Основную часть пути лучше проделать под водой. Так и легче и безопасней. Я представил карту города, не без труда вспоминая, как проходят и куда ведут многочисленные рукотворные каналы. С помо-щью заклятий я мог бы переместиться, например, из Обводного в Фонтанку за несколько мгновений, но было одно 'но': я должен хорошо знать место, куда 'телепортируюсь'. Проще говоря, хотя бы раз побывать там. Иначе ничего не выйдет. Так говорил Архип, и оснований не верить у меня не было. И так доплыву.

Но доплыть оказалось непросто. Оказывается, я совсем не знал расположения и протяженности каналов родного города, и казавшийся недолгим путь превратился в настоящее путешествие.

Я полагал, что Обводный соединяется с Фонтанкой. Оказалось, что нет. Знай и люби свой город! Я выплыл в совершенно незнакомом районе, но, поразмыслив, уверенно повернул направо, в сторону Невы. Следующий проток должен оказаться Фонтанкой и, проплыв с километр, я действительно узнал набереж-ную.

По дороге пришла мысль попробовать переместиться в квартиру, прочитав заклинание в тот мо-мент, когда соседи включат воду. Нет, не годится. Во-первых, не знаю, когда они это сделают, а каждая по-пытка отнимет необходимую для будущего магического камуфляжа энергию. Встроенного энергометра я не имел, приходилось рассчитывать исключительно на собственные ощущения. Во-вторых, неожиданное по-явление в ванне голого соседа чревато неприятностями. Хотя можно скрыть себя заклятьем невидимости, но это если будут время и силы. И никого из соседей рядом. В общем, не катит.

Как же необычно смотрится Питер, если плывешь по каналам, изредка высовывая голову наружу! Это совсем другой Петербург. Да и Петербург ли? Водные пути не загромождают машины, здесь нет свето-форов и пешеходов. Лишь редкие рыбешки, да я. Вспомнив о быстрых катерах, часто рассекающих по ка-налам, я содрогнулся и ушел на глубину. Здесь безопасней. Попасть под винт, как когда-то Архип, совер-шенно не хотелось.

Я плыл быстро, но успевал любоваться донным пейзажем. К воде мои глаза адаптировались мо-ментально, и я поражался, как изменялось зрение под водой в зависимости от прозрачности и освещения. Чудеса! Я проплывал над дном, как астронавт над поверхностью Марса. Взгляд постоянно цеплялся за что-то интересное и удивительное. Чего здесь только не было: полузасыпанный песком старый гнилой сундук (закрытый, черт!), кирпич с гравировкой 'Савинъ', зеленая бутыль лет, наверное, под сто, и старинное пу-шечное ядро. И вполне современные вещи: разбитая виниловая пластинка, ржавая велосипедная цепь, бу-тылки и монеты... Впрочем, встречался и вполне пристойный пейзаж: желтый песочек меж обточенными водой камнями, неспешно покачивающиеся водоросли, затянутые зеленым водяным лишайником стены ка-нала.

Найдя рукотворный спуск к воде, я вылез на безлюдную набережную. Быстро прочел наговор, представив на себе повседневные джинсы и футболку, и направился в сторону Загородного. В тот первый раз Архип, не желая того, подшутил, сказав, что, произнося наговор, нужно смотреть на одежду встречного. Видимо, у старика проблемы с воображением. Просидев сто лет на дне, Архип забыл, как одежда человече-ская выглядит, тем более — современная. Но у меня-то воображение есть.

Улицы пустынны, лишь изредка проезжали машины. Времени я не знал, но, по моим расчетам, было раннее утро. Часов шесть или семь. До восьми успею. Я шел, стараясь держаться затемненной стороны — рассеянный свет не доставлял таких неприятных ощущений, как прямой солнечный.

Проходя мимо какого-то бутика, я мельком взглянул на себя и замер: в зеркальной витрине я оста-вался голым! Стекло не обманешь заклятьем. Задумавшись, прозевал какую-то тетку. Проходя мимо, она автоматически глянула туда же, куда и я. Замерла, открыв рот, затем посмотрела на меня, затем снова на витрину. Я быстро пошел прочь, не дожидаясь конца эксперимента. Оглянулся. Тетка изумленно смотрела мне вслед. Да ну, ее. Пусть голову ломает. Мне-то что...

Вот и дом. На всякий случай я прогулялся, высматривая возможную засаду. Но никого не было ни во дворе, ни в припаркованных перед домом машинах. Кажется, чисто. Силы еще оставались, и я бодро по-дошел к парадной. Вот черт! А как замок открыть? Ждать, пока кто-то выйдет? Вот только силы, держащие призрачные штаны и футболку, не беспредельны, да и солнце восходит все выше, заливая колодец двора яркими, ненавистными лучами.

На удачу, через минуту вышла женщина. Я инстинктивно прикрыл пах, но на меня не обратили внимания. Я юркнул в прохладный лестничный полумрак. Так, в дом вошел. Осталось попасть в квартиру. Поднялся на этаж и почувствовал, как утекает сила, а восполнить нечем — воды-то с собой нет. Я сообра-зил: пока на площадке никого — заклятье можно снять. Все равно никто не видит. Осторожно прислушива-ясь к посторонним звукам, я снял магическую пелену. И, как назло, щелкнула дверь напротив.

От неожиданности я забыл заклинание. А дверь уже открывалась, и в проеме показалась соседка по парадной. К счастью, она выходила спиной, закрывая вторую дверь, и я зайцем сиганул наверх. Замер, прижавшись к бетонной стене. Вдруг подумал: сердце сейчас должно стучать, как сумасшедшее, а оно молчит. Но это не значит, что я не волнуюсь. Пусть я мертвец, но об этом никто не знает, а прослыть извра-щенцем можно запросто.

Я поднялся еще на пролет. Вот и моя квартира. Нажал на звонок и прошептал заклятье, представив свою обычную одежду. Тишина. Никто не открывает. Блин, неужели на дачу свалили? Я запаниковал. Си-лы на исходе, на улице день, я голый стою на пороге собственной квартиры. Вспомнились 'Двенадцать стульев' и инженер, у которого отключили воду... Очень весело смотрится, когда ты не на его месте. Я жал и жал звонок. Прошла минута, наверное, и я услышал шевеленье за дверью.

— Кто там?

Соседка! Ура!

— Это я, Андрей! Откройте, пожалуйста!

— Что звонишь, ключей, что ли, нету? — пробурчала Наталья Сергеевна, открывая двери. И засты-ла, глядя куда-то вниз. Я оторопел. Я уже не помнил, сказал заклятье или нет — кроме воды, я думать ни о чем не мог.

— А чего ты босой? — спросила она, и от души отлегло. Сработало! Просто про обувь забыл.

— Хулиганы отняли, — на ходу сочинил я, протискиваясь мимо соседки к своей комнате. — Понра-вились мои кроссовки.

— Так в милицию надо!

— Обязательно! — заверил я. — Сейчас переоденусь и пойду.

Висевшее в коридоре зеркало могло выдать, но я с достоинством проследовал мимо. Расхаживать голышом, зная, что тебя не видят, было, честно говоря, интересно. Этакая смесь озорства и здорового эксги-биционизма. Детство? Пускай детство! Зато острых ощущений — хоть отбавляй. Помню, маленьким кидал-ся в прохожих гнилой картошкой или яйцами, а потом, замерев за укрытием, слушал, как ругаются и ищут озорника. И страшно, и весело! То же я чувствовал и сейчас.

— Андрей, — позвала соседка. Я остановился, чувствуя, как уходят силы. Волшебный камуфляж грозил рассыпаться в любую минуту.

— Что, что? — спросил я не слишком вежливо. — Наталья Сергеевна, мне надо в ванную.

— Тебя милиция искала, — она думала, я испугаюсь. По крайней мере, ждала какой-то реакции.

— Да? — я зашел за угол и высунул голову, придавая лицу лениво-равнодушный вид. — Милиция? Зачем?

— Поговорить с тобой хотели о чем-то. Ты что, накуролесил где-то? — участливо спросила она. Надо сказать, Наталья Сергеевна относилась ко мне хорошо, гораздо лучше, чем к моей маме, приезжавшей ко мне изредка. Как-то у них не сложилось.

— Да нет, — ответил я, — наверно, они про моего знакомого узнать хотели. Всех моих друзей опрашивают.

— А он чего натворил?

— Да не знаю я, — я вошел в ванну и закрылся. Наталья Сергеевна торопилась на работу и больше расспрашивать не стала. Я услышал, как щелкнула дверь и расслабился. Моя одежда лежала там, где и оставил, но первым делом я приник к крану. Вода показалась вкуснейшей и сладкой, как фруктовый сок, и пил я очень долго. Потом решил, что надо принять ванну, отдохнуть и расслабиться от переживаний. А уже потом позвоню Юльке. Извинюсь, и она простит.

Я включил воду, а пока она лилась, поглядел в зеркало. Не брился уже давно и порядком зарос. По-бриться или плюнуть? Нет, побреюсь, Юлька не любит щетину. Хотя небритым я себе больше нравлюсь, выгляжу мужественнее. Бритва была тупой, пора покупать новую... но порезаться я не боялся. Чего мне во-обще теперь бояться? Разве что Слизня. Но он далеко, в Неве, а я здесь, в своей квартире...

Воды налилось достаточно, и пышная горка ароматной пены возвышалась над бортом ванны. Су-хая кожа зудела, я поспешил окунуться, и в шоке едва не подпрыгнул до потолка! В ванне кто-то был! Мои ноги уперлись в мягкое податливое тело...

— А я в гости пришла, — являясь из пены, сказала русалка. — Помнишь, обещала?

Она протянула бледную руку, погладив меня по бедру. Я выскочил из ванны.

— Ты...! Как ты сюда попала?! — закричал я.

— Архип сказал: ты домой собрался. Вот и решила тебя навестить, — сообщила она, нежась в го-рячей воде. — Тесновато тут у тебя, в реке просторней...

Я оторопело смотрел, не понимая, как Анфиса проникла в квартиру и в ванную? Сквозь стены, что ли? Или и впрямь... просочилась? Но как? Ведь она никогда не была здесь! А Архип говорил... Врал, или у Анфисы свои заклятья есть...

Она неожиданно протянула руки, схватив за шею, и увлекла за собой. Взметнувшись вверх, мои ноги сокрушили полочку с бритвенными принадлежностями, и они посыпались вниз. Упав в ванну, я обна-ружил, что у нее нет дна. В объятьях русалки я висел над водяной бездной, и далеко наверху виднелся свет-лый прямоугольник ванной.

Оцепенев от ужаса, я позволял распутной русалке гладить себя, но сумел собраться и, оттолкнув ее, рванулся вверх, к свету. Хохоча, она схватила за ногу, я невежливо отбрыкнулся и всплыл. Невозможно передать радость, которую я испытал, видя родные, облицованные старым пожелтевшим кафелем, стены. Словно в бассейне, я ухватился за край ванны, подтянувшись, перевалился через нее и упал на пол. В сле-дующий миг, еще толком не понимая, что делаю, моя рука протянулась к цепочке пробки и выдернула ее.

Тишина. Прислонившись к стене, я сидел на полу, медленно врубаясь в то, что произошло. И было ли это на самом деле? Голова Анфисы взметнулась над убывающей водой, глядя озорно и бесстыдно.

— Зачем от меня уплыл? — спросила она.

Я не отвечал, подсознательно ожидая чего-то.

— Не бойся Слизня, он ничего не узнает, — она высунулась из воды наполовину, и ее грудь оказа-лась прямо перед моими глазами. — Здесь нас никто не увидит! Иди ко мне!

Я молчал, глядя, как медленно уходит вода. Почуяв неладное, русалка оглянулась. Пронзительный вопль потряс комнату. Я вжался в стенку, с ужасом глядя, как руки Анфисы взметнулись над бортиком, и в стороны разлетелись брызги. Раздался звучный всплеск, меня окатило водой и — все затихло.

На трясущихся ногах я поднялся и заглянул в ванну. На дне журчал последний ручеек, сливаясь в воронку канализации. Смылась...

Все, в ванне я больше не моюсь. В баню лучше пойду.

Весь вечер я отходил от пережитого. Включил телевизор и увидел Ихтиандра. Человек-амфибия парил в пронизанной солнечными лучами воде. Какая романтика! Его бы сюда, к Слизню! Я переключил канал. Новости:

— ...купаясь в Суздальском озере, утонула тринадцатилетняя девочка. Тело найти не удалось. На месте трагедии работают спасатели...

Мать твою! Суздальские озера — это же Озерки. Наверно там тоже есть водяные и русалки. Жалко девочку. Если тело не найдут, значит... Нет, ничего еще не значит! Бывает, тела через несколько дней вы-лавливают. И вообще, она ведь утонула, а не утопилась! Хотя, кто знает... Тринадцать лет возраст слож-ный...

Эти размышления повергли в тоску. Сегодня в реку не пойду. Не хочется видеть ни Архипа, никого. Разве что Юлю... Может, она звонила, пока я был в ванной? Я принялся искать мобильник.

Он оказался выключенным. Видимо, села батарея. Я поставил телефон на подзарядку и заглянул в принятые звонки. Ничего. Значит, она мне не звонила. Хорошо. Ладно. Посмотрим. Я почувствовал раздра-жение. Именно я был причиной недомогания Юлиной бабушки, но ведь я не сделал ей ничего плохого! Хотя мог бы. Скорее, она меня мучила своей иконой! Полдня потом глаза болели!

'Труба' неожиданно запиликала. Я мигом схватил ее, но это был не звонок. Пришло сообщение. 'Вы подошли к порогу отключения...' Вот засада! Завтра срочно бежать на работу, выпросить хоть какой-нибудь аванс, иначе кранты. Правда, прогулял два дня... Ну, ничего, скажу, что заболел и отработаю...

Я посмотрел на входящие сообщения и заметил еще одно. От Юльки! 'Бабушка в порядке. Уезжаю с родичами в Москву на пару дней. Приеду — позвоню'.

Бабушка в порядке! Это хорошо. С одной стороны. С другой, она по-прежнему станет отталкивать от меня любимую внучку. И ничего с ней не сделаешь... Была мысль навестить бабулю ночью, да продемон-стрировать парочку фокусов, но теперь, конечно, не стану. Пусть живет. Небось, самой страшно: по фотке видит, что я мертвый — а я к ней в гости прихожу...

Главное: Юлька простила меня! Я это чувствовал, я читал это между строк.

Ночь прошла беспокойно. Я ворочался и не мог заснуть, часто вставал и тихонько, чтобы не разбу-дить соседей, шел пить на кухню. Мне было неуютно в собственной постели, простыни казались сделанны-ми из войлока или грубой дерюги, одеяло душило и жгло. Две проведенные под водой ночи так понравились телу, что оно протестовало против ночевки на суше. Новая ипостась требовала своего. Чертыхаясь, я смо-чил водой простыню и с ног до головы завернулся, как в саван. Сразу стало легче, и я заснул.

Утром горло походило на высушенную резиновую трубку. Нёбо сухое, а язык напоминал засохший кусок мяса, на неделю забытый в сковороде. Впрочем, литр-другой воды легко спасли положение. Я усмех-нулся, подумав, что похож на алкоголика с бодуна, с той лишь разницей, что пью не водку, а воду.

Одевшись и прихватив пару бутылок воды, я побежал на работу. Деньги нужны, как воздух. Вернее, как вода. Но, явившись в офис, получил удар ниже пояса:

— Вы не выдержали испытательного срока, — заявил начальник, парень старше меня лет на пять-семь, но уже обрюзгший, с заметным брюшком и масляными поросячьими глазками на широком веснушча-том лице. — Вы прогуляли и уволены. Нам больше не о чем разговаривать.

— Но... я же работал два дня! — Ладно, пусть уволили, пронеслось в голове, но за отработанное я должен хоть что-то получить. — Заплатите мне за эти дни.

— Вы не выдержали испытательного срока, — помедленнее, чтобы до меня дошло, повторил начальник. — И мы вам ничего не должны. Если бы вы работали нормально, без прогулов, вам бы заплати-ли, как и всем. Так что... — он развел руками, давая понять, что разговор окончен. Но я так не считал:

— Погодите, как это? Я работал, значит, вы должны мне заплатить!

— Не понимаю, чего вы хотите? Прогуляли, так пеняйте на себя.