Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

— И как мессер Ансберт добился своего? — спросил Энгерранд.

— А то вы не знаете! — хохотнул метр Себерн. С каждой минутой поведение его становилось всё развязнее.

— Признаться честно, нет.

— Ладно, скажу. Жрец-то старый был не дурак и как почувствовал, чем для него дело пахнет, состряпал быстренько указ, по которому мессеру Ансберту доставалась жирная должность — нет, не Второго советника, конечно, а всего-то Великого казначея...

Молодой человек присвистнул:

— Ничего себе! Да если бы у священнослужителей был выбор, кем стать — Жрецом или Казначеем, девятеро из десяти с надлежащей скромностью согласились бы на второе.

— Верно мыслите, — важно кивнул владелец "Золотого кувшина". — Кое-кто, конечно, попытался оспорить волю умершего старика, но мессер Ансберт дал понять, что не отступится. И все умолкли. Вообще, он сразу повёл себя так, будто уже взгромоздился на Благодатный престол. Тем, кто поглупее, просто намекал, что Жрец неспроста одарил его милостью на прощание, видел уже своим преемником; кто поумнее — тем сулил благорасположение: помогите только одолеть соперников, а союзников я не забываю. Лез напролом, одним словом. И ведь получил-таки, демон, что хотел!..

Увидев, что градоначальник вновь, в который раз, нахмурился, услышав дерзкие слова о мессере Ансберте, мужчина оскалился и расхохотался совсем уж неучтиво:

— Да не сердитесь, в самом-то деле! Понимаете, господин... ну не могу я этого проходимца, просто не могу почитать главой культа Семибожья, когда столько всего о нём знаю! Он же на моих глазах из храмовой крысы, жреца, который славен был только тем, что бесновался на проповедях, за несколько лет превратился в Верховного жреца, святого наставника верных культу Семибожья, величественного и грозного. И готов побиться об заклад, что и прежде на Благодатном престоле немало таких вот счастливчиков перебывало, которые сумели удачно провернуть интригу. Так что, я уж посмеюсь ещё немного, хорошо? Дальше-то поводов для веселья не будет...

Метр Себерн вздохнул и на минуту умолк. Слушатели терпеливо ждали.

Наконец он сказал:

— Вот так всё чудесно складывалось. Покровители отвернулись от семейства Гиро, потеряли власть — а кое-кто и вовсе валялся уже в лотхардской земле. Казалось, теперь можно уничтожить ублюдка Ольера одним щелчком. Метр Эделен ходил важный, раздувшийся, точно индюк; я пожимал плечами — погубить врагов, конечно, дело прекрасное, но, во-первых, Гиро ещё живы и даже пользуются кое-каким влиянием, а во-вторых, нам-то от всего этого особой выгоды не было: права поставлять ко двору товары никто и не думал восстанавливать, зато семейство метра Вельгарда и прочие, которым после ссоры с метром Ольером благоволил кравчий, богатело на глазах. Поднял голову метр Нантер. Собрал вокруг себя обиженных на Гиро и обрёл такое влияние, что всюду шептались — быть ему новым градоначальником. А господин думал только об одном — как добьёт ублюдка Ольера. Я заметил как-то раз — дескать, хозяин, денежки-то у нас совсем на исходе, эдак скоро слугам и охране жалование нечем будет платить. А он только отмахнулся — плевать, мол, пусть только попробуют пикнуть, да и не дураки они, чтобы уходить от хозяина, который с самим жрецом дружит. Я говорю: "Ну... жрать-то народу хочется. Может, караван за товарами отправить?" — "Какой, к демонам, караван?! Вот с Гиро разберёмся, тогда и подумаем об этом".

— Совсем из ума выжил, — заметил градоначальник.

— А метр Ольер не дремал. Соглядатаи его шныряли возле нашего дома, всё высматривали, вынюхивали... Ну, это было дело привычное, и мы как-то не слишком тревожились. Безмозглые идиоты... И почему, спрашивается, никто не подумал, что Гиро решатся на отчаянный шаг? Можно ведь было догадаться... Мы-то господина предупреждали пару раз — ну, стало быть, плохо предупреждали...

— Хватить причитать! — безжалостно произнёс господин Бертгард. — Что за беда стряслась с вашим хозяином?

Метр Себерн внезапно весь как-то скукожился, сжался, словно ребёнок, которого наказали родители, и едва разборчиво промямлил дрожащими губами:

— Убили его...

— Как это произошло?

— Когда мессера Ансберта избрали Верховным жрецом, господин стал встречаться с его Первым советником. И с людьми герцога Греундского, случалось, нужно было что-нибудь обсудить — сам герцог тогда серьёзно заболел и почти не вставал с кровати, но указания раздавал исправно. Местом для свиданий служил кабачок "Звезда Ривьеры" — да, тот самый, где работали мы с Отеном. Путь хозяин не менял, время выбирал одно и то же — и поступал, конечно, глупо.

— И что? Его подстерегли и прирезали? Неудивительно!

— Вы ошибаетесь. С ним всегда были четверо охранников, не считая начальника, поэтому прямое нападение могло бы провалиться. Ублюдок Ольер рисковать не хотел. И составил план, которому позавидовал бы сам император демонов... — Мужчина вздохнул. — Перехитрил нас, проклятая тварь! Как-то раз к господину вдруг подошёл какой-то жрец. Вернее, это был человек Гиро, переодетый священнослужителем. Первый советник, говорит, занят сегодня. И письмо подал — с печатью, всё как положено. Кто ж мог подумать, что печать эта — старая? Мы-то её и не видели ни разу, никаких подозрений не возникло! А сказано в послании — мол, из Лотхарда поступили сведения необычайной важности, отец Беренгард объяснит всё, ему можно доверять. И печать с подписью, да... Вот господин этой мрази и поверил, пошёл с ним в "Звезду Ривьеры"...

Метр Себерн до крови прикусил губу.

— И они остались вдвоём? — произнёс Энгерранд.

— Да, демон меня побери!.. С полчаса всё было тихо. Потом вдруг примчался один из наших слуг и закричал, будто на дом напали. Все переполошились, не знали, как поступить. Господин-то ясно сказал — не мешать, если кто отвлечёт, шкуру спущу. В конце концов начальник вместе с двумя охранниками поспешил на выручку, ещё двое остались. И тут-то на кабачок напали... Десятка два человек, в масках и плащах — ворвались и начали громить всё, что попадалось под руку. Владелец и слуги попробовали дать отпор — да что толку! Я кинулся наверх. Кто-то в меня нож метнул, промахнулся немного, только руку поцарапал. Не страшно! Вбежал в комнату, кричу: "Господин! На нас напали!" А хозяин лежит — и кинжал в брюхе. Не дышит... Что тут со мной сделалось! Взвыл, схватил его на руки, чтобы хоть тело вынести... А куда, спрашивается? Дымом потянуло — подонки кабачок подожгли. Подбежал к окну, вижу — стоят и смотрят, как на первом этаже полыхает. "Всё, — думаю, — конец тебе пришёл. Ну ладно же, ублюдки, покажу вам, как погибают люди метра Эделена!" Всерьёз уж собрался спрыгнуть — а там будь что будет! И вдруг увидел, что у господина из кармана выпал магический медальон...

— Какой?

— Демона бури.

— Повезло вам! — делано рассмеялся градоначальник. — Прямо-таки сами небеса оказались в тот день на вашей стороне. И что, вы знали заклинание?

— Зачем? Молитвы ведь достаточно.

— Да, верно, — согласился господин Бертгард. И добавил с ядовитой улыбкой: — Воображаю, с какой страстью вы молились!

— Смотрите, как бы вам однажды шкуру не подпалило! — огрызнулся метр Себерн. — А везение моё недолго длилось. Я попробовал перенестись в дом господина. Раз, другой — не выходит! Что за демон?! Попытался представить его комнату так ясно, будто вот прямо сейчас, сию минуту в ней нахожусь. Нет, ничего! А кругом уже трещит, жар идёт отовсюду, пол вот-вот провалится. И я просто взял и выскочил в окно...

Мужчина издал один сдавленный смешок, другой; казалось, будто он задыхается. Дыхание стало прерывистым, губы мелко задрожали и растянулись в какой-то неестественной улыбке. И вдруг тело его затряслось от безудержного, беззвучного, страшного хохота, лицо сперва покраснело, затем побагровело, после почернело, глаза, блестящие от слёз, вылезли из орбит.

Градоначальник терпеливо ждал, когда закончится этот приступ.

Наконец метр Себерн немного успокоился, однако говорить всё ещё не мог, только выдохнул:

— Уххх!

— Успокоились?

Владелец "Золотого кувшина" кивнул в ответ.

— В тот миг мне, конечно, было не до смеха. Упал... не знаю даже, удачно или нет. Счастье, конечно, что люди семейства Гиро к тому времени уже ушли... Ногу сломал и руку, от боли в глазах помутилось. Пришёл было в себя — и вдруг опять такая боль, что взвыл во всё горло... и тут уж ничего не помню. После уж узнал: это какой-то купец — он мимо проезжал и остановился на пожар поглазеть, — решил помочь и приказал уложить меня на одну из телег. Отвёз в гостиницу, и там я провалялся дохлой тушей два дня и две ночи. А кругом творился сущий кошмар. Ветер был сильный, огонь с кабачка перекинулся на соседние дома — и заполыхало. Да ещё сам Эстельфер, похоже, сыграл ловкую штуку: не то что капли с неба тогда не упало, даже облачка не появилось. Выгорело всё вдоль набережной, в квартале Ремесленников — до самого Дворца правосудия и рыночной площади. И не только пожар в "Звезде Ривьере" был тому причиной — ублюдок Ольер и взаправду напал на дом метра Эделена, слуги ничего не придумали. Вот почему я не смог перенестись туда — и хвала богам, что так вышло. Хотя, клянусь бородой Авира, подшутили они надо мной славно. Но хоть шкуру удалось спасти — и ладно.

— Да, своя шкура важнее всего, — согласился господин Бертгард. — А где всё это время пропадал Первый советник?

— Гиро наняли нищих, и эти продажные твари задержали его: подстерегли у храма и не давали пройти, всё ползали в ногах, просили милостыню. Целый час приставали, он плюнул в конце концов и повернул обратно. Но меня тогда меньше всего волновало, куда он подевался. В себя-то я пришёл, но началась горячка. На минуту очнусь, потом начинаю бредить. Тело горит. И видения — страшные, мучительные, убивают вернее любой болезни... Но выкарабкался-таки! — не без гордости заключил мужчина.

— Кто вас спас?

— Говорил же, какой-то купец.

— Это я помню. Как его звали?

— По правде сказать, я не знаю.

— Что за ерунда!

— Он не представился, а я спрашивать не стал. Слуги говорили как-то странно — не просто "господин", а "мой господин". И на купца он был не слишком похож, скорее, на рыцаря.

— А разговорить слуг в голову не пришло?

— Так ведь и слуги-то, по правде сказать, попались не из болтливых. Всем бы таких!

— Занятно. Хотя верится с трудом, — проворчал себе под нос градоначальник.

— Дело ваше, — передёрнул плечами владелец "Золотого кувшина". — И если уж на то пошло, мне было плевать, как зовут моего спасителя! Я клещами вытягивал новости: что случилось с кабачком, с нашим домом, с ублюдком Ольером? И ведь даже денег посулить не мог: сбережения-то исчезли в огне, несколько монет в карманах — вот и всё богатство! А через пару недель купец вдруг зашёл ко мне и сказал: мол, завтра я уезжаю, а ты делай дальше что хочешь. "Благодарности, — говорит, — мне не нужно. Просто, если вдруг захочу разок-другой побывать здесь, попрошу об услуге". — "Мне бы до того времени в живых остаться", — отвечаю. "Да ладно! Если уж сейчас выкарабкался, значит, не ждут тебя на Небесном судилище". "И то верно..." — думаю. Вот так мы с ним и расстались. Следующим вечером я выбрался из гостиницы и пошёл к герцогу Греундскому — у кого ещё искать помощи, просто не знал. Великий герцог к тому времени не вставал с постели, узнал меня с трудом. "Не до тебя мне, видишь? — говорит. — Занятно светлые духи составляют книги судеб. Человек, которого я приметил, чтобы получить с его помощью власть и деньги, обрёл и то и другое — а я умираю..." Бородой Авира клянусь, столько горечи было в его словах, что я чуть не заплакал. А он продолжает: "Беги пока отсюда куда-нибудь: хоть в Эррихард, хоть в Лотхард, хоть на край земли, — и жди, пока умрёт государь. Ему тоже недолго осталось — на месяц-другой меня переживёт, не больше. Тогда вернёшься и покажешь одному человеку письмо..." Тут он кликнул слугу и стал диктовать послание, а когда закончил, велел дать мне ещё и кошелёк с серебром. И на прощание добавил: "Ты не дурак, далеко не дурак. Не будь твой хозяин таким болваном, далеко бы пошёл. Или нет?.. Верно, я ведь говорю, ты не дурак... Значит, и шкурой рисковать не станешь..." Так мы и расстались. Я уехал в свою деревню. Оказалось, никого там уже не осталось: матушка умерла, сестра тоже — год назад по дорогам бродили лихие люди и в наши места тоже заглянули. А я и не знал ничего, да и не вспомнил-то ни разу за много лет... Делать было, в сущности, нечего, и я решил взять в руки посох странника. Нет, не хотелось мне путешествовать, как когда-то, в детстве. С радостью вернулся бы в Везерхард и вцепился в глотку твари Ольеру. Но приходилось ждать. Терпеть, всю жизнь терпеть!.. И руку даю на отсечение, ни разу не подумал — мол, плевать, хозяина не вернуть и с Гиро не справиться. Никаких сомнений! Отомстить за гибель отца, за смерть господина — вот что я должен сделать.

Глаза мужчины блеснули. После недолгой паузы он продолжил:

— О смерти короля Ландеберта я узнал в Нойсхельме. Странное там тогда творилось. Местечко-то небольшое, но такое чувство было, словно все маги Лотхарда перебрались во владения графа Минстерского. На каждом углу ощущалась магия, всё кругом так и бурлило! Зато Лотхард превратился в самый обыкновенный торговый город: большой, оживлённый, шумный, богатый — но и только... Вы уж простите, но скажу прямо: новость так меня обрадовала, что я чуть не пустился в пляс на главной площади. Сразу забыл, что, в сущности, мне ведь пришлись по душе странствия, в голове словно кричит кто: "В Везерхард! Мы идём в Везерхард!" И руки уже по поясу шарят, за кинжал хочется схватиться поскорее, пустить кровь ублюдку Ольеру и всему его семейству... И я поспешил в столицу.

— С письмом герцога Греундского, — подсказал господин Бертгард.

— Именно.

— К кому же?

— К канцлеру, мессеру Зигберту.

Градоначальник невольно охнул:

— Отличного покровителя выбрал вам герцог!

— А ведь тогда я ничего не понимал. При старом короле он вёл себя тихо, точно мышь, — ну да, мог иногда грызнуть, и больно, но в народе его не боялись, придворные трепетали при имени капитана дворцовой стражи, а про него шутили между собой: мол, слухи ходят, будто тёмные силы в одну тёмную ночь подменили настоящего канцлера на его секретаря. Прозвали Писарем. И отчего герцог решил, что этот человек мне поможет? Как сумел разгадать, чего он стоит на самом деле? И ведь ухитрялся раскопать такие тайники в душе каждого, такие тёмные стороны, такие грязные тайны, о которых и на исповеди-то не признаешься. А герцог всё знал; если кто с гнильцой — сразу чувствовал.

Последние слова метр Себерн произнёс с придыханием, словно говорил о самом боге жизни.

— Всё знал... — протянул господин Бертгард. — Умел заглянуть в самую душу... Что бы это могло означать?

— У герцога не было магического медальона! — с жаром возразил владелец "Золотого кувшина".

— Вы уверены?

— Да!

Градоначальник развёл руками:

— Так докажите обратное, если можете, конечно.