Оказавшись на воздухе, я привалился спиной к шершавой и неожиданно прохладной поверхности каменной стены госпиталя. Минут пять стоял, гоняя мысли в голове. Возвращаться в городской особняк совершенно не хотелось.

Честно говоря, вся эта помпезность аристократической жизни напрягала меня с самого начала. Иногда чувствовал себя участником театральной постановки, то, вообще, музейным экспонатом. Теперь еще и атмосфера в доме давить начала. После памятного конфликта с дележом прибыли от продажи моих травок, отношения со старшим Корнеевым снова перешли в фазу взаимной неприязни. Как-то неуютно было ощущать себя чужим среди своих. Но, по большому счету, во всей столице по душам и поговорить-то не с кем. Только с отцом Михаилом неожиданно установились довольно теплые отношения.

Не пойду домой, возникло неожиданно твердое решение. А чего тянуть. Мне хоть так, хоть так надо будет помещение под производство. Использовать под эти цели одну из десятка пустующих комнат в особняке, учитывая наши финансовые разногласия, старший барон не позволит. А если позволит, так за не малую арендную плату.

Священник уставился на опять появившегося в дверном проеме парня.

— Святой отец, не подскажите, где можно получить информацию о возможности аренды небольшого домика?

— На городском инфоре, конечно... — он, если и удивился вопросу, вида не подал.

Это еще что за зверь?

Вот нахрена так извращаться, если периодику изобрели, чуть ли не в прошлом веке?

Инфор представлял собой длиннющий стенд, собранный из дощатых щитов, тянущийся вдоль всей рыночной площади. Тут же обустроилось несколько торговых лавочек, которые процветали исключительно на ниве местных информационных технологий. Клочок рыхлой желтоватой бумажки — двадцать копеек, огрызок карандаша во временное пользование — еще пять. Учитывая, что таких клочков по стендам висело не меньше пары сотен, можно представить обороты здешних канцеляров. Лучше бы поисковый интерфейс придумали...

Впрочем, с кажущимся хаосом удалось разобраться за вполне вменяемое время. Минут за двадцать.

Все объявления можно было разделить на три категории — услуги, барахолка и недвижимость. При двенадцати щитах, на каждую рубрику по четыре. Ага, шаз. Так же не интересно. Рубрикатор тут работал в горизонтальном режиме. Тобишь внизу — услуги, в центре купля-продажа, вверху — риэлтерские услуги. Учитывая разнообразие роста, длинны рук, и настройки глазомера здешних обывателей, относительно здравая задумка скоро превратилась в полное непотребство.

Пока подбирал интересные варианты, шею едва не заклинило с задранной к небу головой.

— Интересно, что они тут курят? — думал я, покидая очередной коттедж. Так-то любой из уже осмотренных четырех домиков вполне подходил под мои скромные нужды. Но стоимость аренды...

После возврата барону десятирублевой "инвестиции" с процентами и нескольких мелких трат, на руках у меня оставалось двести семьдесят рублей с хвостиком. Для моих планов сумма явно недостаточная, но по остальным меркам... Обычные работяги получали здесь, если повезет с хозяином, десять-пятнадцать рублей в месяц. Даже Федору, который считался по местным номенклатурным понятиям кем-то вроде менеджера высшего звена, от барских щедрот перепадал четвертной.

Насколько я понимал, основная часть арендаторов свободного жилья — не коренные жители, прибывшие в поисках длинного рубля в столицу. Вот скажите на милость, откуда у них такие суммы. Даже если устроить из дома еврейский кибуц, селясь по три человека на квадратный метр, восемьдесят рублей аренды — это как-то за гранью зла.

Присев на неожиданно обнаружившуюся у входа в какой-то магазин лавочку, задумался.

— Подайте на пропитание, ваша светлость... — гнусавый голос неожиданно прервал хаотичный ход мыслей.

Напротив лавки, изогнувшись в немыслимо глубоком поклоне, умудряясь при этом протягивать руку с раскрытой грязной ладонью, стоял забитый мужичок.

Бомж или нищий? Хотя, о чем это я. Бомжей тут в нашем понимании не было. Даже в столице, на окраинах, всегда можно найти пустующую хибару, способную дать кров заблудшей душе. Нищий, так тут каждый двадцатый такой. Похоже, это у него такой своеобразный образ жизни. Я уже потянулся к карману, чтобы сунуть в руку просящего мятый трояк — не убудет, когда заметил приближающихся с разных сторон еще трех таких же персонажей.

Хм, это что — средневековый гоп-стоп? Да ну! Нападать на аристократа средь бела дня... Как они вообще себе это представляют? Сами чуть на ветру не шатаются. Пни посильнее и улетят в далекие дали.

Второй бродяжка уже приблизился на достаточное расстояние, тут же изогнувшись с вытянутой рукой.

Нет, мужики, так дело не пойдет. Я не дойная корова. Сунув мятую купюру страждущему, который подошел первым, я нырнул в открытую дверь торгового заведения. Сюда они точно не сунутся.

Оказавшись внутри небольшой лавочки, я поймал изумленный взгляд стоявшего за длинным настилом прилавка мужчины. Тот, открыв рот для стандартного приветствия, замер, видимо, поймав циклирующийся алгоритм.

Оглядев груду серо-коричневых мешковатых изделий местного портного, которые оказались обычной повседневной одеждой большинства горожан, переведя взгляд на свой, пошитый из мягкого шелка наряд, хмыкнул. Спрашивать "Чего изволите?" в такой ситуации, по крайней мере, рискованно.

Точно так выглядели первые мгновения хозяева сдаваемых домишек, обнаружив меня у входа.

Стоп! Что же я так туплю. Недавно мелькнувшая мысль о дойной корове тут же расставила все точки над "и". А кто я еще для них. Заявился юный франт подобрать домик для своей содержанки, в котором будет устраивать всякие непотребства ради удовольствий. А за удовольствия нужно платить.

— Любезный, не могли бы вы подобрать одежду по моему размеру, — обратился я к замершему лавочнику, чем вогнал его в еще большее недоумение.

Мужчина начал растерянно перебирать разложенные на прилавке штаны и сорочки.

— Где я могу переодеться? — ну, не светить же перед ним причиндалами, а с нижним бельем тут беда... Мужик заторможено указал на неприметную дверь.

Переодевшись в подсобке, я запихнул свои наряды в приобретенную котомку и шагнул на освещенную полуденным солнцем улицу. Местные бомжи, все еще кучкующиеся возле лавочки, лишь мазнули по моей фигуре равнодушными взглядами. Ну вот, теперь я свой среди своих, ухмыльнулся я.

Так и подмывало вернуться к последнему домику и устроить торги... Лениво. Тащиться по жаре четыре квартала... До следующей цели по списку рукой подать.

Толи свою роль сыграл мой новый наряд, толи из-за специфики района и соприкосновение с границами "трущоб" внесли свою лепту, но стоимость аренды оказалась совсем смехотворной. Всего двадцать рублей в месяц. Владелец даже намекнул, что не прочь уступить его в постоянное пользование за каких-то полторы тысячи рублей. Ну-ну, откуда у "работяги" такие деньги. Но мысль интересная. Дом мне в целом понравился, и искать меня здесь станут в последнюю очередь. Если честно, мне тут было куда комфортнее, чем в городском особняке, где даже в отхожей комнате гуляло эхо.

Дородный мужчина, хозяин коттеджа, с довольным лицом пересчитывал купюры за месяц аренды. Эх, наверное, стоило поторговаться, да ладно, пару рублей погоды уже не делают, а более выгодное предложение искать глупо. Боюсь, в свете последних событий, запасной аэродром понадобится совсем скоро. Выпроводив из ставшего моим на ближайшее время жилища хозяина, я переоделся в прежние одежды. Возвращаться в особняк в этом дивном наряде — такое барон точно не станет игнорировать. А выслушивать праведный гнев, терпя очередной разнос с упоминанием моих умственных способностей, увольте. Только возвращаться придется, сегодня, по идее, должен вернуться экипаж с Федором и Ольгой.

Упаковав недавно купленные в городской лавке вещи, решая, оставить их здесь или забрать с собой, наткнулся взглядом на стоящий на подоконнике цветочный горшок с увядающей белоснежной розой. Понятно, что хозяин дома даже не озаботился такой ерундой, как полив растения. А женщина, следящая за чистотой дома, судя по состоянию растения и тонкому, едва заметному слою пыли на том же подоконнике, не появлялась тут минимум неделю. Кстати, мое упущение, не догадался спросить. И что теперь делать? Я то и в своей малосемейке еженедельную уборку тридцати квадратов воспринимал как неизбежное зло. Большое зло. А тут целых два этажа по тридцать метров. В два раза большее зло! Хоть пылесос изобретай.

Я прикоснулся к зеленому лепестку, глядя на пересохшую потрескавшуюся землю.

— Потерпишь до вечера? А там уж вернуть с нашей травницей. Она точно не допустит, что бы такая красота засохла.

Словно соглашаясь, поникший бутон дернулся, словно кивая.

Я с изумлением наблюдал, как бутон начинает расправлять сочные лепестки, наливаясь ослепительной белизной, наполняя воздух дивным ароматом.

Сглотнув слюну, аккуратно оторвал руку от ожившего растения.

Сама метаморфоза меня, если и удивила — не смертельно. Целитель я или погулять вышел. Подумаешь, "полечил" цветок. Озадачило другое. Если я вот так, напрямую, могу перекачивать жизненные силы, нахрена все эти танцы с бубнами вокруг многоступенчатого процесса получения заветной жидкости?

Чуть ли не бегом я направился в сторону родового гнезда. Похоже, не только у меня сегодня день открытий будет...

Долгожданной кареты в поместье не оказалось. Странно. Не думаю, что Федор рискнет ослушаться однозначного приказа старшего Корнеева. Сказано было через три дня доставить знахарку... Сроки вполне вменяемые.

Молча кивнув оказавшемуся в гостиной барону, я, поднявшись по лестнице, заперся в своих апартаментах. Россыпь бумажек с заявками и кое-какие записи оставлять в этом доме однозначно не стоило.

Экипаж с диким скрипом вкатился во двор только глубоким вечером. Уже спускаясь по ступенькам, услышал торопливый доклад Федора. Оказалось, по возвращении, когда до города оставалось меньше трети пути, задняя ось, не выдержав встречи с очередной колдобиной, приказала долго жить. Так что это они еще рано приехали.

Ольга растерянно замерла в проеме двери, ведущей в огромный дом, терзаемая смутными опасениями. Федор, слуга Макса, появившись в поместье незадолго до обеда, буквально, ворвался в ее светлушку. Даже не дав собрать вещи, твердя, что барин срочно требует знахарку к себе, усадил в покрытую толстым слоем дорожной пыли карету, тут же тронувшись в обратный путь. Почти два дня безумной скачки ни на грош не прояснили ситуацию. Похоже, и сам слуга не знал причины этого безумия.

Теперь, девушка, глядя на массивную фигуру барона, грозно нависающего над прислугой, находилась на грани тихой паники, с ужасом перебирая в памяти возможные причины для барского гнева.

* * *

** ПРОДА 12.03

* * *

Девушку я выталкивал за пределы поместья буквально силой. Ольга находилась в какой-то странной прострации. Только надо ее быстро убрать из поля внимания барона, пока тот не раздуплился. Отдалившись от особняка несколько кварталов, я заметил появление в ее глазах вполне осмысленного выражения.

— Куда мы идем, господин барон? — непонимающе озираясь, поинтересовалась она.

— Скоро увидишь. Сюрприз.

Травница только вяло кивнула. Последние события, вырвавшие ее из ставшей привычной среды обитания, полностью выбили из колеи. Ей до сих пор чудилась надвигающаяся угроза.

— Кстати, ты есть хочешь? А то мне сегодня не до ужина было.

Ольга непроизвольно сглотнула слюну. Вчера они один раз нормально пообедали в подвернувшейся по пути дорожной таверне, а сегодня обошлись только легким завтраком на ходу из суховатых лепешек и квасом. В принципе к такому пайку ей было не привыкать. Зимой не всегда и такие щедроты перепадали. А за последний месяц она уже успела отвыкнуть от изобилия барского стола. Но молодой организм есть молодой организм. Несмотря на все переживания, девушка ощутила внезапно проснувшийся голод.

Заметив глотательное движение и смущенный взгляд, я решительно взял знахарку на буксир. По себе помню, как пагубно на мой аппетит влияли поездки на этих костедробилках, выматывающих всю душу.

Через пару сотен шагов мы приблизились очередному двухэтажному домику с малосодержательной вывеской "Кухмистерская". Ну да, ну да. Учитывая, что мы еще находились в пределах "верхнего города", где обитала разнокалиберная знать, называть забегаловку таверной было бы предосудительно, а не на ресторан это заведение явно не тянуло. Но судя по вполне аппетитным ароматам и оживленному гулу, поесть там точно дают.

Открыв дверь, я пропустил девушку вперед, вызвав у нее очередной приступ замешательства. Но войти она так и не смогла.

— Стоять! Простолюдинам вход воспрещён, — раздался гулкий бас.

Сделав шаг, оказавшись за спиной у девушки, я обнаружил в проеме груду мяса, являющего собой местного вышибалу. Благодаря своим габаритам, сейчас он вполне заменял только открытую дверь. Узкий лоб, глубоко посаженные глаза на изрисованном старыми шрамами лице и пудовые кулаки мало располагали к конструктивному диалогу.

— Похоже, нам здесь не рады, — пробормотал я. Ну да, Оля не только вещи собрать не успела, Федор ей даже переодеться не дал. Сейчас на девушке был обычный деревенский сарафан, который даже по меркам городской простолюдинской моды выглядел на троечку. Наконец, заметив мою скромную персону, местный секьюрити начал "подгружаться". Многозадачностью тут и не пахло, а в систему распознавания свой чужой такие варианты заложены не были.

Придется уступить грубой силе. Устраивать "махач" с этим? Я еще в своем уме. Во-первых, не по статусу, во-вторых, при его весовой категории, тут и братья Кличко не сильно плясали бы. Взяв девушку за локоть, я закрыл дверь перед так и не перезагрузившимся амбалом.

И что делать? В среднем городе таверн и харчевен то хватало. Но, я хоть и не ханжа, идти в эти одно-двух звездочные заведения опасался. Дело даже не в контингенте. Пережаренная картошка на пятом масле и кислое вино без того способны испортить и здоровье, и аппетит. От работы извилинами меня отвлек возглас Ольги. Проследив направление взгляда, я уткнулся глазами в витрину магазина готового платья, в которой красовался весьма изысканный наряд. Ну, правильно, кроме аристократии, которая обшивалась исключительно у портных, в городе хватало вполне состоятельных граждан, считающих ниже своего достоинства одеваться в простые одежды. А платье было и правду ничего. А уж, судя по внезапно заблестевшим глазам девушки — так вообще шедевральным. Хоть и деревенская травница, но женщина.

Намек понял, не дурак.

* * *