Ариана. Трудный путь

— Ладно, — сжалились обе женщины. — Отработки будут совместные. Всем отнюдь не помешает обменяться знаниями. Но упаси Мерлин вас показаться на улице без грима раньше конца недели!

Матушка не зря славилась своими талантами в зельеварении — уже к вечеру от ссадин и синяков не осталось бы и следа. Но приходилось оставлять внешние приметы драки, хотя боли уже не было.

Пока Геллерт был с нами, отрабатывали различные заклинания в подвале, вместе тренировались на гимнастических снарядах.

За неделю совместного сидения дома Альбус и Геллерт крепко сдружились. Да, у них нашлось много общих тем для обсуждения. Тем более что после этого обряда Геллерту можно было больше рассказывать Альбусу — теперь-то они не чужие друг другу. Мы в это родство не входили. Но мы и не претендовали.

Альбус сможет научить нас тому, чему сам научится. И это уже не будет раскрытием чужих секретов — ведь он творчески переработает полученные знания. И Геллерту не будет отката, что радовало меня. Я уж точно ему зла не желала.

А когда он уходил, мы вчетвером садились в кружок и практиковались в умении правильно дышать и отвлекаться от своих мыслей.

Не сразу получилось. Альбус даже немного злился. На себя, разумеется.

Но Оливер утешал его, говоря, что свой второй Облик обрёл, будучи старше моего братика. Так что ещё не всё потеряно. Меня, конечно, смущало то, что и Альбус, и Аберфорт пока не смогли услышать зверей и птиц, как я или матушка, стоило нам только попасть в магазин. Но Оливер и тут добавлял, что он тоже в своё время начал сомневаться, так как никаких признаков Многоликих у него не наблюдалось. То есть он тоже не умел понимать язык природы. А ведь воспитывался среди охотников-Многоликих.

Да, устраивать несчастный случай для Альбуса, чтобы проверить его на наличие Дара, не пришлось. Просто в один прекрасный вечер во время очередного сеанса медитации мы обнаружили, что все четверо сменили Облики.

Я — осталась птичкой Кецаль, Оливер — роскошной пумой.

А вот Альбус и Аберфорт — стали котёнком и щенком. Не магическими животными. Обыкновенными. Правда, при более тщательном осмотре, который проводил Оливер, вновь перекинувшийся в человека, выяснилось, что Альбус — стал всё же детёнышем-полукровкой. По внешнему облику всё говорило о волчьей крови в его жилах, тело у него было поджарое и стройное, клыки острые и белые. А вот шерсть никак не подходила волку, расцветкой напоминая мне незабвенную Лесси. Да и соседскую колли с тем же именем — тоже.

Зато Аберфорт был счастлив. Его внешний облик ничем не отличался от облика его фамильяра. И теперь он мог беседовать со своим котёнком часами напролёт, понимая, о чём тот хочет рассказать. А ночами присоединялся к тому в его путешествиях по ночному саду.

Всё же с первым принятием второго Облика произошли изменения и в объёме знаний. Оба братика не сразу, но смогли понимать друг друга и в своих новых обличьях. А потом и возвращаясь в Первый облик, не забывали то, как понимали друг друга. Теперь — буквально с полуслова. А иногда им даже и слова были не нужны.

И теперь очень часто можно было видеть, как в нашем зале для тренировок в изнеможении вповалку друг на друге валяются четыре зверёныша. Я благоразумно старалась не принимать свои магические облики, только птичкой Кецаль порхала над мальчишками — у меня, наконец, стало получаться зависать ненадолго в воздухе. Хотя на долгий перелёт сил вряд ли бы хватило. Но для спасения жизни в трудной ситуации и этого должно было хватить. Тем более, что планировать даже на моих крылышках удавалось всё дальше и дальше. И дольше. Главным было поймать подходящую воздушную струю.

И теперь уже я поглядывала с завистью на братиков — они ведь могли в своих обликах выходить из дома и бродить где-то за пределами Годриковой Впадины. Моя птичка для этих целей не годилась — слишком уж экзотический вид.

Ближе к концу августа Геллерту пора было уезжать домой. Его Испытание перед Распределением было закончено. Теперь должно было состояться окончательное решение — на какой же факультет он попадёт.

Он был очень доволен, что родители отправили его на это время к тётушке.

— Вряд ли я смог бы хорошо подготовиться где-нибудь в другом месте, — не уставал повторять он перед отъездом. — Благодаря вам, друзья мои, мне удалось многое понять и принять. Да и пересмотреть свои приоритеты, — открытая улыбка не сходила с его лица.

Он обещал часто писать Альбусу, говорил, что не забудет меня и Аберфорта.

Что ж, посмотрим.

Альбусу оставалось ещё две недели до начало учёбы. Мы их посвятили отработке медитаций. Они ведь помогали и лучше осваивать изученный материал.

Всё же правильно говорилось, что мозг человека подобен чердаку. Только у одного там могут быть свалены самые различные знания в абсолютном беспорядке. А у кого-то — всё может быть тщательно рассортировано и разложено по полочкам, ящичкам и прочим картотекам — всё аккуратно подписано. И хозяин в любой момент может найти то, что его интересует в данный момент.

Вот старший братик и упорядочивал свои знания в подобную картотеку. После летних занятий с Геллертом он чётко решил для себя, что особый упор он будет делать на изучение Трансфигурации. Тогда как сам Геллерт склонялся в сторону усиленного изучения чар и заклинаний. Что в итоге позволило бы им образовать неплохую магическую двойку. Они ведь закончат обучение первыми. Пока ещё Аберфорт к ним подтянется...

А с учётом того, что Аберфорт собирался специализироваться на артефактах. Он тоже смог бы участвовать в их команде — чуть позже, разумеется.

А Оливер уже сейчас мог спокойно сотрудничать с маглами — "в нём же ни капли магии"! Но при этом принадлежал к нашей семье. На вполне законных основаниях. У матушки ведь вполне официально были старшие братья и сестра. Пусть и не родные по крови, но это она была введена в семью. Ещё до рождения. Не отменить.

А меня привлекали различные зелья, старинные и модифицированные рецепты, которые я собирала везде, где только можно. Да и разыскивать различную информацию мне удавалось лучше всех в семье — сказывалась практика моего предыдущего опыта. А здесь применить его было гораздо проще, ибо приходилось иметь дело преимущественно с рукописями, книгами да газетами. Даже радио пока не существовало — как источника информации.

Шёл 1893 год. Мне оставалось до Хогвартса четыре года, Аберфорту — три. И надо было потратить оставшееся время с пользой. Ибо и само магическое образование потихоньку стало меняться. Отец делился с нами размышлениями, которые были на слуху в его подразделении. А это — уже информация к размышлению. Если уж об этом говорили в Отделе тайн, то можно было себе представить, что это значило на самом деле.

Три года назад на пост директора Хогвартса пришёл Декстер Фортескью. Был он уже не молод, и он дал Магическому Миру выход, который сообщество волшебников искало, но не находило. Именно с его лёгкой руки в Хогвартсе стало учиться множество детей, никогда раньше не имевших такой возможности. Это были дети маггловских крестьян и рабочих, деревенских знахарок, нищие, ирландцы, сироты и просто волшебники из очень бедных семей. Ибо Декстер Фортескью предложил возможный вариант обеспечения кадрами бурно развивающуюся магическую экономику. А старая, наиболее богатая и влиятельная аристократия, рассмотрев предложение сэра Фортескью, ответила удовлетворительно и создала собрание защитников и попечителей Школы Хогвартс — ныне Попечительский Совет Хогвартса. Огромные вклады, сложившиеся в поистине астрономическую сумму, позволили Школе Хогвартс принять на обучение ВСЕХ обладателей волшебного дара, обнаруженных на Британских островах. Туда же были отправлены все чародеи из колоний, имеющие британское гражданство и не менее одной второй британской крови. Именно средства, предоставляемые Попечительским Советом на оплату обучения, и дали всем этим детям возможность учиться и развивать свой Дар.

А это постепенно могло привести к разным изменениям в магическом обществе. Всегда ли только изменения — к лучшему? Время покажет. Но подготовиться надо было к разным вариантам развития событий — тогда и действовать будет гораздо легче.

А в начале сентября пришло сообщение от Геллерта — его распределили на факультет Гаммель и теперь он мог с гордостью носить широкий бордовый пояс.

Глава 24

Сентябрь девяносто третьего года. Мне семь лет, Аберфорту — девять. Будет. В декабре. Мне удалось уговорить отца отдать нас в этом году в обычную школу в Годриковой Впадине. Со многими соседскими детьми мы уже были знакомы, теперь надо было двигаться дальше.

Уговаривая отца, я приводила и тот довод, что нам надо лучше узнать мир маглов — они ведь так прибавили в техническом развитии. И обучение в их школе — только первый этап в узнавании.

Мдааа... Надо честно признать, что я перестраховалась, надеясь на документ об образовании из поселковой школы. Всем нам не составило большого труда получить его. Всего через месяц занятий. Всё же наша дружная компания не только в спортзале целыми днями зависала. Мы ведь и умные книги отыскивали. И читали их. Очень внимательно. Все вместе. Задавая вопросы друг другу и родителям, если что-то не понимали. Поэтому программа обучения в школе была нами полностью освоена и сдана за один год.

И Оливер теперь тоже имел красиво оформленный диплом, с которым мог бы претендовать на курсы при колледже в Оксфорде. Или Кембридже, учитывая техническую направленность его интересов.

Но я замахнулась на большее. Озадачила отца поисками информации. Тот проникся, пообещал разведать что-нибудь на работе.

Как результат — в один из прекрасных весенних дней он вернулся и, пряча глаза, сообщил, что со мной хотел бы побеседовать руководитель Отдела Тайн — некто мистер Грей.

Я пошутила:

— Эрл Грей?

Но отец был убийственно серьёзен. Пришлось отправиться вместе с ним в следующей поездке в Лондон. Добрались до столицы, потом до "Дырявого котла" — и через камин в Министерство Магии. Немного прошли по коридорам, переместились в нижнюю, невидимую для маглов, часть здания. Вот и Отдел Тайн.

Да, я заметила, что попасть сюда может не каждый. А только те, кого провели и кому разрешили доступ.

Перед кабинетом мистера Грея украдкой бросила взгляд на своё отражение. Тщательно продуманный внешний вид — и вот отца сопровождает воспитанная молодая барышня восьми лет от роду, с тяжёлыми косами, тщательно уложенными вокруг головы. Шапочка с пёрышком (особым, разумеется, но кто об этом знает?) была кокетливо сдвинута на бок. Она удивительно подходила по цвету к моему новому синему габардиновому пальто, сшитому из ткани мануфактуры, совладельцем которой недавно стал отец.

Не случайно Англию называют Туманным Альбионом. Пожалуй, на свете трудно представить другие острова, настолько пропитанные сыростью, холодными дождями и туманами. Не случайно помыслы английских ткачей во все времена были направлены на создание тёплой и непромокаемой ткани. Не покидали эти мысли и светлую голову мануфактурщика девятнадцатого века Томаса Барберри. Совсем недавно — в 1880 году — он изобрёл способ плетения шерсти, благодаря которому ткань приобрела способность отталкивать капли дождя. Отдавая должное средневековым накидкам, которые спасали от ливней и путешественников, и королей, и назывались французским словом gabardine, Барберри подарил это имя созданной им ткани. Позднее, в 1888 году, Барберри запатентовал технологию изготовления этого материала.

В одной из газет я приметила объявление, на которое и указала отцу. Фирма, которая была основана Томасом Барберри, находилась на грани банкротства. Всего один толчок извне — и она окончательно потеряла бы свой авторитет. А ведь там было, чем гордиться.

Отправившись туда, отец вложил довольно большую сумму денег на расширение производства. Разумеется — под залог имущества фирмы. И да — сделка была заключена по всем законам и заверена у нашего семейного поверенного.

Так удачно получилось, что вскоре после проведённой на деньги отца реорганизации поступил крупный заказ на ткань от армии. При этом заказ был составлен в расчёте на прежние мощности фабрики. И грозил большой неустойкой за невыполнение в срок — чуть ли не продажей самой мануфактуры. А именно это и должно было произойти, если бы мощности остались прежними. А так — и заказ был выполнен раньше времени, и даже смогли получить премию.

Конечно, с тех пор обрадованные совладельцы отца с большим уважением прислушивались к его словам. Ведь его идеи, какими бы мелкими они не казались на первый взгляд, в итоге увеличивали общий денежный поток, позволяя всё больше расширять производство и прибирать к рукам множество вспомогательных мастерских.

С моей подачи отец выдал предложение о приобретении швейной мастерской, которая сразу же шила одежду из выпускаемой ткани. Пусть не на продажу, но как образец для подражания. А там и люди стали заказывать пальто, костюмы из новомодной ткани — габардин.

Ещё было идея комплектов — изготовление сразу всего из одной и той же ткани — пальто, шапочка, перчатки. К пальто можно было прикрепить и пелерину, утепляя или украшая первоначальный вариант. Кроме красного и песочного цвета появились синий, белый и серый. Также большим успехом стала пользоваться и ткань в крупную клетку.

Дополнительная реклама в газетах обеспечивала неуклонный рост продаж. С ними росли отчисления, приходящиеся на долю отца.

Так что я была очень модно одета.

Мистер Грей был очень любезен, пригласил меня занять место в кресле перед его столом. А отца он попросил присесть в стороне. Тоже на очень уютный диванчик.

Несколько общих фраз для начала разговора — очень простых, ведь он видел перед собой ребёнка, пусть и вундеркинда, как меня иногда называли наши соседи, но не ожидал от меня ничего особенного. Поэтому и сделал попытку считать мои мысли.

Да, я почувствовала сразу. Ещё бы! Полтора года я только тем и занималась с братьями, матушкой и Оливером в свободное от других занятий время. Мы старательно выполняли упражнения по концентрации, очищали свои мысли, упорядочивали их. А потом по очереди пытались прочесть друг друга. Остальные при этом должны были усиленно сопротивляться.

Один из нас всегда держался в стороне с зельями наготове. Такой "целитель" выбирался по жребию, чтобы никому не было обидно.

И такие тренировки тоже принесли свои плоды. Я могла бы гордиться собой. Ибо вначале мистер Грей не встретил никакого сопротивления. Он вполне мог наблюдать пару жанровых сценок: прогулка на велосипедах, качели, игра в мяч с братиком. И вдруг посреди такой мирной пасторальной картины вдруг рвётся полотно мира и оттуда с индейским боевым кличем высовывается пасть разъярённого Пернатого Змея!

— Тут и поседеть можно. — Так говаривала матушка, пару раз наткнувшись на такую картинку.

Мистер Грей откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза рукой. Отец привстал с дивана, я жестом успокоила его.

— Ничего особенного, папочка, — нежно прощебетала я. — Просто мистер Грей забыл, что бывает, когда приходишь к магу без разрешения.