— Глава двенадцатая. Приём
Тронный зал князя был длинным, со странным сводчатым потолком, в который округло переходили разрисованные причудливыми чудовищами стены. Трон стоял в самом конце и по обе стороны от него стояли воины с алебардами. Ещё возле трона было невысокое креслице, в котором действительно сидел немолодой физантский монах, а поодаль держались женщина в расшитом золотом шёлковом покрывале, рядом с ней юная девушка и мальчик ещё моложе неё. На самом троне сидел князь в дорогом парчовом наряде, тяжёлыми складками спускающемся до пола. На голове у князя — у единственного здесь — была парчовая же отороченная мехом шапка. Вдоль длинных стен стояли простоволосые люди в одеждах, похожих на княжескую, но гораздо скромнее.
Когда послы приблизились и Увар вышел вперёд со своей верительной грамотой, князь сделал небрежный жест и со своего кресла встал монах. Он поклонился и заговорил на церковном языке.
— Что он говорит? — нетерпеливо спросил Увар у Юлди.
— Он говорит, что князь Рехор поручил ему быть его голосом, — перевёл юноша. — Князь-де не сомневается, что такое важное посольство должно знать язык истиной учёности.
— Вы бы поклонились, — тихо произнёс Виль. — Князь всё-таки.
Увар оглянулся по сторонам — придворные уже начали перешёптываться — и поспешил склониться в придворном поклоне вроде тех, которые видывал при дворе у Клоса. Там-то от него никто таких выкрутасов не требовал. Остальные "послы" неуклюже последовали его примеру. Князь кивнул и физантский монах произнёс ещё несколько слов.
— Говорит, что мы можем подняться, — нервно произнёс Юлди.
— Скажи ему, что мы послы Дюка Клоса, чьи земли лежат на западе отсюда, — сказал Увар. — Что Клос — Дюк Тафелона — шлёт ему свой привет и дары.
— Надо было хоть одну бабу захватить, — еле слышно посетовал Виль. — Или мальчишку, как Маглейн говорила.
Юлди заговорил на церковном языке, монах кивнул и повернулся к князю. Речь, на которой он передавал слова послов, отличалась от местной. Потом князь ответил и монах снова обратился к Юлди.
— Нам разрешается отдать грамоту, — пояснил Юлди. — Князь говорит, что примет нас через пять дней. Тогда мы сможем вручить дары и поговорить о том, что привело нас сюда.
Увар шагнул вперёд и с поклоном протянул грамоту, князь Рехор протянул белую холёную руку, взял у "посла" свиток и сделал ещё один небрежный жест. Снова заговорил монах.
— Мы можем уйти, — сказал Юлди. — Князь просит нас не охотиться на его земле и не искать себе пропитания. Мы будем обеспечены всем необходимым для еды и питья. Нам принесут дрова и корм для наших коней. Что бы нам ни потребовалось, мы должны просить этого у слуг князя. Через пять дней нас позовут сюда.
Кланяясь, "посольство" покинуло тронный зал. Приём был окончен.
— Вот это я понимаю — этот... церемониал! — говорил вечером у костра Медный Паук. В походе никто из наёмников не пил ничего крепче травяных отваров (разве что для дела было нужно), но убийца не считал себя связанным чужими правилами. — Не то что у некоторых. Говорят, Дюк-то наш. И вовсе без доклада пускает! А князья эти болотные? Вообще... рубашки где попало развешивают. Про шавок я и не говорю. Никакой политики! Заходи кто хочет. А тут — неееет. Правильно он с вами. Сперва встретил. Потом подумает. А там, глядишь, и решит что-нибудь.
Подробности приёма у горного князя были пересказаны раза на четыре. Все сошлись на том, что тот чего-то ждёт, а вот чего — сказать было трудно. Магда, когда её спросил Увар, пожала плечами и ответила, что никакой опасности нет. Не больше, чем раньше.
Сейчас ведьма привычно для всех держалась позади убийцы и время от времени стискивала пальцы. Потом встала и пошла отыскивать брата Юлди.
— Ты ведь режешь по дереву? — спросила она, когда нашла юношу. Он по своему обыкновению прогуливался возле шатра Даки и Иргая: всё надеялся, что ему дадут понянчить девочку.
— Откуда ты?..
— Я ведь ведьма, — ухмыльнулась Магда. Юлди осенил себя священным знаком. — Послушай. Ты видел физантского монаха.
— Видел, — кивнул юноша, хотя ведьма его ни о чём не спрашивала.
— Рано или поздно он придёт сюда поговорить, — сказала Магда. — Или тебя позовут к нему.
— Откуда ты знаешь?.. — начал было монах, но осёкся и осенил священным знаком свою собеседницу. Ничего не изменилось и он слегка успокоился.
— Не может быть, что ему не захочется поговорить с кем-то, разделяющим его веру, — нетерпеливо пояснила ведьма. — Тут ведь одни язычники. Слушай. Ты должен будешь ему кое-что подарить.
— Но у меня ничего нет! Членам нашего братства запрещено копить богатства.
— Освободитель! — рассердилась женщина и монах отшатнулся. — Я дам тебе то, что ты подаришь.
— Я ничего от тебя не...
— Ты дурак! Ты скажешь, что... как это у вас называется... для послушания вырезал фигурки для игры. Они полезны для ума и... как это называется?.. проясняют мысли. Я научу тебя как их сделать. У меня есть с собой подходящее дерево. Подаришь ему.
— Я не ремесленник! — обиделся монах.
— Ты дурак, — презрительно повторила ведьма. — Ты же не будешь их продавать. Подаришь. От всего сердца.
— Я могу подарить фигурки святых.
— Не можешь, — отрезала Магда. — В Физанте святых изображают совершенно не так, как в Терне.
— Откуда тебе знать?! — вспылил монах.
— Мне Лонгин рассказывал, — пожала плечами ведьма. — Он дружит с каким-то волшебником из Физанта. Он меня и игре этой научил. Мне фигурки понравились когда-то, а Лонгин сказал, что нет смысла делать то, чего не понимаешь.
— Кто такой Лонгин? — сдался Юлди.
— Злой колдун, — усмехнулась ведьма. — Очень умный и очень злой. Из Серой пустоши. Так мне нести дерево?
— А что у тебя есть? — против воли заинтересовался монах.
— Яблоня. Прихватила, когда собиралась в дорогу. Немного, правда, но должно хватить.
— Ну и зачем? — спросил Виль, когда ведьма принялась в своём шатре копаться в сумке.
— Напугал, — вздрогнула Магда.
— Ты мне зубы-то не заговаривай. — Зачем тебе этот святоша? Духи нашептали?
— Дались тебе эти духи, — вздохнула ведьма. — Я просто подумала: физантский монах играет в эту игру... с армиями... а они с Юлди тут единственные, кто знает церковный язык. Мало ли о чём им захочется поговорить.
— Мало тебе одного святоши, решила сразу двоих окучивать, — проворчал убийца. — Неровен час, передерутся ещё. Ты не так кланяешься, ты не так молишься, да ты не имеешь права, да ты самозванец...
— Не передерутся, — неуверенно отозвалась ведьма. — Людей всегда тянет к себе подобным, а других монахов тут нету. Или запрещаешь?
— Ты сперва делаешь, а потом папашу Виля спрашиваешь, — хмыкнул убийца. — Увару-то сказала бы. Это же его отряд как-никак.
— Пусть с ним Юлди разговаривает, — отмахнулась Магда. — Ему же дарить. Я тут при чём?
Яблони оказалось недостаточно, это выяснилось, когда ведьма и Юлди приступили к работе. Материала едва хватило на фигурки пеших воинов и только одного войска. Что делать, не могла же Магда тащить с собой целое бревно в дорогу. Она и ту-то ветку взяла только руки по вечерам в дороге занять, да так ничего с ней сделать и не сподобилась. Работа, как ни странно, отвлекала от духов — и от тайного знания, которое они нашёптывали, и от посулов, и от требований. Виль, немного посидев с ними, уверился, что Магда не ткнёт монаха ножом, и следить за ними перестал. Зато вокруг ведьмы и монаха, чинно сидящих рядышком и вырезающих что-то из куска ветки, ходили по очереди посмотреть все наёмники. Магда мало обращала на них внимания. Работа спорилась, яблоня заканчивалась и надо было придумывать, что делать дальше. Отступать не хотелось. Мало обращала внимания ведьма и на Фатея, брата той смешной степной женщины Даки. А он всё крутился рядом, всё выспрашивал Юлди и насчёт святых, и насчёт игры (о которой монах ничего не знал) и насчёт резьбы по дереву.
Через два дня всё, что можно, было сделано, и этого было очень мало. Почему Юлди сразу не сказал, что не будет заниматься зряшной работой, ведьма не понимала. Может, из вежливости, может, не знал, как отказать, может, заметил, что от этого дела на душу ведьмы снисходит долгожданный покой. Он даже пытался проповедовать... слушать его было забавно. Магда слишком хорошо помнила, что совсем недавно поклялась Вилю, что будет делать всё, что полагается "хорошей" ведьме. Проповедовать веру в Освободителя, помогать другим прозревшим, слушаться старшего брата... уверуй она вдруг в Заступника, Виль выпотрошил бы её как недавно языческих жрецов. Больно надо! Самой Магде было всё равно, кому поклоняться, она не нуждалась ни в богах, ни в небесной помощи, ни в обещании посмертия. Для неё вера была чем-то, что позволяет рассчитывать на помощь тех или иных людей — не больше и не меньше.
Одним словом, яблоня закончилась, а с ней закончилась и отсрочка от вечного шёпота духов... а наутро после этого ведьма нашла возле своего шатра грубо разломанную на куски палку... хорошую палку, из хорошего сухого дерева. Похоже на клюку, вон, как истыкан о землю один конец... и какой гладкий другой... видно, что не день и не два хватались за это место человеческие руки. Хорошая палка, её как раз хватит на работу и даже ещё останется.
Магда даже говорить никому ничего не стала, просто села недалеко от своего шатра, как сидела и до этого, и занялась делом. Чуть позже к ней присоединился Юлди, который, конечно, заметил, как успокаивается сестра оберста от этой работы, и считал своим долгом её поддерживать, хоть и неженское это занятие — резать по дереву. Палка уже была распилена на совершенно неузнаваемые кусочки, когда в лагерь пришёл посланник от князя и заявил, что в ближайшей деревне украли клюку у старика Каджика и князь убеждён, что палку "по незнанию" взял кто-то из гостей. Может-де гости не знают, что в землях князя никто не запирает свои вещи от соседей, потому что под правлением славного Рехора никто и пылинки со двора не берёт. В мудрости своей князь просил гостей не выходить из лагеря, чтобы не случилось непонимания между ними и людьми князя. Кто-то нарушил этот приказ, но князь не будет требовать наказания. Всего лишь выкуп за пропажу.
— Сколько? — без всякого этикета хмуро бросил Увар. Ему эта история показалась вздором. Пропавшая клюка, надо же! И уж конечно, чужаки украли, больше некому!
Посланник назвал цену.
— Сколько?! — переспросил наёмник. За такую цену на базарах Дарилики можно было раба купить, причём не из дешёвых.
— Выкуп князю за бесчестье, — спокойно пояснил посланник, — подарок Каджику за обиду, новый посох для старика.
— Золотой он посох, что ли, просит?! — не сдержался наёмник.
— Каджик — старый человек, — всё с тем же хладнокровием пояснил посланник, — ему горько на закате своей жизни столкнуться с обидой.
Увар, не сдержавшись, сплюнул, но посланник спокойно стоял и ждал, пока наёмник, переборов себя, не заверил, что к вечеру выкуп будет готов.
— Маглейн, — окликнул ведьму Виль, который с интересом наблюдал за разговором Увара и княжьего посланника, но ничего не понял, — не знаешь, что стряслось-то?
— А? — неохотно оторвалась от своего дела ведьма. — Не знаю. Не мешай.
Виль отобрал у неё деревяшку и нож.
— Маглейн, папаша Виль тебя по-хорошему спрашивает, что стряслось?
— Откуда мне знать?! — рассердилась Магда.
К ним как раз подходил удивлённый Увар, а с другой стороны — вездесущая Врени.
— Сказал, будто мы палку у кого-то поблизости украли, — хмуро произнёс он и уставился на руки Юлди, который всё продолжал вырезать крошечную сторожевую башню. — Бертилейн, ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Я?! — удивилась ведьма и сама поразилась, как фальшиво это прозвучало.
— Юлди? — так же хмуро спросил Увар.
Виль расхохотался.
— Мне ничего не известно, — осторожно произнёс монах и отвёл взгляд.
— Маглейн, выкладывай-ка начистоту, — предложил Виль, всё ещё посмеиваясь. — Ты же сама плакалась, что дерева не хватает. Откуда взяла?
Ведьма с укором взглянула на своего названного брата.
— Я ничего не знаю об украденной палке, — отчеканила она.
— Маглейн!
— Как ты мне надоел... Не знаю я ничего! Утром выхожу — лежит. На куски кто-то разломал. Видать, не ты один слышал.
— Ломать-то зачем? — не поняла Врени.
— Зачем-зачем, — хмыкнул Виль. — Затем же, зачем наша Маглейн тут же распилила добычу. А, Маглейн? Чтобы вернуть было нельзя, если вдруг потребуют. Хороши у тебя порядки, Увар. Кто тут такая бестолочь, чтобы красть у вампира?
— Тише говори, — приказал Увар. — Тут не все знают, что князь-то вампир. Нечего ребятам зря дёргаться.
— Ах, не все, — гадко усмехнулся убийца. — Что хоть сделаешь с тем, кто это натворил?
— А ты его знаешь? — уточнил Увар. — Или сам сестрице подсобил?
— Я — нет. А вот эти двое — догадываются. Маглейн, скажи по-хорошему, пока папаша Виль вежливо спрашивает.
Магда опустила взгляд.
— Значит, мальчишка, — заключил убийца. — Взрослых Маглейн покрывать бы не стала, а мальчишку пожалела. У самой дочь-неслух растёт.
— Умный слишком, — огрызнулась ведьма и потянулась за недоделанной фигуркой. На её злость духи слетались как мухи на варенье и скоро могли прийти видения будущих убийств. — Я ничего не знаю, только Фатей единственный близко подходил и вопросы задавал. Что да почему да какое дерево нужно да как его готовят. Даже просил дать самому попробовать, но я его прогнала: и так дерева не хватает, а тут он ещё пристаёт.
— А ты ему говорила, зачем это надо? — спросил Увар.
— Я говорил, — сознался Юлди. — Я сказал, что это нужно, чтобы подружиться со здешним переводчиком.
Увар сплюнул.
— Пороть вас некому, — процедил он и ушёл.
— Выпорет мальчишку-то, — засмеялся Виль.
— А ты и рад будешь, — рассердилась ведьма.
— Да мне дела нету. А ты дура, Маглейн. Из прихоти чуть переговоры не сорвала.
— Я?!
— Ну, не я же. Умнее надо быть, при дураках язык не распускать. Подумаешь, закончилось дерево. Значит, не надо физантцу этому ничего дарить. Освободитель не помогает.
— Зато мне работа помогает, — огрызнулась ведьма.
— Отупеть она тебе помогает, — не унимался убийца. — На что ты годишься со своими деревяшками?.. Нет чтоб папаше Вилю про колодец рассказать.
Юлди отложил свою работу, встал, пробормотав что-то насчёт стоящего перед ним долга вступиться за "этого бедного мальчика" и ушёл.
— Экие монахи пошли деликатные, — засмеялся убийца и снова отнял у ведьмы нож и деревяшку. — Хорош отдыхать, Маглейн, давно с духами своими не общалась. Пошли, спросишь, где колдун и в каком князь настроение после твоей выходки.
— После моей?!
— Ну, не моей же. Пошли-пошли. Обещала слушаться брата, а без понукания шагу не ступишь.
Виль вывел её из лагеря на берег реки. Весна была в самом разгаре, всё цвело и зеленело, но взгляд ведьмы равнодушно скользил по чужому лесу, чужим горам и протекающему рядом ручью.
