Доминика Грасс

Так ни к чему и не придя, я вытряхнула из головы лишние мысли, перебрала свои вещи, всё перепроверила, сложила и упала спать.

Торными тропами

Утро выдалось солнечное, жаркое и сухое. Тяжело дышать. Шарфик вокруг шеи. Такими темпами скоро придётся распаковывать новый.

Попрощались с ребятами мы легко, без неловкости и натянутости. Лёшка только потребовал на прощание:

— Не забывай отзваниваться, Кобра!

— А ты не забывай присматривать за девчонками, — кивнула я в ответ без улыбки. Усмехнулась и весело добавила: — Побрейся, Леший! Ты ни разу не брутален со своей куцей бородёнкой.

Лёшка провёл ладонью по щеке и смущённо отозвался:

— Я бритву потерял...

Снова стало жалко оставлять прошлое за спиной. Хотелось продлить, досказать, сделать что-то большее... Непривычно чувство. Незаконченная, протянувшаяся в будущее краткая вечность.

Вдохнуть, прикрыв лицо шарфиком. Никакого будущего нет. Впереди — интереснейший путь. И у меня совсем нет лишнего времени, чтобы его ещё и бездарно терять. Выдох.

Слишком сухой воздух.

— У тебя всё хорошо, малышка? — дед Саныч, занимавший место водителя в джипе, где я расположилась на пассажирском сидении рядом, обратил внимание на мой бледный вид.

— Вполне, — улыбнулась я, кивнув. — Просто не выспалась.

— Ну, тогда откинь спинку кресла и спи, — посоветовал начальник экспедиции, заводя мотор. — Путь долгий, успеешь ещё по сторонам насмотреться.

— Угу, — согласилась я, откидывая спинку назад.

Я тут уже была, и что-то новое ближайшие пару суток едва ли увижу. Так что — гарнитуру в ухо, включить музыку и расслабиться. Главное — не думать. Ни о чём лишнем. Только не думать и не вспоминать...

Первый день мы почти не останавливались. Только к ночи достигли вехи первой ночёвки, где быстро разбили лагерь. За день все так измотались, что, едва приготовив ужин, расползлись спать, кто по машинам, кто по палаткам.

Я предпочла ночевать в джипе, откинув сидение до предела. Покрутившись и кое-как устроившись, с искренней ностальгией вспомнила ночёвки под небом в обществе Тау. Одёрнула себя за излишнюю меркантильность и любовь к комфорту, закуталась поплотнее в своё тонюсенькое, но тёплое одеяло, закрыла глаза. Как-нибудь переживу. Меня слишком напрягает необходимость с кем-то делить пространство во время сна.

Дети Литу — это другое. Я скорее буду спокойно спать в гнезде с кобрами, чем в одной палатке с кем-то двуногим, да ещё и противоположного пола. Кроме папы... Ну а Леший с девчонками не в счёт, ситуация другая. Им я доверяла. В определённой мере. Над ними я верховодила.

Теперь задача-максимум — уснуть. Только без призраков...

Проснулась на рассвете. Солнце ещё не взошло. На окнах и брезентовой крыше осела конденсатом влага.

Тело как деревянное. Боль в костях и суставах уже давненько так не мучила. Кое-как распрямившись, я начала медленно, не спеша, даже глаз не открывая, тянуть мышцы. Заставляя нервы проводить сигналы от тела к мозгу и обратно. И заветная капля под язык. Только ощутив возможность ходить с уверенностью, что нога за ногу не зацепится и я не рухну на ровном месте, встала.

Лагерь потихоньку просыпался, готовили завтрак. Хорошо, что в экспедиции штатные повара есть. Все заняты своими делами. Дождавшись завтрака, я получила на раздаче свою тарелку и кружку с чаем.

— Малышка, не стой неприкаянная, иди сюда! — позвал дед Саныч, завидев меня возле котелка.

Начальник экспедиции сидел за раскладным столиком в обществе ещё троих учёных: двух археологов и одного ксенобиолога. Где-то здесь ещё историков двое бродит, трое геологов, один компьютерщик, способный настроить любое оборудование в любых условиях. Остальные пятнадцать участников экспедиции — помощники и рабочие. Ну и я — единственная практикантка.

Я без лишних церемоний упала на стул рядом с начальником, пожелала всем доброго утра и глянула в свою тарелку. К горлу подкатил ком. Так-так... Обойдёмся чаем. Он как раз крепкий, чёрный, сладкий. Всего в меру.

— И чего это ты не ешь, маленькая? — заметил отсутствие у меня аппетита завтракающий с видимым удовольствием Сыч.

— Не хочется, — мотнула головой я. Взглядом оценив, насколько его тарелка больше моей, добавила: — Я вообще не люблю есть.

— Доминика, девочка, да ты ж тощенькая, ростику маленького, бледненькая, сама как тень, — по-дедовски отчитал меня Сыч. — Если есть не будешь, я ж тебя не довезу даже туда, не то что обратно... Ну-ка давай ложку в руки и хоть немного позавтракай!

Вздохнув, я вынужденно кивнула и обречённо уставилась в тарелку. Каша с кусочками мяса. По идее это должно быть вкусно. И я, наверное, такую штуку даже люблю. Когда-то любила. Когда могла есть без риска оставить съеденное под ближайшим кустом. Думаю, от пары ложек меня вывернуть не должно. А потом своим специализированным сухим пайком закушу.

Минут через пять жить на этом поганом свете стало легче, утро перестало казаться редкостно гадостным. Даже не затошнило от еды. Я начала потихоньку присматриваться к окружающим — спецам и персоналу. Поверхностно о них я уже кое-что знала, но мне с этими людьми работать бок обок.

Больше всего интереса вызывали, несомненно, ксенобиолог и дед Саныч. Биологом была женщина лет сорока, худая, поджарая, со строгим узким лицом и тонкими вечно поджатыми губами, сухая в общении и несколько чопорная в манерах. Звали её Беатрис Сележ, кроме как "мадам Сележ" или "госпожа Беатрис" к ней никто не обращался. Мне будет с ней сложно.

Сыч же, наоборот, был дедом общительным, щедрым на внимание, добряки и разговоры. Тем более что мне он симпатизировал. Значит, моя первая опора в отсутствие своего собственного авторитета — мой же начальник.

Когда лагерь стал сворачиваться, у меня возник выбор — поехать в большом джипе-"сафари" с основной компанией коллег, или снова занять место рядом с Санычем. Практика говорила, что неплохо бы поближе узнать будущих коллег, найти с ними какие-то точки соприкосновения. А перевернувшийся внутри желудок жёстко приказал валить к Сычу и не рыпаться. Ну и валю, и не рыпаюсь. Пофигу, успею ещё, а пока ради спокойной жизни мне не жалко прослыть среди персонала любимицей Сыча.

Забравшись на своё уже почти привычное место в джипе начальника, я очень остро поняла, что совершенно не выспалась сегодня. Казалось, будто меня всю ночь ногами били. В военных берцах.

Поймав себя на том, что снова, уже привычным жестом, обхватила браслет на запястье, осознала острую тоску по змею. Как же мне тебя не хватает, Тау.

Что это? Что за новое чувство? Я — скучаю? Как странно. А скучаю ли? Или мне просто неуютно в этом обществе и не хватает защиты? Заодно с комфортом. Прислушавшись к себе, я поняла, что мне правда не хватает защиты. И того тепла, что он дарил. И вообще — ощущения Закатного воина рядом. Рядом с кожей и душой...

Жёстко себя осадив, прикрыла глаза. Загнала поглубже всё лишнее. Нельзя впадать в апатию, меланхолию или, упасите боги, депрессию. Никакой рефлексии, Доминика. Есть цель. Есть дорога к ней. И никто не обещал, что в дороге всё будет идеальным.

Откинув спинку, я исхитрилась полулечь максимально удобным образом. Закрыла глаза. Музыка в пути очень выручает. Под неё можно уснуть в любой ситуации...

И всё же где-то под языком и в груди оставалось неподавляемое сосущее чувство одиночества и тоски. Я скучаю по тебе до боли, Тау...

Сыч, ненадолго оторвав взгляд от дороги, посмотрел на девушку. Какая же скотина отправила этого беспомощного ребёнка в такое далёкое путешествие... Маленькая, упрямая, жутко не любит показывать, что с ней что-то не в порядке. А меж тем ведь, кажется, девочка больна. Так не скажешь, шустрая, посмотришь как разминку делает, так вообще само здоровье, но Сыч всегда внимателен к мелочам. И сейчас мелочи говорили — у этой маленькой, сильной, уверенной и упрямой крохи есть проблемы.

Придётся беречь её. Дочку и наследницу известного на весь мир Доминика Грасс. Помочь когда надо, поддержать.

Возможно, что однажды она покорит вершину большую, чем её отец. Сыч, в отличие от многих других, талант и ум видел издалека. А тут не только талант, ум, но ещё и серьёзная целеустремлённость. Негранёный алмаз. Только гранить это сокровище отнюдь не Сычу. Он может лишь дать ей всё, что она запросит, и ещё немного больше.

Весь этот и следующий день я провела в полусне. Просыпалась, что-то делала, но всё происходило будто не со мной. Номер Тау недоступен. Тоска по отцу отпустилась на мои плечи серым пеплом. И я бы не поручилась за то, о каком отце так тоскую сильнее — папе или дяде.

Всё-таки стресс давал о себе знать. Лучше я посплю, чем впаду в депрессию.

Когда на третий день экспедиция остановилась на ужин и ночлег, я встряхнулась и вроде бы даже очнулась. Во всяком случае, огляделась более осмысленно.

Более-менее накатанная дорога, пылища, однообразный пейзаж саванны субтропиков. Климат ближе к тропическому.

Дурацкий скучный путь! Ещё три дня так. Приходится делать крюк, чтобы не идти по лесу своими ногами. Поэтому путь растягивается.

Остановились засветло, и ужин приготовили задолго до темноты. Быстро перекусив, я всем телом ощутила непреодолимое желание двигаться! Поманило, потянуло, потащило бешеным зовом, хоть вой...

Оставив планшет и кобуру с тяжёлым револьвером в джипе, закрыла машину. Воровство в маленькой группе нереально, но паранойя требует внимательности к мелочам.

Пройдя через весь лагерь, я зорко оглядывалась, примечая что, где и как расположено. Дистанционно включила музыку на планшете. Быстрая, называемая тяжёлой, но вызывающая лёгкость и желание двигаться в особом ритме. Поймала себя на том, что уже иду под музыку. Отошла шагов на тридцать от лагеря. Быстро провела основную разминку, включавшую в себя приведение дыхания к особому ритму. Закончив, выпрямилась. Прикрыла глаза. Раз, два, три...

Сорвавшись с места, я побежала, двигаясь плавными, затяжными прыжками. На крышу большого фургона одним слитным взлётом по стене. Полупрыжок, полуперекат по крыше. Едва коснувшись ногой края, кувырок через голову, не сгибая ног. Пружинисто приземлиться, плавно сорваться с места. Препятствий ещё много. И все мои!

До конца полного круга оставалось совсем чуть-чуть.

Вниз с крыши машины, развернувшись в воздухе. Косое приземление для ухода в перекат...

Нога подвернулась. Среагировав, тело рефлекторно ушло в перекат. И растянулось на земле. Не спеша встать, я лежала не шевелясь на пыльной траве и медленно дышала. Пыталась ощутить, насколько серьёзно повреждена нога.

Меня накрыла тень, и начальник экспедиции обеспокоенно спросил:

— Сильно ушиблась?

— Я? — уточнила, удивлённо вздёрнув бровь. — Да я не ушиблась. Отдыхаю просто.

На лице старика проступило недоверие, но он только кивнул и добродушно сказал:

— Ну, раз так, то ладно. Как отдохнёшь — иди покушай. И не отговаривайся! На ужин две ложки — это вообще ни о чём. Потому и силёнок нет совсем, что не ешь ничего...

— Уговорили, — легко улыбнулась я. — Через пару минут встану и пойду поем.

— Вот и умничка, — сказал начальник. — Твой ужин на "учёном" столике. И не задерживайся, а то всё остынет.

Провожая взглядом удаляющуюся широкую спину шефа, я думала о том, что иногда выглядеть подростком — проблемно. Вызывает желание опекать. А я не люблю излишнего внимания к себе.

Села. Согнула ногу в колене, подтягивая к подбородку. Вроде ничего, только потянула немного. Сама виновата. Нужно было нормальную полную разминку сделать, а не по-быстрому растянуться. Совсем что-то расслабилась.

Ладно. В принципе, свою порцию движения я получила. Пока что. А там посмотрим.

Поднявшись, уверенно оперлась на пострадавшую конечность, игнорируя тянущую боль.

Спасибо Литу, Сыч не поджидал меня за столиком. Так что можно неторопливо, по ложечке смаковать кашу из плодов хлебного дерева, по крохе закусывая печёной лепёшкой и запивая обычной водой. В таком созерцательно-расслабленном состоянии я провела весь вечер. Амёбное существование периодически необходимо. Удобно наблюдать за людьми и миром, когда в душе ничего не рыпается лишний раз. И вообще, я делом занята, я ем...

Уже давно стемнело, когда Сыч обратил внимание, что я ещё и не думала спать.

— Ты всё ещё не доела?! — изумился старик, подойдя поближе.

— Это третья порция, — не поведя и бровью, соврала я. — Лопну же, всё доедать.

— А, ну если так... — повёлся Сыч. Сел напротив, подпёр массивными кулаками заросший седой щетиной широкий подбородок. Пытливо посмотрел на меня своими светло-синими, умными и проницательными глазами. — Вставать завтра рано, малышка. Опять полдня проспишь.

— Ну и просплю, — беспечно ответила я. — Всё равно делать нечего...

Настроение было такое мирное, что не хотелось ни с кем и ни о чём спорить.

— Чем ты больна, малышка? — Сыч произнёс это так неожиданно, что до меня не сразу дошёл смысл фразы. А когда дошёл, я мигом подобралась. — Ты скажи сразу, чтобы я в случае чего знал, что делать. Мало ли, что в пути может случиться. А я за тебя отвечаю, — серьёзно сказал старик, внимательно глядя на меня. Не пристально, а озабоченно, как человек, который пытается понять, как ему поступить лучше.

Ослабив натянутую в душе струну, ответила, пожав плечами:

— У меня плохая иннервация по всему телу, но это неопасно, неудобно только. Иногда меня руки-ноги не очень слушаются, по утрам особенно, и я могу не чувствовать боли, жара, холода. От этого же ещё и иногда блуждающие боли по всему телу. И ещё астма. В сухом воздухе переходит в тяжёлую и острую фазу.

Сыч обеспокоенно спросил:

— У тебя все лекарства с собой есть?

Дёрнув шарфик на шее, я ответила, легко улыбнувшись:

— Не просто с собой, а на мне. Дед Саныч, вы не беспокойтесь, ничего со мной не будет. Любой приступ купируется одним-двумя вдохами через эту прозрачную тряпку. Пропитки на месяц хватает с лихвой. И у меня таких с запасом. А с иннервацией ничего не сделаешь, только спортом немного выправляется.

— Смотрю, ты подготовилась, — едва заметно улыбнулся и кивнул начальник.

— Я же не новичок, — серьёзно кивнула в ответ. — Только выгляжу маленькой.

Успокоенный Сыч вскоре ушёл спать. А я ещё долго смотрела в небо, на звёзды. Пожалуй, сегодня я больше не буду тревожить пострадавшую ногу. Пусть тянет сорваться в движение. Переживу.

Встав, я подошла к джипу. Спать? Никакого желания нет.

Достав куртку и беспалые перчатки, полностью запаковалась в свой камуфляж. Вытащила из рюкзака плотно сложенный квадрат размером с две мои ладони. Отошла подальше от лагеря. Зажала квадрат посередине, потом потянула за края и вскоре расстелила по земле тонкое и лёгкое, но очень плотное одеяло. Не шуршащее, не пропускающее влагу и сохраняющее оптимальную температуру. Расположилась на расстеленном. Закинув за голову руки, уставилась в небо. Сколько звёзд...