К новой жизни!

А вот после занятий все работали. Та часть звездолёта, в которой был учебный корпус, была самая защищённая. Наш дом перестроили, перенеся жильё поближе к генератору в самое сердце корабля. Только теперь отдельных кают не было. Компоновали большие помещения по десять человек одного пола.

На каждую каюту выделяли по одному старшему. В нашей была Ния, которая помогала мне с моим креслом. Никто, правда, в участии и поддержке не отказывал, и помогали мне везде, где встречали. Также в моей каюте была и Олия, с остальными девчатами мы пересекались раньше на ярусе, но я не знала их по именам. Тут и познакомились.

А внешние отсеки заделали чисто промышленными помещениями, повреждения которым не наносило существенного вреда, ведь тут же чинилось теми же роботами.

А вот с ребятами Колей, Паном и Месом мы пересекались лишь в столовой. Ну и с одногруппником — на занятиях.

Летать мне, естественно, запретили, но я по-прежнему изучала лётное дело и завидовала ребятам, которые продолжали летать и воевать, подменяя старших бойцов. А я выполняла функции дежурного, иногда подменяя ребят.

Письмо Вита я так и не прочитала. Не могла себя заставить. Не хотела ничего знать! Впечатлений мне хватило. Больше я к острым ощущениям не стремилась.

С занятиями приходилось сложно, на слух информацию я вообще не воспринимала, мне настроили браслет так, чтобы вся речь записывалась текстовой информацией. И я воспринимала её только зрительно через мозговой анализатор.

Со временем я поняла, что немного необычно воспринимаю данные. Это было странно, но словно я видела всё в объёме, любая двухмерная картинка раскладывалась на отдельные слои и становилась объёмной.

Наши лекари помочь мне с моими двигательными способностями не могли. Причину просто не нашли, как и ничего инородного в теле. В итоге признали, что либо это связано с повреждением мозга, либо психологическим барьером, которые не позволяет мне преодолеть свою болезнь на уровне эмоций. Но я сомневалась, ведь почти ничего не чувствовала. Только безразличие ко всему происходящему, ведь после того, как выплакалась в объятиях Вита, я словно взирала на всё со стороны, а не пропуская через себя.

Говорить я тоже не научилась. Мою речь не понимали окружающие, приходилось общаться через сообщения, отправленные на браслет собеседника.

В один из обычных учебных дней, я заметила, что Коля пропал. Он не пришёл в столовую. Сердце сжали тиски. Не хотелось до последнего верить в то, что с ним что-то случилось.

Олия тоже переживала, хотя ни слова не сказала. Только её глаза были на мокром месте. Она нервно теребила косу.

"Что с ним?" — спросила у подруги. Может, ничего серьёзного и мы зря переживаем. Ребят ведь латают, ранения всё же случаются. Это ведь война, будь она проклята!

"Не знаю," — ответила поникшая девушка.

"Ния, ты знаешь, где Коля?" — не утерпела я, пытаясь докопаться до истины у старшей сестрицы.

"Нет. Я ещё не была на работе."

"Узнаешь?"

"Да, конечно."

Я доела свою порцию еды, понимая, что в любом случае, мне нужно питаться. Уже давно я не получала удовольствия от пищи, жизни, скорее вынуждая себя существовать дальше.

В помещении, где проходили занятия, было тихо. Коли так и не было. Учитель встал у доски и сказал что-то. Анализатор написал, но я, не глядя, знала, о чём он говорил, хотя по-прежнему не понимала речь. Слёзы сами потекли из глаз. Минута молчания.

Я встала со своего кресла, усилием рук держа себя в вертикальном положении, схватившись за стол до побелевших костяшек пальцев.

И запела вместе со всеми гимн прощания с погибшим. Странно, но мой голос сливался с остальными ребятами. Я закрыла глаза и просто пела, отдаваясь общей скорби и пожеланию ушедшему от нас одногруппнику и другу переродиться как можно скорее. Сейчас были допустимы слёзы, ведь не принято оплакивать умерших. Мы ведь должны радоваться переходу их на новый уровень. Только не всегда можно сразу вот так отпустить человека. Поэтому лучше попрощаться вначале с ним в близком кругу, а потом уже праздновать тризну по всем погибшим.

Настроение было паршивым. После занятий должна была состояться кремация тел погибших, а дальше тризна* — провожание ушедших в мир иной, которое теперь проходило каждый день, насчитывая погибших от нескольких человек до десятков.

Вит увидел меня и тут же подошёл, но я помотала головой. Не надо.

"Обними её," — написала ему на браслет, и взглядом показала на сгорбленную фигурку подруги, прижавшуюся к стеклу крематория. В котором сейчас должны были подать провожающий погибших в последний путь огонь.

Потом были бои в честь ушедших. Здесь же, в огромном зале, умещающем всех.

Я взяла палицу, стоявшую до этого одиноко в углу, в руку. Оружие заставляло мою кровь течь быстрее. И я выехала на своём кресле в середину зала, приглашая желающего сразиться со мною.

Ну? Окинула взглядом толпу военных. Никто не хочет сразиться с покалеченной мною?

Юн? Опустил глаза долу. Ладно. Все остальные опускали взгляды, стоило мне взглянуть на них. Трусы! Я ведь не слабачка! Пусть и не могу ходить, но тренировки с ребятами не прошли даром. Я и так могу за себя постоять!

И я запела гимн прощания, сжимая в руках и начиная вращать над головой палицу, отдаваясь мелодии и закрыв глаза.

Удар прогремел сзади, но я ловко его парировала и в мгновение развернулась. Так и не видя ничего, я ощущала вокруг себя потоки воздуха и двигалась молниеносно, отражая все удары и нападая сама, что соперник едва поспевал уворачиваться, в принципе не пропустив ни одного выпада. Хорош!

К нам присоединились остальные, и вокруг кипели бои, ограничивая уже в манёвренности нашу пару.

Бой закончился, так же внезапно, как и начался. Соперник признал ничью и протянул мне руку в знак уважения.

Я схватила его за предплечье, которое обожгло прикосновением. По телу прошлась волна жара, словно сжигая всё внутри. От этого было больно, но скорее не физически.

А я сильнее сомкнула запястье, делая усилие встать.

Все замерли, словно время остановилось. Я видела каждого в этом зале, закрытыми глазами. Но лишь соперника своего я не могла разглядеть, находящегося словно в тумане, хотя ощущала его силу и мощь.

Открыла глаза, подняла их на уровень его лица.

Ноги подкосились. Но он удержал, подхватывая меня под вторую руку. А потом сделал шаг назад. Я сглотнула, страх мешался где-то внутри, мешая мне обуздать свои чувства. Я могу, я справлюсь! Шаг вперёд! Давай же!

Хотела отвести взгляд от его сейчас словно клубившаяся тьма глаз, но он едва заметно мотнул головой.

Тело разрывало от боли. Казалось, организм сопротивляется. Тысячи игл пронзили меня. Но я не закрыла глаз, удерживая контакт. Я могу!

Шаг! Ещё один! Через жуткую боль! Я смогла!

Улыбка и слёзы радости.

А он медленно отпускает мои руки, в которые я вцепляюсь, чуть ли не ногтями, как в спасательный лучик. Но он всё равно отщепляет их, делая выворот своих предплечий в сторону моего большого пальца. Ещё шаг назад, заставляя замереть меня на месте. Не понимаю. Почему ты не даёшь мне возможности осознать победу?

"Иди!" — говорит его взгляд.

Страшно, вдруг упаду.

"Не бойся! Доверься!"

Кому?

"Себе? Мне?" — эти слова словно сами приходят как ответ в мои мысли.

Шаг. Второй. Третий. Вновь через боль, которая была с каждым последующим движением всё меньше.

Я отвлеклась на мгновение, переведя взгляд под ноги, удостоверяясь, что они действительно движутся, и это не плод моего желания и воображения. Убедилась! Расстрогалась. А когда вновь подняла взгляд, Руя уже не было. Скольжу по толпе быстрым движением, ища его. Но того и след простыл. Вот только все глядят на меня неверяще и как на диво дивное. Смотрят и Ния с Олией, по щекам которых текут слёзы. Слёзы радости. А меня ноги уже не держат от всех нахлынувших чувств счастья, облегчения, ликования, что я вновь могу ходить.

И Вит улыбается, подлетает и хватает меня на руки, и кружит. Как вовремя, а то я бы упала. Облегчение разлилось в груди. Прижалась к нему, не в силах больше удерживать голову.

"Благодарю," — мысленно делаю посыл Рую. Правда, вряд ли он слышит.

И смеюсь вместе с остальными.

Примечания по главе:тризна* — поминки, которые обычно сопровождаются не только поминальным столом, но и песнями в честь погибших и показными боями. Т.е. соперники не поддаются, но и не усердствуют, и часто заканчив

Глава 16

После того, как я начала ходить, всё время после занятий уходило на реабилитацию, разработку ног, массаж и прочее. И уже спустя месяц я сама, без инвалидного кресла, передвигалась по звездолёту.

Руя я больше не видела, а вот Вит почти всегда был рядом. И с одной стороны я привязывалась к нему всё больше и долг перед ним всё рос. Но я просто не могла ему сказать о том, что люблю другого.

Хотя сейчас, когда я его не видела, не могла сказать точно, что чувствовала к Рую, а вот к своему парню — нежность и любовь. Не такую, как к другому, но тоже любовь.

С Лией пару раз пересекались, и она глядела на меня волком. Неужели ревнует? Вот этого я понять не могла. Ведь с Руем я вижусь вообще редко, да и ничего у нас не было, если не учитывать ту ночь в душе, о которой она точно не могла знать. А что до того поминального боя — он был совершненно обычным, памятным, после него не один раз я так же в игровой форме дралась с другими ребятами на тризне по другим погибшим. Но в её глазах было лишь презрение и ненависть. Но, странно, я не боялась её. После всего пережитого, склоки и ругань — были недостойны моего внимания.

Речь моя тоже восстановилась, не сразу, но потихоньку всё лучше народ меня понимал. И со слухом пошло дело на лад.

Занятия шли полным ходом, когда раз после бассейна меня пригласил к себе капитан, сообщением на браслет.

Я впервые весь путь передвигалась сама, без костылей и палочки. Так, иногда хваталась за стену, чтобы перевести дух или опиралась, но уже не так часто.

— Здравствуйте, можно? — заглянула я в кабинет Крепимира. Мало ли у него гости, не следует говорить о том, что я с ним на ТЫ.

— Заходи.

Меня усадили на ту самую лежанку, возле которой стоял накрытый стол.

Я непонимающе посмотрела на капитана. Он налил мне чаю, и предложил сладкие фрукты, присев рядом. Его близость отчего-то уже не страшила меня. А всё моё внимание приковали цельные фрукты, покрытые капельками мёда. Я таких ещё не ела ни разу в жизни. Вообще фрукты нам подавались обычно в свежем виде и малыми порциями в столовой. И выглядели они как слегка разбавленный водой сок с мякотью. А чтобы вот так... Отказаться от такого я не смогла. От них такой аромат разливался по всему кабинету, что я невольно сглотнула выступившую слюну.

И какое-то время мы молча пили чай, я наслаждалась каждым откушенным кусочком и вкусом гранатового цвета чая, понимая, что не просто так меня сюда пригласили. Но я старалась об этом не думать, получая удовольствие здесь и сейчас. В последнее время я привыкла наслаждаться каждым мгновением, понимая, что смерть ходит рядом.

Когда я выпила три чашки чая, от четвёртой отказалась, посчитав это уже неприличным. И хоть живот говорил о переполнении, желание продолжить пиршество всё равно присутствовало.

— Так о чём ты хотел поговорить, Крепимир?

Он вздохнул. Тяжко так. Значит, разговор серьёзный.

— Рия, скажи пожалуйста, какие у тебя планы на будущее.

Я одарила собеседника немного удивлённым взглядом. О чём он говорит?

— Ты это о чём? — решила озвучить свой взгляд. А то, мало ли, не понятно, ведь он по-прежнему молчал, словно ждал ответа.

— Зачем ты пошла в армию? Неужели ты не хочешь завести семью, детей?

Детей? Я никогда не думала о том, что мне разрешат родить больше одного дитятка.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Отвечай на вопрос, — ну вот, опять прорезаются властные нотки, стоило мне расслабиться.

— Я хочу выйти замуж, если ты об этом. И детей хочу.

— Тогда зачем?

— Зачем пошла в лётчики? — посмотрела в его голубые глаза. Сейчас он был весь во внимании и ждал ответа. — Я хотела вырваться из условностей. Я всегда мечтала парить в небе, как некоторые птицы, которых видела на старых видеозаписях. Я не думала, что иду в армию, что придётся воевать. Я просто увидела в перечне специальностей пилотирование, ну и решила попробовать, до конца не уверенная, что меня примут на опасную специальность. Ведь на земле мы могли заниматься только безопасным делом, не так ли?

— Ты не заглядываешь в будущее, — грустно подытожил Крепимир.

— Наше прошлое уничтожили, нас забрали с земли, дали возможность выжить. Я даже не знаю, благодарить ли распределительную комиссию за то, что тут оказалась. Но я приняла это. И да, я живу сегодняшним днём. А сейчас, что гадать, возможно, завтра меня уже не будет вживых.

— Слишком горькие речи для столь молодой девушки.

— Я просто смотрю правде в лицо. До последних событий я верила, что всё наладится. Но после моего похищения и первых погибших, увы... уже нет розовых иллюзий.

Это ведь чистая правда. Я даже отказала Виту, сказав, что калекой замуж не пойду, а загадывать на будущее ничего не желаю. И пусть он любит меня любой.

— А как ты смотришь на то, чтобы выйти замуж?

— Это что, предложение руки и сердца? — если честно, я пошутила, но в его глазах не было и намёка на улыбку. — Ты серьёзно?

— Я вижу, что у тебя с Руем довольно напряжённые отношения и добром это не кончится. А ещё вижу, что Вита ты не любишь как парня, и замуж за него не хочешь... Мне продолжать?

Я осознала его слова и мне стало стыдно. Неужели я и правда, никогда не расценивала Вита серьёзно, как будущего мужа? И заглянув в сердце, поняла, что да, капитан прав. А с Руем — у нас нет будущего. Разве что его жены не станет. Но опять же, глупо на это надеяться, ведь брать на себя кровь своих я не могу.

— Поэтому ты предлагаешь мне себя?

— Тебе претит эта мысль? — он был внимательным, и такой пристальный взгляд меня, если честно, раздражал. Я понимаю, что, возможно, для него это очень важный вопрос, поэтому решила ответить.

— Нет, просто довольно неожиданно получить предложение от капитана. Из всех девушек на звездолёте, я, надеюсь, одна удостоилась такой чести? — я игриво подняла бровь.

— Одна, — слишком серьёзен он.

— И что подвигло тебя на этот поступок?

— Ты — девушка красивая, правда, порою импульсивная. Ты мне нравишься, как человек, — уточнил он. — И мы с тобой поладили. Я думаю, что уважение и доверие — самое важное в союзе.

— Значит, холодный расчёт. О чувствах речи нет?

Он помотал головой. Понятно. На что я могла надеяться, что капитан полюбит меня? Меня, постоянно влипающую в неприятности? Стало грустно.

— Мне нужно подумать, — я решила не давать скорого ответа. Сколько он мне времени даст? Торопится?

— Хорошо, думай столько, сколько понадобится. Я буду ждать.

Значит, предлагает действительно только мне, не расценивая других девушек на эту роль. Это мне льстило.