— Деньги, — с сожалением проговорил купец. По его голосу было понятно, что расставание со звонкой монетой он переносил крайне болезненно.
— Нет, то, что я тебе подарю, гораздо лучше денег, — заторопился он. — К тому же, если уж на то пошло, ты всегда можешь его продать! За него такую кучу золота отвалят, что...
При этих словах Дарин окончательно утвердился в подозрениях.
— Не юли, Меркатель. Что за подарок?
— Отличный подарок, ты всю жизнь будешь меня благодарить! — с жаром сказал купец и махнул рукой в сторону, словно подзывая кого-то.
В полном изумлении Дарин смотрел, как к ним приближается человек: тощий, с всклокоченными черными волосами, острым носом и черными же глазами. Одеяние его напоминало старый мешок из-под картошки, подпоясанный обрывком веревки, а деревянные башмаки стучали по камням словно кастаньеты.
Приблизившись, человек отвесил глубокий поклон.
— Это... что? Кто?
— Это мой подарок тебе, — торопливо объявил купец и похлопал Дарина по плечу. — Отныне это твой личный раб! Владей! И даже не спорь, — заспешил он, увидев выражение лица парня. — И не благодари! Щедрый подарок. Сам знаю, что щедрый! Знаю, что ты потрясен моем великодушием, ошеломлен, не можешь найти слов! Что ж, бери, владей, ну, а мне пора!
И пока Дарин пытался закрыть разинутый от удивления рот, Меркатель припустил вдоль берега с необыкновенной прытью, так что его уход очень напоминал паническое бегство.
— Басиянда! — крикнул он, удалившись на безопасное расстояние.
Раб всем своим видом изобразил безграничное внимание.
— Служи этому господину, так, как служил мне!
— Не извольте сомневаться, — с достоинством ответил Басиянда и повернулся к Дарину.
— Господин! Готов служить тебе в меру моих скромных сил, — объявил он.
Дарин, наконец, закрыл рот.
— Чушь какая-то, — пробормотал он. — Ладно, Меркатель, погоди, попомнишь ты у меня этот подарочек...
Он посмотрел на раба. Раб ответил ему почтительным взором. Дарин вздохнул.
— Послушай... как тебя?
— Басиянда, господин.
— Понятно, ага. Так вот, Басиянда. Дело в том, что рабства у нас в Лутаке нету, поэтому...
— Я раб, господин, — твердо сказал Басиянда.— Очень жаль, что у вас в Лутаке такие несовершенные законы, потому что у столь почтенного человека, каковым ты, без сомнения, являешься, должны быть рабы!
Он поклонился еще раз и сообщил, понизив голос.
— Господин, если у тебя не будет раба, в приличном обществе тебя просто засмеют.
— Блин! Какое еще приличное общество?
— Но тебе повезло, о, господин! Сам небо... вернее, господин Меркатель... послал тебе прекрасного раба! Прямо скажем, одного из лучших рабов, живущих ныне. Это я, — скромно заметил он. — Я — потомственный раб, изучил ремесло до тонкостей! — Басиянда горделиво выпрямился.
— А какое у тебя ремесло?
— Ремесло раба, конечно же. Скажу откровенно: в изучении оного достиг высот немалых.
— Нет, это издевательство какое-то, — растерянно пробормотал Дарин.
— И я счастлив и горд быть твоим рабом, — продолжал Басиянга.
— Ладно, Меркатель, встретимся мы с тобой еще раз...
— Господин! — вдруг тревожно окликнул его раб.
— Чего тебе?
— Господин, отныне твой долг — заботиться о своем рабе: кормить, одевать и обувать. Тогда я смогу служить тебе в полной мере.
— Что?!
— Конечно. Поэтому осмеливаюсь напомнить — сейчас время обеда. Все приличные хозяева в это время кормят своих рабов.
И Басиянда выжидательно уставился на Дарина.
Тот вздохнул.
— Слушай, Басиянда, — сдержанно начал он. — Вот что я тебе скажу. Ты в Лутаке. Это свободная страна. Стало быть, ты — свободный человек. Не раб, понимаешь?
— Протестую! — горячо воскликнул Басиянда. — Я раб и принадлежу тебе! И ты обязан кормить...
— Не перебивай. Раз я твой хозяин, ты обязан слушаться меня, так?
Басиянда с готовностью кивнул.
— Так вот, я приказываю — ты свободен. Свободен, понимаешь? Я отпускаю тебя!
Басиянда почесал в голове.
— Кто же будет меня кормить? — беспокойно спросил он.
— Сам кормись. Рабовладелец из меня никакой: у меня, видишь ли, опыта обращения с рабами нет, да и содержать раба я не могу, не по средствам мне это.
Дарин посмотрел на озадаченного Басиянду и откащлялся.
— Начинай новую свободную жизнь! — речь освободителя рабов, конечно, должна была прозвучать торжественно и даже пафосно, но, как назло, ничего торжественного, в голову не приходило, поэтому закончил Дарин совсем обычно:
— В общем, вали отсюда!
И он ушел, оставив освобожденного раба стоять на морском берегу в полной растерянности.
Глава — 4.
По дороге в Морское Управление Дарин несколько раз оборачивался: проверял, не крадется ли по пятам за ним раб, которого всучил ему коварный Меркатель. Но Басиянды не было видно и, в конце концов, парень успокоился. Понятное дело, что осчастливленный им раб и не думает преследовать хозяина, а осваивается с новым, непривычным пока что положением свободного человека.
— А что? — вслух рассуждал Дарин. — Пусть начинает новую жизнь! Привыкает, обустраивается как-то... Меркатель-то его вряд ли освободил бы. А быть угнетаемым человеком, под пятой рабовладельца проживать — это разве нормально?! Страдал от притеснений, наверное...
Тут Дарин внезапно замолчал и призадумался.
На страдающую личность Басиянда никак не был похож, да и освобождение от рабства воспринял почему-то без энтузиазма... но почему?
Минут пять парень сосредоточенно размышлял над этим, потом махнул рукой и решил выбросить из головы подобные мысли. В конце концов, курс истории он в свое время прослушал, и даже сдал экзамен, а потому знал твердо: все рабы всегда мечтали о свободе, а если Басиянда и не ликовал по поводу освобождения, то исключительно по причине шока от свалившегося на него счастья.
У входа в Управление Дарин заметил Солоку — вид у бравого капитана был слегка утомленный. Рядом с ним стояла зеленоглазая красавица и, тоном не терпящим возражений, выговаривала:
— Послушайте, капитан, я уверена, что если поискать, как следует, мы непременно его отыщем! Что с того, что его нет в списках пассажиров? Он должен быть здесь — и точка! Он сам говорил мне, что отправится из Лутаки морем. Разве вы не понимаете, что я обязана его отыскать? Это же очень важно для меня! Я должна прямо в лицо высказать ему, все, что я думаю о нем! А мне есть что сказать, уверяю вас! — она высоко подняла голову. — Поторопимся! Не мог же этот негодяй вот так взять и исчезнуть?! Корабли не покинут Лутаку еще два дня!
— Но, госпожа Ичли, — обреченным голосом говорил капитан Солока, с тоской озираясь по сторонам. — Если вы говорите, этот несчастный... я хотел сказать, этот негодяй... если он такой негодяй, то, может, пусть себе плывет, а? — он с надеждой посмотрел на девушку. — Вы всегда сможете ненавидеть его на расстоянии. Это даже удобнее: ненавидеть пылкой, испепеляющей, качественной ненавистью на расстоянии!
— Разумеется, — с жаром отозвалась красавица. — Так и будет, не сомневайтесь. Но сначала я бы хотела все-таки взглянуть в его негодяйские синие глаза и сказать... высказать кое-что!
Завидев Дарина, Солока встрепенулся. Дарин тут же сделал вид, что занят и страшно торопится, помахал капитану рукой и стрелой помчался вверх по лестнице, прыгая через две ступеньки.
Никакой необходимости нестись в Управление сломя голову у Дарина не было, но прочесывать гавань, набережную и пассажирские конторы в поисках сбежавшего жениха госпожи Ичли, он не собирался даже ради ее прекрасных зеленых глаз. Солока проводил парня завистливым взглядом и тяжело вздохнул.
— Идемте, капитан, — решительно скомандовала красавица. — Я благодарна вам за то, что вчера вы так любезно предложили свою помощь. Конечно, розыск немного затянулся, но я отступать не намерена! Это не в моем характере, так и знайте! Я отыщу этого негодяя.
— Похвальное желание, — убитым голосом проговорил капитан Солока. — Что ж, направимся, в таком случае к складам: иной раз грузовые суда берут на борт пассажиров. Проверим, нет ли там этого бедного юноши... простите, я, конечно же, хотел сказать 'негодяя'...
Осторожно выглядывая из окна второго этажа, Дарин дождался, пока они удалятся на приличное расстояние, потом, весело насвистывая, сбежал с лестницы и пересек большой, вымощенный камнем двор.
Дел на сегодня больше не предвиделось, а значит, можно было возвращаться домой, в дом с синими ставнями, корпеть над очередным гербом или родословием да дожидаться развития событий с амулетом.
Дарин обогнул небольшой фонтан с круглым бассейном, где обитали говорящие рыбы, невольно прислушиваясь, о чем они болтают на этот раз, и хмыкнул. Дамы всегда норовили обойти бассейн стороной и даже суровые гоблинши, что трудились в казначействе Управления, проносились мимо, как корабли на всех парусах. А все потому, что капитаны, эти невоздержанные на язык морские волки, не жалели времени, обучая рыб все новым и новым крепким выражениям и достигли в этом нелегком деле такого успеха, что даже бронзовая статуя тритона, возвышающаяся в центре фонтана — и та краснела. Само собой, Дарин не мог остаться в стороне и тоже внес в образование рыб кое-какую лепту, но до капитанов дальнего плавания с их неиссякаемым запасом ругательств на всех известных языках, ему было, конечно, далековато.
Сегодня у бассейна посетителей не наблюдалось, и говорящие рыбы развлекались самостоятельно: высунув из воды головы, громко сплетничали про всех сотрудников Морского Управления да распевали хриплыми голосами неприличные песни.
— Дарин, Дарин! — завопила одна из рыб, заметив его. — Ты видел капитана Солоку с красивой девушкой? Как думаешь, он...
Тут рыба завернула такое, что бронзовый тритон только крякнул от смущения.
— Дарин, Дарин! А ты знаешь, что вчера твой друг Барклюня весь вечер проторчал в кабинете Горама? Знаешь, что он там делал? Хочешь, расскажу? Куда же ты?
— Тороплюсь! — крикнул парень на ходу.
— Он торопится! — заорала рыба. — А знаешь, что говорят про торопливых мужчин?! Постой, я расскажу!
Дарин прибавил шагу.
— Совсем офигели, — пробормотал он, делая вид, что не слышит, как рыбы выкрикивают вслед ему непристойности и заливаются хохотом.
К Восточному крылу Морского Управления примыкал небольшой ухоженный парк с цветниками, лужайками и фонтанами — предмет гордости гномов-садовников, которые хлопотали над клумбами и цветущими кустами с утра до ночи. Окружала парк узорчатая кованая ограда, но в одном месте, за кустами шиповника и зарослями остролиста, поставить ее еще не успели, и там тянулся обыкновенный дощатый забор. В заборе имелась приличных размеров дыра — это Дарину было известно совершенно точно, поскольку именно он недавно собственноручно выломал пару досок: спешил по делам, а обходить парк не хотелось. И пока подчиненные гоблина Марголина не обнаружили ущерба, нанесенного их хозяйству, Дарин, не сильно терзаясь угрызениями совести, пользовался удобной лазейкой.
Дойдя до конца аллеи, он на всякий случай оглянулся по сторонам, сошел с дорожки и побрел вдоль пышных зарослей шиповника, усыпанных нежно-розовыми цветами. От цветов веяло медовым ароматом, слышалось гудение пчел, кружившихся над кустами. Запах шиповника был таким знакомым, уютным, что Дарину на мгновение показалось, будто он вовсе не в Лутаке, а совсем в другом городе, где в парке над широкой рекой в начале лета точно так же зацветает шиповник и точно так же жужжат пчелы, перелетая с цветка на цветок. Погрузившись в воспоминания и улыбаясь свои мыслям, Дарин перепрыгивая через клумбы, проламывался сквозь аккуратно постриженные кусты, не замечая ничего вокруг, однако, держа курс строго на дыру в заборе.
От приятных воспоминаний его отвлекло странное чувство: ни с того, ни с сего Дарину вдруг показалось, что за ним кто-то наблюдает.
Он чуть замедлил шаг и незаметно огляделся по сторонам. Ни души кругом: лишь шелестит листвой деревьев ветерок, гудят пчелы, да с главной площади Лутаки доносится перезвон городских курантов.
Дарин задумался. Ему не раз, конечно, доводилось слышать расхожее выражение: 'чувствовать на себе взгляд' и каждый раз он недоумевал. Как можно почувствовать нечто нематериальное и неосязаемое — чужой взгляд? Но сейчас можно было сказать совершенно точно: кто-то находился совсем близко и этот 'кто-то' следил за каждым его шагом. Дарин притворился, будто провожает взглядом вспорхнувшую из кустов маленькую птичку, и быстро смерил взглядом расстояние до Морского Управления. Конечно, супермен-герой из какого-нибудь фильма, которые он так любил смотреть раньше, на его месте не спасовал бы. Он бы решительно ввязался в бой с превосходящими силами противника и в одиночку одолел бы их в неравном бою. Но Дарин о своем предполагаемом противнике ничего не знал, искушать судьбу ему не хотелось, к тому же, год, проведенный в Лутаке, кое-чему его научил. Возможно, тот, кто разглядывал его сейчас, вовсе не был человеком — стало быть, шансы остаться в живых у него, Дарина, сильно сокращаются.
Он оглянулся еще раз: да, самое разумное было как можно скорее уносить ноги — в конце концов, до Управления было не так уж далеко.
Но тут за кустами мелькнула какая-то серая тень и
Дарин замер. Раздался шорох, вздрогнули кусты — и опять и все стихло. Парень поспешно отступил к дорожке.
— Эй! Кто здесь? Что вам надо?
Шорох послышался ближе, хрустнула ветка и в тот самый момент, когда он уже приготовился мужественно дать стрекача, чей-то робкий голосок пропищал из кустов:
— Мастер Дарин... это мы, мастер Дарин...
Из кустов вынырнула маленькая фигурка, ростом с трехлетнего ребенка, потом еще одна, затем еще — и скоро перед Дарином стояло семь невысоких человечков, одинаково растрепанных и чумазых, с взъерошенными волосами соломенного цвета и круглыми, как блюдца глазами.
— Простите нас, мастер Дарин, это мы, да, — робко пропищал один из них.
'Мастер Дарин' вытер о штаны вспотевшие ладони и выругался: коротко, но от души.
— Чтоб вас... так и до инфаркта недолго... овражные гномы?! А разве вам можно заходить на территорию Управления? Я слышал, это запрещено?
— Совсем запрещено, да, — сказал один гном. Он был в старой соломенной шляпе, на которую в качестве украшения нацепил пучки увядшей морковки. — Управляющий Марголин очень строгий!
Остальные гномы поспешно закивали.
Дарин с удивлением рассматривал их.
Овражники были воистину жалкими существами. Они жили кланами, как и все гномы, но в отличие от горных или лесных гномов, зажиточных и всеми уважаемых, ютились в нищете и грязи, выбирая для своих жилищ места возле мусорных куч и свалок. Всегда грязные и оборванные, они были похожи друг на друга, как две капли воды: у всех были растрепанные светлые волосы да круглые карие глаза.
— И что вам надо?
— Мы искали тебя, мастер Дарин. Сидели в кустах и ждали, да. Мы знали, что ты пройдешь здесь.
— Откуда знали? — подозрительно спросил Дарин.
