

— Урса говорит, что в последние дни характер медиаторских атак радикально изменился. Как будто вместо ребятни с самострелами кто-то подключил к делу тяжелую артиллерию.

— Именно так! — подтвердила девушка его слова, — К нам теперь прилетают не отдельные плевки, поражающие случайных людей, а накатывается единый мощный эмоциональный вал, с головой накрывающий всех подряд.

— В прошлый раз, помнится, меня обуревала неутолимая жажда поклонения и почитания, но сегодня ощущения оказались немного иными. В обрушиваемый на нас коктейль подмешали что-то еще?

— Лично меня сильней всего беспокоит появившаяся в общем потоке ярко выраженная жажда действия. Как ты уже отмечал, она преисполнена всевозможными позитивными мотивами, вроде свободы и справедливости, но Сережка абсолютно прав, когда говорит, что благие намерения зачастую оборачиваются трагедией.

— Но я не помню, чтобы у моего желания творить добро присутствовала хоть какая-то конкретика, — я нахмурился, осторожно ощупывая свои недавние чувства, хоть это и не доставляло мне большого удовольствия, — Мне просто хотелось сделать мир лучше, но как именно — у меня не имелось ни малейшего представления.

— Да, сырые эмоции всегда слепы, и подобно малым котятам тычутся носом во все подряд, пока не найдут себе выход. Ты вот на кроссовки подсел...

— Ой, не напоминай!..

— ...и я чувствую себя крайне неуютно, думая о том, куда в итоге выплеснется весь этот накачанный в наше общество позитив. Он же сметет на своем пути все и вся!

— Пока все ограничивается отдельными стычками между группами активистов, выясняющих, кто из них сильней жаждет добра и всеобщего счастья, — проворчал Овод, — Каким-то чудом до сих пор все ограничивалось буквально единичными жертвами, но я и ломаного гроша не поставлю, что так будет и впредь. Массовый взрыв — лишь вопрос времени. И вот тогда счет трупов может пойти на сотни, а то и тысячи.

— Существует хоть какая-то возможность повлиять на события?

— По мнению Урсы, медиаторская атака такого масштаба возможна только при поддержке высококлассного Мастера. А у нас на примете имеется один такой персонаж, с которым ты неплохо знаком и, более того, поддерживаешь регулярные контакты. В общем, нам срочно нужна консультация Киры.

— Ясно, — я понимающе кивнул, — не вопрос.

Любит же он макать человека носом, показывая ему его реальное место в этом мире! Урсула и Том — всего лишь 'инструменты', а я — ключ для доступа к действительно важным персонам, и только. Да и Юля, скорей всего, тоже. Ведь у нее одной из нас оставались какие-то связи в Лиге, позволяющие при необходимости достучаться до самого верха. И тайна моей личной переписки или телефонных звонков на самом деле — пустой звук.

Интересно, у Овода хоть когда-то в жизни были просто друзья? Люди, с которыми ему было бы приятно общаться, а не только использовать их по необходимости?

— Не дуйся! — хмыкнул он, заметив резкую перемену в моем настроении, — Не забывай, что я тебя сегодня чуть ли не с того света вытащил. Помоги и ты мне теперь.

— Давай еще баланс подобьем, что ли, — своей попыткой оправдаться Овод на самом деле лишь усугубил проблему, — дебет, кредит, все дела...

— Тоже мне откровение! — с заднего дивана послышался вздох Урсулы, — Ты что, только вчера Сережку встретил? Он всегда таким был. Для него любой человек — набор полезных... или приятных функций, не более.

Последовавшая пауза затянулась на несколько бесконечно долгих минут. Нельзя сказать, что я вдруг загорелся желанием стушеваться, извиниться и взять назад свои необдуманные слова. Я все же говорил честно, искренне и не испытывал сожаления или раскаяния. Но вот мысль, что сейчас Овод остановит машину и высадит нас с Урсулой посреди голой степи, упорно не давала мне покоя. Быть может мне и в самом деле стоило проявить больше сдержанности?

— Вы же знаете мою историю? — заговорил он вдруг, — Как мои родители, желая мне самого лучшего, обрекли меня на муки пожизненной честности?

— Да, ты рассказывал, — я пока еще не понял, к чему он клонит, и старался высказываться максимально нейтрально.