— Вы что, Лариат, специально нарываетесь или просто не понимаете, что за оскорбления будет спрос? — Терпеливо спросил выдержанный Осборн, подвязанный тренировать жутко проблемного ребёнка, опосредованно избавившего жизнь калеки от жутких проблем с инвалидностью. Мужчина не верил, что плавание не является такой же постановкой, как мнимое убийство, которое он совершил за становление полноценным человеком. Осборн вообще запутался, чувствуя, как с каждой фразой всё крепче липнет в паутине то ли мальчишки, то ли издевающейся над ним бабки. — В кабаке сразу нос расквасят, в салоне бросят вызов на дуэль...
— Я ещё не вхож туда, чтобы понимать, — Лариат шмыгнул носом, не желая произносить слово "маленький". — Если вы остались со мной и тянете время, значит, вы пойдёте со мной на План Фугу? — С надеждой обречённого спросил мальчик, даже встретившись взглядом. Лариат реально трусил расставаться с жизнью, хотя кое-что знал о душах и их жизни после выхода из телесных сосудов Первичного Материального Плана Торила.
— Хватит пороть чушь, мы ле...
Едва Осборн вновь коснулся Лариата, как тот выпустил молнию, а за миг до того фамильяр создал вокруг них область глухой тьмы.
Все три ярда и два фута тельца мнимого халфлинга буквально вылетели из клубящегося марева, шумно врезавшись в кусты и задёргавшись, вздыбившимися волосами путаясь в шипастом хелмторне и сучковатом фелсуле.
— Лёгкий путь не сработал, — всхлипывая, уныло обронил Лариат, когда после снятия глухой тьмы обнаружил себя на прежнем месте. Не даром он сомневался в этом способе, хотя исполосованные и выщербленные стены подземной комнаты экстренного заземления заверяли в обратном в унисон со Скардет, правда, без её участия Лариат не испытал абсолютно никакой боли от выпускания молнии.
Словно позабыв о спутнике, с которым прибыл на склон, мальчик понуро и покачиваясь со скрежетом искрошившихся камней пошлёпал из поражённого молнией мокрого места. На седьмом шаге поцеловал в носик заурчавшего Дога и нагрелся, менее чем за минуту высушивая свой по-армейски скромный и добротный костюмчик вместе с удобными ботинками на пружинящей подошве. Не обращая внимания на шевеления и глухие ругательства Осборна, он поплёлся искать спуск, не решившись прибегать к магии из боязни сверкнуть очередной молнией — управлять стихиями было несравнимо труднее и опаснее врождённых для фамильяра иллюзий.
— Эй, стой! Да стой же ты, Лариат! — Повысил голос уменьшенный мужчина, не задумавшись перейдя на "ты".
Растрёпанный и ещё не вполне владевший собой после мощного электрического разряда, Осборн со своим ёмким вещмешком, забитым под завязку, не смог бы обогнать заплаканного ребёнка, то и дело спотыкающегося и вряд ли видящего, куда вообще прёт в ночи. Слава Огме, никто из его юных бардов в Новом Оламне не прельстился сексуальным рандеву в такую погоду и час, даже летающие кошки жались по отноркам.
— Я полечу один и всё расскажу твоей матери! Что боишься возвращаться к семье и трусливо сбегаешь из Дома! — Его интуиция и детская уловка сработали:
— Тебе не поверят, — буркнул остановившийся ребёнок, изнутри раздираемый виной за подлое убийство матери, какими бы взрослыми доводами он себя не оправдывал.
— Я сделаю это! — Из-за треска ломаемого кустарника Осборн не расслышал и неверно угадал реакцию подопечного.
— Делай, — безразлично пожал плечами удалявшийся мальчик, ничуть не жалеющий одежду, терзаемую коготками маленького фейри-дракона, перевозбуждённого и переволновавшегося за своего старшего собрата.
Лариат топал по направлению задымлённых городских огней. Однако Осборну хватило времени и сноровки собраться и перегнать упрямца:
— Ты как баран прёшь мимо ворот, — негодовал запыхавшийся и всклокоченный человек, страдавший от последствий удара молнией, но крепившийся и не показывающий этого, разве что с говором ничто не смог поделать. — Почему ты всё норовишь решить за других? — Рассудок подвёл, потому Осборн говорил, полагаясь на интуицию.
Взрослый удачно попал в точку. Ребёнок широко распахнул глаза, а потом по его скривившемуся лицу вновь побежали ручейки. Хлюпнув носом, Лариат ответил:
— Потому что другие не могут или не хотят сами всё это решать.
— Не хотят? — Выцепил главное толковый человек. — Ты хоть знаешь, чего я вообще хочу, щенок, а?! А я тебе скажу, сукин ты сын, — быстро выговаривался Осборн. Не то, чтобы понявший уже, что лучше не терять инициативу в разговоре и напирать самому, не жалея и без него искалеченную психику — авось вправятся мозги. Нет, вояка тупо говорил, как есть, без салонных или книжных изысков. — Я выстрелил в твою мать только потому, что поверил в железную необходимость этой инсценировки с последующим её оживлением! — Процедил мужчина, который бы, будь сейчас тренировка, сурово наказал сорванца-беглеца, совершенно ни во что не ставящего своего якобы тренера. — Я сам вызвался неизвестно на сколько отправиться в путешествие вместе с твоей семьёй, Лариат Хунаба, а мог ведь скрыться в тёплых странах с мешком отступных драконов! Я хочу лично принести извинения за трагедию, пережитую твоей семьёй и по моей вине тоже. Я хочу и твоему патриарху Хаскару лично передать извинения от себя лично и всего Дома Силмихэлв, устные и материальные, как ты выразился, умник чёртов! — Он едва не брызжил слюной, втолковывая всё это в расстроенную физиономию слишком много себе воображающего мальчишки. — И, б
* * *
, хватит разводить нюни! Говоришь по-взрослому и считаешь себя взрослым — так привыкай ко взрослому отношению к себе, что тебя!.. — Осёкшись, выговорился самоотверженный Осборн. Его подмывало шагнуть и обнять, утешая расплакавшегося сосунка, однако мужик воздержался, в конце концов, он не отец ему и не нянька. Тренер ограничился словами: — Ну-ну, хватит, ты уже взрослый мальчик, Лариат. Давай, успокаивайся уже и полетели. Скоро прилив, мы опаздываем на корабль.
— Нет... Лети... — выдавил хнычущий Лариат, задыхаясь от слёз. — Примут и... и прого-онят.
— Что б тебя!.. Кто кого переупрямит, что ли? Ты уж определись, Лариат, что же ты хочешь: учиться у меня или прогнать взашей? — Он чуть встряхнул дитя за плечи. Фамильяр в ответ клацнул пастью опасно близко с носом Осборна.
— Ни-икто... Си-илмихэ-элв...
— Ты сам понимаешь, что мой род не изменить. В ситуации с Хунаба я совсем не горжусь своим Домом, но я люблю и чту своих родных и близких, как и ты своих, Лариат. Я должен вернуть тебя семье и извиниться в содеянном. Не хочешь меня видеть? Хорошо, я всё передам и улечу обратно. Но ни на какой колдовской ритуал я не согласен и полностью подчиняться не намерен, — изъяснялся Осборн, стараясь успокоить ребёнка и самому не сорваться. Своих детей он не завёл — какая дура за калеку выйдет?
— Бе-эз ме-эня... — упрямо выдохнул заикающийся малец, неблагодарно дёрнув плечом в слабой попытке отказаться от навязываемых прикосновений.
— Ц!.. — Осборну потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями: — Если ты такой умный, Лариат, придумай другое решение наших противоречий. Только поторопись, пожалуйста, иначе зря постараешься.
— Незна-акомое зелья вы-ыдул, а кровь сла-або?
— Слабо, — мотнул головой мужик. — Я по себе знаю, что творят некроманты и недоучки, — Осборн с горечью выдохнул в заплаканное лицо мальчишки. И впервые не вздрогнул от кошмарных воспоминаний о гражданской войне в Тэе, застигнувшей юного и перспективного...
— Есть решения, до которых человек должен дойти самостоятельно, иначе пожизненно отравится сомнениями, — медленно говоря, постарался процитировать Лариат, всё ещё прерывисто дышащий, но уже не заикающийся через слог, как минуту назад.
— О какой самостоятельности может идти речь, когда ты меня вынуждаешь принять его? — Едко осведомился Осборн, которого порядком напрягал этот разговор в ночной и ветряной темени вблизи вотчины бардов с их отменным слухом.
— Потому что ты сам до сих пор не разрешил... — шмыгнул носом Лариат.
— До сих пор? Это с каких таких пор? И что именно? — Осборн терпел, но всему есть предел.
— С инвалидности... Апч-хи! — Ребёнок щедро оросил соплями назойливую рожу взрослого, всё ещё сохраняющего вдвое уменьшенный рост. — Ты насквозь провонял дурманом, Осборн, — беззастенчиво упрекнул его мальчик, воспользовавшийся случаем и отстранившийся.
Крылья носа затрепетали драконьими. Экстренно зажмурившийся мужчина неторопливо и тщательно вытер омерзительные брызги, не выпуская детского запястья из своей железной хватки. И потом ещё какое-то время стоял с закрытыми глазами, что помогало собраться. Столько противоречий...
— О каком вопросе ты толкуешь? — Осторожно уточнил Осборн, стараясь быть конструктивным. Иного выхода не оставалось — тащить его насильно он не сможет.
— Ты заживо разлагался, тебе предоставили новую жизнь... — протянул малец, недоговорив и заинтересованно уставившись на ухо с волшебной серьгой.
Осборн даже моргнул от когнитивного диссонанса, когда понял, что шестилетний мальчик заставил себя отвлечься на знакомую тему. Повертев головой в поисках возможной опасности, мужчина заскрежетал извилинами.
— Речь о служении Богу? — Медленно и вполголоса изрёк молодой человек, отсчитавший лишь только двадцать семь лет. Мольбы богам воплотились в искусные протезы, между прочим, заказанные через Хунаба, имеющие связи и скидки среди мастеровитых гномов-гондцев.
— Церковь превыше рода людского, — буркнул Лариат, сморкнувшись в руку и за неимением второпях забытого платка вытерев её о штанину. Ещё не умел иначе.
— И какому? — Практически шёпотом.
— Твой выбор.
— Я хочу сравнить с мнением того, кто нанимал меня, — подобрал слова Осборн, словно готовясь прыгнуть в море прямо с верхушки горы Уотердип. Он совсем не ожидал, что разговор свернёт на эту сакральную тему. Сердце почему-то ухало в груди, оглушительно стуча в ушах.
— Големы не имеют чувств. Можно поставить на стражу оживлённые латы, но как доверять сторожить не сберёгшему свои чувства? Бесчувственный Хелм бесчеловечен, а ты ещё не утратил чувство вины. Тир тоже отпадает. Искалеченный Бог в силу своей инвалидности уже не может судить адекватно и справедливо, — рассуждал малец без всякого пиетета перед божествами.
— Не богохульствуй, — жёстко произнёс Осборн, мельком подумав о том, насколько же мягкотел отец этого... Культурное определение никак не шло на ум, а подозревать притворство как-то не хотелось.
— Я говорю, как есть. Как папуля лаконично перефразировал мамулю, если кого-то что-то задевает, значит, есть за что задевать. А дядя Джап говорил, что у всех недовольных рыльце в пушку и предки остроухи, — насуплено говорил Лариат, казалось, вытягивавший спокойствие и уверенность из мужчины, взамен отдавая своё волнение и трепет.
— Дальше, — выдал команду вполне считающий себя взрослым человек, которого слова ребёнка заставили вспомнить суровые отцовские порки. Всегда за дело, всегда без посторонних в кабинете, всегда с предварительным разъяснением проступка, всегда с отпусканием в сухом и опрятном виде — до самой его гибели в войне шестьдесят девятого.
— А дальше исповедь, принятие пострига неофита, одеяний и молитвенника. Хотя Майси говорила, что если мы с капелланом друг друга не перевариваем, то и не надо устраивать несварение, но как же мне было к ней бегать выбирать жемчужины и не видеться с её занудливым отцом? Гонд ненавидит магию, но сам же её ниспосылает своим жрецам — как можно такому верить?
— Арканная магия отличается от Сакральной, — столь же медленно изрёк Осборн, лицо которого живо отражало эмоциональную муку и раздрай, тогда как выразительная физиономия напротив всего лишь хмурилась то так, то эдак.
— Пропорциями. Бабуля Скарлет спозаранку давала мне много разных вещей на подзарядку, но так ни разу и не подпустила к машинному отделению подземелий или часового механизма, а я сам пока не смог там побывать. В тех шестернях сам чёрт ногу сломит — это так папуля выражается... — и ровно дышащий мальчишка вновь шмыгнул, кисло погрустнев.
— И что же, Лариат, по твоему мнению я смогу исполнить свой долг, только если стану священником... Торма? — Осборн по-прежнему фильтровал базар.
Далеко зашедший по воинской стезе мужчина не задумывался о жреческом пути даже после искалечения, во многом из-за того, что зациклился на родовом Хелме. Ещё не будучи калекой Осборн противоречиво воспринимал небесного покровителя Дома Силмихэлв и конкретно его отца.
Лариат сжал побелевшие губы в линию, выговаривая частые споры:
— Те гвардейцы исполняли свой долг, и среди них стоял клирик Хелма. Они хранили тело, а есть в нём жизнь или нет... — Лариат всхлипнул и крупно вздрогнул, словно заново переживая момент рождения. — По словам нашего капеллана, они исполняли свой долг перед смертными, следуя, как говорит мистер Гедув, букве договора, но не его духу. С обязательствами перед Богом такой номер не прокатит.
— Мои долги перед смертными, — заметил смятенный Осборн. Его словам уже не хватало былой вескости.
— Как и мои... — всхлипнул мальчик, но удержался от рёва.
Вместе с фамильяром он ощущал внутри человека некий отклик. Аура Осборна трепетала подобно флагу на ветру. Юный маг не раз и не два бывал в домашней часовне рядом с алтарной наковальней Гонда — некая сакральная сила зарождалась внутри Осборна. Лариат вдруг осознал, что будет настоящей гнидой и чудовищем, если не поможет этому сакральному "нечто" проклюнуться внутри Осборна. Нельзя отталкивать того, кто стремится помочь. Он не знал, что нужно делать в подобной ситуации, однако представлял, насколько важна в молитвах искренность и откровенность. Не ради себя, но ради достойного — дальше всё как-нибудь утрясётся.
Несколько мгновений концентрируясь, взрослый мальчик по-особенному огладил Дога и применил более мощную магию, чтобы заговорить так же нейтрально, как перед гостями именинника:
— Моя мать зачала во второй раз с сомнительной, я даже теперь думаю, назло ей навязанной мечтой избавиться от эльфийского наследия, чтобы вписаться в общество людских аристократов. Коринна была волшебницей с посвящением в Аркана уровня второго круга двеомеров, от многолетней практики эльфийское волшебство сделалось частью её души. Молния вышибла в меня весь её магический дар, вместе с долей взрослой души. Фамильяр мага не просто часть его души, а элемент с телесным воплощением, как нога или рука. Моя мать согласилась с примерами и доводами, что фейри-дракон превращает меня в монстра и что его следует убить. Тот взрыв дилижанса — это промахнувшийся план Скарлет и Амонра, с которым согласилась моя мать. В первую очередь я спасал себя и своего фамильяра. Во вторую довершал начатое матерью избавление от эльфийского наследия. Смерть — великая избавительница. Коринна с нашей помощью прошла через это. В-третьих, эм... Она со своим двойняшкой Коирном по глупой молодости связалась с богиней красоты, в итоге судьба свела их с Хунаба, тогда как роду Деслентир покровительствует богиня луны. Сколько я себя помню, мамуля всегда молилась в полнолуния и продолжала обряды очищения, словно оставалась практикующей волшебницей. Поэтому обе богини на неё надулись. Теперь Коринна стала человеком, как мечтала при моём зачатии и вынашивании. Теперь у неё есть второй шанс наладить свою судьбу с земной и небесной сторон, без оглядки на обременение прошлым. Мне старший брат в том году рассказал о вас, Осборн. Я переобулся в расчёте на вас, но ради себя и матери. Вы и ваш Дом — всего лишь мои инструменты. Не месть за поведение при моём с Джаспером рождении, но адекватный ответ на предательство равноправного союза после двойной свадьбы близнецов Деслентир на представителях Хунаба и использования вами этих Домов для собственного возвышения и обогащения. Ваши извинения нужны и важны лишь вам, а другой стороне причинят боль. Это я совершил грех, мне за него расплачиваться. Я не хочу, чтобы вы напоминали Коринне и моей семье о мучительном прошлом единственно виновных в падении Домов Хунаба и Деслентир. Я не хочу, чтобы вы напоминали мне самому о святотатстве и манипуляциях. Я уже позаботился о запасном варианте на случай вашего отказа от простого проецирования сознания. Мы в расчёте. Я уже понял, какого элемента недостаёт моей фантомной лошади. Сам доберусь до корабля. Не терзайте отсель мою душу, Осборн Силмихэлв, и сами себя не сковывайте эфемерными долгами. Спасибо, свободны, прощайте, — в третий раз повторил Лариат отворот-поворот, глядя исключительно в сторону мужского сердца, искрящегося золотисто-серебристой магией.
