Ариана. Трудный путь

Пролог

Лёгкий шорох у двери привлёк моё внимание. Я очнулась от размышлений и огляделась.

Наша уютная гостиная постоянно была источником моего восхищения — перед камином стояли мягкие кресла с ажурными салфетками на спинках и небольшой диванчик — на двоих с пёстрыми подушками. Разумеется, гораздо удобнее там было сидеть одной, забравшись с ногами и укрывшись тёплым пледом. Но сейчас там сидели родители. Отец, как всегда, обнимал маму за плечи, её голова была прижата к его плечу. Они вдвоём держали книгу, которую мама читала всем нам вслух. У их ног сидел мой второй старший братик, всего-то на год старше, а заботится обо мне... Оберегает. Расслабившись, он положил голову маме на колени, а та нежно перебирала его волосы, не отрывая свой взгляд от страниц книги.

Перевела взгляд на соседнее кресло и негромко хмыкнула. Именно там в начале вечера уселся старший брат со своим приятелем. Они вначале пытались перешёптываться, но пара укоризненных взглядов, брошенных на них мамой, угомонили их. Ненадолго. Вскоре они стали переглядываться, вздыхать, ёрзать — всячески выражать своё недовольство семейной традицией общего вечернего чтения вслух.

Тогда я устроилась поуютнее, откинула голову на спинку своего кресла и спрятала лицо под прозрачной косынкой, изображая лёгкую дрёму. Второй братик и так уже полусидел-полулежал, прикрыв глаза. Так что братик с приятелем решили, что на их уход никто не обратит внимание. И потихоньку выскользнули из комнаты.

Я подождала ещё минут десять и тоже покинула гостиную. Выйдя в прихожую, окинула взглядом своё отражение в большом старинном зеркале с резной рамой. С шести лет обожала этот раритет, особенно, когда узнала его историю.

Что же я увидела? Молодую привлекательную особу четырнадцати лет от роду, с каштановыми волосами, сейчас прихотливо спускавшимися с плеч в тщательно продуманном беспорядке. Строгое платье тёмно-фиолетового цвета с белым воротничком и белыми манжетами ужасно короткое — чуть ниже середины икры. Матушка всё ещё считала меня ребёнком и одевала меня в платья для маленьких девочек, разумеется, по вкусу матушки. Еле-еле удалось избавиться от многочисленных бантиков и рюшей.

Черты лица мелкие, небольшой вздёрнутый носик, светлая кожа, а глаза мамины — чёрные, как угольки. Интересное сочетание. Немного попрактиковалась в улыбках, примеряя одну за другой: доброжелательную, ехидную, вздорную.

Тихо и осторожно поднялась на второй этаж — старая лестница имела обыкновение скрипеть в самый неподходящий момент, но я давно уже продумала и проверила путь — если идти по краю ступенек ближе к стене, скрипа не будет.

Комната родителей и кабинет отца — направо, комнаты братьев — налево, моя комната — выше на этаж, но мне сейчас не туда. Осторожно двинулась по маленькому коридору к комнате старшего брата. Остановилась под дверью, прислушалась. Лёгкая улыбка промелькнула и погасла. Да, они времени зря не теряют...

Небольшое движение кистью и дверь открылась. Вошла, огляделась. Как я и думала — они уже заняты своими делами. Опять пара быстрых движений, пара Ступефаев и Инкарцеро — и вот уже можно брать расслабившихся парней голыми руками. Отлевитировала обе тушки от стола к диванчику, усадила вертикально.

— Что ты себе позволяешь? — зашипел не хуже змеи старший братец.

Небрежным Силенцио запечатала ему рот и посмотрела на его друга. Тот, склонив к плечу голову с крупными светлыми локонами, легко и открыто улыбался, в свою очередь разглядывая меня.

— И что ты хочешь, Ариана?

— Выйти за тебя замуж, Геллерт! — и обращаясь к старшему брату: — Это помогло бы решить многие проблемы. Не так ли, Альбус?

Глава 1.

Хвалёная выдержка изменила и Геллерту. Господин Гриндевальд совсем неаристократично открыл в изумлении рот и вытаращил на меня глаза.

Я нежно улыбнулась ему, ласково погладила по щеке (еле удерживаясь от того, чтобы не расцарапать его смазливую физиономию), присела за стол, отодвинула пару магловских географических карт, поставила локти на стол и уткнулась лицом в ладошки. Не забывая при этом осматривать ошеломлённых молодых людей.

Вспоминала, как всё началось.

Впервые я очнулась в этом теле восемь лет назад. На моё лицо капали, да что там — ручьём текли слёзы, женский голос повторял монотонно: "Ариана! Дочка! Вернись ко мне! Ариана!". Всхлипы перемежались глухим стоном, полным такой боли, что я не выдержала и чуть-чуть приоткрыла глаза.

Оказалось, что меня держит в руках, периодически судорожно встряхивая, молодая — на первый взгляд — женщина. Её чёрные локоны, в беспорядке распущенные по плечам, закрывали её лицо тёмной пеленой, время от времени женщина встряхивала головой, откидывая волосы назад, но они снова спускались ей на глаза некоторое время спустя.

То, что я не в своём законном теле, поняла практически сразу. Меня бы эта молодая и изящная женщина попросту не удержала бы в руках. А тут она не только периодически встряхивала моё хрупкое тельце, но и металась со мной по комнате, стукаясь об окружающие предметы, но всё же уберегая меня от встреч с опасными углами.

Я рискнула сообщить о своём возвращении в чувство. Пошевелилась и открыла глаза. От неожиданности женщина резко остановилась, неверяще вглядываясь в меня, потом практически уронила моё тельце на кровать, вокруг которой и бегала со мной на руках, сама же со стоном опустилась на колени рядом с кроватью и уткнулась лицом в покрывало.

Я подскочила и протянула к ней руки.

— Что с тобой? — И после паузы: — МАМА?

Женщина беззвучно плакала и не могла остановиться. Я гладила её ладошками по лицу, перебирала спутанные волосы. И очень захотела, чтобы она прекратила рыдать и успокоилась — надо же мне узнать: Где я? Куда попала? Как меня нынешнюю зовут?

Я и сама не ожидала той реакции, что последовала. Женщина вдруг одним движением перетекла из сидячего положения в стоячее, резко выпрямилась во весь рост и замерла, с испугом глядя на меня. Поспешила её успокоить:

— Что случилось, мама? Ты так плакала, что напугала меня.

— А уж как я напугалась, Ариана, — хриплым голосом произнесла женщина. — У тебя был сильный магический выброс, после которого ты замерла и больше не двигалась. Я уж подумала, что ты умерла.

Стоп-стоп! Какая Ариана? Меня же Арина зовут! Или — уже звали? А-ри-а-на, покатала имя на языке, неплохое послевкусие и снова замерла:

Магический выброс? Магия? У меня? Я знала только одну магичку с именем Ариана. И мне совсем не нравилась её история. В шесть лет была так напугана соседскими мальчишками, что полностью потеряла контроль над собственной магией. В один из выбросов убила собственную мать, а потом погибла во время ссоры двух своих братьев и приятеля одного из них. Те и сами не были уверены, чьё заклятие попало в девочку.

Меня передёрнуло. Нет уж. Если я — Ариана Кендра Дамблдор, я постараюсь всё сделать по-другому.

Перевела взгляд на мать. Та стояла, вытянувшись, с отсутствующим взглядом. Это моё воздействие? Отчего? Как? Мысли заметались в моей бедной детской голове. Осторожно прикоснулась к руке женщины. Та обеими руками ухватилась за мою ладошку.

— Когда пришли авроры забирать твоего отца, — тусклым голосом заговорила она, — ты с громким плачем ухватилась за его ногу и не отпускала его, пока один из них, не рассердился и не оторвал тебя от отца. Ты больше не кричала, но замерла у стенки. Когда отца увели, я бросилась к тебе, но ты не откликалась. Так я и подумала, что этот второй магический выброс убил тебя. Хвала Мерлину, ты жива!

— А возможно, и нет. Что мы теперь будем делать — без Персиваля? — В её голосе послышались слёзы, но она всё также стояла, держась за мою ладошку.

— Аберфорт. Где он?

— Затаился где-то на кухне. Его испугал яркий цвет аврорских мантий.

— Альбус знает, что отца забрали?

— Пока нет, я не успела послать ему в школу вестника. Оплакивала твою гибель.

— Отца забрали в Азкабан?

— Нет. — Тут в лице женщины в первый раз проступили какие-то чувства. Она удивлённо переспросила: — Почему в Азкабан? Его забрали для расследования нарушения им Статута Секретности. — Её смуглое лицо вдруг побледнело. — Охх, его ведь и впрямь посадят в Азкабан, — прошептала она, впадая в панику.

Не знаю как, но я опять мысленно потребовала от неё успокоиться. И опять получилось.

Неотрывно глядя ей в глаза, услышала её версию сегодняшних событий. Я мирно возилась в садике над своей любимой клумбой, а отец и мама находились в доме. Вдруг они услышали мой громкий крик. Нет, не услышали — почувствовали, что мне больно и плохо. Отец мгновенно переместился ко мне, мать выбежала на крылечко и успела увидеть, что он раскидывает трёх соседских мальчишек десяти-двенадцати лет в стороны.

Отец только успел принести меня в дом, как появились авроры и забрали его.

— Так, — времени на размышления не было. Если проведут суд, отца отправят в Азкабан, тогда всё пропало. Он так и умрёт там в тюрьме. А это сломает всю семью. Пусть я теперь в этом теле и справлюсь с магией Арианы, но клейма "дети преступника" мне не хотелось бы ни себе, ни братьям. — Собирайся, мама. Мы идём в Министерство Магии. Ты наденешь твоё самое лучшее платье, но с чёрной мантией и чёрной вуалью. Аберфорта тоже надо одеть во что-то печальное. А мне — наоборот — самое красивое из моих платьев. С рюшами и воланчиками. Есть такое?

Я лихорадочно перебирала в голове варианты происшедшего. Ага, вот это подходит, а потом было так. А этот сказал то и то. А папа сделал так... Я готовилась к битве за отца.

Мама дрожащими руками соорудила из моих волос мне очаровательную причёску — теперь в розовом платье с белыми бантиками я выглядела маленьким ангелочком. Аберфорт стоял рядом со мной — весь в чёрном, он выглядел так печально, так оттенял мой нежный образ, что сама пришла в восторг. Мама в чёрной же мантии держала меня за руку, в другой руке у неё был тончайший кружевной платочек.

Мы переместились в Лондон, в Министерство Магии и направились в Департамент Магического Правопорядка. По дороге я неустанно мысленно произносила ту версию событий, что позволит (надеюсь) вызволить отца из беды.

Нам несказанно повезло — отца пока не приговорили к заключению. Маме удалось упросить одного из власть имеющих чиновников провести нас в Зал суда, где мы и присели на скамье зрителей. Впрочем, таковых было немного, что позволяло надеяться на нераспространение среди прочих магов событий в зале.

Когда привели отца, я громко заревела и бросилась к нему, выкрикивая про плохих маглов, что мучили меня, рыдала в голос, вспоминая, как те гадкие соседские мальчишки хотели бросить меня в пруд, привязав предварительно к тяжёлой доске, чтобы выбить из меня колдовство. Я очень старалась, чтобы рыдания не заглушали слова. Мне это удалось. Суд прислушался к моим словам. Заседание было приостановлено.

Меня, маму и Аберфорта отвели в соседнюю маленькую комнатку, где с нами побеседовали судьи, которые вели заседание в тот день. Я всхлипывала и рассказывала, как играла со своими любимыми цветочками, водила над ними ручками, пытаясь их оживить. Как соседские мальчишки увидели, что у меня это получилось — неожиданно для меня (тут судьи переглянулись, понимающе кивнули — стихийная детская магия). Те мальчишки не поверили мне, что я совсем не умею колдовать, решили проверить — не ведьма ли я. Они возвращались из школы, где — на моё несчастье — им сегодня рассказывали про Святую Инквизицию и охоту на ведьм. Вот они и решили проверить. Кипящего масла в нужном количестве у них не оказалось, зато присутствовал неглубокий пруд и доска на его берегу, к которой они и начали меня приматывать, сорвав с меня предварительно одежду и заткнув мне рот моим же платьем. Так что вслух позвать на помощь я не могла.

Я вырывалась — показала синяки и царапины на моих запястьях, на теле отказалась показывать. Судьи и не настаивали (и хорошо — там я не успела поранить себя достаточно заметно). Вдруг почувствовала, что мальчишки меня больше не держат, а потом на берегу появился мой любимый папочка. Он осмотрел маглов, развязал меня, принёс домой. И тут за ним пришли те люди в алых мантиях. И увели его.

Матушка добавила, что я на самом деле не кричала. Они просто почувствовали, что мне плохо и больно. Судьи опять закивали. Да, такое бывает у маленьких детей — а уж я выглядела милым очаровательным ангелочком — ведь специально старалась. Всплеск стихийной магии способен и дом разнести, не только мальчишек разбросать в стороны. Кто же виноват, что они так неудачно упали, разбросанные в стороны моей магией. Если бы их можно было спасти, отец постарался бы это сделать. Если бы ему ещё и дали эту возможность.

Уфф... Получилось. За отсутствием состава преступления отца освободили в зале суда, а на место происшествия была отправлена команда магов для исправления ситуации. Я настоятельно посоветовала матушке забрать оправдательный документ с собой.

Так что домой мы вернулись вчетвером.

Первая победа. Из многих за эти восемь лет.

Глава 2.

Домой я прибыла, держась руками за шею отца. Крепко-крепко. И не отпускала, даже, когда он уселся в кресло у камина и хотел посадить меня на колени. Я прижималась к нему, прятала лицо на его плече, лепетала счастливым голосом: "Папочка"", всхлипывала — от пережитых потрясений, шептала, что не хочу больше видеть этих противных мальчишек (я же не догадываюсь, что они погибли). Аберфорт не отставал от меня, только жался к коленям отца и всё больше молчал. Лишь время от времени вскидывал вверх глаза на меня и отца. Я видела эти взгляды, ибо время от времени ревниво косилась на брата, продолжая крепко охватывать ручками шею отца.

Так и ужинать отцу пришлось со мной на руках. Меня кормила мама — я и за столом не отрывалась от отца. Мама кормила меня с ложечки и неторопливо рассказывала отцу всё, что произошло после того, как его увели авроры. Ту версию, которую я твердила по дороге в Министерство Магии. И тут сработало.

Отец слушал молча, ни словом, ни жестом не высказал своего отношения к тому, что я перевела всю вину за смерть детей на свой стихийный выброс. Ему ли не знать, как всё произошло на самом деле? Он только крепче прижимал левой рукой моё тельце к себе и время от времени успокаивающе проводил ладонью мне по спине.

Я даже спать отказывалась ложиться без отца. Так и отправились укладывать меня все вместе. Матушка пела мне колыбельную и покачивала на руках утомившегося Аберфорта, Отец, которого я крепко держала за руку, даже вынужден был сильно наклониться к моей кроватке. Через некоторое время я выпустила его руку, пробормотала сонно ещё раз "Папочка", повернулась на бок, перехватывая освободившеёся рукой любимую куклу, и спокойно засопела. Сквозь ресницы я видела, как отец взял у мамы задремавшего братика. И они тихо удалились из моей комнаты.

Я же стала перебирать в уме все события этого невероятно длинного дня. И только начала обдумывать планы на ближайшие десять лет, как уснула.

Утром проснулась оттого, что неугомонный братец щекотал мою ногу, выглядывавшую из-под покрывала.

Удивительно, но, проснувшись, я совершенно не была расстроена по поводу того, что вчера произошло между мной и этими мальчишками. Скажете, что я чёрствая и жестокая тварь? Так ведь не я пришла к ним во двор и не я издевалась над слабым существом, которое младше даже одного из них. А ведь их было трое. И про сорванную одежду я не соврала. Неизвестно, чем бы всё для меня кончилось, если бы Персиваль Дамблдор не переместился к своей дочери в ответ на её мысленный призыв о помощи.

Вот оно что! Ариана позвала отца мысленно! Если вспомнить, что в каноне Альбус был сильным магом Разума, то следует предположить, что и Аберфорт, и Ариана могли обладать этим даром.

Вот только по какой линии? Если бы отец обладал этим даром, он мог бы с лёгкостью разоблачить мои неловкие попытки закрыть от него свой разум. Правда, кто может дать гарантию, что он не попытается это сделать?

А если магия Разума идёт от матери? Что мне было до сих пор известно о ней? Да ровным счётом ничего! Кендра Дамблдор, маглорождённая ведьма (даже дочь священника или просто росла в очень благочестивой семье). Это так мало для правильного анализа. Что ж, будем работать!

Сделав вид, что просыпаюсь, отдёрнула ногу, взвизгнула, замахнулась подушкой на Эйба. Тот подхватил другую подушечку, и мы устроили весёлое сражение, пока мама не разогнала нас по ванным комнатам.

Да, в нашем маленьком домике в магловской деревушке под названием Насыпное Нагорье было целых две ванных комнаты! Весьма скромно оборудованных техникой, в нашем понимании, но по тем временам — просто прорыв в технике. Да, вода нагревалась отдельно (магией — но кого это смущало?)

Спустившись на завтрак, обнаружила, что отец уже позавтракал и куда-то ушёл. Уже хотела изобразить великое горе по этому поводу. Но потом решила показать, что я мужественно борюсь с отсутствием любимого папочки. А под этим соусом порасспросить матушку о её предках. Весьма настойчиво. Используя всю силу открывшегося у меня таланта.

Так что уже несколько минут спустя мне довелось услышать абсолютно невероятную и удивительно восхитительную историю. Кому-то она, возможно, напомнила бы сюжеты так называемых "женских" романов. Но кто поспорит с тем, что иногда жизнь бывает удивительней любого романа?!

Кендра Долорес Дамблдор — в девичестве Фиц-Уильямс — считалась маглорождённой волшебницей, ибо появилась на свет второго августа 1851 года в законном браке достопочтенного Роджера Фиц-Уильямса и его уважаемой супруги Эрминии. И кому какая разница, что брак этот был заключён всего за два месяца до рождения Кендры, на судне, перевозившем пассажиров из Нового Света обратно в метрополию. Уважаемый проповедник (пятидесяти лет) с супругой (сорок восемь лет) и тремя детьми (соответственно — двадцати, пятнадцати и десяти лет) получил предложение стать священником в местечке, похожем на то, в котором он родился и вырос. Потому и отправился в далёкий путь со всем семейством. Но практически перед самой посадкой на корабль его супруга, с которой он душа в душу прожил больше тридцати лет, сильно пострадала от укусов взбесившейся собаки и сгорела от бешенства за десять дней. Сиделка, нанятая для ухода за бедной женщиной в трактире, где они снимали комнаты, узнала, что они направляются в Лондон, упала в ноги достопочтенному Роджеру, умоляя помочь ей добраться до дома её предков. Она честно рассказала ему свою историю. Пожилой проповедник был весьма потрясён, но ему доводилось слышать и более удивительные истории на исповеди. Поэтому он взял молодую женщину вместе со своими детьми, представив её на корабле как свою супругу.

Что же рассказала ему молодая женщина, которая была известна в трактире как вдова Тёрнер? Эрминия Тёрнер принадлежала к тем молодым девушкам-сиротам, которые воспитывались в пансионе, для того, чтобы отправить их в жёны молодым миссионерам, несущим Слово Божие несчастным язычникам. О да, их воспитание было отменным — девушки изучали иностранные языки — французский и испанский, латынь и греческий. Их учили музыке и пению, Разумеется, они заучивали наизусть псалмы и куски священных текстов. Их обучали стихосложению и рисованию. Они должны были стать верными помощницами своим будущим мужьям. Кого-то отправляли в Африку, кого-то — в Индию. Мисс Тёрнер довелось попасть в сущий ад. Вместе с десятком молодых воспитанниц их отправили в бывшие колонии Англии. На караван, в котором двигался и фургон девушек, напали индейцы — тогда в сороковые годы это не было редким случаем. Девушек семнадцати лет захватили в плен индейцы из племени пауни. Нет, их не насиловали и не терзали пытками. Их превратили в рабынь у женщин. А нет ничего хуже, чем злая хозяйка.

Некоторые не выдержали тягот жизни и покончили с собой. Вы когда-нибудь варили мясо, раскаливая в костре камни, а потом опуская их особыми щипцами в кожаный мешок с водой и мясом? Вы когда-нибудь разводили костёр под проливным дождём? Вам приходилось голодать, растягивая дневную порцию размером в горсть сушёного мяса перемешанного с сухими корешками, чтобы обмануть желудок массой съеденного? А девушкам приходилось учиться этому в процессе работы.

Эрминия неустанно восхваляла Бога и наставницу Маргариту, которая обладала некоторыми знаниями по уходу за больными и их лечению, чему охотно обучала и юных воспитанниц, изъявивших такое желание. Самым важным в их обучении оказался для девушки именно этот навык. Всё остальное было мало пригодно в вигвамах, при работе со шкурами бизонов или готовке пищи на дымных кострах.

Именно этот навык помог ей, когда её посадили ухаживать за важным раненным. И она выхаживала его, увидев в этом свой шанс. Читала стихи на разных языках, чтобы не заснуть, рассказывала разные истории из книг. А гость племени, в котором она тогда жила — нет, существовала, внимательно слушал. Неудивительно, что, уезжая, он попросил пленницу с собой. Нет, это не было любовью с замиранием сердца и нежными объятиями. Это была благодарность за избавление от рабства у скво, которые просто ненавидели бледнолицых. И лютовали больше, чем их мужья.

За четыре года она выучила местное наречие и родила девочку и двух близнецов. Но тут в племя пришли посланцы правительства, которые переселяли индейцев на новые территории. И забирали белых пленников, попавших когда-то в руки индейцев. Забрали и Эрминию Тёрнер. Отец её детей не позволил забрать их с собой. Они остались с племенем.

А Эрминия не знала, что носит под сердцем четвёртого ребёнка, когда её увозили из племени. Ей тогда было двадцать два года. Она была умной девушкой и понимала, что с ребёнком от индейца ей будут заказаны любые пути в землях Нового Света. И она постаралась перебраться в портовый город. Беременность уже начала сказываться на её фигуре, но она усердно работала, пытаясь заработать на проезд в Англию. Да, она называла себя вдовой — своим покойным мужем она называла испанца, чтобы оправдать чёрные волосы и глаза будущего ребёнка, носила чёрную одежду и с негодованием отвергала любые попытки ухаживания со стороны местных.

Так что работа сиделкой принесла молодой женщине несказанную удачу. На корабле она успешно налаживала отношения с обеими дочерями и сыном Роджера. Так удачно, что тот решил прибегнуть к помощи капитана, чтобы официально оформить их брак. Да, старшая падчерица оказалась всего на два года младше своей мачехи. Но и такое случалось. Они стали хорошими подругами. Жаль, что лицо девушки было изуродовано страшным ожогом — потому-то она и не вышла замуж. Даже для неприхотливых трапперов или золотоискателей она была уродлива.

Таким образом, семья достопочтенного Фиц-Уильямса обрела новую дочку, а Эрминия и Кендра — семью. Эрминия назвала свою младшую дочь тем же именем, что дал отец её детей старшей дочери. Вторым же именем она выбрала испанское имя — всё же она долго выдавала себя за вдову непутёвого испанца, сгинувшего где-то на просторах Дикого Запада. Кендра росла и воспитывалась в строгих правилах, матушка обучала её тем же наукам, которые она когда-то усвоила в пансионе. И все были счастливы. Пока однажды — как раз в день одиннадцатилетия Кендры, на пороге их дома не появился странный человек, который огорошил почтенное семейство тем, что их девочка — волшебница. И теперь она обязательно должна поехать на учёбу в Школы Чародейства и Волшебства — Хогвартс.

Глава 3

Да, именно таким образом Кендра Долорес Фиц-Уильямс отправилась в Хогвартс. В ночь перед первым сентября они с матерью долго сидели в маленькой комнатке Кендры. Матушка рассказывала о том, что пережила в Новом Свете, просила дочь не судить строго. И не слишком рассказывать о своём настоящем отце кому бы там ни было. Считают её маглорождённой (их уже успели просветить, что это значит в мире волшебников) — и ладно. Пусть лучше недооценивают, чем будут строить какие-то планы.

Девочка была распределена на Хаффлпафф, о чём нисколько не жалела. Чистокровной она не считалась, и даже полукровкой не хотела быть — Слизерин ей не грозил. Воспитанная в строгих правилах, она совсем не считала себя храброй или отважной — и Гриффиндор не её факультет. Да, она стремилась к знаниям, но любила посидеть и поболтать с подружками, прогуляться в лес — и Райвенкло отпадал. Трудолюбивые и упорные — такая характеристика хаффлпаффцев полностью подходила ей. А программа обучения всё равно практически одинаковая — что тогда спорить и возмущаться?

Соседкой по комнате оказалась миленькая девочка — Онорина Дамблдор, старший брат которой учился на четвёртом курсе Гриффиндора и сразу взял сестрёнку и Кендру под свою защиту — провожал в первые дни на занятия, в библиотеку, на прогулки. Помогал с домашними заданиями. Так что никого вокруг не удивило, что на третьем курсе девочки начали ходить с ним в Хогсмид — сначала втроём, хотя Онорина быстро отставала от брата с подругой и только насмешливо улыбалась, встречаясь с ними, когда приходила пора возвращаться в Хогвартс. А потом они уже встречались по выходным в Хогсмиде только вдвоём, когда Персиваль уже закончил Хогвартс и работал, создавая основу для их будущей семейной жизни.

Онорина тоже оказалась бесценным приобретением для Кендры. Девочки быстро подружились. Часто можно было видеть их головки — чёрную и русую, склонившиеся в библиотеке над книгами. И в Дуэльном зале они были частыми посетительницами — вместе отрабатывали непослушные движения. А вечерами долго болтали перед сном. Онорина раскрыла для Кендры мир Магии — ведь она и впрямь не знала ничего словно настоящая маглорождённая. Да она и была такой.

Никакого чувства к родному отцу она не испытывала. Словно его и не существовало. Её отцом всегда был Роджер Фиц-Уильямс. Нежным и заботливым, строгим и умным. Зависело от ситуации. Он не считал розги богоугодным делом, наказывая всех своих детей по справедливости, предварительно выясняя все подробности случающихся неприятностей.

У Онорины на третьем курсе тоже появился верный поклонник — однокурсник девочек из дома Рейвенкло. Бэзил Фронсак — второй сын в семье, чистокровный, но без лишних заморочек о чистоте крови. Что ни говори, а семья Дамблдор была молодым чистокровным Родом.

О, тут ещё интереснее история. Ещё до принятия Международного Статута о Секретности маги часто роднились с аристократами маглов. Или просто имели хорошие отношения с теми или иными богатыми или знатными семьями. Поэтому неудивительно, что во времена Кромвеля вместе с аристократами из Англии уезжали и маги — связанные либо родством, либо торговыми соглашениями с уезжающими. То есть они повторили путь своих предков, прибывших когда-то на Остров с Вильгельмом, герцогом Нормандским — только в обратную сторону. С Карлом Вторым на Родину вернулись не все семьи — кто-то уже успел породниться с европейскими семьями, кто-то заключил договора на континенте. А там и дети пошли — уже привыкшие быть французами.

После же принятия Статута в 1689 году прежние связи стали рушиться, уходить в подполье. Не удивительно, что многие из тех, кто в своё время переселился во Францию, не хотели вспоминать, что были когда-то англичанами. Но вспомнить пришлось буквально через сто лет, когда уже во Франции начались революционные беспорядки. Тогда переехали не только магические семьи, возвращаясь в места своих предков, но и многие ученики Шармбатона были переведены на учёбу в Хогвартс. И среди них был подающий определённые надежды маглорождённый из местечка Ор недалеко от Парижа. Звали этого юношу Бриан Дамбл, но он стал называть себя на английский манер Брайан.

Ему удалось найти высокого покровителя, за него милостиво были готовы выдать одну из младших дочерей. Но перед этим провели один из старых обрядов по определению статуса его крови — не принадлежал ли он к какому-нибудь из старых родов. Нет, не принадлежал. Но обладал сильной и чистой кровью, так что вполне мог основать свой собственный Род. Все магические Рода когда-то были основаны. Этот факт сильно повысил его статус как жениха — ведь его новый Род был свободен от родовых проклятий, что в больших количествах висели на старых семьях.

Соответственно и супругу он получил достаточно родовитую — опять же младшую дочь, но из Благородного дома Блэк. Имя для нового Рода было выбрано Дамбл д'Ор, но во время обряда проступила надпись Дамблдор. Пришлось смириться.

Так что Персиваль и его сестра Онорина — чистокровные маги в третьем поколении. Да, это не слишком большой срок для магического мира, да, для них возможности брака были меньше, чем для седьмого или десятого поколения. Но и проклятий у них в семьях не было.

Когда Кендра училась на седьмом курсе, Персиваль официально попросил у её родителей разрешения ухаживать за их дочерью. И получил его. Хотя Роджера и Эрминию неприятно удивил тот факт, что в магическом мире считают волшебников совершеннолетними с семнадцати лет (полностью сформированное магической ядро свидетельствует о полном становлении волшебника), им всё же понравилось, что юноша сначала попробовал добиться их согласия на брак дочери. Да, отчим всё же попросил подождать с заключением брака до двадцать первого дня рождения Кендры, на что Персиваль согласился, упомянув о том, что и сам вначале хочет стать на ноги, заработать на жизнь для своей семьи. Чем вызвал немалое уважение со стороны родителей Кендры. Отчим даже закрыл глаза на то, что будущий зять принадлежал магическому миру, и философски рассуждал на тему: "Все мы Божьи дети".

А Онорина вышла замуж почти сразу после окончания Хогвартса — да, за Бэзила Фронсака. И её дети были старше нас. Дочь Грейс уже была замужем, сын Уильям заканчивал седьмой курс Хогвартса, помогая Альбусу освоиться в школе. И только близнецы Флоренс и Фанни были близки к нам по возрасту.

Как раз вернулся отец. Он услышал, что мама рассказывает о том, как он к ней сватался и тоже принял участие в разговоре.

— О, это был незабываемый день. Я дрожал — ведь я шёл в дом этих ужасных маглов, как любил говорить мой однокурсник Финеас Блэк. Он при этом так смешно морщил нос и изображал собственную значимость, что я до сих пор не могу вспоминать его слова без улыбки.

— Финеас? — Переспросила матушка. — Это тот Блэк, чья сестра вышла всё же замуж за маглорождённого? Как там его звали — Брэд, Билли? А, вспомнила — Боб. Умный малый.

— Да, и потому семья выжгла её с родового гобелена. Хорошо, что хватило ума не отсекать от Рода. Ослабляя тем самым не только девушку, но и сам Род. Если тебе, Ариана, доведётся влюбиться в маглорождённого, поделись новостью сначала с родителями, чтобы не случилось какой беды. — И отец ласково прикоснулся губами к моим волосам.

— Я буду умницей, папочка, — пролепетала я нежным детским голоском. — А куда ты ушёл так рано? — надула губы, изображая лёгкий каприз младшей любимой дочери.

— Я был у сестры, — меня легонько щёлкнули по носу, а потом аккуратно подбросили вверх. Я взвизгнула. Ну и что с того, что телу шесть лет? Летать как-то страшновато.

— У сестры? — Тихо переспросила мама. — Как там Онорина?

— Плохо. — Отец резко посерьёзнел и опустил меня на пол. Я поспешила прижаться к нему, чтобы меня не услали из комнаты. — Волнуется за дочь. Напрасно Грейс рожает так часто, хочет сына на радость мужу.

— Это не её желание, — отвернулась матушка. — Это он её заставляет...

— Что?! Почему же она мне ничего не говорила?

— Брак заключён магически по старинному обряду, сохранившемуся в их семье. И его формулировка не допускает неповиновения жены супругу. Он даже может приказать ей убить себя, и она это сделает. С трудом, но выполнит. Он приказал ей родить сына — вот она и мучается.

— А то, что дочери умирают, не прожив и месяца...?

— Он не хочет отдавать свою кровь на сторону в другой Род — вот и оставляет девочек без присмотра. Потому и выжили только две дочери. Первая — тогда у него была надежда на скорое рождение младшего Наследника. И последняя — только потому, что её сразу отдали в Род родителей Грейс по их требованию.

— Он совсем сошёл с ума! — Отец вскочил и нервно зашагал по комнате, запустив руки в волосы. — Как?! Как мне помочь родной крови?

— Успокойся. Она уже и мне пишет совсем редко — муж не разрешает ей общаться с маглорождёнными. Хранитель чистой крови, как же. Совсем зациклился на этой своей Родословной.

— Но, Кендра, — повернулся к ней отец. — Это на самом деле важно. Древний Род должен иметь Наследника.

— Даже ценой жизни твоей племянницы? Скольких девочек она похоронила? И ведь каждый раз я вижу, что она теряет силы.. Как будто...— Мама замерла. Судорожно сглотнула, Продолжила. — Как будто из неё уходят магические силы с каждым ребёнком.

Отец побледнел.

— Как же я был слеп!

— Но у него уже есть сын от первого брака. Он младше Грейс на два года.

— Так он им недоволен. Хочет держать его на коротком поводке, угрожая, что отдаст наследство второму сыну.

— Пфф.. — Ехидно фыркнула матушка. — И много ли там того наследства?

— Род. — Отец выразительно посмотрел на неё. — Многие ценят только кровь Рода. Если Кадмус отсечёт Марволо от Рода, предпочитая младшего сына — который пока ещё не родился, то изгою уже не светит выгодный брак. А он уже наделал немало долгов под будущие доходы. И его отец об этом знает.

Глава 4

Услышала знакомые имена и сразу навострила ушки. Кадмус — в памяти только один из братьев Певерелл, тот, который получил от Смерти Воскрешающий камень. Да, его потомками назывались Гонты. Да, а Марволо — был как раз Гонт. Отец Морфина и Меропы, дед Тёмного Лорда. Это что же получается? Наша двоюродная сестра Грейс — вторая жена некого Кадмуса Гонта? Мачеха этого Марволо? И у неё две дочери — наши племянницы. Интересно, а они унаследовали дар змееустов? Как бы узнать.

Занявшись размышлениями, чуть не упустила самого главного. Отец продолжал рассказывать матушке о решении дяди Бэзила переехать в Хогсмид — ему предложили должность профессора Чар и деканство над домом Рейвенкло. Потому они и хотели перебраться поближе.

— А я предложил внести свою долю в покупку дома в Хогсмиде, продав этот дом. Сами же мы переедем в дом семьи Фронсак, что они сейчас занимают в Годриковой Лощине.

— И Ариане полезно сменить место жительства. — Сразу увидела все преимущества такого переезда мама.— Там проживает больше магических семей — будет играть с другими детьми. И Аберфорт не будет таким угрюмым.

— А в Хогсмиде мы тоже сможем встречаться с нашими детьми, когда они будут на третьем курсе. И дом в Годриковой Лощине немного больше, чем этот. Ведь у Онорины и Бэзила четверо детей. Да ещё теперь и внучка на руках.

Я вскинула голову:

— И мне можно будет с ней играть? — с надеждой произнесла я.

Отец усмехнулся и погладил мои волосы.

— Она пока маленькая, Ариана. Но скоро вырастет — тогда и будете дружить. Тебе по возрасту больше подходят другие девочки и мальчики, которых будет много в Годриковой Лощине. Там и Поттеры живут, и Прюэтты, и Бэгшоты, и Лонгботтомы.

— Вам вместе учиться в Хогвартсе с разрывом в несколько лет — вот заранее и познакомитесь. — Подхватила мама.

— А они... Они не обидят меня? — Всхлипнула я и подняла глаза на родителей. — Я боюсь.

— Нет-нет, — захлопотали родители вокруг меня. — Больше ничего не случится.

И поторопились отвлечь меня от грустных мыслей обещанием прогуляться по Диагон-Аллее и сделать кое-какие покупки.

Я с радостью изобразила, что отвлеклась. А сама продолжала думать. Мысль о переезде, вчера ненавязчиво подкинутая отцу, сработала, это хорошо. Переедем в Годрикову Лощину — тоже неплохо — надеялась на это. Там ведь живёт Батильда Бэгшот с незабвенным родственником Геллертом. Можно будет с ней познакомиться заранее —

поближе и получше.

А вот как обосновать своё стремление к поиску новых знаний? Изменить какие-то привычки, что были у прежней Арианы?

Впрочем, случившееся вчера, вполне может послужить для меня оправданием. Хочу научиться постоять за себя. Хочу, чтобы никогда такого не случилось со мной или моими будущими детьми — вот и стала налегать на обучение. Закопаюсь в книгах, но не буду забывать и про полезные связи. А как лучше узнать про людей? Опять же книги и личные встречи.

И братца Аберфорта надо простимулировать на обучение — пусть будет моим верным рыцарем. А рыцарь должен многое знать и уметь. Не сомневаюсь, что братик справится.

А ещё зимой приедет на каникулы Альбус. Как-то пройдёт его встреча с изменившейся сестрёнкой?

После обеда стали собираться на прогулку, обещанную мне. Теперь уже мне не надо было изображать из себя ангелочка — удовольствовалась малым. Но настояла на головном уборе — как у мамы. Так что выглядели мы с ней очень похожими — только цвет волос разный. Но под шляпкой не видно.

Отец взял меня на руки, обнял маму и прижавшегося к ней Аберфорта и переместил всю нашу компанию на аппарационную площадку в начале Диагон-Аллеи, специально предназначенную для магов. Только маглорождённые попадают на эту улицу из "Дырявого котла", которым уже несколько столетий владеет одна и та же семья — Доддеридж.

Некоторые люди утверждают, что старейший паб в Лондоне "Белый олень" на Друри-Лейн, другие, что это "Ангел" на стене Бермонси, или "Ягненок и флаг" на Роуз-Стрит. Все эти люди маглы, и все они не правы. Старейший паб в Лондоне, и это вам скажет любой волшебник, "Дырявый котел" на Чаринг-Кросс-Роуд. Основательницей и первой хозяйкой "Дырявого котла" была Дэйзи Доддеридж. По признанию Дейзи, это было сделано для того, "...чтобы служить шлюзом между миром не-волшебников и Диагон-Аллеей". Здесь можно было снять номер, имелись также бар, несколько частных салонных номеров и большая столовая.

"Дырявый котел" был там задолго до Чаринг-Кросс-Роуд, его истинный адрес — это Косой переулок, 1, и он, как полагается, был построен где-то в начале 16 века — предположительно в 1500 году, наряду с остальными зданиями на волшебной улице. До введения Международного статута секретности около двух веков назад, "Дырявый котел" изначально был виден и маглам. Хотя паб был местом собрания ведьм и колдунов — лондонцев и приезжих на день в магазины за последними магическими ингредиентами и устройствами — маглы не чувствовали себя непрошеными гостями, хотя некоторые разговоры, не говоря уже о домашних питомцах, заставляли неосторожных посетителей оставлять медовуху недопитой.

Когда Статут секретности был принят — в 1689 году, "Дырявому котлу", великому британскому волшебному учреждению, было выдано специальное разрешение для продолжения существования как убежища и пристанища для волшебников в столице. Одно из главных испытаний ждало "Дырявый котел" совсем недавно, когда с появлением Чаринг-Кросс-Роуд было запланировано сравнять паб с землей. Тогдашний министр магии, утомительно скучный Фэрис Спавин, выступил с меланхоличной речью в Визенгамоте, объясняя, почему "Дырявый котел" в этот раз не удастся спасти. Когда Спавин уселся на место спустя семь часов, завершив свою речь, его секретарь передал ему записку. Текст этой записки чуть не заставил этого волшебника проглотить свой язык. Там говорилось, что другие волшебники именно в этот день объединились и сотворили множество заклинаний забвения (говорят, что в этот день было применено заклятие Империус на нескольких маглах-градостроителях, чего, впрочем, так и не доказали). Таким образом, "Дырявый котел" был приспособлен к пересмотренному плану новой дороги. Конечно же, маглы-архитекторы, участвовавшие в строительстве, так и не поняли, ни для чего они оставили пустое место в строительных чертежах, ни почему эта пустота оставалась невидимой невооруженному глазу.

Мы медленно двигались по улице, отец рассказывал мне и Аберфорту интересные истории о магазинах на Диагон-Аллее. Персиваль Дамблдор обладал очень красивым голосом, и я слушала его очень внимательно.

Мама зашла в магазин мантий, а мы остались на улице ждать её. Отец заговорщицки шепнул, что так больше надежды, что мама быстро вернётся с покупками.

Аберфорт вдруг вырвал руку у отца и прижался носом к ближайшей витрине.

— Это же "Нортумбрия — метла Её Величества" — мечта любого квиддичиста!!! — Он просто захлёбывался от восторга.

— Да, пока это последняя модель от 1886 года. Пришла на смену прежней — метле "Метеор Элизабет". — Отец вздохнул и пожал плечами. — Та была спроектирована в 1811 году, выжимала, дай Мерлин, всего шесть миль в час. А уж "Нортумбрия" ... — целых одиннадцать и четыре десятых мили, обеспечив нашей сборной три мировых чемпионства подряд, перед тем, как французы украли ее чертежи в своей "De pic's joie" ("Максимум радости").

Я никак не ожидала от отца такого увлечения квиддичем, поэтому только молча таращила на него удивлённые глаза.

Он смутился, отвёл нас от витрины. Присел на корточки. Шепнул нам по секрету, что в своё время тоже играл в квиддич. И как раз летал на "Метеоре" — так что имеет полное право сравнивать. И он надеется, что мы сможем поддержать его славу, когда придём в Хогвартс. Но всё же пока мы будем учиться летать только в десять лет — когда выучим парочку полезных заклинаний. Тогда папа будет совершенно спокоен за нас в воздухе. Он обещает, но и мы должны пообещать ему: не летать без присмотра взрослых. Это опасно. А он нас очень любит. И не хочет, чтобы мы рисковали жизнью Ему страшно только подумать, что он только что мог потерять нас всех. Отвернулся и явственно скрипнул зубами, сдерживая слёзы. Мужчины ведь не плачут.

Снова повернулся к нам, подхватил нас обоих и привёл... В чудеснейший мир!

Книжный магазин. Нет, не "Флориш и Блоттс", где продавались книги для ребятишек, направляющихся в Хогвартс. Нет, это была небольшая и скромная — снаружи — лавочка. Но внутри — о, там просто захватывало дух! Книжные стеллажи с книгами и свитками уходили под самый потолок довольно тёмного помещения. Я удивилась — отчего тут так темно? И тут же перед самым моим лицом повис небольшой светящийся шарик. Я испугалась и прижалась к отцу, А тот только усмехнулся и вытянул руку. Шарик присел к нему на ладонь.

— Познакомьтесь, дети, это наш волшебный помощник в этом чудесном мире книг! Надо только назвать тему, книгу по которой хотите найти, и этот шарик проводит вас к полке, где можно будет посмотреть нужную вам историю.

— Кхм. — Раздалось вдруг у нас за спиной.

Я и Аберфорт дружно подпрыгнули и рванули к отцу за спину. Так как сделали мы это одновременно и с разных сторон, то итогом стало наше столкновение и разбитый локоть у Аберфорта и шишка на лбу у меня.

Пришлось отвлекаться на лечение. После этого отец церемонно представил нас владельцу этого чуда, а по совместительству — его лучшему другу — Лаэртусу Форсайту, волшебнику, происходящему из чистокровной, но не знатной семьи. Он учился на Гриффиндоре вместе с отцом, а после школы принял на себя семейное дело — торговлю редкими и старыми книгами. Но он не просто собирал и продавал книги. Нет, он собирал, отсортировывал, классифицировал информацию. Да, и продавал её, конечно.

Несомненно, большую помощь в этом оказывал и тот факт, что его младший брат — Амброзиус — служил в архиве Министерства Магии на маленькой, но, как он любил говорить, очень важной должности — помощника заместителя второго Архивариуса. Вы можете спросить — что тут важного? И будете не совсем правы. Иногда от маленького винтика зависит движение огромной махины. Так и тут доступ Амброзиуса к документам давал ему широкие возможности, которыми он и пользовался. Делал копии, передавал их брату. А уж тот потом обменивал эти копии — на новые знания, книги, галеоны.

Нечестно — скажете вы. И опять же будете не совсем правы. Ибо настоящая, тайная информация обычно хранится настолько хорошо, что таким мелким сошкам к ней подобраться.

Вздыхаете с облегчением? Зря. Кто сказал, что эти два брата — мелкие сошки? Только не я. Мне вообще всё это стало известно гораздо позднее.

Пока что я видела перед собой высокого, гораздо выше моего отца, но очень худого мужчину. Старика с седыми волосами? Нет, просто у него такие светлые волосы, а по возрасту он ведь ровесник отца. Смуглое, словно вырезанное из дерева лицо с острыми чертами. Я бы сказала, что он похож на индейца, тот образ, что складывался под влиянием многочисленных ролей некого югославского актёра. Но нет, он чистокровный британский маг.

Я была готова простить ему наш испуг — ведь у него было так интересно. Этот огонёк провожал посетителей к полкам. Заодно показывал, есть ли кто-то в магазине. И где именно находится посетитель, так что опасность заблудиться тут никому не грозила.

Разумеется, меня интересовали все те знания, что были тут скрыты, но пока пришлось удовольствоваться малым. Мне была куплена персональная книга Чар и Заклинаний. Под этим громким названием скрывался обыкновенный блокнот для записей. Но — завязанный только на меня. Только я могла прочитать то, что сама же туда и писала. Да, я могла разрешить кому-то туда доступ, проведя такой же ритуал, которым привязывали блокнот ко мне.

Отец посоветовал мне поспрашивать у мамы, какие именно заклинания она узнала впервые в школе. И записать их. Так как он всё же был потомственным магом и уже кое-что знал до Хогвартса.

— Я буду знать гораздо больше! — заявила я с гордостью. И очень обиделась, когда взрослые рассмеялись. Я-то говорила чистую правду.

Глава 5

Я демонстративно надулась от обиды и даже отвернулась от всех, уткнувшись носом в один из стеллажей с книгами. И даже роскошная книга "Сказки Барда Бидля", предложенная мне лично Лаэртусом, не прельстила меня. Он сам уменьшил огромный том, уложил его в специальный мешочек и торжественно преподнёс мне. Дольше отказываться от такого подарка было бы глупо. Я повернулась и схватила подарок. Опять рассмешила взрослых. И что? Я же ещё маленькая. Мне можно так себя вести.

Аберфорту Лаэртус подарил другую книгу. Братику досталась "История Хогвартса — от древних времён до наших дней" — друг отца подмигнул и сказал, что у этой книги есть странички с бывшими выпускниками. Там же можно узнать, чего достигли в жизни бывшие студенты. У меня загорелись глаза. Лаэртус улыбнулся и погладил меня по голове. Э-м-м, хотел погладить.

Как только он поднёс руку к моим волосам, как тут же резко отдёрнул её.

— Ого! Перси, дружище, да у твоей дочери очень интересные задатки. — Мистер Форсайт с улыбкой повернулся к отцу. — Ты же знаешь, что мой талант лежит в области Воды. А Вода и Огонь друг друга терпеть не могут.

— Мастер Огня? — Отец размышлял недолго и сам погладил меня по голове. Ничего не случилось.

— Ты же ей не чужой, — хмыкнул Лаэртус, — надо бы и сыновей проверить на магию Стихий.

— Это многое бы объяснило, — отец энергично кивнул в ответ на какие-то свои мысли и повёл нас к выходу.

Уже у самой двери я углядела ещё одну интересную книжечку и умолила отца приобрести и её. С гордостью я держала в руках редкое издание 1683 года издания — "Проклятия и контр-проклятия" за авторством Виндиктуса Виридиана. Прижизненное издание этой книги могло научить, как говорилось в этикетке, приложенной к книге, как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас? Очаруйте ваших друзей и одурманьте ваших врагов. Самые современные способы взять реванш. Выпадение волос. Ватные ноги. Немота и многое-многое другое.

Разумеется, со времени её издания появилось немало новых придумок — у волшебников подчас фантазия работает очень хорошо. Но мне-то с азов надо начинать. Да ещё и раритет такой — чуть ли не с заметками на полях от самого автора. И всего за 10 галеонов.

Матушка уже поджидала нас на улице — мы с отцом переглянулись. Тактика сработала. Покупки она уже уменьшила и обещала показать только дома.

А сейчас предстояло посещение магазина "Всевозможных Волшебных Существ" — Аберфорту пора уже было определяться с фамилиаром. А мне было просто любопытно посмотреть на это разнообразие.

Но не вышло. Не повезло. Или повезло — это с какой стороны смотреть. Едва я вошла в этот магазин, то была буквально атакована ужасным шумом, который издавали обитающие там существа. Эта какофония мгновенно вызвала у меня тяжелейшую головную боль, я схватилась за голову и покачнулась. Видимо, сильно побледнела, ибо мама тут же обратила внимание на моё состояние, подхватила на руки и вынесла из этого магазина.

Очнулась я на коленях у матушки. Мы сидели за столиком открытого кафе, передо мной стояла чашка кофе, которым мама пыталась меня напоить. Я демонстративно принюхалась, посмотрела на маму.

Та вздохнула и активировала Полог невнимания.

— Да, Ариана, я налила туда зелье, снижающее твою чувствительность. Я взяла его с собой, думая, что оно потребуется Аберфорту. А вот пригодилось тебе. — И она изучающе поглядела на меня.

Я ответила ей таким же испытующим взглядом. Помолчали. Заговорили практически одновременно, только я спрашивала, а мама утверждала:

— Это наследство от отца... — Рассмеялись такому совпадению. Матушка кивнула одобрительно и продолжила объяснение:

— Да, это может быть и наследием моего отца. Я-то росла у обычных людей, так что в такой магазин впервые попала только на третьем курсе, когда нам разрешили посещать Хогсмид. Сову я не покупала, письма домой писала с помощью совы, которая принадлежала Онорине и Персивалю. Так что для меня всё было неожиданно — тогда меня из магазинчика вытащил твой отец. Но ...— она помолчала. — Время было упущено. Дар надо было развивать с детства. Когда начинаются магические выбросы. Иначе он просто перестаёт быть активным.

— А что это за дар? — Я была расстроена. — Каждый раз мучаться такой головной болью. И на что мне такой дар?

— Нет, Ариана, каждым даром надо научиться пользоваться. Больно только вначале, а я ещё тебе и зелья дала. Ты справишься. Я проверяла и Альбуса — у него нет этого дара. И вот Аберфорт ничего не почувствовал. Теперь надежда только на тебя.

Я смирилась. Но тут же вскинула голову и упрямо спросила:

— Так что же это за дар?

— Дар, — тут матушка помолчала, — мне трудно сказать точно — я же не обучалась владеть им. Что-то вроде умения ладить с живыми существами — магическими или не магическими. Понимать их, разговаривать с ними, у меня получается только налаживать отношения с ними. Надо было учителя найти, а имени отца я никогда не знала. Мама не говорила. А потом уже было поздно — она тяжело заболела, когда я ещё училась на втором курсе. И не могла говорить...

Она всхлипнула. Я прижалась к ней покрепче, поцеловала в щёчку, погладила по голове.

— У тебя есть я! — гордо так сказала.

Матушка не удержалась и улыбнулась сквозь слёзы.

— Да что ты можешь, малышка. Тебе пока только шесть лет.

— Могу. — Упрямо сказала я. — Вот ты говорила, что бабушка дала тебе имя старшей сестры. Той, что осталась с твоим отцом. Почему бы не послать весточку именно ей? Так и адресовать — Моей сестре Кендре.

Матушка прижала руку к губам. Её глаза расширились.

— Я и не думала о таком варианте... — Она замахала рукой отцу и братику, которые только что вышли из магазина и оглядывались в поисках нашей компании. В руках Аберфорт держал небольшую переноску. Сквозь решётку, закрывающую вход, ничего не было видно. Я придвинулась поближе.

— Ой, ему же больно!

— Кому?

— Котёнку. — И я ткнула пальцем в переноску — для непонятливых. Прислушалась. — Когда его сажали сюда, прищемили хвостик. Он дёрнулся, упал внутрь. А хвостик болит.

Мама погладила мою руку, сказала, указывая на зверька:

— Скорее домой, надо лечить питомца.

Пока двигались к площадке для перемещений, размышляла. Каким образом я узнала, что там котёнок? И что у него прищемлен хвостик? И впрямь действует семейный дар? И он открылся у Арианы после нападения мальчишек-маглов. Поэтому-то она и должна была жить в глуши. Магия практически не управляема, а тут ещё и какофония со всех сторон. Вот и прятали её в комнате, чтобы уберечь от этих звуков.

Расправила плечи и улыбнулась. Теперь тут я. Мне и развивать эти таланты. Машинально нащупала сумочку с уменьшенными книгами. Вздохнула — ведь придётся многое учить наизусть. Палочку-то мне купят только в одиннадцать. Да, как бы ещё поточнее текущие даты узнать...

Да, придумала! Попробую так сделать.

За размышлениями и не заметила, как мы уже дома оказались. Еле припомнила, что мне не очень хочется здесь жить. Постаралась уменьшиться в размерах, уцепилась крепко за отца. Вместе мы стали наблюдать за действиями мамы.

Кендра Дамблдор действовало быстро и уверенно. Попросила Аберфорта осторожно поставить переноску со зверьком на невысокий столик, окружила этот столик и себя защитным барьером.

— Чтобы очнувшийся зверёк не испугался и не попытался бы убежать, — пояснила свои действия матушка.

Открыла дверцу и осторожно вытащила оттуда тельце очень красивого котёнка. Магией, разумеется, не руками. Осторожность и впрямь была не зря. Котёнок, почувствовав свободу, попытался ударить лапкой со смешно растопыренными коготками. Но был ласково усажен на столик. Клетку в сторону отлеветировал отец, чтобы не отвлекать матушку от работы. А она мерно взмахивала палочкой и проводила ею вдоль тельца зверька, произносила при этом незнакомые мне слова. Диагностические Чары? Заклинания? — Пока не знаю. Ненадолго. Скоро и это выучу!

Ага! Вот палочка в районе хвостика выпустила тревожный красный огонёк. Матушка кивнула своим мыслям, перехватила палочку по-другому. Вот тут-то началось самое главное — магия Исцеления. Трудное это дело — лечить кого-либо. У матушки под конец даже пот на лбу выступил.

Отец поднёс меня к маме, а я промокнула ей лоб моим беленьким платочком.

Мама ласково нам улыбнулась и подозвала к столу Аберфорта. Надо было делать привязку котёнка к брату — как фамилиара. А испуг при лечении вполне годился как замена стрессовой ситуации, которая была нужна для запечатления. Да и Аберфорт заметно испугался за своего питомца.

Сам Ритуал несложен — смешать кровь обоих. Но не в Чаше — это ведь не побратимство. Нет, кровь Аберфорта потребовалась для начертания некоторых знаков на лбу и теле котёнка — не беспокойтесь, всего три капли. Потом ещё одну капельку капнули на нос котёнка. А всего одна капелька крови котёнка стала браслетом на руке Аберфорта.

Вот такой обряд.

Мама вздохнула с облегчением. Я ещё раз вытерла ей лоб платочком. Мама поблагодарила меня, попросила не беспокоить зверька — ему надо привыкнуть к братцу. Мама, переговорив с отцом о письме к своей старшей сестре, ушла писать это самое письмо. Отец занялся готовкой на кухне.

Братик присел рядом со столиком, на котором лежал котёнок. Я уселась рядом. Братик гладил котёнка, тот нежился под его руками, мурчал что-то ласковое. Что-то? Нет, я же слышу чётко: "Левее почеши. А теперь под ухом. Ещё немного левее."

Потрясла головой, пытаясь отделаться от наваждения. Закрыла одно ухо ладошкой. Не слышу голоса. Открыла — снова мурчащий голос просит покушать... Очень уж хочется.

Посмотрела ещё раз на котёнка. А тот приоткрыл зажмуренные глазки, посмотрел на меня, подмигнул одним и снова мяукнул: "Есть хочу". Не выдержала — решила попробовать. Собрала все силёнки и спросила: "А что хочешь съесть?"

Удивлённо распахнутые глазки котёнка и обалдевший взгляд Аберфорта произвели и на меня большое впечатление. Послышался стук. Подняла глаза. В дверях стояли папа и мама. У отца, потерявшего концентрацию, выпал нож, чистивший картошку. А мама — привалилась к дверной притолоке — и рыдала, приговаривая:

— Я так счастлива...

Оказывается, я спросила котёнка, мяукнув. Совсем, как он. Чем и ввела в ступор и его, и своих родственников.

Глава 6.

И опять я сидела за ужином на коленях у отца — готовку ужина заканчивала мама. Аберфорт всё обихаживал своего фамилиара, пока у котейки не начали закрываться глаза и он не заснул на подушечке, раскинувшись всеми четырьмя лапами в стороны, выставив кверху своё набитое пузико. Не знаю, влияние фамилиара или нет, но и сам Аберфорт тоже начал отключаться ещё за столом.

Он ещё вяло отреагировал на сообщение отца, что уже завтра мы отправимся к Фронсакам в Годрикову Лощину. Будем осваивать свой новый дом, а при этом помогать тёте Онорине и дяде Бэзилу в подготовке к их переезду в новый дом — их дети ведь сейчас в Хогвартсе. Отец тем временем продаст наш дом в Насыпном Нагорье, переместит некоторые любимые вещи на новое место жительства. И присоединится к нам в Годриковой Лощине, где мы все теперь будем жить.

Потом навестим тётю Онорину с семьёй уже на их новом месте. В Хогсмиде. Тут я оживилась:

— И Альбус там будет?

Отец ласково погладил меня по волосам.

— Нет, милая, Альбус пока на первом курсе. Но вот сову мы ему вполне сможем послать прямо из Хогсмида.

— А потом на зимних каникулах, — подхватила мама, — Альбус придёт сразу в дом к Фронсакам. Мы там все поучаствуем в Ритуале. И только потом переместимся домой.

Тут заметили, что Аберфорт совсем отключился. Отец спустил меня с рук и взял братика. Я капризно надула губы, изображая огорчение и недовольство тем, что занимаются не мною. Но отец быстро пресёк эти мои попытки капризничать, коротко кивнув на подушку с фамилиаром.

Я понятливо закивала головой, осторожно подкралась к подушечке, медленно подняла её. Котик даже ухом не повёл, продолжал спать, только лапки слегка вздрагивали. Так и отнесли братика и фамилиара в комнату братцев, которую после отъезда Альбуса Аберфорт занимал один. Там отец аккуратно положил Эйба на кровать, переодел его в пижаму — взмахом волшебной палочки. Покосился на мои заблестевшие глаза, улыбнулся, показал на место рядом с подушкой. Я водрузила туда подушечку с котёнком. На этот раз он прореагировал: приоткрыл глаза, сонно мяукнул: "Ходят тут всякие...", свернулся клубочком и снова заснул.

Отец подхватил меня на руки, вынес из комнаты, спросил, что сказал котёнок. Похихикал над его фразой вместе со мной и мамой, которая ждала нас за дверью, отнёс меня в мою комнату. Поцеловал в лоб и вышел. А мама осталась у моей постели, тихо напевая колыбельную.

На следующее утро во время завтрака мама рассказывала мне и Аберфорту о том месте, которое мы покидаем.

— Надеюсь, навсегда, — насупилась я.

Матушка коротко кивнула, но добавила:

— Всё возможно. Кто знает, — и продолжила свой рассказ.

Насыпное Нагорье, как следует из названия, это достаточно высокое плато, на котором разместилось небольшое поселение. Насыпным оно названо благодаря одной легенде, в которой говорится об осаде этого места и о возведении больших насыпей для обороны. Ранее здесь находилась старинная крепость одного из королей Британии.

Да, ещё оно лежит в нескольких милях к северо-востоку от Годриковой Лощины. Так что можно будет отправиться туда магловским транспортом — в коляске. Тут я радостно захлопала в ладошки:

— Хочу, хочу!!! Скорее! — И даже стала пританцовывать на месте от нетерпения.

А матушка всё рассказывала. И то, о чём она говорила, оживало перед моими глазами.

Насыпное Нагорье, как и будущее наше место жительства, располагалось в живописном географическом месте. К северу от деревушки протекает река Эйвон, а с юга — Темза. Насыпное Нагорье располагалось рядом с довольно крупными магловскими городами. С западной стороны это город Ившем — место давнего сражения, которое положило конец баронской войне и привело к реставрации Генриха III. А с восточной — город Банбери, который называют маленьким городом-рынком из-за множества магазинчиков, лавок, разных рынков.

Сама деревня находилась в степной зоне, где местами встречаются лесные массивы и невысокие холмы. На одном из таких возвышений в 1496-ом году и были построены первые деревянные домики. Это событие стало ключевым в образовании нового жилого района. Первыми жителями на пока что безымянной территории стали переселенцы из близлежащих городов и посёлков городского типа, которых не устраивал тогдашний уклад жизни. В основном, сюда приезжали те, кто мечтал обзавестись своим собственным хозяйством или основать семейную ферму. За первые сто лет посёлок очень сильно разросся, потому что сюда стали переселяться очень многие семьи, мечтавшие иметь свой уголок на природе. Иными словами, здесь начали обустраивать не только постоянное место жительства, но и загородные усадьбы дачного типа, которые предназначались для временного пребывания.

Матушка не слишком любила общаться с соседями-маглами, соседей-магов здесь было не так уж и много. Поэтому она и заинтересовалась магической историей этого места. Свободного времени у неё было вдоволь, вот она и изучала документы. Раз уж мы навсегда покидаем Насыпное Нагорье, историей это и останется.

— Известно, что первые волшебники поселились здесь уже в начале 16-ого века. Именно в Насыпном нагорье, в 1612-ом году, родилась знаменитая колдунья Эльфрида Клагг, ставшая впоследствии председателем Магического Совета.

При этих словах я стала слушать внимательней. Женщина в правительстве — неплохой результат для семнадцатого века!

— Это случилось в 1661-ом году. Волшебница происходила из чистокровной семьи Селвинов, поэтому можно с уверенностью сказать, что в деревне на тот момент проживало достаточно много представителей волшебного мира, которые, так же как и магглы, стремились к уединению. В Нагорье нет образовательных школ и крупных торговых точек, зато есть огромные площади фермерских хозяйств, расположенные сразу же за внешним кольцом жилых домов, а также имеются небольшие пабы, почта и здание местного управления. В основном, деревня состояла из сплошных сельскохозяйственных угодий и частных домов. Дома волшебников находились на краю деревни, чтобы не привлекать излишнего внимания.

— Но это не уберегло нас от их детей, — глухо сказала я.

И матушка заторопилась переключить разговор на более приятную тему.

На дворе стояла осень — сентябрь 1892 года. (Наконец-то мне удалось сориентироваться во времени!) Поэтому весь урожай — небольшой по местным меркам, мы планировали забрать с собой.

А для этого нам этим утром пришлось потрудиться. Даже фамилиар Эйба постоянно ходил за ним и помогал своими слабыми лапками перекатывать яблоки в общую кучу. Где уже матушка отправляла их магией по корзинам.

— Отсортируем уже на новом месте. — Весело пообещала она. — Ничего им не оставлю.

Матушка несколько раз упомянула семью Флинт. Почему-то она недолюбливала это семейство магов. Возможные покупатели нашего скромного домика? Хоть они и владеют уже особняком, расположенным не в центре принадлежащей Флинтам территории, а в самой северной её части, на высоком холме, Это лишенное архитектурных изысков каменное строение больше походило на башню, готовую в любой момент перейти на осадное положение.

Мы проезжали мимо их поместья, направляясь в наш новый дом. В просторную удобную коляску села матушка с Аберфортом, который не расставался с котёнком, а напротив их — отец и я. Отец придерживал меня крепкой рукой, не давая мне вылететь из коляски на резких поворотах и при неожиданных камешках под колёсами. Наш небольшой багаж — только внешне небольшой: матушка уместила всё собранное нами в одну корзину. А личные вещи спрятали в большой дорожный сундук. Ничего особенного — семья уезжает в гости.

С этой же коляской отец вернётся в Нагорье, передаст дом новому владельцу и переместится к нам.

Дорога вилась между холмами, то поднимаясь, то спускаясь. Я с любопытством оглядывалась по сторонам — местность, не испорченная пока индустриализацией и автомобилями была на первый взгляд весьма патриархальна.

Места, где располагались обе наши деревни, внешне выглядели очень мило и уютно. Рельеф здесь очень динамичен. Холмы сменялись низинами, в низинах можно было увидеть радужные блики от воды маленьких ручейков. Как раз наличие воды намного упростило ведение фермерского хозяйства. На зелёных холмах паслись овцы.

Я не успела устать от поездки — через час мы приблизились к Годриковой Лощине. Я сильно ёрзала, пытаясь рассмотреть деревню со всех сторон. Отцу даже пришлось пообещать мне взять нас всех на прогулку вокруг деревни.

По размерам всё это поселение сравнительно невелико. В его центре, прямо на одном из холмов, расположилась маленькая, но уютная площадь со статуей, изображающей двух танцующих девушек в развевающихся белых одеждах. Постамент был украшен резьбой и витым рисунком из стали. Отец пояснил, что именно это место несколько раз в год становится площадкой для проведения ярмарок. Эта традиция берёт начало с 18-ого века, когда проезжие торговцы на день-два останавливались в Лощине, чтобы предложить товар местному населению. Среди них, конечно же, шепнул доверительно отец, встречались и волшебники, которые искусно маскировали свои лавочки под обычные. Здесь можно было купить новую шляпу или дешёвый котёл на случай, если старый прохудился. А также здесь можно было приобрести разнообразные инструменты, редкие ингредиенты для зелий, сладости, мёд и многое другое.

Во все стороны от площади отходили прямые и кривые улочки, застроенные домами самых разных форм, цветов и размеров. Почти перед каждым из них был свой палисадник, в котором посажены пёстрые цветы и пышные кусты шиповника. Это меня очень обрадовало — люблю красивое.

— Теперь будет, где разгуляться, — смеялась мама, видя мой восторг от окружающей красоты.

Мы подъехали к очень красивому двухэтажному дому с двумя мансардами. У ворот нас уже встречали тётя Онорина и дядя Бэзил. Рядом с ними в коляске посапывал младенец около двух месяцев от роду — маленькая девочка по имени Камилла Грейс Гонт. Младшая дочь моей двоюродной сестры и старого Кадмуса Гонта.

Я улыбнулась племяннице, не пытаясь взять её на руки — она так сладко спала на осеннем солнышке. Всё ещё впереди. Новая жизнь ожидала меня!

По дороге. Окрестности посёлков.

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0617/25/912f4b3183708a030e658d0868424a25.jpg

Холмы и равнины)))

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0617/41/b4379e10a618af4d433f4453c9258841.jpg

Глава 7.

О, первые два дня, пока тётя и дядя ещё не переехали, я старательно изображала маленькую девочку. Выдержала переодевание меня в детские наряды старших кузин Фронсак. Очень милые платьица — мне понравились. Зачем же отказываться?

Позволяла эксперименты над моими волосами. А где бы я ещё узнала столько новых заклинаний? Разумеется, мне никто не позволил бы сейчас их отрабатывать, но вот выучить их... на будущее. Мне никто не мог запретить.

И я всегда могла сослаться на авторитет моего любимого папочки. Он ведь сам приобрёл мне "Книгу для заклинаний". Вот я теперь всюду и ходила вместе с ней и с магическим стерженьком вместо пера. Этот стерженёк обычно крепился к переплёту этой тетради, не удаляясь от неё дальше, чем на полметра. Стоило мне только оставить его где-то на столике, тут же прилетал обратно и прилипал на своё место. Спасибо Лаэртусу! Он просто отличный артефактор!

Да, поиграла и старыми куклами Флоренс и Фанни. Устраивала между ними приёмы, балы, чаепития, рассказывала им сказки, украшала их головки венками из цветов, которые мне позволили рвать. Те, что росли перед домом.

К тем же, что росли за домом, мне строго-настрого запретили приближаться. Пока что. Там могли встретиться и ядовитые. А у матушки пока не было времени показать разницу мне и Аберфорту.

Ему повезло. Или не повезло — опять же с какой стороны смотреть. Мальчиков его возраста в данный момент в Годриковой Лощине не было. Они или были даже младше меня, или уже учились, как и Альбус, в Хогвартсе. Оставались девочки. И в этом цветнике девичьих лиц даже Аберфорт быстро избавился от своей застенчивости.

Чему лично я была очень рада. Надеюсь, хотя бы Аберфорт счастливо женится и обретёт семью в этом варианте событий. Я же пока не видела Альбуса — не могу судить его. Или о нём.

На третий день после нашего прибытия в новый дом был устроен большой праздник для соседей — взрослых и детей по случаю отъезда семьи Фронсак и приезда семьи Дамблдор.

На лужайке рядом с домом были расставлены столы, на которые торжественно водружались нехитрые угощения, принесённые гостями с собой или тут же на месте изготавливаемые из принесённых с собой продуктов. Напитки тоже были как наши домашние, так и принесённые гостями с собой. Разумеется, большая часть угощений была приготовлена заранее матушкой и тётей Онориной. Особенно мне понравился специально сделанный фруктовый пирог — с кремом и желе. Вкуснятина! Его рецепт я тоже записала в своей книге. Хорошая кухня — это тоже своего рода Магия, не так ли?

Для детей был организован свой собственный отдельный стол — для лучшего налаживания отношений друг с другом. Нас быстро познакомили с девочками-соседками — и вот уже нас приветствовали Тесси Прюэтт и Мюриэль Уизли, Эфрази Додж и Эсмеральда Марчбэнкс. Они оказались кузинами, а Эсмеральда к тому же была самой старшей из девочек. Поскольку она родилась уже двадцатого ноября 1881 года, то пойти в Хогвартс ей предстояло только на следующий год. Поэтому она снисходительно участвовала в наших "детских" развлечениях, ожидая приезда на зимние каникулы нашего Альбуса и своего кузена Элфиаса Доджа, чтобы расспросить их заранее о секретах школы, о наставниках, о прочих "взрослых" вещах.

Мне удалось уговорить отца на некоторые изменения перед домом. Таким образом, я обзавелась персональной детской площадкой с горкой и лесенками разной величины и крутизны, и песочницей — с деревянными кубиками, из которых так весело было строить роскошные замки. Руками, как маглы, что тоже привлекало к нашему дому соседских детей. Отец обещал к весне приготовить и сделать и домик на дереве — как раз для укрепления наших рук, что хорошо скажется и на умении владеть волшебной палочкой. На площадке можно было играть и одной, и вместе с Эйбом. Но надо было налаживать связи, учиться ладить с магами. С будущими магами, разумеется, — сильными и не очень.

Так что сразу после отъезда дяди и тёти я стала активно изучать окрестности дома — ходить в гости к уже знакомым детям, играть вместе с ними, подбивать их на долгие прогулки вокруг деревни — меня удивило, что они сами до этого не додумались. Эсмеральда так просто нос воротила от "этих маглов".

Но мне удалось вскоре её переубедить, что и у маглов можно найти что-то интересное и полезное. Или постараться разузнать то, что может пригодиться и магам — своего рода игра в разведчиков. Скаутов, как я их назвала, вспомнив, что это движение началось приблизительно в начале двадцатого века, так что сейчас меня никто не обвинит в плагиате.

Я приносила книги Фенимора Купера — у матушки была неплохая подборка, доставшаяся ей в наследство от бабушки Эрминии — немудрено, ей же было интересно сравнить то, что она пережила, с тем, что описывал в своих произведениях этот талантливый мастер. И мы читали их вслух по очереди, уютно устроившись все вместе. А потом отправлялись все вместе играть.

Во что же мы играли? А в разные детские игры: качались на качелях, играли в догонялки, салки, прятки, в мяч и в серсо. Изображали из себя взрослых и вышагивали торжественно, как родители на праздниках, танцевали незатейливые деревенские танцы или торжественные бальные — в меру своих сил и умений.

И каким же праздником и для нас были незатейливые сельские развлечения — приход бродячих фокусников и акробатов, передвижной театр или визит старого кукольника с его кукольным представлением.

Мы могли и затеять игры в сельскую жизнь — разувались и ходили с босыми ногами, как другие деревенские дети, собирали траву, кормили кроликов, рассматривали цыплят и утят, ходили к мастеровым — в кузницу, к шорнику. Наблюдали — интересно ведь!

Да, а я заметила, что иногда после подобного хождения босиком моя магия играла совсем другими яркими красками. И это зависело от того, ходила ли я по песку, по земле или мы все бродили по воде местных водоёмов.

Да, часто с нами играли два мальчика — Алоиз и Чарльз Грей. Но они были даже младше меня. Можно сказать, что это мы играли с ними, иногда используя этих мальчишек вместо кукол.

О, ещё одним непременным условием наших прогулок по деревне, было обязательное сопровождение детей специально обученными собаками. Разумеется, и тут без магии не обошлось — псы были сильнее и умнее таких же обычных собак. Но не слишком, чтобы не выделяться и не привлекать внимание маглов. Были огромные псы — защитники и няньки, были маленькие собачки — спутники и вестники. Именно они сообщали родителям, если что-то происходило с детьми. Приводили взрослых на место происшествия. Так это выглядело для маглов.

Почему же в Насыпном Нагорье рядом с бедной девочкой не оказалось такого защитника? Да Ариана же играла в своём садике. Кто же мог подумать, что она привлечёт внимание мальчишек, возбуждённых после урока о средневековых ведьмах?! Так, что они даже вытащат бедную девочку с её участка и потащат окунать её в пруд, что был образован отводком реки недалеко от домика семьи Дамблдор.

А раньше тоже не требовалась помощь защитника, потому что Ариана и Аберфорт практически не играли с местными детьми. Теперь уже будут играть в Годриковой Лощине, но — только под присмотром огромного и добродушного сенбернара по имени Жесс.

Увидев в первый раз эту собаку, даже я попятилась. Сидя, она была ростом с меня — шестилетнего ребёнка. А уж на четырёх лапах могла бы сыграть для меня роль пони. Чем я частенько беззастенчиво и пользовалась. А почему бы и нет? В её ошейнике были встроены специальные накопители магической энергии, которые могли поглощать случайные магические выбросы у детей, скрывая магию от маглов.

Кузины Эсмеральда и Эфрази ходили в сопровождении милейших колли — с чёрным оттенком шерсти и рыжей с белыми подпалинами, до боли в сердце напомнившей мне образ неповторимой Лесси. Кстати, её как раз и звали Лесси.

Тесси Прюэтт обычно приходила с парой очень милых фокстерьеров, а Мюриэль Уизли — с парочкой мелких и очень юрких скотч-терьеров. Да, защита не зависела от размера. И да, не все они были на виду одновременно с нами. Для неискушённого взгляда могло быть ясно, что дети играют с парой собак, тогда как за этим неискушённым вполне уже могли внимательно наблюдать очччень серьёзные охранники. И неподкупные, да.

Пару раз мне удавалось спуститься к реке одной и попробовать найти там тех, с кем я могла бы поговорить. Лягушек я уже научилась понимать, но это было несложно. Самое главное — я научилась фильтровать звуки, приходящие со всех сторон, отключаться от них, вычленяя только необходимую мне информацию. Для этой практики ничего лучше хора лягушек не найти.

Да, смогла узнать, что и со змеями я могу разговаривать. Всё же эта способность от деда-шамана — понимать животных, птиц и прочих — была сильно не развита у матушки, а на Ариане природа отыгралась по полной программе. Немудрено, что она потеряла рассудок — жить в таком потоке звуков даже мне было поначалу трудно. А ведь я натренирована современным нам миром.

Выяснив, что я владею парселтангом, улучила минутку, когда племянница была одна в своей колыбельке. И она не спала — с любопытством оглядывалась вокруг себя. Раздумывала, позвать ли кого громким воплем или полежать в тишине. А тут я нарисовалась и принялась старательно шипеть. Сначала Камилла смотрела на мои попытки с недоумением, потом что-то сообразила и ... — стала отвечать. Простыми односложными словами — ведь ей всего четыре месяца от роду. Но меня она понимала лучше, чем могла мне что-то рассказать. Мне удалось втолковать ей, что надо тщательно скрывать эту редкую возможность от других людей, особенно магов. Ребёнок был очень удивлён, но принял этот факт достаточно спокойно. Но мне пришлось пообещать почаще навещать малышку в Хогсмиде. Чтобы она могла всласть пошипеть вместе со мной. Взамен взяла с неё обещание учиться разговаривать обычным способом — не разочаровывать бабушку и дедушку Фронсак.

А когда была плохая погода — всё же осень, я устраивалась поуютнее в любимом кресле Арианы, взяв с собой одну из книг, которые отец разрешил мне брать. И читала. Учила. Повторяла снова и снова движения кистью. Как будто я держала в ней волшебную палочку.

Вспомнила упражнения на концентрацию и расслабление из моего прошлого опыта, тренировала и тренировала своё новое тело. И мои труды увенчались успехом. Если можно так выразиться.

В один прекрасный день я, неожиданно для себя, обнаружила, что стою на четырёх чёрных лапках, элегантно помахивая чёрным же хвостиком с белой кисточкой на конце. А из этой кисточки высовывается острое жало с капелькой чего-то жёлтого на конце.

Дети Годриковой Лощины

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0621/dd/4ff859ad1f569872fd13ca14ca6e1ddd.jpg

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0621/6e/9c229d275f3295869af6e27e10662e6e.jpg

Общие игры объединяют

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0621/57/11ec1dd2e67b1f89488e411d8bd26057.jpg

http://i71.fastpic.ru/big/2015/0621/67/d126006eb281cfc696362961c857f667.jpg

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0621/30/e581b55dee2e3d515e2a6699070cc530.jpg

Глава 8.

Как бы вы повели себя, обнаружив, что стоите на четырёх ногах? Вместо положенных двух? Не знаю, как другие, а я попыталась сделать шаг вперёд, закономерно запуталась в лапках и шлёпнулась на бок. При этом я больше всего боялась уколоть себя тем жалом, что высовывалось из кисточки.

Упав на бок, издала приглушённый мяв, который и привлёк ко мне внимание. Хорошо, что я тренировалась в общей гостиной — родители сидели здесь же, занимаясь своими делами, а Эйб в углу гипнотизировал своего фамилиара, пытаясь наладить с ним мысленную связь.

Услышав мой придушенный вопль, родители мигом оказались возле меня. Отец придержал рукой мать:

— Не торопись, Кендра. Ты можешь только навредить малышке. — И, обращаясь ко мне, немного нервно переспросил, — Ариана? Ты хорошо понимаешь меня?

Я опять возмущённо мяукнула и попыталась встать на лапки. При этом я неотрывно следила за отцом. Когда он заглянул в мои глаза, я утвердительно махнула головой, сделала ещё одну попытку встать — более удачную, чем предыдущую. На самих лапках-то я стояла довольно уверенно, но вот ходить на четырёх — та ещё мУка...

Ласковые руки отца подхватили меня под животик. Он помогал мне передвигаться по ковру, придерживая и при этом ласково нашёптывая разные глупости, как маленькой.

Внутри меня зрел протест, который и развернулся, как сжатая пружина.

— Я уже большая! — С громким криком я выпрямилась... на двух ногах. Оглядела себя — я снова человек и ничего лишнего.

— Никто и не сомневался, девочка моя, — мама с улыбкой обняла меня левой рукой, правой же она передала отцу маленький флакончик. — Вот, я успела взять пробу.

— Спасибо, — он чмокнул её в щеку, потом поцеловал и меня, — котёнок ты мой, мы так испугались, что ты застрянешь в этой форме. Такое иногда бывало. Редко, но бывало.

Я спрятала лицо на груди у отца, рыдания сотрясали мою грудь.

— А я.. я боялась, что вы не узнаете меня, перепутаете с Бреттом (так, после долгих размышлений, Аберфорт назвал своего фамилиара)

— Ну что ты, что ты, успокойся, — меня утешали все — даже Бретт внёс свою лепту, взобравшись уже ко мне на плечо и ласково пофыркивая мне в ухо.

Когда я выплакалась и успокоилась, отец посерьёзнел.

— Мы все должны дать клятву, что никогда никому не расскажем о том, что сегодня видели. Это может быть опасным для Арианы, — объяснял он, поглаживая Аберфорта по волосам, но при этом глядя только на меня. — У нас имеются такие маги-исследователи, — словно выплюнул он, — что не погнушаются украсть ребёнка и исследовать его.

— Для науки, разумеется, — подхватила матушка, и её передёрнуло. Она явно кого-то цитировала. — Тем более, что это не анимагия. Да и детёныш не слишком похож на мантикору, только жало на конце хвоста — и всё.

— А как же Альбус? — Аберфорт был предельно серьёзен. — Ему мы тоже не скажем?

— Пока нет, сынок. Он сейчас в школе, а там разные маги встречаются. Вот приедет он на зимние каникулы, проведём все семейные Ритуалы защиты — тогда и расскажем. И с него такую же клятву возьмём. Семья важнее всего.

Пока отец всё это говорил, матушка быстро приготовила всё для клятвы. Осторожно взяла по капельке крови у каждого из нас — и у Бретта тоже, сказав в ответ на моё недоумение:

— Некоторые смогут и у него в мозгу разглядеть картины, опасные для нас.

Потом в плоской чаше зажгли бездымный огонёк, куда бросили по прядке наших волос (и пару шерстинок от Бретта), смоченных нашей смешанной кровью. Прозвучали слова клятвы. Пока они произносились нами, огонёк внезапно вырос в высоту, но при этом он не обжигал. Как только прозвучало последнее слово и громкий вопль Бретта, огонёк вспыхнул в последний раз, сжигая наши волосы в невесомый пепел.

Отец собрал этот пепел в чашу, матушка налила туда немного вина, размешала, протянула мне и Аберфорту:

— Отпейте по глотку, в таких случаях можно, — ласково сказала она.

Потом капнула из этой чаши пару капель в горло котёнку, сама сделала глоток и передала чашу отцу. Тот допил всё и перевернул чашу. Ни капли не вытекло.

— Хорошо, — с удовлетворением сказала мама, — магия приняла нашу клятву.

Меня совсем разморило и потянуло в сон. Опять меня укладывали всей семьёй, только теперь я крепко держала за руку маму, напевавшую мне грустную мелодию без слов, а отец осторожно покачивал засыпающего Аберфорта с котёнком на руках.

В этот раз не пришлось притворяться — уснула практически сразу, много сил потратила на это обращение — и физических, и магических.

А ночью проснулась как от толчка. Неожиданно для себя. Я ещё ни разу в этом теле не просыпалась ночью. Потому и не знала, что на столике у изголовья стоит хрустальный цветок, над которым всю ночь летают искорки зачарованных бабочек. Это было первое, что я увидела, чуть приоткрыв глаза и стараясь унять стук взволнованного сердца. Угрозы я не чувствовала, но... Слегка потянула воздух — вот оно что!

В комнате двое незнакомых мне людей. Ой, ли — незнакомых? Ничуть. Родных. Я чувствовала это.

Другое дело, что пока я их не знаю.

Продолжала осторожно оглядывать комнату, пока мой взгляд не остановился на двух фигурах у подножия кровати. В тот же момент обе фигуры сделали шаг вперёд. Их осветило слабым светом ночника. И я резко села на кровати.

Мужчина и женщина. Женщина стара, нет — это не старая сморщенная сгорбленная старуха, отнюдь. Статная крепкая фигура, с серебристыми волосами, заплетёнными в косички с фигурками на концах — по две косы спускались на каждое плечо. А что там сзади — не видно. Голову плотно охватывал резной обруч желтоватого цвета. Умные тёмные глаза ласково смотрели на меня.

"Старшая Мать" — почему-то всплыло у меня в сознании, и я учтиво наклонила голову, приветствуя Старую колдунью. Она хмыкнула и обратилась к своему спутнику:

— Вижу, что твоя кровь принесла нам дар, пусть и через поколение, сын мой.

Сын? Я с удивлением рассматривала мужчину. Это мой дед по матери? Да он выглядит не старше отца! Суровое смуглое лицо — будто вырезанное из старого дерева, черные как вороново крыло волосы — тоже заплетены в косы и тоже по две косы спускаются на грудь с каждой стороны. И тоже фигурки на концах кос. А вот резного обруча в волосах нет. Вместо него голову охватывает широкая лента, сплошь расшитая цветными узорами. В неё воткнуто всего одно перо. Белое, с чёрным пушком на конце.

На широкой груди — несколько ожерелий разного плетения и разной длины. На руках — широкие браслеты из неизвестного мне меха серого цвета. На могучих плечах — светло-коричневая жилетка, тоже расшитая разноцветными узорами. Посмотрела вниз — штаны из такого же материала. На ногах — мягкая обувь — с узорами. И везде они разные. Интересно — это что-то значит?

Снова посмотрела на женщину. А вот что на ней надето — не разглядеть. Она закутана в белый плащ. Да он из белых перьев! Разной длины и оттенков. Переливается в лунном свете, словно серебряный!

Наклонила голову, вежливо приветствуя и деда. Тот весело хмыкнул, присел на краешек моей кровати, протянул руку, прикоснулся к моим волосам.

— Вот ты какая, котёнок, — проговорил он и посмотрел на мои волосы, пропуская их сквозь пальцы. — А у Эр-Ми они были золотистыми, — с грустью прошептал и задумался о чём-то.

Женщина тоже подошла ближе, но села в кресло, что стояло рядом с моей кроватью.

— Меня зовут Белая Куропатка. И да — я твоя прабабушка. Несколько дней назад к моей старшей внучке Кендре прилетела уставшая птица из-за Большой Воды. — Медленно заговорила она. — Эта птица принесла нам весть, что ещё одно дитя нашего племени оказалось далеко-далеко за морем, в чужой стране. Без Наставника это дитя — девочка — не смогла полностью раскрыть свой дар.

— Если бы я только знал... — простонал мужчина, схватившись за голову. — Я никогда не отпустил бы Эр-ми с драгоценным даром Жизни! Мы бы спрятали её, дождались бы рождения ребёнка.

— А потом всё равно бы пришлось отпустить бабушку, — вздохнула я — Законы суровы.

— Мы последовали за птицей, но она вчера привела нас к дому, который уже утратил своих жильцов. А тут этот всплеск нашего семейного Дара. И вот мы здесь, дитя. Ведь ты сегодня в первый раз приняла Истинный облик? — Она с любопытством разглядывала меня.

— Истинный облик? Что это такое?

— О, каждый в нашей семье имеет не один облик, но несколько. — Женщина тряхнула головой, собрала в кулак все косички, показала мне их кончики. — Вот, у меня имеются девять обликов, включая человеческий.

И впрямь — на самой толстой косичке, что была на спине была прикреплена фигурка, удивительно похожая на человеческую. На других косичках были фигурки животных и птиц, я не смогла разобрать — каких именно. Слишком мелкая работа.

— Мой сын, Льок Белоголовый, — я не выдержала и хихикнула.

— Какой же он белоголовый? Его волосы черны как ночь.

— Не перебивай старших, дитя, — Белая Куропатка говорила суровым голосом, но глаза её смеялись, — сын, покажи.

Льок гибко поднялся, крутнулся вокруг себя, взмахивая руками. Его косы — семь штук — взвились в воздух, побрякивая фигурками, прикреплёнными к концам. Я моргнула — на спинке кресла за прабабушкой сидела огромная птица. Моих скудных познаний в орнитологии хватило, чтобы определить, что это белоголовый орёл.

В восхищении я молча смотрела на великолепную гордую птицу. А та распускала крылья, взмахивала ими. Вдруг плавно перетекла в огромного бурого медведя, стоявшего рядом с креслом на задних лапах и ухмылявшегося во всю широкую пасть. Кто-то скажет, что медведи не смеются? Так этот улыбался и жмурился, как кот, наевшийся рыбы.

Только я подумала про кота, как облик деда снова изменился. Теперь это был огромный бурый волк, ласково лизнувший мою ногу, которую я ненароком выставила из-под одеяла.

Я громко захихикала от этой ласки. Перевела взгляд на дверь — там застыли изумлённые родители. Я поперхнулась, волк опять превратился в стройного мужчину, шагнул к двери и смущённо сказал:

— Кендра, дочь моя.

Матушка закатила глаза и рухнула на руки отцу, очень удачно выбив одной рукой у того волшебную палочку, а другой — заехала отцу в челюсть. Так что он не удержался на ногах и тоже начал падать. Дед подскочил, перехватил маму у отца. Та слабо улыбнулась и обвила руками его шею...

Сжимая руки так сильно, что дед даже опустился на колени. От неожиданности.

— Мой отец — только Роджер Фиц-Уильямс, — мать шипела подобно клубку змей. — А ты, ты... Я чуть не перегорела на третьем курсе. Персиваль еле вытащил меня из магической комы. Мне пришлось почти десять лет восстанавливать магию, пока не появилась надежда на рождение магически сильных детей, не сквибов. А всё потому, что я была тут одна, без учителя... Ты отдал маму представителям власти Штатов, бросил меня!

Глава 9.

— Я специально зарылась в книги, чтобы вылечить маму, а потом чуть сама не умерла от пробудившегося наследия! — рычала матушка и всё пыталась придушить деда. — Я уже больше двадцати лет могу только облегчить ей боль существования. Мой отец запретил дать ей нежный и быстрый яд. Так что мне только и остаётся, что поддерживать её силы своими настойками и зельями.

Матушка недолго радовалась своему преимуществу. Льок (ну никак язык не поворачивается назвать этого полного сил мужчину — дед) быстро освободился от её объятий, перетёк в другую форму. И вот уже матушка крепко зажата в кольцах огромной змеи (питона), которая поднимает над ней свою голову, нервно ощупывая воздух языком.

— Уссспокойсся, сссын мой, — донеслось справа, там, где в кресле сидела Белая Куропатка.

Посмотрела туда и чуть не свалилась с кровати. На том месте рядом с креслом уже покачивалась на кончике хвоста огромная белая змея почти в восемь футов длины.

Кобра, судя по раскрывшемуся капюшону. Королевская? Очковый знак на её раздутой шее был бледно-жёлтым — золотым? Глаза этой кобры были красны, как рубины, и вся она казалась странной и удивительной.

Пока я рассматривала змею, та вытянула длинный хвост и щёлкнула кончиком питона по затылку. Тот расслабил кольца, позволяя маме опуститься на пол. Увидев, что она освободилась, я рванулась к ней — под её защиту. Э-м-м-м...

Хотела рвануться. Только свалилась на бок. Ни рук, ни ног у меня не было! Чешуя — что?!!! Бледно-золотистая, красноватая, зелёная — всё, что я смогла увидеть. Попыталась привлечь к себе внимание, но получился какой-то придушенный сип. Сконцентрировалась. Представила себе, что поднимаюсь над кроватью. Раскрыла рот.

— Ссслушшайте, — а, удалось-таки, теперь поймут ли меня?

Старшая мать и Льок поняли. Синхронно повернулись ко мне. Так же синхронно вернули себе человеческий облик и... рухнули на колени по обе стороны моей кровати.

— Кетцаль-Ко-Атль! — с благоговением прошептала женщина.

— Кук-Уль-Кан! — восхищённо вторил ей мужчина.

Я оторопела. В моей личной памяти стали прокручиваться сведения об этом мифологическом существе. И ничего хорошего мне этот Пернатый Змей не сулил. Помнится мне, что в мифологии майя это было одно из главных божеств. Кукулькан — бог четырех Святых Даров — Огня, земли, воздуха и воды. Каждая стихия была связана с божественным животным или растением. Воздух — Орел, Земля — Кукуруза, Огонь -Ящерица, Вода — Рыба. Он обычно изображался в образе змея с человеческой головой, но встречаются его изображения и в виде орла, ягуара, крови, раковины улитки, флейты, сделанной из костей. Кукулькан представлял добрые и злые силы.

А тут ещё и другое имя — Кетцалькоатль — одно из трёх главных божеств, бог-творец мира, создатель человека и культуры, владыка стихий, бог утренней звезды, близнецов, покровитель жречества и науки. В 1 — 6 веках нашей эры культ Кетцалькоатль распространился по всей Центральной Америке. Кетцалькоатль добыл людям пищу: превратившись в муравья, он проник в муравейник, где были спрятаны зёрна маиса, выкрал их и передал людям. Кетцалькоатль научил людей находить и обрабатывать драгоценные камни, строить, создавать мозаики из перьев, следить за движением звёзд и вычислять даты по календарю. В этот же период y Кетцалькоатля появились и функции покровителя жречества: по мифу, он являлся установителем жертвоприношений, постов и молитв.

Какое отношение это всё имеет ко мне?!!

Тут и мама вышла из забытья. Посмотрела на меня, хотела броситься ко мне. Новоявленные родственники перехватили. Придержали с двух сторон за руки.

— Не торопись, дитя моей крови, — прошептала Старшая Мать. — Тут надо действовать медленно. Осторожно.

— Кто я? — удалось вытолкнуть мне главный вопрос. И даже не запнулась.

Вместо ответа Белая Куропатка призвала к себе зеркальце, стоявшее на столике в углу комнаты. С сомнением посмотрела на него, вмешалась матушка — она увеличила размер зеркальца. Сильно так. Стало размером со стену.

Отлевитировала это зеркало ко мне поближе. Я посмотрела в него и чуть не рухнула на кровать: то, что я перекинулась в змею, меня уже не удивляло. С такими родственниками всего можно ожидать. Но то, как выглядела эта змея!

Красиво, просто глаз не отвести — чешуйки разных цветов — алые, зелёные, золотые, голубые — в прихотливом беспорядке покрывали всё тело. А вот сразу за пастью — довольно клыкастой — начиналась радужная корона. Пошевелив головой, убедилась, что эта корона может подниматься и опускаться. Это — перья, растущие — хотела сказать "за ушами", но у змей такого органа нет. Хммм. А вот у меня имеется. Заметила, что поднятые перья обеспечивают мне лучшую слышимость. Гордо расправила эту корону. Продолжила осмотр. Пока я не слишком большая змея — и кобра, и питон были гораздо крупнее. Но не в размерах дело. А вот это уже интересно. Из одеяла выпутала хвост — он был тоже покрыт этими разноцветными чешуйками, но на самом кончике они тоже переходили в перья. Так что кончиком хвоста можно было и обмахиваться. Словно веером.

Представила себя в таком виде, обмахивающуюся хвостом, не выдержала и расхохоталась.

Так, что даже завалилась на спину, нелепо взмахивая — руками!

— Вот и хорошо, — успела прошептать я, уплывая в глубокий обморок. Немудрено — столько магических сил потребовалось и вчера, и этой ночью.

Очнулась я не в кровати, а опять на руках у отца. Все сидели за общим столом в гостиной — и гости, и семья. Да какие они гости? Тоже ведь часть моего Рода.

Интересно, что Аберфорт сидел рядом с Льоком. Тот осторожно проводил рукой перед лицом братика. А тот с закрытыми глазами двигался вслед за ладонью деда. Его фамилиар сидел на столе между ними и то выгибал спину, ласкаясь к Эйбу, то шипел на Льока.

Я зашевелилась на руках у отца, он посмотрел на меня и усадил в высокое детское креслице между собой и мамой. Потом испытующе посмотрел на родичей.

— Она очнулась. Что Вы нам теперь расскажете?

Льок перестал проводить эксперимент над братиком, резко опустил ладонь. Аберфорт вздрогнул и открыл глаза.

— Э-э, нет, — невежливо вмешалась я. — Сначала расскажите, что тут происходило, пока я была в обмороке.

Матушка хотела сделать мне замечание по моему неприличному поведению, но Старшая Мать всего лишь приподняла ладонь над столом. И мать тут же замолчала.

— Девочка имеет право всё знать, Кендра, её это касается в первую очередь.

— Меня зовут Ариана, — буркнула я, отворачиваясь.

— Да, Ариана, — послушно произнесла Белая Куропатка, ласково касаясь меня. Ей не составило труда дотянуться до меня, перегнувшись мимо отца. Её прикосновение внезапно отозвалось во всём моём детском тельце. Нет, не болью, а покоем и умиротворением.

— И нет, я не воздействовала на тебя ментально, — усмехнулась она мне, снова усаживаясь на стуле прямо.

— Прежде, чем я расскажу историю нашей семьи, нашего дара, нам придётся всем дать клятву о неразглашении того, о чём мы все услышали, увидели и ещё услышим и увидим в этом доме. Незачем чужим знать секреты Рода.

— А мы только вчера все вместе поклялись, — влез Аберфорт.

— Это касалось только твоей семьи, дитя, теперь же на кону целый Клан. Потому и клятва должна быть более серьёзной.

— Да, а вчера что это было за существо, в которого превратилась Ариана? — с нескрываемым любопытством спросил Льок Белоголовый.

— Было похоже на детёныша мантикоры, но почему-то чёрного цвета, — пояснила мама. Родичи переглянулись и хором переспросили:

— Маун-Т'Карр?

Непонимающие взгляды с нашей стороны были единственным ответом.

— У вас что-нибудь осталось от того облика? — Льок кивнул на стол, где на подносе лежало несколько цветных чешуек. Я и не заметила, как потеряла их, будучи в форме змеи. Наверно, когда хвост из-под одеяла вытаскивала.

— Да, — отец призвал на стол флакон с капелькой вещества, собранного с кончика хвоста моего вчерашнего облика.

Белая Куропатка осторожно взяла флакон, посмотрела на свет, откупорила его, Опустила внутрь длинную тонкую щепку. Вытащила, тщательно стараясь не капнуть на стол или на руки. На конце этой щепки явственно что-то дымилось. И да — она стало заметно короче.

Родичи снова переглянулись и теперь утвердительно кивнули головами, соглашаясь.

— Маун-Т'Карр.

— А что это за зверь? — Мне было очень интересно, в кого же мне приходится перевоплощаться.

— Маун-Т'Карр — переводится с одного из древних языков как "Зверь, приносящий смерть ночью". — Медленно начала говорить Белая Куропатка.

— Или "Ночной убийца", — вмешался Льок.

— Но это не совсем справедливое название, — не согласилась с ним Старшая мать. — Так и любого зверя можно обвинить в убийстве. А он всего лишь защищает свою семью. Да просто охотится.

— Но главное то, что это магическое существо.

— Как и Кетцаль-Ко-Атль? — уточнил отец.

— Да. — Веско уронила Старшая Мать.

— Тогда это точно не анимагия. Невозможно трансфигурировать себя в магическое существо. — Голос матери упал до шёпота.

— Да, это не анимагия, — Подтвердил Льок.

— Маун-Т'Карр и Кетцаль-Ко-Атль — абсолютно не похожие друг на друга магические существа, — вздохнула Старшая мать. — Погоди-ка, — она остро взглянула на маму. — Ты что-то говорила о болезни Эр-Ми?

— Она парализована. Лежит, не может двигаться и даже говорить. С тех пор, как я была на втором курсе, — глухо сказала мама.

— Мне надо обязательно увидеться с ней, — заволновался дед, — Возможно, я смогу ей чем-то помочь.

— И это, — Старшая Мать выразительно тряхнула флаконом, — может помочь. Яд Маун-Т'Карра иногда превращает зелья в Абсолютные.

Повисла тяжёлая тишина.

— Тогда что же это? — первой не выдержала я. — Что я за чудовище такое? — и всхлипнула.

Сработало. Меня бросились утешать и успокаивать аж в четыре голоса. Я позволила себе успокоиться только минут через пять. Осмотрела всех магов. И снова спросила с лёгкой угрозой в голосе:

— Что это такое со мной происходит?

— И ничего особенного, — немного легкомысленно ответил Льок, за что и удостоился очередного подзатыльника от своей матушки. Теперь уже рукой, а не хвостом.

Суровая она у меня... Или всё же — у нас?

Я расплылась в улыбке.

Ариана-Кецаль-Ко-Атль

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0625/96/aa4d48eed65d99afe6aae6b1d47f7b96.jpeg

Глава 10.

Белая Куропатка медленно рассказывала, время от времени прерываясь, чтобы отхлебнуть душистого напитка. Некоторые из составляющих этого сбора были мне не знакомы. Тряхнула головой — узнаю!

— Мы принадлежим к особому клану — клану Многоликих. Никто сейчас уже не знает, как именно появились на свет первые Многоликие. И нас часто путают с обычными Двуликими — Истинными или обретёнными. — Она вздохнула, продолжила. — Так уж случилось, что никто не знает заранее, какой ребёнок появится от союза двух Многоликих, или от союза Многоликого и обычного человека. Бывало, что двое наших соплеменников производили на свет обычных людей. И только в их потомках пробуждалось наше наследие. Бывало, что Многоликий рождался в обычной семье. Тогда мы старались найти такого ребёнка, чтобы он не навредил себе, входя в наследство.

Она виновато посмотрела на мать.

— Если бы мы только знали, что Эр-Ми покинула нас, унося с собой Дар жизни — тебя, — всхлипнула она, но глаза были сухими. — Мы обязательно нашли бы тебя. Но она ещё и переплыла широкую солёную воду. И мы просто ничего не почувствовали. Извини, дитя моей крови.

Матушка передёрнула плечами. Она ничего не простила. И выжидающе посмотрела на Старшую мать. Та кивнула.

— Наша кровь! Любить — так от всего сердца, прощать — так только от души. И ненавидеть — долго, пока не отомстим. Или — пока не смиришься.

И продолжила рассказ.

— Кто такие — эти Многоликие? Понятно, что это те, кто имеют несколько обликов — звери, птицы, рептилии и прочие. И человек — такой же облик, как и все другие. Поэтому мы и его считаем, когда заплетаем свои косы. — И она снова тряхнула головой, привлекая наше внимание к фигуркам, что болтались на концах её кос. Там, действительно, были разные животные и птицы, но на самой толстой косице была прикреплена фигурка человека.

— Девять кос — девять обликов. У моего сына — семь кос — семь обликов. — Тот показал свои фигурки. И тоже — самая толстая косичка носила на себе фигурку человека.

— Твоя старшая сестра получила три облика, а твои братья — соответственно — три и пять, — улыбнулся он. И тут же посерьёзнел. — Но никто из них не обретал сразу две формы — практически в один день.

— Да ещё и в таком юном возрасте, — подхватила его мать, — ни у кого из нас вторая и последующие формы не появлялись раньше одиннадцати лет. — Она нахмурилась. — Я и сама не знала других форм до...

Снова замолчала. Надолго.

Мы ждали, не смея прерывать мысли Старшей Матери. Она подняла голову и подмигнула мне.

— Я тогда не была Старшей Матерью. Да даже и просто — одной из Мудрых женщин — не была. Я всего лишь была одной из многих женщин в нашем стойбище. Да, моей тёткой — сестрой моей матери была одна из Мудрых нашего племени — предшественница Серой Сороки — Старшей Матери в то время. Синяя Искра — так её звали — ещё в моём детстве предсказала мне, что от моей крови придёт великое чудо, поэтому научила всему, что должна знать Старшая Мать. Я рожала детей — и это были мальчики, ни одной девочки. После рождения Льока — а он был моим седьмым сыном — ни одному охотнику я не дала места у моего очага. Я верила, что именно Льок — то великое чудо нашей крови, ведь по древнему поверью считалось, что отцом седьмого мальчика бывает дух — покровитель рода... Но, когда ему исполнилось пятнадцать, его должны были принимать в охотники. Во время испытаний он добыл лебедя — огромную необычную птицу для наших мест. Это чуть не сделало его самым добычливым охотником. Его стрелы с оперением от этой птицы летели дальше и били сильнее, чем у других охотников.

Но Серая Сорока не хотела уступить мне своё место. Она увидела во мне — как матери, родившей своего чудесного седьмого сына от духа-покровителя, угрозу своей сытой жизни, хотя я не претендовала в тот момент даже на титул Мудрой.

Она устроила так, что моего сына обвинили в святотатстве. Мол, он убил одного из духов-покровителей нашего племени, чтобы стать самым лучшим охотником. И теперь всё племя ожидают беды и несчастья. Если мы не уничтожим моего сына!

Сына изгнали из племени — предводителю охотников удалось отстоять жизнь Льока. Но не его место среди наших охотников. Я провожала его с вершины скалистого островка, о который с грохотом дробились пенистые струи порога Шойрукши. Воды реки, зажатые здесь в узкой расщелине, с гулом мчались мимо островка, то взлетая тысячами брызг от ударов о подводные камни, то покрываясь густыми клубами белой пены...

Когда сын скрылся с моих глаз, я повернулась и увидела, что ко мне подкралась Серая Сорока — за шумом водопада я не расслышала её шагов. Своим посохом она уцепила мою ногу и дёрнула на себя. От неожиданности я оступилась и рухнула в водопад. Я уже почти коснулась его ревущих струй, как поняла, что могу лететь. И взлетела, приняв облик белой куропатки. Так я получила своё нынешнее имя.

Постепенно я нашла и другие мои облики. И ждала возвращения моего сына. Я слала вести в разные племена и стойбища. Просила сына вернуться — теперь ему ничего не угрожало.

— А как же Серая Сорока? — несмело спросил Эйб, зачарованно слушавший рассказ женщины.

— О, она не одна была на той скале, поэтому ей не удалось скрыть свой проступок... И результат её действий. То, что я обрела второй облик, всколыхнуло всё поселение, к нам потянулись люди из других племён — с дарами и разными просьбами. И другие Мудрые женщины предпочли увидеть меня Старшей Матерью. А Серую Сороку приговорили к забвению. Ей пришлось покинуть стойбище — как и моему сыну. Но она уже была стара. Не смогла уйти далеко. Поэтому через некоторое время охотники обнаружили её убежище в камнях. И её высохшее тело внутри.

Она не была Многоликой. Или хотя бы Двуликой. Поэтому то, что она покушалась на меня, сделало её изгоем. А я заняла её место. Но не сразу я заплела девять кос — вначале их было три, потом постепенно прибавлялись.

— До меня не сразу дошли вести от Матери, — подхватил рассказ Льок, — поэтому я был очень удивлён, когда во время своего одинокого путешествия вдруг сорвался со скалы. Некому было перехватить меня. Но я не разбился. Я ощутил необычайный восторг, когда понял, что парю над глубоким ущельем на мощных крыльях. В ближайшем озере я увидел свой новый облик — белоголовый орёл. Не сразу мне удалось вернуться в первый человеческий облик. Несколько недель я провёл в горах, охотился там, пока не смог найти второй, потом третий новый облик. И только тогда снова вернулся к человеческому облику.

Я переходил от племени к племени, слушал рассказы Мудрых у костров и начал понимать, что есть и другие Многоликие. Мы разбросаны по всему миру. И часто не успеваем осознать себя. К сожалению. Я собирал знания — по крупицам, от обычных шаманов. Учился у них мудрости, словам заклинаний.

И я не сразу обрёл все свои облики. Последние два я получил, уже вернувшись домой.

Весть от матери нашла меня в дальних краях. Я уже собрался возвращаться, как случайно угодил в стычку между двумя племенами. То племя, в гостях у которого я был, победило. Не без моей помощи, — он ярко улыбнулся. — Но меня ранили. Сильно. Даже мои чудесные способности Многоликого не сразу справились с этими ранами. Меня принесли в стойбище и поставили Эр-Ми ухаживать за мной. Они надеялись, что я заберу для излечения её жизненные силы. И не хотели рисковать жизнями своих дочерей. Я понимал их и не осуждал. Ведь иначе я бы не встретил этот яркий огонёк — твою мать, Кендра. — Он протянул руку и погладил мать по плечу. Та хотела, было, дёрнуться, но с другой стороны сидела я. И она осталась на месте.

— Когда сын вернулся вместе с бледнолицей скво, я не приняла её, виновата, — отвела глаза Старшая Мать. — Да, я была благодарна ей, что она лечила моего сына, но я хотела, чтобы дети моего сына были нашего племени. Надеялась, что нас станет больше. И не увидела знака Богов в рождении близнецов. Уже когда Эр-Ми увезли люди из правительства, а её старшая дочь приняла свой второй облик, я поняла, что была неправа, но уже было поздно. Мы больше не чувствовали Эр-Ми на нашей земле. Да, мы смогли понять, что она жива, но найти её не могли.

Льок потупился, но продолжил.

— Да, у меня были и другие женщины и до Эр-Ми, и после неё. Были и дети — я всех их смог найти и привёл к себе в стойбище.

— Но, — перехватила эстафету его мать, — никто из них не поднялся выше второго облика. А трое так и остались только людьми. Нет, мы ценим их, они уважаемые охотники. И, я надеюсь, что в ком-то из их детей проснётся сила Многоликих. Но я боюсь не дождаться...

Теперь была уже моя очередь утешать женщину. И я ничуть не удивилась, когда моя рука встретилась с рукой моей матери. Кровь — великая сила. Пусть она пока не могла простить этих родственников. Но понять она их поняла. И приняла — такими, какими они есть.

Белая Куропатка вскинула голову.

— Да, близнецы смогли найти по три и по пять обликов. И я готовлю их обоих как своих преемников — обучаю всему тому, чему меня научила моя тётушка. — Женщина улыбнулась мне, — скорее всего, скоро они смогут стать шаманами в двух соседних племенах. А уж потом — кто-то из них сменит меня. И наши племена смогут объединиться.

Я отвела глаза. Вспомнила, что знала о судьбе индейских племён в Северной и Центральной Америке. Мне стало грустно. Я же ничем не могу помочь. А ведь уже чувствовала себя не чужой им.

Глава 11.

Увидев, что я загрустила, матушка нежно прижала меня к себе. А Белая Куропатка встревожилась.

— Ты что-то чувствуешь, Ариана? — От волнения она обратилась ко мне по имени, хотя до сих пор старательно обращалась ко мне "дитя моей крови".

Вздохнула и высказала в короткой речи всё своё беспокойство о судьбе родных мне людей, упомянула и книги Фенимора Купера — себе в помощь.

Старшая Мать неожиданно для меня залилась смехом. Утирая слёзы, текущие из глаз, белоснежным платком, резонно заметила:

— Если бы всё было так, как ты себе представила, то, как же мы так быстро смогли последовать за совой?

Я быстро закивала головой.

— Магия? Магические поселения?

Женщина ещё раз всхлипнула от смеха и продолжила свой рассказ.

— Когда во мне проснулось наследие Многоликих, я не сразу нашла все свои девять обликов. Всё проходило постепенно. Но я понимала, что мало найти эти облики. Надо ещё и научиться использовать их. И в наше племя стали приходить новые люди — они не были Многоликими, некоторые из них и Двуликими-то не были. Но они были сильными магами. А этого так не доставало нашему народу. Нам предложили переселиться в Убежище. В горах, которые возвышались на краю наших степей и пастбищ, был проход. Разными способами мы уводили туда своих людей. — Она замолчала, вспоминая те времена. На её лицо набежала тень.

— Белые люди, пришедшие из-за Большой Солёной Воды, были жестоки к нам и нашим сородичам. — Продолжил рассказ матери Льок Белоголовый. — Они убивали тех зверей и птиц, которые давали нам еду и одежду, они приносили нам дары, которые убивали наших женщин, детей и стариков. Ставили солдат возле поселений, где болели люди. А потом их сжигали. На расстоянии — сами боялись тех же болезней.

— Вот только там уже никого не было. — Старшая Мать хмыкнула. — Люди уходили оттуда, взяв с собой всё живое, оставались только жилища. Потом там работали маги и...— Она крепко сжала губы и жёстко добавила. — Извини, но подробности сейчас не расскажу. Ваша семья, хоть и нашей крови, но не все.

Отец вздрогнул.

— Я могу дать клятву.

Белая Куропатка опять подняла руку над столом.

— У меня нет причин не верить тебе, Кендра говорит, что именно ты помог выбраться ей, когда она умирала от магического истощения. Но есть Законы и Правила. — Она выделила голосом эти слова.

Отец коротко кивнул.

— Да, я понимаю. — И вдруг широко улыбнулся. — Я ведь тоже не все тайны могу открыть... Все и сразу. Да и они — не только мои.

Я в изумлении смотрела на моего отца. Он — и какие-то тайны. Откуда? Но он успокаивающе погладил меня по волосам.

— Не торопись, Ариана, всё ещё впереди.

И на самом деле — всё закрутилось-завертелось. Поскольку неожиданные гости нагрянули в наш дом ночью, спать уже больше не пришлось. Отец, скрепя сердце, разрешил и нам с Эйбом использовать зелье Бодрости, правда, не такой сильный вариант, как тот, который принимали взрослые. Только, чтобы до вечера не заснуть. А там всё опять войдёт в прежнее русло.

Надо было организовать поездку к бабушке и дедушке Фиц-Уильямс, А это по тем временам было не таким уж простым делом. Всё же ехать пришлось магловским способом. Не могли же гости появиться в Сент-Мери-Мид из воздуха. Поэтому мы всегда сначала перемещались в Лондон, а уж оттуда добирались по железной дороге, благо деревушка находилась на холмах практически рядом со станцией. Предварительно сообщали о предстоящем визите по телеграфу.

Льок и Белая Куропатка переоделись в магловскую одежду, сменили причёски (скрыли свои косы под лёгкой иллюзией — у них были с собой и такие амулеты). Стали выглядеть абсолютно как испанцы — ведь Эрминия Тёрнер называла своим погибшим мужем испанца. Так что такая родня вполне имела право "отыскаться".

Мне помогли ещё пару раз перекинуться в Маун-Т'Карра. Заметила, что каждый раз становилось всё легче принимать этот облик и возвращаться обратно — к человеческому. Собрали ещё пару капелек яда с хвоста — на всякий случай. Вдруг потребуется для лекарства.

Ведь нас с Эйбом в этот раз не взяли с собой, пообещав к следующему году продумать встречу с семьёй Фиц-Уильямс. Отрываться от своих корней — не самый лучший вариант. Нас быстро отправили под крылышко к тёте Онорине — в их новый дом в Хогсмиде. Чему я была очень рада. Я так надеялась пополнить мою "Книгу заклинаний" чем-нибудь новеньким.

Но незадолго до отъезда Белая Куропатка отвела меня в сторону и взяла с меня жёсткую клятву — не экспериментировать в чужом доме с моими новыми способностями, не пытаться найти новый облик. Я подняла на неё взгляд и уточнила:

— Совсем-совсем? Даже, если будет пожар, а я смогу ускользнуть на крыльях? Или — не дай Мерлин, попаду в беду. Как мне позвать на помощь?

— Да, — согласилась со мной Старшая Мать, — если что-то или кто-то угрожает твоей жизни.

— Или жизни родственников, — вклинилась я.

— Да, и им — тоже. Тогда можно. Но всё равно — постарайся, как можно дольше держать свои таланты в секрете.

— Иначе попадёшь под пристальное внимание некоторых магов. Вон Малфои нахватали кучу проклятий, так что теперь у них рождается только один сын-Наследник. А девочки — всё реже. — Заметил отец. — Вот они теперь и экспериментируют с магическими существами. Но на публике они — самые рьяные поборники чистоты крови. Тьфу!

— А у них уже столько намешано... — подхватила подошедшая к нам мама. — Тебе будет лучше спрятать свои способности даже от тёти Онорины и дяди Бэзила.

— Так что просто учись всему новому, играй, как прежде с братом. Найди себе там новых друзей твоего возраста. Тогда в Хогвартсе будет уже проще учиться,

— А потом мы пришлём к вам моего младшего внука, — Белая Куропатка вздохнула. — У него обретён пока только второй облик, но он сможет научить детей языку и нашим обычаям. Это необходимо, — она остановила мать, пытавшуюся что-то возразить. — А у вас будет изучать всё, чему сможет научиться. Вы же не откажете в приюте родственнику?

Я яростно замотала головой и потянула маму за руку.

— Мне интересно узнать как можно больше о том мире, мама. А тебе?

Кендра ничего мне не ответила, только кивнула, сжала меня в объятиях. И я успела заметить слезинку, скатившуюся по её щеке.

Была уже середина октября, зачастили дожди. Поэтом я предпочитала сидеть вместе с братиком и его фамилиаром в тёплом уютном доме тёти и дяди Фронсак, а не бродить по лужам пусть и магической, но всё же деревни.

Когда выглядывало солнышко, разумеется, мы сбегали в гости к соседям — знакомились и играли вместе. Так среди наших знакомых появились Флинты и Принцы, Яксли и Бэддоки, Монтегю и Пьюси, Паркинсоны и Розье. И нам совершенно не было важно, кто из нас более родовит. На улице все были равны. Все играли вместе и кунали друг друга в грязь подчас самым неаристократическим образом. И всем было весело. Ведь почиститься с помощью магии уже могли даже самые маленькие из нас. А кто не мог — тому помогали те, кто постарше, и учили нужным заклинаниям.

Любовались на расстоянии башнями и стенами Хогвартса, блистающими в последних лучах октябрьских закатов, мечтали о том, кто в какой Дом попадёт. Но обещали и там дружить, не бросать друг друга перед чужими. И магия принимала наши бесхитростные детские обещания.

А потом — уже в непогоду — могли собираться все вместе у кого-нибудь в доме. За нами обязательно присматривал кто-то из старших — наши игры должны были непременно перемежаться упражнениями на развитие магических способностей. Играли в верёвочки — развивали пальцы для волшебной палочки. Для тех же целей служили и игры с камешками — требовалось подкинуть пару камешков на открытой ладошке, резко перевернуть её и поймать камешки уже на тыльную сторону. Координация движений, сосредоточенность, чем больше камешков подкидываешь — тем сложнее не дать им рассыпаться.

Правда, кое-кто ухитрился замедлять падение камешков, удерживая их взглядом. Хорошо, что никто не заметил этой неожиданной способности Аберфорта. Пришлось поговорить с братиком наедине. Больше он при других не использовал этот дар, но мы договорились, что всё же он будет потихоньку тренироваться в своей комнате, чтобы потом поразить родителей, когда они нас заберут домой. Но моё присутствие при этом даже не обсуждается! А вдруг магическое истощение? Надо кому-то и на помощь позвать.

Поэтому я устраивалась с ногами в кресле, читала книгу, пока Эйб тренировался.

И да, я часто ходила хвостиком за тётей и училась, училась, училась. Мотивировала эту жажду знаний тем, что осознала, что я — настоящая волшебница. И мило улыбалась.

— А ведь настоящие волшебницы просто обязаны много знать. Правда, тётя?

Мои записи становились всё более аккуратными. Я уже чувствовала необходимость увеличения количества страниц в своей "Книге", поскольку записывала отдельно бытовые заклинания, отдельно — то, что вычитывала в книгах из библиотеки дяди Бэзила. А ведь он иногда приносил домой фолианты из библиотеки Хогвартса. Готовился к занятиям.

В субботу или воскресенье студенты старших курсов гуляли в Хогсмиде. А после таких прогулок Уильям Фронсак — двоюродный братец — обязательно заглядывал домой и передавал нам приветы от нашего Альбуса, рассказывал весёлые истории про учёбу нашего брата и своих сестёр — близнецов Фанни и Флоренс. Те учились на втором курсе и летом слишком задирали нос перед нами, гордясь тем, что они уже посещают Школу Магии.

Я подталкивала локтем Эйба, и мы уже вдвоём приставали к Биллу с просьбой поучить нас заклинаниям... Простым. Для начала.

А как же это мы учились заклинаниям без волшебных палочек, можете удивиться вы. Так ведь в каждом волшебном доме — а в Хогсмиде других и не было — обязательно сохранялись волшебные палочки всех членов семьи. Иногда эти палочки становились не по руке своим хозяевам — по разным причинам: менялась магия, подхватывались проклятия или наоборот — удавалось снять какое-либо старое. Тогда покупались новые палочки, а эти откладывались для других юных членов семьи. Потом — существовали ещё и слабые детские волшебные палочки — специально для первичного обучения. Они могла слушаться любого юного мага, показывая при этом — правильно или неправильно выполняется движение — тогда руку начинало слегка покалывать. Да и неправильное заклинание гасилось — на таких палочках стояли особые ограничители, собиравшие "лишнюю" магию. И дети не могли причинить себе и друг другу большого вреда. А небольшой — что ж, тем больше стимул выучить ещё и очищающие, и целебные заклинания. Пока самые простые, слабые.

А ещё дядя Бэзил обещал, что сможет привести с собой всех — и нашего Альбуса — тридцать первого октября. Как раз должны и наши родители вернуться. А им надо Ритуал в новом доме провести. Чем больше магов — тем лучше для защиты и укрепления дома. Мы ведь тоже будем этим домом пользоваться. На правах родственников.

Как-то я встречусь с Альбусом...

Осень в Хогсмиде.

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0705/22/77350191694a3e85bf84a05f03158822.jpg

Дити Хогсмида

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0705/a1/f3c53e625160ca74114be609287a5fa1.jpg

Глава 12.

Я совершенно напрасно опасалась встречи с Альбусом. Всё же сейчас 1892 год, Альбус ещё не тот политик и интриган, которым он стал к 1991 году. В книгах мадам Роулинг. А уж тут я ему теперь не дам такой возможности. Постараюсь. Сделаю всё, что могу для семьи. И про себя не забуду, разумеется.

Да, к тому же Альбуса тут же по прибытии с дядей Бэзилом перехватили родители, увели в комнату и плотно закрыли дверь. А меня и Эйба оставили на растерзание сестричкам-близнецам.

Вероятно, учась в школе, они соскучились по своим игрушкам. А тут мы. И если Эйб всё же был немного старше меня, то на мне они отыгрались по полной программе. Меня вертели из стороны сторону, укладывали мои волосы то так, то эдак. Хорошо ещё, что переодевать прямо в гостиной не стали. Да я и не позволила бы. Моих, пусть пока и неизученных, способностей на это хватило бы.

Потом отец позвал в комнату меня и братика.

— Вот, — сказал он, подводя меня к Альбусу. — Твоя сестра обещает вырасти в очень хорошую волшебницу. И ей очень потребуется помощь очень сильного старшего брата.

Моего плеча робко коснулась рука старшего брата. Я вздохнула и первая прижалась к нему, свободной рукой подтягивая к себе Аберфорта, так, обнявшись втроем, мы и застыли, не сразу заметив, что папа и мама тихо вышли из комнаты.

Несколько минут мы простояли в полной тишине, потом я подняла голову, поглядела на Альбуса снизу вверх, наивно спросила (тщательно дозируя наивность):

— Ты будешь обо мне заботиться, да?

Братик нежно чмокнул меня в щёку.

— Разумеется, Ариана. Я выучусь, закончив Хогвартс, пойду в Ученики, смогу стать Мастером. И да — я буду тебя защищать!

Чудесно! Обещание, данное ребёнку, принято магией. Теперь уж он точно не попадёт в дурную компанию.

Обрадовавшись результату, я подтащила обоих братьев к зеркалу. Три наших фигурки отразились в его холодной поверхности. Удивительно, но мы все трое были очень похожи друг на друга. Практически одно лицо. Отличались лишь детали. Я не говорю о возрасте и одежде. Это просто. А вот лицо... Одинаковый овал лица, светлая кожа, хотя у мамы она довольно смуглая. Очень похожие улыбки. Вот только глаза и волосы...

У братьев был одинаковый цвет глаз. Синие-синие, они могли становиться очень светлыми, если мальчики были чем-то довольны. И темнели — как грозовое небо — если им что-то не нравилось. Говорили, что эти глаза — отличительная черта семьи Блэк. Даже одного вливания их крови в нашу семью оказалось достаточно для закрепления этого признака. И отец, и тётя Онорина тоже могли похвастаться таким цветом глаз.

Однако у меня они были такие же чёрные, как и у матушки — сказалось примесь индейской крови.

Матушка рассказывала, что Эрминия Тёрнер была хрупкой золотоволосой девушкой. Когда-то.

Потому-то и волосы двоих из нас отливали золотом. Но не белым, а красным. У меня и у Альбуса были каштановые волосы с лёгкой рыжинкой, которая иногда на солнце вспыхивала ярким пламенем на голове. Однако вечером наши волосы были вполне каштановыми.

А вот Аберфорт унаследовал волосы матери, нет, не Блэков, у которых тоже были антрацитовые волосы, но те чёрные пряди, в которых время от времени можно было видеть синий блеск воронова крыла.

Рассматривая себя и братьев в зеркале, вдруг заметила, что мы совершенно одинаково наклонили головы к правому плечу. Обратила внимание братьев на это. Альбус только фыркнул.

— Мы же одна семья! Не удивительно.

Поддавшись порыву, обхватила левой рукой его запястье.

— Вместе? — вопросительно взглянула сначала на Альбуса, потом на Аберфорта. Они переглянулись и оба одновременно кивнули.

— Вместе!

И ладонь Аберфорта легла поверх моего запястья.

— Вместе! — прозвучал и ласковый мамин голос. Её рука прикрыла три наших. Другая — легла на плечи Альбуса, притягивая его поближе.

— Вместе! — добавил своё обещание и отец. При этом придвинул всех нас друг к другу. Нежно и ласково. Удивительно, но мы все поместились в кольце его рук. Так и стояли, замерев, уткнувшись носами друг в дружку. И рук размыкать совсем не хотелось.

Но пора. Всё же надо принимать участие в обряде.

Ведь сегодня — тридцать первое октября. И как бы не называли этот день — "Канун дня всех святых" — Хеллоуин или Самайн-Самхэйн — не важно название.

Гораздо важнее было то, что по древним верованиям именно в этот день Бог-Солнце, чья сила постепенно убывала с праздника Урожая — Ламмас или Лугнассад — первого августа, уступал своим врагам, силам Тьмы и Зимы. Это был их первый час триумфа после периода покорения, и народное воображение рисовало их гордо шествующих с особой наглостью и агрессивностью. По сути это было время, когда исход битвы, произошедшей в мае, менялся на прямо противоположный. Год умирает на Самайн и возрождается в момент солнцестояния в середине зимы. Тогда доминировали силы Света, а теперь силы Тьмы. На холмах и кострах зажигались костры, чтобы отпугнуть ведьм, колдунов, фейри и злых духов, а также очистить скот, который проводили между кострами.

И да — простые люди верили, что все колдуны и ведьмы особенно сильны в это время и совершают разные злодеяния.

На самом деле — Самайн — естественный переход от одной стадии жизни к другой, это день поминовения усопших и напоминания молодым о традициях прошлого. Это время милосердия, бескорыстной помощи своей семье, старым, больным и умирающим. Да, ритуалы Самайна касаются в основном семейных дел, особенно пожилых родственников или тех, кто болен или нуждается в постоянном уходе; они обеспечивают физическую защищенность, помогают преодолеть страхи, изгнать психологических и психических призраков.

Ещё сегодня утром сразу после рассвета в гостиной зажгли в особых подсвечниках новые свечи по количеству человек в семье, живущих в доме на данное время. Считалось, что это приносит удачу, здоровье, любовь. Свечи, зачарованные особым образом так и горели весь день до вечера, пока не пришло время обряда.

Время уже близилось к закату. Самое время напитать семейной силой стены общего для всех нас дома.

Все источники света в доме: светильники, очаги — были погашены, чтобы вновь быть зажженными от нового ритуального огня.

Все переоделись в рубахи из отбелённого полотна — очень простого покроя. Ткань складывалась пополам, по сгибу прорезалось отверстие для головы, полотно окутывало тело и подпоясывалось простой верёвкой. С виду простой. На самом деле в неё были вплетены волосы всех членов семьи, проводивших обряд.

Поскольку у нас дом, а не Мэнор, а Бэзил Фронсак — второй сын, а не Наследник Рода, то Родового камня в подвале не было. Там находился скромный камень семейного алтаря. Возможно, что со временем он сможет преобразоваться и в Родовой камень. Но на это потребуются усилия не одного поколения. Впрочем — дорога начинается с малого шага.

Бэзил Фронсак торжественно протянул каждому из нас большое блюдо, в которое каждый из нас положил какой-нибудь осенний фрукт: яблоки или груши, гранаты, небольшие тыквы, кабачки и другие фрукты, плоды, осенние цветы — такие, как ноготки и хризантемы.

Даже малышка Камилла принимала участие в ритуале — в своей корзинке. Ей в ладошку насыпали несколько зёрен нового урожая, а потом перевернули ладошку над блюдом. Саму корзинку с девочкой поставили на один из лучей многоконечной звезды вокруг семейного алтаря. И она прониклась важностью момента. Молчала и только таращила свои глазёнки на всё происходящее вокруг.

На другие концы звезды по часовой стрелке встали все дети — от младших к старшим. Я, Аберфорт, Альбус, Фанни, Флоренс, Уильям. Все лучи были заняты. Теперь центральная часть. Она представляла собой квадрат, на вершинах которого Бэзил поставил по одной темно-синей свече в подсвечнике, начиная с севера и закончив на востоке, произнося при этом:

— Я вижу свою любимую семью в свете любви и зрелой мудрости, они ценят друг друга и становятся дружней день за днем, искупая взаимопомощью и дружбой все другие слабости и получая радость от взаимной любви.

Поместил на алтарь блюда с дарами осени, аккуратно насыпал круг из розмарина вокруг всех нас, потом выложил вокруг алтаря квадрат из синих непрозрачных камней и прозрачных кристаллов, заключающих этот квадрат в круг, чтобы отсечь любое отрицательное влияние внешнего мира. Положил на алтарь 4 сухих осенних листа.

Зажёг одним взмахом палочки все четыре свечи. Взял один пёстрый лист и поджёг его от первой свечи со словами:

-С этим умирающим листом я изгоняю из своей семьи злобу, соперничество, недоразумения и ссоры. Да будет так! — И остался стоять на вершине этого квадрата.

А все хором повторили:

— Да будет так!

Потом в круг из розмарина шагнула Онорина Фронсак. Она взяла с алтарного камня второй пёстрый лист, подожгла его от второй свечи, приговаривая:

— С этим умирающим листом я изгоняю все внешние дурные намерения, вмешательства в нашу жизнь и сплетни, которые могут ранить любого члена нашей семьи и угрожать нашему единству. Да будет так! — И опять все повторили эти слова.

Теперь в наш круг шагнул Персиваль Дамблдор, он высоко поднял вверх третий пёстрый лист, подожжённый от пламени третьей свечи:

— С этим умирающим листом я изгоняю все несправедливые действия и слова, и конфликты между членами нашей семьи, которые могут угрожать нашим семейным связям. Да будет так! — Снова хор взрослых и детских голосов.

И вот очередь матушки. Кендра Дамблдор взяла четвёртый лист, подожгла его и сказала:

— С этим умирающим листом я изгоняю все собственнические чувства и ревность, так чтобы каждый чувствовал себя защищенным и уверенным в поддержке своей семьи. Да будет так!

После её слов все взрослые одновременно сжали в своих ладонях практически сгоревшие листья, превращая их в пепел. Этот пепел они одновременно высыпали на блюдо, стоявшее на алтаре. Бэзил Фронсак снова взмахнул волшебной палочкой. Синее бездымное пламя охватило блюдо, сжигая всё, что на нём лежало, но при этом не было никакого запаха и жара. Как только на блюде всё догорело, пламя вспыхнуло в последний раз, освещая зал, в котором проводился обряд. Одновременно и свечи, от которых зажигались листья, ярко вспыхнули в последний раз и растеклись. Все разом. Хотя им бы ещё гореть и гореть.

Но темно не стало. От алтаря продолжал исходить свет. Тусклый, но можно было увидеть волнение на лице дяди Бэзила. И вдруг он рухнул на колени, протягивая руки к алтарю.

— Не может быть! Камень Рода!

Глава 13.

Я никак такого не ожидала. И только в изумлении таращилась в центр помещения, где стоял — теперь уже Камень Рода. Родители сориентировались быстрее. Оба одновременно сделали шаг назад, потянув при этом и нас — членов семьи Дамблдор прочь из круга, образованного лепестками розмарина. Так что там остались только члены семьи Фронсак. И маленькая Камилла, разумеется. Её ведь официально приняли в семью её матери. Возможно, и поэтому сработали законы Магии. Защити слабого, раздели кров с несчастным. Работает и тут? Не знаю.

Однако усилия дяди Бэзила и тёти Онорины не пропали даром. Более двадцати лет они напитывали скромный семейный алтарь своими чувствами, приносили дары, делились своей магией, приводили к семейному алтарю своих детей. И вот — теперь они вознаграждены по заслугам. Нет, этот Камень не означал появления нового Рода. Это был символ Младшей ветви Рода. Но и это тоже давало некоторые преимущества по сравнению с обычными членами семьи. Чем больше ветвей в Роду, тем он сильнее. Особенно, если они не отделяются от него, а наоборот, соединяются в единое целое.

Да и Камень Рода в доме позволял закреплять на нём семейные клятвы, создавать полноценную защиту дома, подпитывать и заряжать амулеты, которые носили все члены семьи, периодически меняя их на Камне. То есть — одни преимущества?

Нет, владение Камнем Рода налагало на семью и большую ответственность. Уже нельзя было просто отмахнуться от чьей-либо просьбы, как от чего-то несущественного.. . Ведь этот проситель вполне мог стать вассалом Рода, что в свою очередь ещё больше укрепило бы семью. Или наоборот — отказав кому-то, можно было навлечь на всех нехилое проклятие, которое бы Камень Рода отразил. Но сам при этом мог и потерять часть накопленной магии, снова становясь обычным куском камня, который всего лишь используют для проведения ритуалов. Нельзя было посрамить Чести Рода. И это — не пустой звук. Недаром каждый член семьи просто обязан был выучить Кодекс Рода буквально назубок.

Всё это тихонько рассказывал нам отец в гостиной, куда мы удалились, чтобы не мешать семейному обряду.

Я всё так же сидела на коленях у отца, между ним и мамой сидел Альбус, тесно прижавшись к обоим. А с другой стороны мамы примостился Аберфорт. Было так тепло и уютно сидеть всем вместе перед камином, ожидая всю семью Фронсак.

Вскоре появились и они. Обряд был закончен. Наступало сумрачное утро.

Дядя Бэзил подхватил учащихся и отправился с ними прямиком в свой кабинет в Хогвартс.

А мы тоже собрались и отправились к себе в Годрикову Лощину.

И снова потекли один за другим дни, наполненные учёбой и играми — с Аберфортом или с соседскими детьми.

Я очень старалась — мама разработала специально для меня вариант зелья Памяти. Облегчённый вариант. Она не удивлялась моей жажде знаний. Занималась с нами и языками, и музыкой, много читала вслух.

И отец не возражал против усиленных занятий — наоборот часто приносил для меня интересные материалы от своего приятеля Лаэртуса. Мы вместе с ним разбирали те или иные записи, а потом обсуждали их. И Аберфорт работал вместе с нами. Иногда то, чему училась я, было ему уже известно. Тогда он помогал мне, показывал на собственном примере.

И пусть у нас дома не было запаса старых семейных палочек — Род-то не Древний, но всё искупалось энтузиазмом и желанием, чтобы никогда больше не повторилась та сцена, после которой я и очнулась в тельце Арианы.

Приближались зимние каникулы. Вначале были планы, что мы будем принимать участие в Ритуале в семье Фронсак. И только потом переместимся домой. Но в свете происшедших событий дядя Бэзил сначала доставил Альбуса к нам, а потом уже вернулся к семье.

Сегодня и они, и мы будем проводить ритуалы раздельно. Они — потому что обрели Камень Рода.

Мы — потому что наш Камень Рода, лишившись Онорины Фронсак, немного ослаб. Теперь требовалось нечто, усиливающее его силы. И как раз семейный ритуал в день зимнего солнцестояния должен сработать в нужном направлении.

И очень удачно получилось, что именно перед приездом Альбуса на зимние каникулы прибыл и наш троюродный брат — кузен из Штатов. Удивительно, насколько матушка походила на своего отца и смогла что-то передать и нам, настолько этот мальчик, да нет же — подросток, походил на бабушку Эрминию. Худощавый, стройный, со светлыми золотистыми волосами — совсем не похожий на индейца. Как же трудно ему, наверно было в семье, где все черноволосы, обладают бронзовым загаром и славятся своей Многоликостью. У него же пока был обретён только второй лик — он мог перекидываться в ворона. Это неплохо для разведчика, но недостаточно для охотника. Поэтому, хоть он и прошёл испытания для юношей племени, Совет старейшин решил, что он принесёт больше пользы, обучаясь хитростям и наукам за океаном.

А он и не возражал. С детства любил находить новые знания. Ходил на занятия в посёлок недалеко от стойбища. На его счастье тамошний священник, увидев в индейском мальчике тягу к знаниям, сделал всё, чтобы передать ему весь багаж своих знаний и умений. Обучал его греческому языку и латыни. Даже научил его играть на пианино, которое каким-то невероятным образом вдруг оказалось в их маленькой церквушке.

Юный Оливер — ему пришлось принять крещение, чтобы учиться в школе. Таково было условие отца Брауна.

Старейшины разрешили ему сделать этот шаг к знаниям. Они надеялись, что он сможет продолжить обучение дальше, поскольку отец Браун выправил мальчику документы на имя воспитанника колледжа святого Патрика — Оливера Твиста. Видно, у священника было неплохое чувство юмора вкупе с отлично подобранной библиотекой — не только по богословию, но было много и художественной литературы.

Его индейское имя звучало в переводе на английский как Танцующее Облако. Или Танцующий в Облаках — кому как больше нравится. Он и впрямь напоминал по внешнему виду облачко — такой же лёгкий, воздушный.

Но любое обучение стоило денег. Не то, чтобы семья не могла обеспечить его. Нет, конечно, могла — были и золотые украшения инков, и драгоценные камни майя, и золотой песок ацтеков — сокровища давно ушедших с исторической арены племён, скрывшихся с глаз белых людей.

Но тогда могли возникнуть вопросы. А попытки скрыть что-то редко приводят к хорошему результату. Тем более что от этого мальчика ожидали помощи в связях с широким миром. Поэтому идея Белой Куропатки отправить своего младшего внука (младшего — из известных в племени на тот момент) на обучение далеко за океан, нашла свой отклик в умах Мудрых Многоликих. Всё на благо Рода! Там тоже был в ходу этот девиз.

Так что к нам совершенно официально приехал племянник моей матушки — погостить, набраться сил после тяжёлой болезни.

Альбус встретил его настороженно — он же пока не был посвящён во все родственные связи. Так что перед Ритуалом снова пришлось всем расстаться с капелькой крови, чтобы дать клятву хранить семейные тайны от чужих глаз и ушей.

И следствием этой клятвы стало присоединение Оливера к нашей семье.

Так что он принимал участие во всех приготовлениях к празднику зимнего солнцестояния.

Опять же — как бы не называли этот праздник — Йоль или Рождество Христово, благодарили ли в этот день Митру или Осириса, главным было то, что считалось, что в эту — самую длинную ночь в году — все существа, которые бродят во тьме, свободнее всего, а

людская власть на этой земле слабеет.

Потому-то и зажигали в эту ночь костры, потому-то и приносили из леса особое полено, которое целиком клали в очаг и ждали, пока оно прогорит. А потом сохраняли угольки от этого полена весь год, используя их для того, чтобы чертить самые верные, самые точные обережные круги и защиты.

Но в нашей семье был и свой семейный ритуал для самой длинной ночи. Разумеется, не были забыты и украшения — во дворе на ветках висели разноцветные фонарики. В доме всё было украшено золотыми шишками и зелеными и красными елочными гирляндами и дождем.

Да! В камине лежало то самое полено. Ждало своего часа.

Ужин готовили все вместе — каждый внес свою лепту — там были мясные и овощные блюда и хлеб. При этом обязательно в процессе готовки блюда перемешивались по тринадцать раз по часовой стрелке по старой традиции для естественного роста.

По всей гостиной, где должен был проходить праздничный ужин, были расставлены и зажжены зелёные и красные витые свечи. В центр стола была поставлена особая — алая свеча, а вокруг неё было положено по 9 орехов, изюминок, семечек подсолнечника и серебряных монет, чтобы символизировать дары земли, мелкие частицы земли и металлы земли.

Потом стали по очереди задувать все свечи в комнате, приговаривая:

— В темноте я нахожусь в лоне матери-земли, чьи дары окружают свечу Нового года, означающую цикл начала и конца, смерти и рождения, для всего есть время и сезон, уменьшение перед ростом, потери перед увеличением, недостаток перед изобилием.

В этот момент полной темноты предписывалось тщательно продумать, какого будущего ждёт каждый из участников, что именно мы хотим получить или сделать.

Потом отец произнёс:

— Свет возвращается и с ним жизнь. Солнце не умерло, лишь задремало и родится вновь с матерью-землей, как я зажигаю это пламя. — И при этих словах зажёг толстую алую свечу. И уже от неё вновь зажёг все остальные свечи поочерёдно, приговаривая:

— Свет от света, жизнь от жизни, пусть благосостояние наше растет.

Потом каждый съел по нескольку орехов, изюминок и семечек для роста благосостояния в жизни.

Матушка произнесла:

— Я беру силы от матери-земли в растущем свете солнца и верю в рост своего благосостояния.

Находясь в неверном свете свечей, любуясь искрами заветного полена в камине, каждый из присутствующих в комнате мечтал о чём-то о своём. Мы, как и наши предки, твердо верили, что вслед за зимой придет весна и солнце и тепло возвратятся.

И сытный праздничный ужин в кругу семьи только подчёркивал, что эти надежды не безосновательны.

.

Глава 14

Вообще, я после возвращения из Хогсмида стала много времени проводить в библиотеке — там было тепло и уютно. Что-что, а маги на тепле не экономили. Делала записи в своей "Книге Чар", перечитывала то, что было доступно мне по возрасту.

Однажды туда пришёл и Персиваль Дамблдор. Ещё ни разу мы не оставались с ним наедине после тех памятных событий ранней осенью. А тут мама с братиками и с Оливером отбыла на Диагон-Аллею за покупками для всех. Меня не взяли — мала мол. Да и холодно было.

На улице мела метель, в камине потрескивал жаркий огонь. Весело прыгала на угольках саламандра — это позволяло растянуть жар каждого поленца минимум в три раза. То есть можно было обходиться меньшим количеством дров. А у нас этой магической живности с лёгкой руки дяди Бэзила было достаточно — в каждом камине жила парочка.

Персиваль сел напротив меня, внимательно разглядывая, словно видел в первый раз. Я перестала писать, подняла на него вопрошающий взгляд. Но ждала, что он начнёт разговор первым.

— Ты сильно изменилась с того дня, — начал он. Голос его напрягся, он закашлялся. Я вскочила и быстро подала ему воды. Он выпил воды, отдышался. Продолжил:

— Ты много читаешь и учишь наизусть, много тренируешься.

Я усмехнулась:

— Приходится рано взрослеть, когда такое случается. Уходя за Грань — меняешь приоритеты. Особенно здесь многое меняется. — И я выразительно указала на свою голову.

— Я правильно понял? Тогда ты уберегла меня от Азкабана.

Я только кивнула. Он опять закашлялся в смущении. Потом резко вскинул голову и посмотрел мне в глаза.

— Что меня ожидало?

— Пожизненное. — Спокойно ответила я, не видя смысла что-то скрывать.

Помолчал, осмысливая. Снова спросил:

— И когда...?

— Через три года. Смерть наступила от непереносимости дементоров.

Снова молчание. Вскинул на меня глаза.

— Какие последствия для Арианы? — С волнением ожидал моего ответа.

— Сильное магическое истощение на тот момент. Как следствие — полное неумение справиться со стихийными магическими выбросами. А это сделало невозможность обучение девочки. Тем более, ни о каком раскрытии магических наследий не было и речи. Так и жила бы, медленно сгорая. — Он хотел что-то спросить, но я остановила его. — Пока весной перед выпуском Альбуса из Хогвартса один из таких выбросов не убил Кендру Дамблдор.

На Персиваля было страшно смотреть. А я продолжала:

— А три месяца спустя и сама Ариана погибла. Случайно. Она попала под смертельное проклятие, которое выпустил кто-то из трёх ссорившихся молодых людей: Альбус, Аберфорт и... Ещё один. Никто так и не узнал, кто из них сотворил тот зелёный луч. Хотя Альбус обвинял во всём себя. Не сразу. К старости. А на похоронах сестры братья сильно поссорились. И... — трагическая пауза. — Род Дамблдор прекратил своё существование.

— Почему прекратил? — Ухватился он за последние слова.

— Так ведь ни один из братьев не женился и не оставил Наследников. Клеймо "сыновья узника Азкабана" так просто в сторону не отмести. — Маг вцепился обеими руками себе в волосы и попытался выдрать клок. Хорошо, что не получилось. — Про Альбуса вообще к концу его жизни и сразу после смерти стали говорить, что он слишком любил маленьких мальчиков.

— Какой позор! — Застонал маг, пряча лицо в руках.

Я снова подошла к нему. Прикоснулась к руке. Заставила посмотреть на себя.

— Так было. — Он судорожно вздохнул. А я продолжила с нажимом:

— Так могло бы быть. — В его глазах появилось понимание.

— Я сделаю всё, чтобы ТАК не случилось. — И после паузы, с оттенком надежды в голосе. — Папа?

Несколько мгновений он смотрел на меня, потом судорожным движением схватил в объятия, крепко прижал к себе, простонав:

— Ариана, доченька! Как я мог...

А я вытирала его слёзы, обнимала за шею, лепетала всякую детскую глупость — заговаривала о подарках, которые я хотела бы подарить братикам на их дни рождения. Что надо узнать, когда день рождения и у кузена Оливера, чтобы и ему испечь праздничный пирог со свечами — он же теперь тоже член нашей семьи.

Так мы и вышли встречать маму и братиков — я на руках у отца, крепко обнимая его за шею.

И больше мы не возвращались к этой теме. Лишь иногда я всё же ловила на себе его изучающий взгляд. Но вскоре после этого обычно случались какие-то вещи, которые могли случиться только с маленькой — ну ладно, не такой уж и маленькой — с семилетней девочкой.

То я рыдала по поводу любимой куклы, которую Лесси куда-то утащила.

То я прыгала и визжала как все девчонки, когда мальчишки насовали нам в кармашки живых пауков.

То опять рыдала, когда неизвестно куда пропал мой любимый кролик, которого я сама кормила и ласкала, а потом с удовольствием уплетала ароматное жаркое, забывая все детские печали.

То с криками вцеплялась в волосы соседского мальчика, если мне казалось, что он обижает Аберфорта. И не позволяла в своём присутствии дурно отзываться о старшем братике, утверждая, что он у меня самый умный!

О да! Это были чудесные зимние каникулы. Немного, но снег был — удалось и горку освоить — на склоне одного из холмов, и на коньках покататься — главная площадь Годриковой Лощины была отдана для развлечений. Там стояла высоченная ель, тщательно наряженная в блёстки и игрушки. А у подножия этого чудесного дерева залили небольшой пятачок катка — рядом играл по вечерам оркестр. Можно было просто послушать приятные мелодии, а можно было — и покататься под них. Ну, или посидеть в сугробе, если ноги пока не слишком твёрдо освоили эти сверкающие полозья.

И что с того, что это было магловское развлечение? В нашей компании они тоже были. Мы же не хотели и не могли слишком выделяться. Просто с детства были приучены, что что-то можно делать при чужих, а что-то запрещено.

Пока Альбус был дома, я организовала ему знакомство со всеми девочками, которые уже запросто приходили к нам в гости. Сначала и он, до сих пор неизбалованный девичьим вниманием, дичился и шарахался от любой протянутой в его сторону руки. Но после нескольких совместных сражений в снежки — я стремилась поставить с ним в пару опытных бойцов. А уж они постарались насовать ему снега за шиворот. И после очередного купания в снегу при катании на коньках, он заметно оживился. И перестал избегать общества девочек. К тому же некоторые из них также стремились к знаниям, как и братик, поэтому они старались разговорить Альбуса на предмет обучения в Хогвартсе, его впечатлениях от первых месяцев учёбы, о профессорах.

И разумеется — о самом Хогвартсе. Тут и я с удовольствием слушала легенды о Школе Чародейства и Волшебства, которых в каждой семье найдётся множество — и все разные. Да вот собрать их — дело хлопотное, Я стала записывать и эти сказания.

Удалось заинтересовать этими рассказами и Оливера. Юный Двуликий тоже захотел попасть в Хогвартс. Хотя бы в роли почтальона. Так что после зимних каникул Альбус отправился в школу, держа на плече огромного чёрного ворона. Олли — так мы называли кузена в этой ипостаси — в Хогвартс-экспрессе только громко клацал клювом, если кто-то пытался приблизиться к Альбусу слишком близко.

Но уже в самой школе сменил гнев на милость. Он совершенно не желал сидеть в клетке, пока Альбус был на занятиях. Поэтому с боем выбил себе право сопровождать братца повсюду — на уроках и практических занятиях, в библиотеку и на прогулке.

Мог позволить погладить себя по иссиня-чёрным блестящим перьям — и тут же стащить кусок курицы у зазевавшегося подростка.

Он наотрез отказался жить в совятне с другими почтовыми птицами, но с удовольствием спал на шлемах рыцарских доспехов, которые встречались практически на каждом шагу. Мне он потом рассказывал, какого страху натерпелся однажды ночью, когда проснулся от громкого лязга. И вдруг понял, что эти доспехи куда-то двигаются. Сами. И никого из магов рядом нет. Пугался он недолго. Скоро все доспехи собрались где-то в подземелье. Их там осмотрел старый, но жилистый и крепкий маг, Смазал какой-то мазью все детали доспехов. Они стали двигаться с меньшим лязгом. Сам Олли в это время изображал роскошный чёрный плюмаж то на одном, то на другом шлеме.

Потом этот маг стал отдавать доспехам приказания, которые тут же выполнялись. Немного поразмыслив, Олли признал в этих командах обычную воинскую тренировку — только для вооружённых пеших рыцарей. Да вот отдавались эти команды на неизвестном кузену языке. К утру все доспехи вернулись на свои места.

А мне стало жутко любопытно — кто же это был?

Оливер клялся, что ни до этого момента, ни после той ночи — этого мага он в замке не встречал. А ведь он пользовался практически неограниченной свободой. Летал, где хотел, ел, что хотел, даже в библиотеке сидел на специальной подставке за плечом Альбуса и легонько пощипывал его ухо, если видел в книге что-то интересное для себя. Тогда Альбус делал копию. А уж потом эти копии Оливер принёс домой. Ему ведь нежелательно всё время находиться во второй форме. А то он так и не сможет найти ещё третью. Или даже четвёртую. Я надеюсь, что смогу ему помочь. Но мне надо больше узнать о Многоликих. Вот и изучаю.

После того, как Оливер рассказал о неизвестном языке, я вгрызлась еще и в изучение иностранных языков. Удивительно, но существовало зелье, облегчающее такую учёбу. Нет, приняв его, маг не начинал сразу изъясняться на языке Расина или Петрарки, Гёте или Пушкина. Нет, всего лишь обучение шло быстрее — запоминались слова и произношение, быстрее складывался лексический и грамматический навык. Даже письмо изучалось быстрее. И да — большую роль играло общение с человеком, хорошо знающим изучаемый язык.

Оливер знал испанский, как свой родной — так что проверял наши знания, полученные от матушки. А уж она в свою очередь училась у своей матушки. Французский — издавна был вторым родным языком в семье Дамблдор — мы никогда не забывали первого из рода — Бриана-Брайана.

Итальянский — как и французский с испанским — был похож на латынь, от которой собственно и происходили эти языки, но после обучения в Хогвартсе от латыни ещё многое оставалось в головах отца и матери, поэтому и итальянский язык прибавился в копилку иностранных языков.

Немецкий — с ним помогала соседка по Годриковой Лощине. Ещё не старая Батильда Бэгшот. Имея сестру и племянников в Австрии, она частенько наведывалась в гости к ним. А язык выучила просто для того, чтобы не задирали нос вверх перед ней её новые родственники. Обещала познакомить летом нашего Альбуса со своим внучатым племянником. Тот учился где-то на севере Европы в школе, которая называлась Дурмштранг.

Может, и Геллерт будет не так уж плох. Да и знания из той школы — лишними не будут. Поживём — увидим.

Центральная площадь зимой

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0717/ca/6e1042e2d9b3f81a961cd023d6dce4ca.jpg

Зимние развлечения

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0717/12/426ff365210a39d3e2401d77dfce1b12.jpg

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0717/52/2f22f6bdc5ae934a6729c53b1009d052.jpg

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0717/e0/76e8c8bc27104ef923a2938e7ef3f2e0.jpg

Глава 15.

Конечно, жизнь состояла не только из уроков. Мы много беседовали с матушкой, с отцом. Ему довелось поездить по свету, пока он зарабатывал деньги на свадьбу с матушкой, а она тем временем заканчивала своё обучение.

Да и потом Персиваль Брайан Дамблдор много странствовал. Об этих его странствиях нет-нет да напоминали огромные розовые и белоснежные, иногда даже голубоватые раковины далёких южных морей, лежащие теперь как пресс-папье на деловых бумагах в его кабинете. Отец на полном серьёзе сказал мне и Аберфорту, что с их помощью можно изучить язык русалок. И потом полчаса пытался увернуться от маминых проклятий, потому что Эйб поверил ему и поднёс одну из раковин к уху. И потом несколько часов тряс головой, пытаясь избавиться от тех бешеных звуков, что прилетели к нему из раковины. Хорошо, что мама перестала гоняться за папой и сварила для братика зелье, погрузившее его в особый оздоровительный сон. Наутро он уже и не вспоминал о страшных звуках. Но навсегда зарёкся иметь дело с русалками и прочими подводными жителями.

Напоминали и страшные маски африканских колдунов, грубо прорезанные в дереве или тщательно, до мельчайших подробностей вырезанные из слоновой кости. Теперь они хранились в тренировочном зале глубоко под землёй. Чтобы избежать малейшей возможности воздействия на нашу семью через них. Уж защита там стояла отменная!

А восхитительные резные миниатюрные пагоды из Японии, окружённые такими же миниатюрными деревцами — бонсаи. Живыми, между прочим. И они даже приносили настоящие плоды. Такие же миниатюрные, как и сами деревца. Но больше они ценились за их цветы. Благодаря магии удавалось сдвигать время цветения отдельной ветки, а их иногда насчитывалось и более дюжины. Так что постоянно то или иное деревце было окутано лёгким облачком невероятного аромата.

А китайские резные шарики из нефрита или из слоновой кости, которые я так любила рассматривать. Их даже страшно было брать в руки — такая тонкая была эта резьба. И при этом было видно, что внутри одного шарика находился другой, третий — много-много. Самый сложный шар имел внутри ещё сорок слоёв! Слои могли символизировать самые разные вещи или представления о них — от четырех направлений компаса до природных элементов, а резной декор на внешнем шарике обычно напоминал дракона или феникса, соответствующие Инь и Янь. Их ещё иногда называли волшебными шарами из-за их символического украшения и формы бесконечного круга, но отец смеялся, что на самом деле в них нет ни капли магии. Только упорство и труд неизвестных мастеров. Но, добавлял он таинственным шёпотом, там, откуда он их привёз, считалось, что такой шар-головоломка, декорированный этими двумя элементами, способен укрепить брак и принести удачу и процветание. И торжественно обещал, что подарит каждому из нас по специально заказанному шарику в день свадьбы.

Или расписанные алыми драконами и золотыми узорами веера — японские и китайские. Рукоятки их тоже были украшены резьбой, изображавшей драконов или замысловатые неизвестные нам цветы. Некоторые из них скрывали в себе тонкие, но острые клинки.

А прелестные индийские слоники — из чуть желтоватой слоновой кости, украшенные золотыми ажурными попонами и с золотыми кольцами на чёрных бивнях. Они располагались на кругу из чёрного дерева, расчерченном на двенадцать секторов — инкрустация из перламутра и серебра. Один слоник — один сектор. Это были своеобразные часы. Номер один — самый маленький, номер двенадцать — самый крупный слоник. Каждый час один из слоников громко трубил положенное число раз. Так что на ночь приходилось накрывать эту конструкцию специальным колпаком, иначе сна нам было не видать. Маленькие, а такие звонкие!

Поистине — то время не случайно называли веком Виктории и временем Великой Империи, над которой никогда не заходит солнце!

А те милые фарфоровые статуэтки людей в национальных костюмах, что в изобилии украшали все выступающие поверхности в нашем доме? Ох, какой же соблазн был для меня, приняв облик МаунТ'Карра, прогуляться по каминной полке, не сбив при этом ни одной фигурки! Матушка питала необъяснимую слабость к таким вещицам. Вероятно оттого, что это были подарки отца.

Ещё в спальне родителей на мамином туалетном столике стояла настоящая малахитовая шкатулка. А на крышке у неё резвились две ящерки. Они постоянно меняли свой цвет — то одновременно, то по очереди. Были и золотыми, и бронзовыми, и серебряными, и прозрачными. Отец привёз её из глубин Российской Империи. Нет, там не хранились мамины драгоценности. Да её украшения и нельзя было так назвать. Милые безделушки, дорогие её сердцу.

А у меня в комнате стоял самый настоящий кукольный дом, лично изготовленный заботливыми руками отца, при этом фигурки в нём двигались и выполняли несложные действия по моему приказу. Так работал артефакт, настроенный матушкой.

Мы собирались часто вечерами всей семьёй у камина, отец приносил какую-нибудь безделушку или даже несколько, но связанных между собой. Неважно чем — общей историей, мастером, изготовившим эти милые вещицы. Хотя они были не только милыми. Иногда истории, которые рассказывал отец, были жуткими.

Но каждый раз отец ловко уходил от ответа, чем именно он сейчас занимается, где работает. Если, конечно, считать работой его ежедневные отлучки часа на 3-4. Иногда и в субботу-воскресенье.

Даже приходилось наблюдать его внезапное исчезновение и вечером.

Как-то я задала мучивший меня вопрос вслух: не в Отделе ли Тайн нашего Министерства Магии изволит работать милый папочка?

И по смущённому виду отца поняла, что попала в яблочко! Вау! Я так и запрыгала вокруг него, засыпая его градом вопросов: какой у него отдел? Сколько там сотрудников? Что изучают? И самый животрепещущий вопрос — когда он сможет взять меня с собой на работу?

Покосилась на Аберфорта, поправилась — когда сможет взять нас обоих?

Вспомнила про Альбуса и Оливера — и снова исправила вопрос — когда мы сможем попасть к нему на работу все вместе? Это же какая мотивация на будущее!

Отца развеселил мой энтузиазм. Но заставил задуматься. На самом деле я не просто так заговорила о будущей работе. Почему бы и нет?

Стоит вспомнить, какие времена стояли за порогом нашего домика. Девяностые годы девятнадцатого века! Поистине конец столетия стал для Британской империи самым благоприятным временем ее наивысшего расцвета. Годы мира и процветания для Соединённого Королевства. Владения империи простирались по всему земному шару. На островах развивалось фермерское овцеводство, шерсть стала английским золотом, и на прибыли с торговли сукном строились фабрики и мануфактуры, налаживалась мощнейшая в Европе и мире промышленность. Британию постепенно пронизывали железные дороги, и случилось небывалое — из Эдинбурга в Лондон стало быстрее попасть по суше, чем по морю! Неся аборигенам в умеренных объемах свет образований, гигиены и христианской веры, подданные Великобритании создали мощнейший источник богатств и ресурсов в метрополию, какой когда-либо видела история.

Всё, что происходило в мире, напрямую отражалось и среди магов. Истосковавшиеся по миру, волшебники и волшебницы накинулись на него с голодом, с каким узник набрасывается на краюху хлеба.

Наука, торговля волшебными товарами, культура и искусство, все мирные отрасли магии расцвели, наполнились силой и жизнью. Расцвет искусств сопровождался целой плеядой выставок, ярмарок, галерей.

Ремесленный бум того времени сложно описать. В продажу поступило множество новых товаров, придуманных головастой молодежью, до того столь же трудолюбиво и новаторски убивавшей друг друга на стороне очередного Тёмного Лорда. Или на стороне его противников.

Оптические линзы Энгельгарда Коула, распознававшие лепреконское золото, пользовались огромным спросом у торговцев. Глиняные дворецкие Иегуды Вендела даже на короткий срок вытеснили живых, из плоти и крови, пока не выяснилось, что культурная среда мастера-изготовителя оставила на его товарах ряд досадных дефектов.

Национальная британская забава "тролльские шашки" ушла в прошлое, вытесненная модным изобретением "плюй-камнями" (что позволило, наконец, запретить открытое ношение "биты для тролльских шашек", входившей в тройку самых распространенных инструментов в сфере магического криминалитета).

По всей Британии открывались заповедники — заповедник единорогов, заповедник драконов, заповедник русалок, русалий и тритонов, заповедник шушпанчиков, заповедник парадоксальных мыслей Кассиопеи Тримбл, заповедник опасных и уничтожаемых зловредных тварей, под патронажем Клуба Малум (полное название — Клуб Не Слишком Добрых Волшебников). И всюду требовались новые кадры. Чародеи и чародейки, пусть даже и не родовитые, но обученные, не представляющие опасности для общества и способные поддерживать Статут.

Все эти размышления были результатом изучения прессы — магов и маглов. Не случайно я припомнила поговорку: "Кто владеет информацией — тот владеет миром". И пусть эта поговорка пришла вместе со мной из другого времени — для меня она актуальна, как никогда!

Я не зря попросила отца оформить подписку не только на магические газеты — "Ежедневный пророк" — всё же там публиковали не только сплетни, "Новости Волшебного мира" — необходимо было знать и положение в других странах мира Магии. Нет, мне удалось настоять на приобретении подписки и на "Таймс", "Дейли мейл" и "Дейли экспресс". Я выдвинула железобетонный аргумент:

— Мы живём в этом мире. И должны знать, что можем ожидать от маглов. И подготовиться к возможным неприятностям. Кто предупреждён — тот вооружён.

Отец задумчиво покивал и согласился со мной. Вот мы с ним вместе и изучали ежедневные газеты, делали выписки, обменивались полученными сведениями. Сравнивали наши расчёты и выкладки. Иногда они совпадали. Иногда нет. И только будущее могло показать, кто из нас был прав в своей оценке происходящего.

Позже он рассказывал, что не зря послушал меня. Его подробные отчёты о событиях в мире маглов, основанные как раз на выписываемых газетах, на наших совместных обсуждениях, весьма помогли ему продвинуться по службе. Хотя он по-прежнему не слишком подробно о ней рассказывал. Да вообще ничего не рассказывал!

Цветные раковины южных морей

http://i71.fastpic.ru/big/2015/0721/76/19953d587a21b62913f9fd613b887076.jpg

Японские пагоды

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0721/84/ea8accd8f1beb41d2cd851182638ee84.jpg

Бонсаи

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0721/22/2057e19b50c8dfab3e66d99c0aed2622.jpg

Резные китайские шарики

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0721/e0/a506691ab795716886cb2546a97f72e0.jpg

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0721/c8/50dfed2c1fe28b350954d767c64623c8.jpeg

Индийские слоники

http://i71.fastpic.ru/big/2015/0721/3d/8fbcb3e891e8714a28a0cee35350eb3d.jpg

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0721/6b/a4741227fecdcc3347b60072b90b426b.jpg

Глава 16.

И да — кроме учёбы были и праздники — день рождения Аберфорта отмечали двадцатого декабря, ещё без Альбуса. Зато уже мой день рождения праздновали всей семьёй. Да ещё и друзей и родственников пригласили.

Четвёртое января. Вроде и недалеко от Аберфорта, а на деле нас разделяло практически два года. Ибо он родился в 1884, а я в 1886 году. Матушка мне рассказывала, что по просьбе родителей вышла замуж за Персиваля Дамблдора, когда ей исполнился двадцать один год. Но и тогда она была ещё слишком слаба после того, как не смогла справиться с наследством своего отца. Так что Альбус появился на свет только после почти девяти лет бесплодного брака.

Матушка расчёсывала мои волосы и тихо плакала.

— Конечно, для сильной волшебницы рождение ребёнка и в сорок, и в пятьдесят лет — не проблема, — говорила она, всхлипывая. — И ведь я была сильной волшебницей. Но тот выброс... — она молчала несколько минут. — Он сразу отбросил меня в магии назад. Нет, хвала Моргане, я не стала сквибом. Как раз потому, что изначально была сильной. Но всё же.

Она мечтательно вздохнула, переключаясь в мыслях на более приятные моменты.

— О, я так хотела первой дочку, чтобы передать ей все свои знания. Всё же женская магия немного отличается от мужской. — Она ласково провела рукой по моим волосам. А я поймала её руку и прижалась к ней щекой, изливая на матушку поток моей любви. Настолько сильной, насколько я только могла. Лишь бы она успокоилась.

— Но Персиваль так радовался рождению сына-Наследника. Всё время твердил о продолжении славного рода Дамблдор. — Я виновато опустила глаза. Матушке я не рассказывала о том, что "увидела за Гранью" — только отцу. И помнила, как он был раздавлен моим сообщением о прерывании его Рода. Не будет этого! Я всё сделаю для этого. Всё, что смогу.

— Но я продолжала надеяться, что хотя бы второй родится дочка. Родился Аберфорт. О, конечно, любимый и долгожданный. Все дети — дары Магии. Но тут я поняла, что придётся брать всё в свои руки, — улыбалась матушка лукаво. — Пара зелий — в нужные дни, пара обрядов — опять же в тщательно рассчитанное время. И я была просто счастлива, когда на свет появилась ты, Ариана. Моё зимнее солнышко.

И мы некоторое время сидели, тесно прижавшись друг к другу. А потом я опять хвостиком ходила за маменькой, повторяла все её движения и заклинания. Надо перенять всё, что смогу. Я же быстро учусь, и записей в моей тетради всё больше и больше. Нельзя не оправдать надежды Кендры Дамблдор. Она ведь не знает, что могла потерять всё. И не узнает. От меня, по крайней мере.

Танцы и музыка, уроки декламации и риторики, занятия рукоделием — и обычным, чтобы развивать мелкую моторику рук, а это просто необходимо для лучшего владения палочкой. Кроме того — осваивала и магическое рукоделие: заклинания для ремонта одежды, для изготовления новых вещей, для вязания и вышивания. Казалось бы — купил себе зачарованные спицы, запустил их и принимай готовое полотно. А вот и нет! Спицы — они тоже разные бывают — как и рисунок. Да ещё и вплести Чары защиты, отвлечения внимания маглов, привлечение объектов противоположного пола или наоборот — защита от повышенного внимания — всё это не опишут в книгах, такое знание передаётся от матери к дочери. А уж моей матушке повезло — она всё это узнала от своей лучшей подруги Онорины Дамблдор. Теперь Фронсак.

И вот как раз более сложному управлению подобными артефактами я и училась, продираясь сквозь дебри формул, чар и плетений. Матушка часто меня хвалила. И Аберфорт не отставал — хоть сначала и задирал нос, как любой мальчишка. Пока я не напомнила ему о Робинзоне Крузо, моряке из Йорка, благо и такая книга нашлась на наших полках. Ведь только его разнообразные знания и умения позволили ему не только просто выжить на необитаемом острове, но и обзавестись хозяйством, построить дом, да и не один, развести настоящую ферму.

Разумеется, братик пытался возражать, что он — маг, и ему стоит только махнуть палочкой. Но мы сговорились с Оливером и подлили братику зелье, временно ослабляющее магию в теле — с разрешения матушки, конечно. Это зелье относится к целительским снадобьям, его применяют, чтобы ослабить неосторожное магическое воздействие неопытных магов. Нет магии — и воздействие постепенно сходит на нет. А потом своя магия снова открывается.

Ну — мы напоили Аберфорта таким зельем и совместными усилиями отлеветировали его подальше от дома на глухую лесную поляну, тщательно путая следы на снегу. И уселись ждать, когда же он вернётся. О нет, мы не были так жестоки и подвесили на него следилку-маячок, который как раз и сообщал нам о его месте пребывания и состоянии его здоровья. Такие маячки родители обычно прикрепляют к маленьким детям — в тех семьях, где нет кучи домовиков, неотступно следящих за сыном или дочерью хозяев. Поэтому с помощью такого маячка всегда можно легко отыскать потерявшегося ребёнка. Или выручить его из непредвиденной ситуации — как-то: высокая ступенька, опрокинувшаяся бутылочка, выпавшая из маленькой ручки игрушка.

Так вот — братику потребовалось три часа, чтобы найти дорогу домой и вернуться. Не используя магию. А ведь мы его далеко не отправляли — максимум минут двадцать ходьбы от дома. Да, это был для него хороший урок. И он понял, почему я постоянно бегаю вместе с Оливером, тренирую не только свою магию, но и своё — пока ещё очень слабое — тельце. Теперь мы занимались бегом и прочими упражнениями все вместе. Оливер учил нас читать следы местных зверей и птиц — пусть их и немного было в этом жалком подобии могучего леса. Уж ему-то было с чем сравнивать. За свои пятнадцать лет он побывал в разных местах обеих Америк — и Южной, и Северной. Он обладал красивым голосом и много рассказывал нам о тех местах, где проходили его пути.

И не всегда эти пути были лёгкими. Он показывал нам шрамы на его руках, оставленные когтями пумы. Они встретились на узкой горной тропе, где справа — отвесная скала, а слева пропасть. Одному пришлось бы упасть туда. Но он справился. И никто не погиб. Как раз в тот момент, когда пума в прыжке дотянулась до него своими когтями, ему удалось найти свой Второй облик.

— Страху натерпелся — не описать словами. Только и думал, что всё — смерть пришла. Подпрыгнул, чтобы пропустить её под собой, да не рассчитал — ослабел в горах. Видно и она тоже оголодала, потому что только слегка мазнула меня когтями — кровь пролилась, а я — я вдруг взлетел на чёрных крыльях. — Оливер гордо усмехнулся. — Посмотрел вниз — а пума сидит на заднице, голову вверх подняла. И такое у неё на морде неописуемое выражение досады, изумления и — пожалуй, даже обиды на меня, что я от неё ускользнул. Что вот — вспоминаю, и смешно. А тогда всё же не до смеха было. Еле-еле махал крыльями. Дотянул до какой-то щели среди камней, в неё и забился.

Я смотрела на него и думала, ведь зацепила его сердце эта горная красавица. Всё же рассказывает он о ней с такой теплотой и нежностью, словно не она собиралась его закогтить. Почему же он принял облик ворона, а не кугуара? Бегали бы вместе по горам, поохотились. Потом до меня дошло: если бы ему достался облик того же горного льва, и они бы сцепились на той узкой горной тропе, никто бы уже не вернулся. Рухнули бы в пропасть оба. Так что Ворон спас жизнь этой молодой красавице пуме.

И другая мысль не давала мне покоя. Вот уже третий мой сородич рассказывает о своём Втором облике — и всё в стрессовой ситуации, всё в падении. И все получили облик птиц. Отчего же я — расслабившись, размышляя, вдруг стала магическим существом — МаунТ'Карром?

А что, если попробовать... Вместе... Подумала — сделала. Протянула ладошки вперёд, соединила их с руками Оливера, стала покачиваться из стороны в сторону, вводя себя в то состояние, после которого я нашла Второй облик. При этом заставила и Оливера покачиваться вместе со мной, стараясь передать ему все те ощущения, которые тогда испытывала.

Опять же не знаю, сколько времени мы вместе были погружены в этот транс, но очнулась я от громкого рыка. На месте Оливера стоял красивый зверь. Из семейства кошачьих. С рыжевато-красной шерстью. Похожий на львицу, но это мальчик. Даже по морде видно. Да! Пума! Или кугуар, или горный лев!

Неужели у нас получилось?!! Я хотела радостно вскрикнуть, но ... Из моего горла вырвался лишь мелодичный клёкот. Взмахнула руками, а это не руки, а крылья! Изумрудно-зелёные, пёстрые, разноцветные пёрышки.

Взмахивая крылышками, подлетела вверх несколько раз. Что интересно, пума только наблюдала за моими подскоками, не делая попыток меня схватить, как сделала бы любая НАСТОЯЩАЯ кошка. Что ещё больше укрепило меня в мыслях, что всё сделано правильно. И у этой пумы — человеческий разум.

Послышался шум у дверей. Ага, это Аберфорт привёл родителей, чтобы они тоже посмотрели на наши облики. Альбус впервые видел такое, поэтому застыл, забавно открыв рот. И жутко завидуя. Я почувствовала.

Непорядок. Надо будет и с ним потренироваться.

А пока — внимательно посмотрела в глаза кугуара. Попыталась мысленно обратиться к Оливеру. Получилось. Он откликнулся практически сразу. Я спросила, каким образом нам лучше вернуться в первый, человеческий облик. Он посоветовал — для первого раза просто сосредоточиться на тех же ощущениях, которые были у нас перед обращением.

Сосредоточилась. Ушла в свои мысли. Почувствовала, что меня поднимают сильные руки отца, прижимают к его тёплому халату.

— Девочка моя! — со слезами прижалась ко мне мама с другой стороны. — И сама смогла, и кузену помогла. Молодец!

Я отстранилась от них обоих. Нашла взглядом насупленного Альбуса, широко улыбнулась и ему.

— Мы и с тобой вместе попробуем. Обязательно, братик!

Он помедлил и коротко кивнул. На его губах заиграла несмелая улыбка.

А я уже повернулась всем корпусом к гордому Оливеру.

— Ну?! В кого я превратилась? Что за птица?

Тот пожал плечами.

— Ничего особенного. Кецаль.

— Что?! — от моего вопля могли бы рухнуть стены. — Это же значит, что тут не полетаешь, — убитым голосом произнесла я. — Всякий сразу поймёт, что птичка нездешняя.

— Зато ты очень красивая, Ари, — подбодрил меня Эйб. — Мне понравилась. Как маленький драгоценный камень.

— Ага, — подтвердил Оливер, — из хвостовых перьев этой птички когда-то делались и головные уборы для вождей, и драгоценные плащи — для знатных людей. Это же священная птица у индейцев майя и ацтеков. Что любопытно, птичек для этого никогда не убивали, а ловили живьём, вырывали у них перья из хвоста и отпускали.

— А почему тогда Кетцаль-Ко-Атль? — заинтересовалась я.

— А потому что оперение такое же яркое, как у этой птички. — Охотно пояснил кузен.

— Оперение? — слабым голосом произнесла я. — Какое оперение?

— Как это — какое? — Оливер обвёл нас непонимающим взглядом. — Пернатый Змей — как он ещё летать будет? Без крыльев-то?

Да уж — этот день рождения я никогда не забуду!

Птица Кецаль

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0729/f7/bfe14ea997b853b774fce93e8f65aff7.jpg

Третий Облик Оливера

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0729/cf/222faa03838822b75f8e5b1aadb768cf.jpg

Перо Кецаля

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0729/ca/dd349537e6025352a656854e49ac7fca.jpg

Взрослый Кетцаль-Ко-Атль

http://i70.fastpic.ru/big/2015/0729/52/018459562561212d36a64739f3d19752.jpg

Глава 17.

Получается, что я пока очень маленький Пернатый Змей?!!

Уф., вдох-выдох, успокаиваемся...

Плюсы — летать буду — два Облика летают. Минусы — обе "птички" будут слишком сильно выделяться среди местных неказистых голубей и воробьёв. Но пока и не важно. Пошпионить и Олли поможет. А вот с его третьим Обликом — тоже трудности. Погулять практически негде. Если только опять в Хогвартс посылать вороном. Он там порезвится в Запретном Лесу и вернётся. Да, такое подойдёт. Особенно, когда мы все будем в Школе.

А пока мне остаётся только копить силы — всё же много потратила на этот ритуал для Оливера.

Да и Альбуса пришлось долго уговаривать. Как только он приедет на летние каникулы — обязательно попробую и с ним. А почему с кузена начала? Да всё очень просто — он уже имел второй облик, мне оставалось только потянуться к нему мысленно, вот и быстро сработало. И собственное преображение меня саму очень удивило. А вот оба братика пока не имеют второго Облика, поэтому мне придётся потрудиться. Да и Альбусу тоже — в библиотеке Хогвартса.

И поэтому Альбус беспрекословно переписывал всё, на что обращал его внимание сидящий на плече Олли. А тот был перед поездкой проинструктирован лично мной. И если Альбус вначале упирался и не понимал, зачем ему переписывать для меня самые простые (на его "взрослый" взгляд) заклинания, то после пары щелчков в воздухе перед его носом острого вороньего клюва, смирился.

Я же не собиралась воспроизводить для него прописные истины — он набивал руку в школе в Хогвартсе, а я потом отрабатывала "простейшие" связки и заклинания дома. И тоже тренировала свои силы. Ох, как их мне много понадобится летом.

Но заклинания заклинаниями, а я продолжала присматриваться к нашим соседкам. Всё примеряла на каждую из них роль супруги Наследника семьи... Или брата Наследника.

И тяжело вздыхала — пока не находила подходящей кандидатуры. Возможно, что она всё ещё мала для игр с нами? Всё же в нашей команде подобрались девочки приблизительно одного — нашего — возраста. Да и Годрикова Лощина — ещё не весь магический мир. Время терпит — посмотрю, что будет в Хогвартсе.

Тем временем зима сменилась весной, всё вокруг начало зеленеть и цвести. Пришло время и для работ в нашем саду. Так уж полагается, что перед домиком за невысокой оградой обязательно должен был быть устроен цветник. И все жители проводили иногда целые дни в негласном соревновании. Стремясь сделать именно свой палисадник самым приятным для глаза. Все эти хлопоты помогали скрывать то, что за высоким забором позади нашего дома мы могли выращивать уже только то, что могло потребоваться для зелий. И никто не мог бы туда и носа сунуть. Мой дом — моя крепость. Пришло из глубины веков.

Так что в погожие весенние дни можно было наблюдать, как мама указывает Аберфорту, где копать землю в садике перед домом, а я уже стою наготове с пышной цветочной рассадой. А то, что земля под лопатой у братика уже измельчена специальным рыхлящим заклинанием, никого не касается. Копает, пыхтит, с видимым усилием переворачивает землю? Так ведь помощник растёт. И хороший актёр, что тоже может пригодиться в жизни.

В саду за домом мы уже так не утруждали себя — и грядки были вскопаны магией, и рассада с её помощью высажена. Ещё и теплицы устроили. Разные. Теперь будет на что ссылаться, если увидят у нас какое экзотичное растение. А вот экскурсии туда устраивать нельзя — "мама запретила"! И всё.

А как только дорожки в деревне достаточно просохли и закаменели под воздействием солнечных лучей, я предъявила свой БОЛЬШОЙ сюрприз!

Когда перед зимними праздниками обсуждали подарки, и отец спросил меня, что именно мне хотелось бы получить, я не слишком долго раздумывала — притащила одну из своих магловских газет, где уже во всю публиковалась реклама. И гордо ткнула пальцем.

— Вот! Хочу велосипед!

— Но это же не для девочек, — попытался урезонить меня отец.

Я только перевернула страничку и ткнула пальцем в другую рекламу — как раз велосипеда с изогнутой рамой.

— Дамский вариант. И вот ещё — можно и для маленьких детей придумать.

— Ну-ка, ну-ка, дай и мне посмотреть, — заинтересовался Аберфорт.

Братец-то не слишком следил за тем, что именно можно найти в газетах. Зато теперь обратил внимание. Да и Оливер маячил позади нас и тоже бросал заинтересованные взгляды на "железного коня", как он сразу переименовал велосипед. Он тосковал по своему Белому Облаку, которого он сам выкормил, и которого пришлось оставить в племени, потому что не представлялось возможным взять его в Англию.

Ну а я именно такой трёхколесный велосипед — с лошадиной головой и показывала как вариант для маленьких.

Несколько зимних холодных вечеров мы посвятили жарким спорам — что же именно мне хочется иметь. Оливер оказался неплохим художником — он быстро схватывал мои желания и фантазии. И карандаш в его руках скользил по листам всё быстрее и быстрее. И на бумаге проступало ЧУДО.

Да, конечно, первые велосипеды появились уже давно — ещё сто лет назад в 1791 году во Франции граф Де Сиврак построил из дерева двухколесную машину, названную им "Селярифер", на которой можно было передвигаться, сидя верхом и отталкиваясь ногами от земли. Не знаю — правдива ли эта история или нет, но эти двухколёсные машины постепенно начали своё путешествие по свету.

При этом путешествии они медленно, но верно обретали очертания тех велосипедов, к которым я привыкла до вселения в Ариану. Но до них было ещё далеко. Придётся работать с тем, что имеется. Маги мы или нет? Риторический вопрос.

Разумеется, я категорически отвергала вариант велосипеда-"паука" — то есть высоких велосипедов с разновеликими колесами. Они появились не так давно — в 1870-1885 годы. Также они назывались "Hige bicycle" и "Penny-farting". Желание изобретателей увеличить расстояние, пройденное велосипедом за один оборот колеса, приводило к увеличению диаметра ведущего колеса. Ограничивать этот рост могла только длина ног ездока. Прогресс "пауков" шел по пути уменьшения веса и увеличения надежности узлов машин.

Но я никоим образом не представляла себя на таком монстре. А раз так — то и у всех будут более удобные велосипеды.

На наше счастье совсем недавно фирма "Хиллман, Херберт и Купер" начала производство велосипеда "Кенгуру", имевшего двойной цепной привод от осей шатунов к переднему колесу. С этих машин начался возврат к велосипедам с равновеликими колесами. С 1885 года началось повсеместное вытеснение из употребления велосипедов типа "паук" велосипедами типа "safety", т.е. "безопасными" с равновеликими колесами. А уж изобретение в 1888 году ветеринаром из Шотландии по имени Джон Бойд Данлоп пневматической шины и воздушного ниппеля открыло широкие возможности для использования велосипеда вне хороших дорог.

И вот уже добрых три года сразу несколько фирм производили веломашины с рамами замкнутой ("диамант") формы.

Мы отобрали несколько адресов мастерских, в которые и отправились вскоре после отъезда Альбуса в Хогвартс. С теми рисунками, которые изобразил кузен, основываясь на моих подсказках. Даже мама заинтересовалась некоторыми его вариантами, поэтому присоединилась к нашей компании. Ей особенно понравился вариант трёхколёсного велосипеда, но для взрослых. С таким бы и она справилась без проблем.

В Годриковой Лощине наша семья считалась зажиточной — четыреста-пятьсот фунтов дохода в год. Этот уровень дохода позволял семье иметь кухарку, экономку и мальчика на посылках — впрочем, наша семья ограничилась одной приходящей кухаркой — всё остальное мы вполне могли делать сами. И нам не нужны были лишние глаза и уши в нашем уютном чудесном доме. Да, на такой доход можно было держать трех слуг, но не экипаж с лошадьми.

Поэтому для поездок на ближайшую станцию мы арендовали экипаж в трактире. По договорённости он же должен был встретить нас на станции и отвезти обратно домой. Вообще-то отец совершал такие поездки два-три раза в неделю, чтобы поддержать в глазах наших магловских соседей образ настоящего джентльмена. Они считали — а отец делал всё, чтобы убедить их в этом — что отец работает на дому исключительно для собственного удовольствия, числясь при этом в каком-то незначительном отделе при министерстве. Они были недалеки от истины. Вот только ошибались в названии отдела. Да и ладно.

Небольшой капитал, доставшийся отцу от его родителей в магическом мире, Персиваль Дамблдор весьма успешно пускал в оборот. И не только на Диагон-Аллее вместе со своими приятелями Лаэртусом и Амброзиусом Форсайт. Нет, ещё со времени первого из Рода — Брайана Дамблдора — в семье было принято овладевать какой-то магловской профессией и иметь официальный заработок в обычном мире.

Оттого-то покупка, точнее — изготовление на заказ — даже нескольких велосипедов по совершенно невиданным ценам в десять фунтов каждый, не пробил широкой бреши в нашем семейном бюджете. Заказанные агрегаты прибыли в большом ящике, так что никто не видел их до тех самых пор, пока мы не вышли с ними на улицу.

Но за это время мы успели хорошо подготовиться.

В подвале нашего дома, в зале для тренировок можно было менять пространство, как угодно, подстраиваясь под ту или иную площадку для тренировок. Вот я и сооружала для нас варианты велотреков, где мы всей семьёй, или по очереди тренировались. И эти тренировки принесли свои плоды.

Во-первых, мы смогли выработать правила пользования велосипедами — уход за ними в то время требовался постоянный. Поэтому характерные сумки были прикреплены к сёдлам и хранили в себе не только пару ключей на случай непредвиденных событий и ремонта в дороге. Нет, там ещё лежал и небольшой пузырёк масла для смазки, и мягкий материал для приведения в порядок металлических частей наших "коней", ведь о стальных деталях тогда приходилось только мечтать.

Во-вторых, были сделаны небольшие и незаметные дополнения в основную конструкцию, которые должны были облегчить нам управление и обслуживание велосипедов. Разумеется, магические. Маячок, позволяющий следить за всеми передвижениями, шины, зачарованные на непротыкаемость и прочие повреждения. Самое главное — пара амулетов, которые крепились к рулю, и позволяли при необходимости скрыть транспорт с глаз маглов, или навести чары отвлечения внимания. Надо было знать, куда нажимать, чтобы их запустить. На всякий случай. Мало ли что может случиться.

И третье — но не последнее по значимости. Мы разработали одежду для катания на велосипедах. В основном — женскую. Ведь в длинной широкой юбке сесть на это двухколёсное устройство было весьма рискованным мероприятием. Мне было проще — даже для семилетних девочек было вполне естественным носить более короткие юбки, из-под которых могли выглядывать изящные панталоны с кружевами. Непременно белого цвета. Вот только — что осталось бы от этой белизны, если бы я упала. Да не в траву — в грязь.

Поэтому, наш костюм для катания на велосипеде представлял собой шаровары длиной до щиколоток немаркого цвета, поверх которых одевалась юбка до колен — для меня. И чуть длиннее — для мамы. Хотя для неё существовало три основных варианта костюма. Или прямые длинные брюки, типа мужских Или широкие, более женственные блумерсы — такие же широкие шаровары, как и у меня, названные по имени Амелии Блюмер из Огайо, которая в сороковых годах девятнадцатого века и предложила женщинам подобную модель. Или специальная юбка: либо сильно расширенная, либо разрезанная посередине. Разумеется, если она каталась на двухколёсном варианте. Но всё чаще она предпочитала выезжать вместе с отцом.

А уж наша троица отрывалась по полной программе. Мы научились кататься, вздёргивая велосипед на заднем колесе, мы научились ездить, отпуская руль, управляя лишь коленями. Или наоборот — поднимали ноги на раму. Впрочем, я старалась делать это без лишних свидетелей. Главное, что научилась делать такие фокусы, а хвастаться перед другими — не буду.

И так уже мы смогли по полной насладиться той смесью восторга, восхищения и — увы — завистью, которую вызвало наше появление на улочках Годриковой Лощины. Верхом на железных конях мы произвели огромное впечатление на всех детей.

Но я-то старалась только для одного худенького светловолосого мальчика в аккуратном матросском костюмчике. Он стоял возле дома нашей соседки и пока не стремился присоединиться к нашим развлечениям.

Я несколько раз проехала на полной скорости мимо него, потом резко затормозила и лихо спрыгнула с велосипед.

— Привет, как дела?

Мальчик помолчал немного и нехотя ответил. По-немецки. Благо для меня это не было препятствием — сказались неустанные занятия зимними вечерами.

— Привет. Меня зовут Геллерт.

Реклама в газете

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0808/1e/0829618bc407ca350ca1b09a508afc1e.jpg

Вторая реклама

http://i72.fastpic.ru/big/2015/0808/ca/eb383f8d6bf7a9eccf270ba25194f4ca.jpg

Аберфорт и велосипед

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0808/27/b51f90b3a45532c8a805159f36086727.jpg

Ариана и велосипед

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0808/52/b6c315d56fdc8fe0cba3c7b9e72d8452.jpeg

Велосипед-лошадка

http://i71.fastpic.ru/big/2015/0808/28/5f020ff1c5700f51d41fcbcca56bfd28.jpg

Совместная прогулка на велосипеде

http://i69.fastpic.ru/big/2015/0808/69/f0f66f70f360f23a9f0a4bf31324eb69.jpg

Глава 18

Я постаралась улыбнуться как можно радушнее и весело защебетала. По-немецки.

— Геллерт? Так ты — племянник мисс Бэгшот, о котором она столько рассказывала? Мы ведь у неё берём уроки немецкого — вот. Все вместе. — И указала на Аберфорта и Оливера, которые уже выделывали на своих велосипедах все те трюки, которые мы вместе отрабатывали в тренировочном зале. Оливер не выглядел на свой возраст, поэтому наши девочки вполне благосклонно поглядывали на него и не задавались вопросом, почему этот подросток неотступно следует за нами.

— Ой, — негромко вскрикнула я и прижала руку к губам, неловко махнув ею перед лицом мальчика. — Я была так невежлива, что не назвала своё имя. Ариана Дамблдор. — И изобразила нечто вроде книксена. Сами понимаете, что приседать, держа за руль велосипед, было не самым лучшим решением. Я потеряла равновесие и чуть не упала

Взгляд Геллерта немного смягчился, но тут он перевёл взгляд на Оливера и снова заледенел.

— Он магл? — Жёстко спросил он.

— Кто? — изобразила я непонимание. — Кузен Оливер? Ни в коем случае!

— Тогда — сквиб? — настаивал на ответах мальчик.

— Хочешь, верь — хочешь не верь. — Таинственно шепнула я ему, наклонившись поближе. — Оливер и не сквиб.

Геллерт ощутимо завис. Я тихонько хихикнула про себя. Так вот и ломаются стереотипы. То ли ещё будет, герр Гриндевальд. Потрясения мы тебе обеспечим в полной мере.

— Но я не ощущаю в нём магии, — наконец пришёл в себя мальчик.

— И что, — философски пожала я плечами. — Ты же не можешь сказать, что уже знаешь всё, чему обучают в этой вашей школе. Кстати, а почему ты сейчас не учишься? Вроде для каникул рановато. Май только.

— Да, — серьёзно кивнул головой Геллерт. — Всего не знаю. Ты права. А не в школе я сейчас потому, что у меня сейчас идёт Испытание. Перед следующей ступенью.

— О, — искренне восхитилась я, — правда? Сможешь рассказать подробнее?

— Всё не смогу, но кое-чем смогу поделиться, — заверил меня Гриндевальд.

Тут как раз подкатили мальчики, заметив мой условленный знак. Они лихо затормозили и одновременно спрыгнули со своих железных коней.

— Ну, как мы? — Не удержался от вопроса Аберфорт.

— Великолепно, братик, — чмокнула я его в щёку. — Кузен Оливер, Аберфорт — позвольте представить вам нашего соседа, племянника мисс Бэгшот — Геллерт Гриндевальд. Прошу любить и жаловать.

— А, Геллерт, приятно познакомиться, — Эйб тоже перешёл на немецкий и решительно пожал руку новенькому. Тот не удержался и выпалил:

— Да, ловко вы на них! Но... Это же магловские штуки! Как вы можете их использовать?!

Его негодование было настолько искренним, что мы вначале дружно рассмеялись, а потом кузен совершенно серьёзно спросил:

— Геллерт, а что ты сегодня ел на завтрак?

— Что? — тот опешил от столь резкой перемены разговора, но тут же ответил. — Тётя Батильда — вообще-то она тётушка моей матери, но она сама попросила так себя называть. Она прекрасно готовит, а сегодня предложила мне настоящий английский завтрак. — Его глаза мечтательно затуманились. — Было очень похоже на то, что готовила моя мама — сосиска, жареный бекон, яичница-глазунья, жареные тосты из белого хлеба. Всё это с ложечкой фасоли в томатном соусе.

— Было вкусно? — улыбнулся Эйб. Геллерт коротко кивнул.

— Как ты мог, Геллерт?! Ведь это же магловская еда! — Оливер прекрасно умел копировать голоса собеседников, так что сейчас его было не отличить от Геллерта.

Мы дружно прыснули, а Геллерт опять ощутимо завис.

— Если мы живём рядом с ними, пользуемся их едой, почему бы не использовать и другие их устройства? — Серьёзности Оливера мог бы позавидовать профессор Фронсак.

— Да, — отмер Геллерт и резко взглянул на Оливера. — С такой точки зрения ситуацию я не рассматривал.

— Вот представь себе — просыпаешься ты утром, а вокруг — ни одного магла не осталось. — Хихикнула я. — Представил?

Геллерт коротко кивнул и ждал продолжения.

— Много ли ты сможешь сделать для себя сам? Некоторое время сможешь прожить на тех запасах, что могут быть в доме. А что потом? — Оливер воодушевился.

— Где возьмёшь продукты? Не из воздуха же их сделаешь. — Подключился Аберфорт. — Или ты умеешь выращивать зерно и печь из него хлеб? Матушка и то пользуется услугами пекаря. Она говорит, что каждый должен трудиться на своём месте.

— Так что, — подвела итог я, — маглы нам просто жизненно необходимы. Надо только знать, что и как у них взять. И это я сейчас не только продукты имела в виду.

— Маглы должны знать своё место! — с неожиданной злобой прошипел Геллерт. — Они пыль у наших ног! — Он явно кого-то цитировал, но с таким пылом, что я зябко повела плечами.

— В этой пыли и утонуть можно, — буркнула я.

— Чем тебе так не угодили маглы? — поинтересовался Аберфорт.

Геллерт только отвернулся и махнул рукой.

— Хорошо, — попробовала я зайти с другой стороны. — А маглорождённые? Они ведь помогают нашему миру выжить. Не дают исчезнуть Магии.

— Да? — неожиданно взвился мальчик. — Помогают? Им нужна только власть, которую они могут получить с помощью Магии. Они рвутся вверх. По нашим головам. — И отвернувшись, шепнул. — На нас им наплевать.

Я осторожно прикоснулась к его руке.

— Геллерт, посмотри — мы сейчас живём в магловском посёлке. Среди местных жителей — около трети волшебников. К нам приходит кухарка — миссис Броуди, мама часто даёт ей продукты с собой, потому что у неё трое детей, а мистер Броуди получает двадцать шиллингов в неделю. Она и её муж — обычные люди, а вот их младшенькая Сильвиана — пару раз уже выдала стихийную детскую магию. И что теперь? Моя мама разрешила миссис Броуди приводить девочку с собой, чтобы наблюдать за ней. Возможно, что и в Хогвартс она тоже попадёт — будет маглорождённой волшебницей.

— Фи, Хогвартс, — фыркнул Геллерт. — То ли дело — Дурмштранг, где я учусь!

— Вот-вот, — поддакнула я, — нам про него ничего и неизвестно. Пошли к нам во двор — расскажешь, что сможешь.

— Ага, посидим на нашей игровой площадке на качелях, а то сегодня мы немного переусердствовали с велосипедной акробатикой. — Аберфорт сморщился и выразительно потёр икры ног. — Не рассчитал. А на улице магию нельзя применять.

— Магию? — Заинтересовался Геллерт. — Разве вам уже позволено иметь волшебные палочки?

— А кто сказал, что потребуются палочки? У нас мама прекрасно варит зелья. Заведём велосипеды в сарай, Оливер принесёт всем зелье, а ты расскажешь всё, что сможешь.

Мальчишки шли чуть впереди, говоря о велосипедах — модели у нас немного, но отличались друг от друга. Я шла сзади со своим железным конём и улыбалась.

Пусть достигнут пока небольшой успех в нашем знакомстве с Гриндевальдом, но я показала ему преимущества в общении с нашей семьёй, заговорив с ним по-немецки. Осталось только намекнуть о моём старшем братике — ровеснике Геллерта. Заинтересовать сравнительным анализом обучения в двух школах. Нет, никакого шпионажа — просто дружеские разговоры и обмен информацией. Пока невинной.

А там — посмотрим. Знания лишними не бывают.

Глава 19

В каноне о школе Дурмштранг практически нет информации. А в Сети кое-что имеется, но данные весьма противоречивы. Поэтому я буду описывать СВОЮ школу Дурмштранг. Извините, если будет похожа. Или наоборот — не похожа.

Мы уселись на моей детской площадке — кто на подвесных качелях, кто на игрушечной прыгающей лошадке. Геллерту предоставили почётное место рядом со мной на доске качелей-маятника. Кстати, ему понравилось. Хоть мы и не стали заострять внимание на том, что это — магловские развлечения.

Гриндевальд оказался очень интересным собеседником. Разумеется, его происхождение из семьи почтенных европейских магов, воспитание в старых традициях семьи, да и само обучение в Дурмштранге играли тут не последнюю роль. Я в который раз убедилась, что просто насущно необходимо поддерживать и укреплять тесные связи британских волшебников с магами других магических школ — для усиления своих собственных умений и навыков.

Он говорил, а перед моими глазами вставали картины того, о чём он рассказывал.

Да, Дурмштранг — крупнейший магический обучающий комплекс Европы. Он объединяет в себе Школу Магии как таковую и Университет Магии — для тех, кто находит в себе силы и умения учиться дальше. Таких желающих продолжить обучение много не бывает. И не каждый год. Зато выпускники Университета Дурмштранг идут нарасхват в магических гильдиях и Братствах Европы. Лучшие студенты могут даже получить грант на стажировку в Магических Академиях. Но Геллерт пока так далеко не заглядывал.

— Дурмштранг, — задумчиво протянул Аберфорт. — Странно. Так похоже на немецкий, но я не помню этих слов в языке.

— А это — шутка Основателей Школы, — улыбнулся Геллерт. — название происходит от немецких слов Sturm und Drang (в переводе Буря и натиск). Штурм и Дранг — просто поменяли первые буквы — вот и получилось непонятно, но со смыслом. И да — местонахождение Школы скрыто от посторонних глаз. Она занимает довольно обширную территорию, которая располагается где-то в пространственной складке.

— Удивительно, но окрестности Школы абсолютно не позволяют привязать её к какой-нибудь стране! Да, позади Дурмштранга высятся горы — и немаленькие, могу я вам сказать! — Восхищался Геллерт. — Совсем не такие, как в моём любимом Граце. — Тут он немного загрустил.

Я ободряюще погладила его по руке, налаживая контакт. Он тряхнул головой и продолжил:

— Зимой столбик термометра здесь опускается до двадцати пяти градусов ниже нуля, а скалы вокруг плотным ковром покрывает белый снег. А вот летом там так жарко, что на склонах гор, где устроены специальные террасы, вызревает особый сорт винограда, славящийся своими вкусовыми качествами. Да и вино из него делают поистине волшебное!

— И что — уже попробовал? — Недоверчиво хмыкнул Оливер.

— Нет, — опустил голову мальчик. — Но в прошлом году каждый из второкурсников получил по одной именной бутылке. — Он хитро улыбнулся. — Эти бутылки будут храниться вместе с остальными в подвалах Школы. А мы получим их после второй ступени обучения. Или после третьей — кто как захочет. Так заведено. Первый год мы работали на виноградниках, которые заложили бывшие третьекурсники, второй год — работали на себя, а на третьем курсе — закладывали основу для будущих первачков.

И снова продолжил рассказ.

— Лишь те, у кого есть приглашение или особенный порт-ключ, могут попасть к воротам Школы. И учащиеся, конечно. У них имеется специальный браслет с опознавательными чарами. Но это только для учащихся второй ступени.

Сам Геллерт только что закончил первый этап обучения. А на этом этапе ученики все три года проживают на территории Дурмштранга, не покидая Школу даже на каникулы. Только смерть родственника могла бы стать поводом для разрешения на временное отсутствие. И то — на строго ограниченное время, иначе последует исключение.

Да, родители или другие родственники могут приезжать к своему отпрыску во время каникул. Вокруг замка — точнее на другой стороне озера — расположено небольшое, закрытое поселение. Люди, которые живут там, — потомки магов, что были призваны ещё самими основателями. Все друг с другом в родстве, и новые люди появляются там нечасто.

На территории этого поселения — не слишком много зданий. Несколько магазинов: лавка сладостей, лавка с писчими принадлежностями, пара таверн, постоялый двор, в котором останавливаются гости Дурмштранга и родители, навещающие своих детей.

Тем не менее, территория школы весьма обширна. В горах над Школой рождается потрясающей красоты горная река. Ее кристально чистые воды бурным потоком спускаются в низину, лишь однажды прерывая свой бег у большого лазурного озера, омывающего могучие стены Школы Дурмштранг.

Магия не дает этому озеру замерзнуть холодной зимой, только у самого берега организуется каток, ограниченный той же магией.

Дурмштранг славится и своими зельеварами и алхимиками. Для их обучения на территории замка выстроены огромные зимние сады и теплицы.

Сама Школа и прилегающие постройки расположены на склоне северо-западных гор.

Как понял из обмолвок и разговоров в его присутствии Геллерт, в первые три года идёт не только начальное обучение магии, её общих основ и предметов, но и формируется своего рода привязка на верность Школе. Так что выпускники Дурмштранга сразу узнают друг друга даже многие годы спустя. И всегда обязаны помочь товарищу, если тот попросит о помощи. Взаимовыручка в действии.

Да, в Школу приезжают учиться дети со всей Европы, но благодаря одному очень мощному артефакту, который был создан и поддерживается всеми преподавателями Дурмштранга — так называемому "Вавилонскому артефакту" — все, находящиеся в Школе прекрасно могут общаться друг с другом. Стоит только провести одну ночь в Школе — ученику ли, гостю ли, и сразу начинаешь понимать всё, что сказано на другом иностранном языке, как на своём родном. То есть все говорят на родном языке, но при этом все друг друга понимают. Это свойство понимать друг друга сохраняется у бывших дурмштранговцов и после Школы — сколько лет бы не прошло до момента новой встречи, где бы это не происходило — они всё равно будут продолжать понимать друг друга.

А вот у гостей Школы эффект пропадает после трёх дней, проведённых за пределами Дурмштранга. Видимо, понимание устанавливается и закрепляется в эти первые три года.

И нет, это не даёт автоматического знания иностранных языков, как хотелось бы многим. Только говорить и понимать друг друга. Каждый новый язык надо учить. Обычным путём. Да, можно и с помощью зелий. Есть специальные комнатки на верхушках башен, где артефакт не действует. Там можно общаться и практиковаться в выбранном для изучения языке.

— А ведь в библиотеке Школы имеются книги на самых разных языках, есть настоящие раритеты — говорят, что кто-то даже видел там свитки из погибшей Атлантиды. Ну уж свитки из Александрийской библиотеки — уж точно... Если захочешь их прочесть — будешь учить.

Геллерт усмехнулся, увидев мои глаза, горящие жаждой знаний, и продолжал говорить.

— Это — патриархальная школа — до сих пор считается элитной, особой в своем роде. Потому директора Дурмштранга из поколения в поколения стараются держать в секрете порядки и местонахождение темного университета. И Дурмштранг по этой причине не может просто посылать всем абитуриентам письма с приглашениями. Вместо этого здесь имеются свои правила.

В ночь с пятого на шестое мая способным и чистокровным одиннадцатилетним магам — будущим ученикам — приходят магические письма с вложенным портключом. Если родители ребёнка согласны на то, что три года они не смогут увидеться со своим сыном или дочерью — не считать же общение по переговорному Зеркалу настоящим общением? Когда тебе в спину дышит очередь из твоих же сокурсников, тоже желающих пообщаться с родичами — пусть и раз в неделю. В этом случае они активируют портключ, и первого сентября они все вместе окажутся среди других таких же семей в общем зале Школы. В этот день поступают только ученики на первую ступень обучения. Их не распределяют по направлениям, нет, они изучают одни и те же предметы.

Но при этом их постоянно перемешивают между собой, приучая опираться друг на друга в любой ситуации — учёба или отношения в группе. Понятно, что нельзя любить всех, кто тебя окружает в комнате. Но ведь может сложиться и такая ситуация. Ты поссорился с учеником из другой группы, всячески унижаешь его. Или он тебя — как уж повезёт. А через месяц вы окажетесь в одной группе. И от слаженности ваших совместных действий будет зависеть защита всей группы, которая будет изображать раненых или больных. Вот там-то и проявится ваша способность думать не только о себе.

— Три года первой ступени — что же ты там учил? — заинтересовалась я. — Рассказать можешь?

— Это могу. Первая ступень не считается тайной. Только после того, как я определюсь с дальнейшим направлением обучения и выберу факультет, дам торжественную клятву перед артефактом. Вот тогда я не смогу совсем ничего рассказывать.

— Ну вот, — опустила я голову. — А я так надеялась на новые знания.

Теперь настал очередь соседа гладить меня по руке, утешая.

— Не огорчайся, никто ведь не сможет запретить мне в письмах упоминать те или иные книги, по которым я буду учиться. Да и выписки делать — никто не запрещает. Покров Тайны относится не ко всей жизни в Школе Дурмштранг, а только к некоторым сторонам этой жизни.

Оказалось, что за три года, проведенных в младшей Школе, Геллерт достиг немалых успехов как в специальных науках, таких как:

1.Чары (Стандартный набор + бытовые чары)

2. Руны (рунический алфавит, рунические свитки, теоретические знания о принципах работы рунескриптов)

3. Ритуалы (теория)

4. Малефиции (теория и практика)

5. Зелья (теория и практика)

6. Магические Животные (начальный курс)

— Малефиции? — уцепилась я за странное слово. — Что это такое?

— А это словесные проклятия, искренние пожелания чего-то нехорошего. — Охотно поделился Геллерт. — В принципе, сказать обидчику "Чтоб ты провалился!" может каждый, но для того, чтобы проклятие подействовало, необходимо обладать определенным даром. Единственное исключение — проклятие отца и матери. Это самые сильные и практически неизбывные проклятия.

— А-а, поэтому в Хогвартсе их не изучают, — протянул Оливер.

— Много ты знаешь о Хогвартсе, — с презрением посмотрел на него сосед. — В тебе нет магии. Ты же не можешь там учиться.

— Нет магии и что? Я там был. Внутри. Этой зимой. Все закоулки обшарил. — Хихикнул кузен с ехидством. — А вот тебе туда, действительно, не попасть.

Геллерт жалобно посмотрел на меня, надеясь, что я скажу, что кузен шутит, но я только подтвердила его слова.

— Да, Оливер произвёл там фурор! — и улыбнулась. Ещё немного и мальчик дозреет. Видно было, что он тщательно обдумывал мои слова, анализировал наше поведение. И всё не мог определиться.

Тут к нам на детскую площадку заглянула матушка. Ещё издалека она начала говорить о том, что кто-то из нас должен пойти и отыскать Геллерта Гриндевальда. Но, увидев его с нами на площадке, улыбнулась и добавила:

— Твоя тётушка прислала мне весточку, что её задерживают дела в Министерстве — что-то там с учебником по "Истории магии" — Геллерт гордо посмотрел по сторонам — ведь и его прикрывала тень знаменитой родственницы. — Поэтому она попросила меня пригласить тебя провести этот день у нас дома. — Она провела рукой по голове мальчика. — Но я вижу, что вы и сами уже справились. Так что — прошу всех на обед! И не забудьте привести себя в порядок после катания на велосипедах. — Мама строго посмотрела на меня и мальчиков.

Пришлось идти умываться и переодеваться.

Глава 20

В каноне о школе Дурмштранг практически нет информации. А в Сети кое-что имеется, но данные весьма противоречивы. Поэтому я буду описывать СВОЮ школу Дурмштранг. Извините, если будет похожа. Или наоборот — не похожа.

Да, в нашем доме родители старались придерживаться того же расписания, что действовало в Хогвартсе. Они обосновывали это тем, что нам так будет проще привыкнуть к его распорядку. Да наша семья и не являлась аристократической — чтобы устраивать поздние завтраки, соответственно — обеды в семь вечера и прочие излишества на ночь. Нет, строгости в нашем режиме не было — только рекомендации.

Подъём в семь утра, но можно было и понежиться немного. Если с вечера перечитал под одеялом с волшебным огоньком.

Но вот в восемь часов утра будь обязан явиться на завтрак — умытым, причесанным и полностью одетым.

И не важно, что делалось это за пять минут или за полчаса. Важнее всего результат!

Потому и обед обычно проходил в час дня. И это не был обычный ланч, состоящий из закусок и чая (для взрослых бывал и кофе). Нет, это был полноценный обед — на европейский манер. Иногда суп был прозрачным, иногда мы ели суп-пюре на первое. На второе обязательно было мясо или рыба с гарниром. Потом немного сладкого для детей и взрослых. Отец любил мороженое не меньше нас, а матушка с увлечением экспериментировала с пирогами и булочками. Каждый раз с разными начинками. Да и тесто менялось раз за разом.

О, испортить талию ей не грозило! Слишком много калорий сжигалось при использовании волшебной палочки. Так что матери можно было гордиться своей фигурой, хоть она и родила троих детей. Разумеется, в те времена семьи были и больше, но матушка остановилась на мне.

Так что Геллерта сегодня ожидал привычный для него порядок. Он на мгновение задержался при входе в столовую, оценивающе пробежал по всем буфетам, вернулся к круглому столу. Глаза его удивлённо расширились.

— Круглый стол? Но почему?

— А чтобы никому не было обидно, что он не сидит во главе стола, — улыбнулась ему матушка.

— Совсем как у рыцарей короля Артура, — поддакнул Оливер, входя вслед за нами.

Отец уже сидел за столом и пригласил Геллерта сесть по правую руку от себя. Напротив отца села мама, ласково потянув за руку Оливера, она приземлила его по свою правую руку. Я заняла местечко рядом с Геллертом, Аберфорту осталось только сесть рядом с Оливером.

Кухарка уже ушла, поэтому можно было пользоваться магией. Матушка призвала большую супницу с кухни, налила каждому в тарелку восхитительного густого овощного супа. На второе у нас сегодня отбивные из свинины и картофельное пюре. Хоть у нас овощи и хранились лучше, чем у соседей-маглов, всё же показать, что картофель ещё не начал прорастать, мы не могли. Особенно, когда готовила приходящая кухарка — миссис Броуди. Зато к ужину можно было ожидать и молодой картофель, из тех, что хранились под стазисом.

Но не сегодня. Раз уж на обед было пюре с мясом, на ужин можно было ожидать что-нибудь рыбное — запеченную под грилем скумбрию или треску. И к ней — рисовый пудинг. Просто и сытно.

Ну а на сладкое сегодня ожидался бисквитный рулет с кремом и сливовой начинкой, чтобы уравновесить немного приторный крем. Учитывая происхождение Геллерта, ему предложили чашечку кофе глясе и шоколадное мороженое. Сам отец с удовольствием присоединился к гостю. Я привычно хихикнула, посмотрев на его кружку.

Я уже говорила, что для окружающих нас простых людей выдавалась версия об отце, как преуспевающем джентльмене, который занимается какими-то, несомненно, очень важными, делами. Работает на дому, но имеет доступ во многие благородные семейства того времени. Вот ему и приходилось соответствовать этому имиджу — следить за модой, вовремя меняя устаревшие фасоны на более модные. Но не экстравагантные. Всё же — почтенный отец семейства. В этом ему немало помогала матушка с её тонким вкусом.

И да — соблюдать ещё одно неписаное правило тех лет. В мужской моде той эпохи царили усы и бороды. Не носить в те времена усов или бороды — для мужчины было делом немыслимым. Во второй половине девятнадцатого века, без бороды или усов было ходить просто неприлично — только актёров узнавали по отсутствию оных. Борода и усы были знаком силы, мужественности и свободы. Их пострижение часто в истории означало позорное наказание.

А вот с потреблением чая или кофе у модников была проблема: пышные усы могли намокнуть, да и помада для усов под действием пара таяла и стекала в чашку. И не только помада, но и красители для усов. И пусть отец ухаживал за своими усами всё больше магическими способами — да, он ограничился только небольшими изящными усиками, красиво окаймлявшими его верхнюю губу, но и ему приходилась оберегать их от такого внешнего воздействия.

Хорошо, что в шестидесятые годы девятнадцатого века для элегантных джентльменов Викторианской эпохи была изобретена специальная мусташ-чашка (от английского слова "Moustache" — усы). Это изобретение принадлежало английскому керамисту Харви Адамсу, который решил эту проблему очень элегантно, как истинный джентльмен: он изобрёл охрану для усов в виде фарфоровой накладки с края чашки. Накладка возле стенки чашки имела прорезь для удобного потягивания чая или кофе. Изобретение имело большой успех у джентльменов и все фарфоровые мануфактуры стали выпускать такие чашки.

Теперь нам уже можно было не мучиться в догадках, что же подарить любимому мужу и отцу в любой праздник. Мусташ-чашка с блюдцем — лучший подарок, согласитесь. Надо только сделать каллиграфическую надпись золотыми буковками от кого такая стильная и изящная вещица — матушка справлялась с этим в два счёта: пара взмахов волшебной палочкой — и всё сделано. В буфете уже стояло несколько вариантов — от изящной скромной чашечки на пару глотков кофе до огромной чашки чуть ли не на литр чая, о стенки которой так приятно было греть руки холодными мглистыми вечерами.

За десертом уже можно было переговариваться. И отец задавал вопросы о Дурмштранге, не скрывая своего любопытства. Юный маг отвечал, предупредив отца, что не на все вопросы сможет отвечать, на что отец благодушно ответил, что Геллерт может сам выбрать тему для рассказа.

А мы уплетали слоёное мороженое с клубникой и тертым шоколадом куполообразной формы и тоже внимательно слушали.

Выяснилось, что кроме тех предметов, о которых Геллерт нам уже рассказывал, в его активе появились и дисциплины общего характера: история магии — тут мальчик с гордостью вспомнил о своей тётушке. Ибо именно её учебник по этому предмету был рекомендован не только в Хогвартсе, но и в Дурмштранге. Также изучалась и география магического мира — о, пока в самом общем виде, астрология — история и простейшие построения. Тут он явно процитировал преподавателя:

— Я научу вас как можно по звездам узнать свое предназначение, научиться избегать неприятностей в своей жизни, на моих уроках вы узнаете, как увидеть судьбу всего мира.

— Ого! — выразил своё восхищение Оливер. — В Хогвартсе изучают только начала астрономии, а Прорицания выделены в отдельный курс — и не на начальном этапе.

Геллерт только недовольно покосился на кузена и продолжил рассказывать о том, что в конце августа ему предстоит пройти Испытание, после которого он и будет окончательно распределён на один из трёх факультетов:

— Стор (Stor) — это наиболее уважаемый и самый крупный факультет, который делает упор на изучение темных Искусств

— Гаммель (Gammel) — второй по авторитету факультет. Здесь занимаются исследованием методов противодействия светлой магии, а также изучением магических артефактов.

— Тидлиг (Tidlig) — древнейший из факультетов, который готовит лучших алхимиков и зельеваров в мире.

— Бьюкмол (Bukmol) — традиционно "женский" факультет. Он занимается общей магической подготовкой, но делает упор на бытовую магию — ведьма, считается в Дурмштранге, должна быть опорой, поддержкой и спутницей волшебника.

— Вот ведь — факультета четыре, — не удержалась я, — а девочек принимают только на одном. А если я тоже хочу быть алхимиком или артефактором? И не только хочу, но и могу сделать — не хуже мальчишек?!!

Гриндевальд только пожал плечами.

— Не нами заведено. Те, кто основал Дурмштранг, решили именно так. Хотя и среди них были женщины, — улыбнулся он. — Ходят разные слухи, как именно будет проходить это Испытание, — посерьёзнел он. — Кто-то рассказывает об огромной страшной каменной горгулье, на колени к которой должен будет сесть претендент. Она окутает его своими каменными крыльями. А когда расправит — сразу будет видно, на какой факультет распределили. По широкому поясу, который служит для учеников второй и третьей ступени знаком отличия и свободно повязывается на талии. На факультете Стор (Stor) — черный, Гаммель (Gammel) — бордовый, Тидлиг (Tidlig) — темно синий, Бьюкмол (Bukmol) — зеленый.

— А вдруг зелёный достанется мальчику? — хихикнул Аберфорт. — Или бордовый — девочке.

— Нет, — он покачал головой, — все девочки по умолчанию зачисляются в Бьюкмол. И по-другому не бывает.

— Это одна версия, есть и другая? — Осведомился отец, заканчивая пить кофе и аккуратно промокая усы специально зачарованной салфеткой.

— Да, — кивнул Гриндевальд, — У нас в комнатах рассказывали перед сном, что есть ещё дверь-артефакт. Это огромная двустворчатая деревянная дверь, покрытая затейливой резьбой. Эта дверь открывается только в течение одной ночи в году в День Распределения. Каждый из тех, кто желает продолжить своё обучение в Дурмштранге после начальной ступени, должен пройти в ту ночь через полный опасностей лес от самого подножия горы, которая возвышается над замком. Те, кто сумел дойти до дверей замка — проходят через створки, определяя в этот момент Дом, в котором проведут ближайшие годы. Дверь совершенно не подвластна времени и магии, все остальное время, кроме одной летней ночи — последней ночи августа, ее практически невозможно найти в замке. — Он вздохнул. — Потому-то нам и даётся лето на то, чтобы окончательно определиться. Разобраться в своих мыслях. В своих предпочтениях. У меня ещё впереди три месяца, — лукаво улыбнулся мальчик. — Думаю, что общение с вашими детьми, — учтиво наклонил голову Геллерт, — мне в этом поможет.

— А вот уже во время церемонии после этой ночи каждый ученик связывает себя клятвой. Поэтому ни один из выпускников Дурмштранга не расскажет вам о своем обучении, если только вы не учились в той же школе. Просто не сможет.

— Тью, — опять вмешался Оливер, — любые клятвы можно обойти. — И подмигнул мне.

Геллерт, медленно закипая, обратился к отцу:

— Извините, сэр, я не понимаю, как может этот магл рассуждать о магии, сидя с нами за одним столом.

— Не всё так просто, как кажется, — отец искоса взглянул на меня. Я медленно прикрыла глаза. — Как он сказал — многие клятвы могут быть нарушены. И часто от этого страдают ни в чём невиновные. Поэтому и мы верно храним свои секреты, не открываем их по первому требованию.

— Но я могу дать клятву. — Вспыхнул Геллерт.

— Неужели? — Отец усмехнулся уголками губ, но глаза его были серьёзны. — Любую клятву?

— Эммм. Я должен сначала узнать её текст, — негромко, но веско заметил Геллерт.

Отец кивнул и палочкой подманил к себе свиток, который лежал на подносе в его кабинете, куда все мы перешли после десерта, расположившись на уютных диванчиках. Я незаметно скрестила пальцы.

Геллерт, не прикасаясь к свитку руками, палочкой — какой мудрый мальчик! — развернул его, пробежал глазами.

Бинго! Я выдохнула еле слышно. Всё.

Глава 21

Выдохнула, ибо ненароком задержала дыхание, ожидая, что Геллерт развернёт свиток и прочитает предложенную ему клятву.

Да, он предусмотрительно проверил свиток на заклинания и прочую магию. И ничего не обнаружил. Разумеется.

Так же, как он не находил никакой магии в Оливере. То есть — Многоликие не подчиняются обычным поисковым заклятиям магов. Перед отъездом со мной и матушкой много беседовала Белая Куропатка. Да, и она, и Льок не владели магией сами, так что рождение матушки и её магически одарённых детей было принято с благоговением. Но длительное общение с местными волшебниками в их Убежище помогло кое-что узнать, кое-что понять. А кое-что держать скрытым от всех магов — ибо чревато последствиями. Среди Многоликих и своих исследователей хватало.

Так вот — магии и впрямь в свитке не было. Была лишь небольшая добавка в чернила. Порошок из чешуйки с моего... — э-э-э с хвоста Кетцаль-Ко-Атля. И тот, кто прочитает текст, уже не сможет причинить вреда ни действием, ни помыслами всем, с кем я связана близкими родственными узами. Раз чешуйка моя — то и родственники мои. Если бы это был пепел от волосков пумы-Оливера, то защита пошла бы в первую очередь на его ближайших родственников. А мы с ним всё же в дальнем родстве — хоть он и младший сын одного из старших братьев моей матушки, но всё же появился на свет за Солёной водой, соответственно и родичи его все там. Так что и его пепел тоже добавили.

— Так ведь какие открываются перспективы, — не смогла удержаться от маленькой провокации. — Добавляй такой порошочек в чернила, которые выпускаются для маглов, и иди себе мир завоёвывать.

Улыбка Белой Куропатки была нежной и понимающей.

— Да, это первое, о чём можно подумать, — кивнула она. — Да вот беда — нестойкий результат. Такое воздействие длится максимум три дня. И за это время надо успеть дать установку человеку, принять клятву или обет от мага. Этот порошочек, как ты выразилась, хорошо использовать наверняка. А это не всегда возможно.

Я только улыбнулась. Мне и трёх дней хватит.

С отцом тоже разговор был непростым. Когда я заговорила с ним о Геллерте и магических клятвах, которые надо приготовить для него, он обнял меня, прижал мою голову крепко к груди. Прошептал в самое ухо:

— Это один из тех... троих? Да? — Голос его прервался.

Я ничего не ответила — всё и так было понятно. Так мы и посидели немного, обнявшись. Потом отец отстранился и деловито спросил:

— Тогда зачем такие труды?

— Во-первых — неплохое происхождение. Старинная европейская магическая семья. Чистокровная, да, со своими заморочками. Но это можно исправить. — Я улыбнулась. Немного кровожадно, ибо отец тут же начал рассматривать что-то за окном. Губы его слегка подрагивали. — Во-вторых, учится в Дурмштранге, а это совершенно иной уровень обучения. Не помешает братикам расширить горизонты. А с ними — и я в стороне не останусь. — У отца уже начали вздрагивать и плечи. — А в-третьих, — я сменила тон, — есть такая поговорка: "Держи друга близко, а врага — ещё ближе"

— Ты считаешь его врагом?

— Нет, я его пока совсем не знаю. Мисс Бэгшот показывала колдографии, но они были сделаны три года назад — до начала обучения. Все меняются со временем. Но я предпочту видеть его другом. А в будущем... — Помолчала многозначительно. — Кто знает, как жизнь повернётся. Так далеко я пока не заглядывала.

Отец уже откровенно улыбался.

— Ах ты, выдумщица моя! — Ласково погладил меня по голове. — Я понимаю. Как ты говоришь надо написать? — И мы перешли к обсуждению клятвы.

Разумеется, я только озвучила свои мысли, а уж текст отец оформил, исходя из своего опыта. Перечитав окончательный вариант, я согласилась, что все мои пожелания были в точности выполнены. Такая клятва обезопасит нас на долгое время. И в тоже время она не могла вызвать сомнения у мага. Пусть и ребёнка, но уже немного обученного.

Так что — сработало! И клятва была дана. Магия окутала Геллерта серебристым коконом, показывая, что в случае нарушения, ему придётся не слишком сладко. Мальчик с нетерпением ждал открытия "страшных" тайн.

А ничего особенного не произошло. Оливер сидел на подлокотнике моего кресла, отец отвлёк внимание Геллерта, задав какой-то вопрос. Тот отвёл глаза, а Оливер перетёк в ворона. Решили, что пока будем концентрировать внимание на его Обликах. Геллерт снова взглянул на меня и моё кресло. Глаза его расширились в изумлении. Он даже протянул руку, чтобы проверить, не иллюзия ли перед ним. Но резкий щелчок острого клюва заставил его передумать.

— Оливер? — слабым голосом переспросил он. Ворон с достоинством кивнул.

— Но так не может быть! — Геллерт вцепился в волосы и забегал по комнате. Остановился, начал накладывать какие-то несложные диагностические конструкты на кузена. Конечно, успеха не добился. Ворон только язвительно каркал.

— Я не вижу ни капли магии! Он вовсе не анимаг! — В отчаянии вскрикнул он и опустился в кресло.

— Как видишь, — наставительно заметил отец. — Не всё можно объяснить только магией.

— Ага, — поддакнул Оливер, снова вернувшийся в прежнее состояние.

— Он — оборотень? — Геллерт поднял на кузена глаза, а тот, рисуясь, медленно встал, потянулся, поплыл. И вот уже роскошный зверь сидит возле моего кресла. Это было последней каплей.

— Как? Как это может быть?!! Оборотни ведь имеют только один облик.

Его посвятили в часть нашей общей тайны. Тогда только мальчик успокоился.

— Теперь понятно. — И обратился к Оливеру, смело глядя в глаза пуме. — Прости меня. Я был неправ, говоря о тебе, как о простом магле. Ты, хоть и не владеешь магией, но твои Облики... О, это нечто чудесное! Надеюсь, что и я смогу овладеть анимагией. Когда-нибудь. И мы сможем побегать вместе. — И вежливо поклонился.

Я уловила внимательный взгляд отца и торжествующе улыбнулась. Всё же Геллерт умеет признавать свои ошибки. Теперь следующий пункт. Незаметное прикосновение к руке матери и вот...

— Дети, — вмешалась мама, — после еды уже прошло полчаса. Быстро все в тренажёрный зал! — и ласково обратилась к Геллерту. — Если захочешь — можешь присоединиться к ним. Они тебе всё покажут.

Ещё бы он отказался! Мы дружно ссыпались вниз по лестнице в подвал. Оливер пока не вернулся к Первому облику, так что оказался внизу самым первым. Ещё бы! Такие прыжки, какие он освоил, сделали бы честь любому спортсмену.

Мы шустро разбежались по тренажёрам, на ходу трансформируя домашнюю одежду в более удобную форму для занятий. А Геллерт застыл на пороге. В очередном изумлении. Да уж. Наш дуэльный зал сейчас мало походил на обычный магический, тот, который предназначался для отработки сложных или боевых заклинаний. Скорее он был похож на простой спортзал с различными тренажёрами, со шведской стенкой и беговой дорожкой. Но откуда ему знать о таких спортзалах. Мне и то с трудом удалось убедить родичей в пользе простых физических упражнений. Но они помогли всё оформить достаточно быстро.

Пришлось напоминать о возможных зельях и блокираторах магии, приводя в пример Альбуса, над которым я и Аберфорт как раз и поставили один из таких опытов. Ему хватило, чтобы он, пусть и не с таким энтузиазмом, как мы, тоже приохотился к простой физкультуре.

А вот теперь надо провернуть такой же финт и с Геллертом.

Он с нескрываемым любопытством смотрел, как взлетает на батуте Аберфорт, в воздухе перегруппировываясь. При этом он ухитрялся посылать в разные стороны мелкие лучики, которые должны были обозначать боевые заклинания. Как раскачивается на трапеции Оливер, то повисая на ней вниз головой, то держась за неё всего одной рукой, второй при этом задействует амулеты, спрятанные в разных потайных кармашках.

Как я, например, мучаюсь на шведской стенке, отрабатывая упражнения на усиление мышц плечевого пояса. Подошёл ко мне, к мальчикам не рискнул, а я всё же работала в партере.

— И зачем тебе это? Выпил зелье — и поднимай хоть слона? — полюбопытствовал он.

Я же в ответ пропыхтела только:

— А ты знаешь, какие мышцы задействуют птицы, чтобы взлететь? — тот в недоумении покачал головой. — Вот и я не знала. Сколько усилий. Требуется. Для поднятия. Пусть и небольшого тельца. В воздух. — Я делала небольшие паузы, чтобы выдохнуть.

Потом остановилась, полюбовалась на растерянное лицо нашего нового друга. Сжалилась. Перетекла в облик птички-кецаль. Сделала несколько махов крыльями. Нет, я пока летаю только, если предварительно залезу повыше. Не получается сразу. Так и оборачиваться я начала всего ничего. Но хотя бы планировать уже могу. Не разобьюсь, если что.

Снова вернулась к Первому облику. С Геллерта можно было ваять статую Изумления. Слегка потыкала его пальцем.

— Отомри! — засмеялась. Тот и в самом деле ожил. Забросал меня вопросами. Рассказала ему о медитации. Опять завис в недоумении. Как же так — магловские занятия, а помогают магам.

Объяснила ему, что у отца на работе (не вдаваясь в подробности, где именно работает отец) есть очень опытный маг. Не английского происхождения.

Вздохнула, отвернулась.

— Когда у меня был сильный магический выброс, — ещё один вздох и шёпотом, преодолевая комок в горле. — Отец посоветовался с ним, как мне преодолеть последствия. Тогда-то мистер Патил и предложил дать мне азы погружения в сознание. Не самые сложные упражнения — как раз для моего возраста. Ему можно доверять в этом вопросе — всё же потомственный брахман. И многое знает из магических тайн своих священнослужителей.

— Что — всё было так плохо? — посочувствовал он мне.

— Да, — ответила коротко и отвернулась. — Извини, мне неприятно об этом говорить.

— Понимаю, — шепнул он и перебазировался к мальчишкам, которые уже тоже спустились со снарядов и опробовали некоторые элементы борьбы, представляя собой довольно комическое зрелище из-за разницы в возрасте и росте.

Геллерт больше подходил Аберфорту как спарринг-партнёр. Немудрено, что они начали работать вместе. Обмениваясь короткими фразами. Геллерт схватывал всё на лету. Смущённо улыбаясь, он рассказал, что эти упражнения очень похожи на те, которыми их пичкали на тренировках в Дурмштранге.

— Почему бы и нет? Гимнастика Мюллера вполне может быть известна и у вас.

— Мюллера? Это маг?

— Это магл. Датчанин. Сам хороший спортсмен. Недавно издал книгу, в которой делится своими секретами. Точнее — небольшую брошюру о пользе физических упражнений для всех. Ещё точнее — целую серию таких брошюр. Оттуда и мы берём свои упражнения. Но переделываем их под магические реалии. Результат — вполне предсказуем. Общее укрепление мышц, развитие всего тела. И как следствие — развитие духа. Не зря древние римляне говорили: "В здоровом теле здоровый дух". — Улыбнулся Оливер.

Мальчишки разговаривали вполне дружелюбно. Перешли на шёпот. Поняла по бросаемым в мою сторону взглядам, что речь зашла о том памятном выбросе. Меня это нисколько не смутило. Оливер отказался говорить на эту тему — его и не было с нами тогда, а братик уже давно выучил официальную версию того страшного дня в нашей жизни, что чуть не лишил нас отца.

Думаю, что известие о том, что из-за моего стихийного выброса погибли три мальчишки магла, немного примирит Геллерта с нашими магловскими традициями и образом жизни.

Разумеется, мне известно, что первое издание И.Мюллера "Моя система" вышло в 1904 году. Но почему бы и не быть ему на 10 лет раньше?

Тем более, что уже вовсю шла подготовка к возрождению Олимпийских Игр.

Глава 22

До приезда Альбуса на каникулы мы проводили вместе с Геллертом практически каждый день. Нет, я не стремилась заявить какие-то особые права на него. Рано ещё. Но вот в те дни, в которые мы договорились общаться только по-немецки, он играл и развлекался только с нами, оставляя на общение с другими детьми Годриковой Лощины те дни, в которые мы говорили по-английски.

А когда он узнал про уроки испанского от матушки и Оливера, то загорелся освоить ещё и этот язык. То есть общение с другими детьми опять немного сократилось. Он не слишком переживал по этому поводу. А мне-то с чего волноваться? Только поддерживала в нём и в Оливере жажду знаний.

И тихонько хихикала, когда Оливер показывал Геллерту свои наброски новых моделей велосипедов. Кузен с заслуженной гордостью рассказывал, что благодаря моему отцу и его помощи с первоначальным капиталом, смог стать совладельцем уже нескольких небольших фирм по производству этих колёсных машин. Не последнюю роль тут сыграли и его эскизы. Новые модели, основанные на моих "озарениях", были признаны годными к производству и пользовались заслуженным успехом. Оставалось только снизить себестоимость каждой машины.

Но и тут мои идеи-подсказки о конвейерном производстве уже пустили корни. Осталось только объединить эти несколько мастерских в одну фирму, а взамен устроить несколько передвижных ремонтных мастерских.

Впрочем, всё это уже было не для меня. Моё дело было только идеи подкинуть, да несколько намёков сделать. Повернуть в нужное русло они смогли и сами. И там не смотрели на молодость кузена. Другие его компаньоны были всего лет на пять-десять старше.

Уже и товарный знак был придуман. Правда, Геллерт не сразу понял задумку Оливера, увидев чёрный силуэт велосипедиста в серебристом круге. Силуэт и силуэт.

Мы дружно переглянулись, и кузен торжественно предъявил серию набросков с этим персонажем. Вот маленький чёрный силуэт движется по ровному полю на фоне огромного диска луны, вот он едет по какой-то наклонной плоскости и вдруг оказывается в воздухе. Всё на том же фоне. Оливер ещё раз хмыкнул и запустил эту серию быстрым движением пальцев. Геллерт, раскрыв рот, смотрел, как под умелой рукой кузена оживают множество картинок.

— Магия... — Хрипло прошептал мальчик.

— Нет, наука. — И веско добавил. — Магловская.

Поскольку я и не скрывала своего увлечения наукой простых людей, отец стал часто приносить домой копии материалов, которые — по его просьбе — добывал для него приятель. Тот самый Лаэртус. С братцем или без него. Неважно. Важнее результат. Из некоторых печатных изданий — до фундаментальных научных трудов я пока "не доросла". Потому и не претендовала на них.

Так вот — из них удалось выведать, что приблизительно лет пятнадцать назад француз Эмиль Рейно, создал новый, более совершенный прибор для демонстрации подобных картинок. Ему в голову пришла идея заменить в ленте барабана цикловые рисунки, которые воспроизводили одно и то же движение, начиная и замыкая его, более длинными лентами, на которых в последовательных рисунках разыгрывались занимательные сюжеты маленьких смешных сценок.

А всего пять лет назад тот же француз усовершенствовал свой аппарат, перенес рисунки на целлулоидную ленту (шириной тридцать пять миллиметров) и высветил ее на большом экране в кругу своих родных и друзей. И уже с год устраивает специальные показы в музее Гревен в Париже, дав им название "Оптический театр".

О, по тем временам его ленты были длинными. Каждая из них демонстрировалась в течение 12 минут, в каждой было около 500 рисунков. Показы сопровождались музыкой, пением и разнообразными звуковыми эффектами.

Разумеется, самим нам побывать на этих показах пока не удалось, но уже Аберфорт загорелся принципом "мультипликации". Поскольку ещё не существовало этого направления, я без зазрения совести использовала этот термин. Да, рисовал картинки Оливер. Но братик старательно изучал принципы демонстрации этих рисунков, пытаясь переложить их на магическую составляющую.

Можете задать вопрос — зачем бы это ему? Ведь есть думосброс. Но Омут памяти — не такой уж дешёвый артефакт. И не у каждого он может быть. А тут — вполне массовое употребление. Особенно действует на соседских девочек. Что ещё больше окрыляло юного артефактора. Видно — всё же придётся ему поступать на Рейвенкло. Неплохо было бы. Альбус — уже учится на Гриффиндоре, я пойду — э-м-м.. куда шляпа распределит.

Так что "Полёт на велосипеде" вполне подходил обоим мирам. В мире магии больше внимания уделялось самому полёту и разным фигурам, которые тот тёмный силуэт выписывал на фоне лунного диска, ни разу не приземлившись. Ну а в простом мире сам факт прыжка велосипедиста с помощью трамплина тоже никого не удивлял. Тут был сам незатейливый сюжет интересен с точки зрения очередной технической новинок, коих в те годы появлялось довольно много.

Ещё Аберфорта заинтересовала обычная фотография. И теперь он размышлял, как соединить наши опыты с рисунками и искусство фотографии. Назвал на волшебный манер — колдографией. Но пока у него не хватало знаний. Поэтому оттачивали мультипликацию

Тем временем Геллерт осваивал велосипед под чутким руководством кузена и Аберфорта. Выделили ему экземпляр, предназначенный для Альбуса — всё равно того нет пока дома. А Геллерту смысла нет заводить тут себе собственный — в Дурмштранг он его за собой не потащит. Или?

Ничего, за этот год определится и с транспортом. Хотя бы уже не прославлял все достоинства полётов на метле, полностью отдавшись во власть быстрому движению с помощью собственных ног. Да и некоторые наши усовершенствования — "только для магов" — пришлись ему по вкусу.

Такие, как кнопка отвлечения внимания, или несколько рун, вырезанных на всех деталях велосипеда, что позволяли магу практически не чувствовать веса при переноске машины. Тогда как простой человек испытал бы на собственных плечах все неудобства громоздкого аппарата.

А ещё источник бесперебойного освещения — для езды в тёмное время суток. Или в тумане. Обычный фонарик не мог бы пробиться дальше пары шагов. А вот магический вполне справлялся. Опять же включить его мог только маг. Для сохранения Статута.

Помня о том страшном дне, когда наша семья чуть не лишилась отца (и Арианы, конечно), теперь мы перестраховывались везде, где только можно. И без чар отвлечения внимания уже практически не выходили на улицу, выполняя их уже на полном автомате. И без помощи волшебной палочки. Скрывая это полезное умение тем, что были просто увешаны различными амулетами-артефактами.

Наступил июнь, закончились экзамены у первого курса в Хогвартсе. Альбус вернулся домой! Я так была ему рада! Заметила, что моя искренняя радость пришлась по душе старшему брату. Хоть он и пытался казаться невозмутимым, неприступным. Взрослым.

Но пара историй из наших общих проказ далёкого — для него — детства, умело подобранных мной из воспоминаний Аберфорта, неподдельная радость самого среднего братика — всё это постепенно растопили небольшой холодок отчуждения, с которым Альбус вернулся из Школы.

Тем более что тут же в первые минуты после его возвращения я радостно сообщила, что ждала только его, чтобы попробовать пробудить наследство нашей матушки.

— Не сегодня, разумеется, — охладил нас немного отец, присутствовавший при этом разговоре. — Ты же помнишь, что Оливеру было проще — один Облик он уже нашёл. Да и тебе помогли эти упражнения на концентрацию внимания. С них и начнём. — И он ласково улыбнулся Альбусу.

Авторитет отца был для старшего братика непререкаем. Он смирился с тем, что надо немного подождать. И радостно оживился, когда узнал, что попутно научится чему-то новому.

Я усмехнулась. Вся наша семья была просто помешана на этих новых возможностях. Но и то верно — чем ещё мог похвастаться молодой Род Дамблдор? Только накопленными и правильно применяемыми знаниями. Ведь по классификации некоторых ревнителей "чистой крови" без семи поколений предков-волшебников нам нечего было делать в элите магического мира. Другое дело, что наша семья не слишком стремилась туда попасть. Но это могло встретить непонимание. Другие-то наоборот — рвались вверх. Через брак с младшими представителями какого-нибудь почтенного Рода. Или через вассалитет — тоже старому и благородному роду.

Да, сами мы считали, что вполне достаточно иметь обоих родителей-магов, чтобы говорить о чистокровности ребёнка. Но нет — волшебники представляли собой довольно строгое сословное общество. И многие считали, что имея предка-маглорождённого всего три поколения назад, мы не слишком подходим для их матримониальных планов. Ещё и матушка считалась маглорождённой, а это тоже откидывало обоих мальчиков далеко назад. Светить же сведения о Многоликих мы пока не собирались.

Вот так и вышло, что в тот день Альбус немного задержался утром дома. Все мы уже выкатили свои велосипеды и катались по сухим дорожкам, благо другое движение было не слишком оживлённым. Геллерт взял, как обычно, велосипед Альбуса. Он уже вполне уверенно держался в седле.

Мальчики все вместе укатили вперёд, демонстрируя перед восхищёнными зрительницами свои умения. А я немного постояла возле дома, пропуская их. Тут вышел и Альбус. Не нашёл своего агрегата на месте — вчера-то он немного потренировался на нём в подвале, высоко поднял правую бровь и попытался отобрать у меня руль моего железного коня. Я в шутку стала с ним бороться, пытаясь вернуть себе мою собственность, но... Силы были неравны. Мой велосипед перешёл к старшему брату.

Как это выглядело со стороны я поняла, только услышав возмущённый вопль неожиданно вернувшегося Геллерта. Миг — и по земле катались два сплетённых мальчишеских тела. Дело осложнялось ещё и тем, что мы были на улице, поэтому магию применить было нельзя. Впрочем, оба мальчика вполне успешно обходились и без неё, свирепо пиная друг друга ногами и щедро раздавая удары руками направо и налево.

Мне оставалось только махать руками, привлекая внимание Аберфорта и Оливера. Когда они увидели эту безобразную драку, сразу повернули назад, но немного не успели. Поэтому, когда Оливер точным движением зацепил Геллерта, а я и братик ухватили за обе руки Альбуса, оба драчуна представляли собой неописуемое зрелище.

Подбитый глаз Геллерта медленно расцвечивался всеми цветами радуги, такой же фингал красовался и на лице Альбуса, только дополненный ещё парой-тройкой глубоких царапин на правой щеке. Я уж не говорю про разорванную в пылу борьбы одежду, множество ссадин на руках и ногах. Да и то, что было скрыто под одеждой у обоих, явно нуждалось в лечении.

И опять — поскольку драка произошла на улице, то убирать явные приметы драки будет нельзя. Окружающие не поймут, если оба мальчика выйдут на следующий день на улицу без малейших следов драки. А так будет, если использовать зелья и специальные магические мази. Придётся им обоим посидеть с недельку дома. В лучшем случае.

Я хмыкнула. Потом медленно, отчеканивая каждое слово, донесла до обоих мальчишек всю ошибочность их поспешных суждений — в первую очередь до Геллерта.

Тот хлюпнул подбитым носом, вытер кровь под ним ладонью, бросил на неё короткий взгляд и.... Протянул её Альбусу.

— Мир? Я не знал, что ты — брат Арианы. Я никогда бы не стал драться с тобой. Она так о тебе много рассказывала мне.

Альбус хмыкнул, смерил недоверчиво Геллерта с ног до головы, провёл рукой по щеке, стирая кровь, тоже глянул на запачканную ладонь. Коротко кивнул, решая что-то для себя.

— Мир! Я никогда не огорчу свою сестру ссорой с тобой!

От их соединенных окровавленных ладоней потянулись золотистые ленты, обвившие их запястья и растворившиеся так быстро, что только мы, стоявшие очень близко, успели заметить их.

Думаю, что другие дети так и не поняли, что именно сейчас произошло.

Стробоскоп — предшественник мультипликации

http://i67.fastpic.ru/big/2015/1018/b6/5e1c9eb5072829113097055150b3f8b6.jpg

На фоне луны

http://i65.fastpic.ru/big/2015/1018/40/26722f419a4f9ad0881ad088d21e3d40.jpg

http://i66.fastpic.ru/big/2015/1018/c4/9835cffdb1bf9075045871725b67f6c4.jpg

Глава 23

Я с облегчением вздохнула. Не ожидала, что подобный договор будет заключён так быстро.

И это не было обрядом побратимства, что могло закрыть дорогу для некоторых моих далеко идущих планов. Для того обряда они должны были сами пролить свою кровь, а уж потом соединить её любым способом, произнося при этом ритуальную фразу. А не пускать её друг другу, как в этом случае. Иначе было бы не сосчитать побратимов на поле боя, где враги щедро заливали один другого кровью. Но побратимами при этом не становились.

Это была именно клятва о ненападении между семьями или Родами, основанная на Крови. И подтверждённая Магией.

Конечно, я надеялась, что мне удастся подружить обоих мальчишек. Но это произошло довольно неожиданно для меня. Я ласково улыбнулась обоим.

— Пошли к нам домой, вам надо поставить примочки и смазать царапины, — заботливо произнесла я. — Вам теперь с мамой объясняться. А тебе, Геллерт, ещё и с тётушкой.

Геллерта и Альбуса ощутимо передёрнуло. Совершенно одинаково. Они взглянули друг на друга, опять же одинаково вздохнули и поплелись вслед за мной, таща оба велосипеда.

Матушка встречала нас на крыльце. Достаточно громко, чтобы смогли услышать любопытные за калиткой, она сурово отчитала обоих мальчишек за драку, добавив в конце:

— Не знаю, как мисс Бэгшот решит, а тебе Альбус, предстоит неделя работ по дому. И никакой улицы! Не помешают также и усиленные занятия по материалу, пройденному за этот учебный год. С Аберфортом и Арианой. Им это тоже пойдёт на пользу.

От калитки отозвалась и подоспевшая соседка:

— Абсолютно с Вами согласна, дорогая. — И ухватив за ухо Геллерта, сердито добавила, — ничего, совместный труд облагораживает.

Она была готова сразу увести племянника домой, но матушка мягко возразила:

— У меня и мазь уже готова, мисс Бэгшот. Они же всё время в синяках и ссадинах от этих велосипедов. Пожалуйте в дом!

Батильда и Геллерт зашли внутрь, где сразу сменили выражения лиц.

— Уфф, — произнесла тётушка, обмахиваясь ловко вытащенным веером. — Ох уж эти мальчишки. Хлебом не корми — дай им только подраться. По-магловски.— И с укором спросила. — Зачем?

— На улице нам нельзя применять магию, мисс Бэгшот, — заступилась я за обоих. — А Геллерт немного не разобрался в ситуации. Он же хотел защитить меня. — И чмокнула опешившего мальчика в щёку.

— Спасибо, ты настоящий рыцарь, Геллерт.

Тот густо покраснел, но с вызовом глянул на хихикнувшего Аберфорта.

— Рыцарь, — медленно произнесла Батильда, — почему бы и нет?

И моя матушка согласилась, что в этом нет ничего страшного. Но вот теперь оба кавалера будут неделю сидеть дома, отрабатывая наказание.

— Ладно, — сжалились обе женщины. — Отработки будут совместные. Всем отнюдь не помешает обменяться знаниями. Но упаси Мерлин вас показаться на улице без грима раньше конца недели!

Матушка не зря славилась своими талантами в зельеварении — уже к вечеру от ссадин и синяков не осталось бы и следа. Но приходилось оставлять внешние приметы драки, хотя боли уже не было.

Пока Геллерт был с нами, отрабатывали различные заклинания в подвале, вместе тренировались на гимнастических снарядах.

За неделю совместного сидения дома Альбус и Геллерт крепко сдружились. Да, у них нашлось много общих тем для обсуждения. Тем более что после этого обряда Геллерту можно было больше рассказывать Альбусу — теперь-то они не чужие друг другу. Мы в это родство не входили. Но мы и не претендовали.

Альбус сможет научить нас тому, чему сам научится. И это уже не будет раскрытием чужих секретов — ведь он творчески переработает полученные знания. И Геллерту не будет отката, что радовало меня. Я уж точно ему зла не желала.

А когда он уходил, мы вчетвером садились в кружок и практиковались в умении правильно дышать и отвлекаться от своих мыслей.

Не сразу получилось. Альбус даже немного злился. На себя, разумеется.

Но Оливер утешал его, говоря, что свой второй Облик обрёл, будучи старше моего братика. Так что ещё не всё потеряно. Меня, конечно, смущало то, что и Альбус, и Аберфорт пока не смогли услышать зверей и птиц, как я или матушка, стоило нам только попасть в магазин. Но Оливер и тут добавлял, что он тоже в своё время начал сомневаться, так как никаких признаков Многоликих у него не наблюдалось. То есть он тоже не умел понимать язык природы. А ведь воспитывался среди охотников-Многоликих.

Да, устраивать несчастный случай для Альбуса, чтобы проверить его на наличие Дара, не пришлось. Просто в один прекрасный вечер во время очередного сеанса медитации мы обнаружили, что все четверо сменили Облики.

Я — осталась птичкой Кецаль, Оливер — роскошной пумой.

А вот Альбус и Аберфорт — стали котёнком и щенком. Не магическими животными. Обыкновенными. Правда, при более тщательном осмотре, который проводил Оливер, вновь перекинувшийся в человека, выяснилось, что Альбус — стал всё же детёнышем-полукровкой. По внешнему облику всё говорило о волчьей крови в его жилах, тело у него было поджарое и стройное, клыки острые и белые. А вот шерсть никак не подходила волку, расцветкой напоминая мне незабвенную Лесси. Да и соседскую колли с тем же именем — тоже.

Зато Аберфорт был счастлив. Его внешний облик ничем не отличался от облика его фамильяра. И теперь он мог беседовать со своим котёнком часами напролёт, понимая, о чём тот хочет рассказать. А ночами присоединялся к тому в его путешествиях по ночному саду.

Всё же с первым принятием второго Облика произошли изменения и в объёме знаний. Оба братика не сразу, но смогли понимать друг друга и в своих новых обличьях. А потом и возвращаясь в Первый облик, не забывали то, как понимали друг друга. Теперь — буквально с полуслова. А иногда им даже и слова были не нужны.

И теперь очень часто можно было видеть, как в нашем зале для тренировок в изнеможении вповалку друг на друге валяются четыре зверёныша. Я благоразумно старалась не принимать свои магические облики, только птичкой Кецаль порхала над мальчишками — у меня, наконец, стало получаться зависать ненадолго в воздухе. Хотя на долгий перелёт сил вряд ли бы хватило. Но для спасения жизни в трудной ситуации и этого должно было хватить. Тем более, что планировать даже на моих крылышках удавалось всё дальше и дальше. И дольше. Главным было поймать подходящую воздушную струю.

И теперь уже я поглядывала с завистью на братиков — они ведь могли в своих обликах выходить из дома и бродить где-то за пределами Годриковой Впадины. Моя птичка для этих целей не годилась — слишком уж экзотический вид.

Ближе к концу августа Геллерту пора было уезжать домой. Его Испытание перед Распределением было закончено. Теперь должно было состояться окончательное решение — на какой же факультет он попадёт.

Он был очень доволен, что родители отправили его на это время к тётушке.

— Вряд ли я смог бы хорошо подготовиться где-нибудь в другом месте, — не уставал повторять он перед отъездом. — Благодаря вам, друзья мои, мне удалось многое понять и принять. Да и пересмотреть свои приоритеты, — открытая улыбка не сходила с его лица.

Он обещал часто писать Альбусу, говорил, что не забудет меня и Аберфорта.

Что ж, посмотрим.

Альбусу оставалось ещё две недели до начало учёбы. Мы их посвятили отработке медитаций. Они ведь помогали и лучше осваивать изученный материал.

Всё же правильно говорилось, что мозг человека подобен чердаку. Только у одного там могут быть свалены самые различные знания в абсолютном беспорядке. А у кого-то — всё может быть тщательно рассортировано и разложено по полочкам, ящичкам и прочим картотекам — всё аккуратно подписано. И хозяин в любой момент может найти то, что его интересует в данный момент.

Вот старший братик и упорядочивал свои знания в подобную картотеку. После летних занятий с Геллертом он чётко решил для себя, что особый упор он будет делать на изучение Трансфигурации. Тогда как сам Геллерт склонялся в сторону усиленного изучения чар и заклинаний. Что в итоге позволило бы им образовать неплохую магическую двойку. Они ведь закончат обучение первыми. Пока ещё Аберфорт к ним подтянется...

А с учётом того, что Аберфорт собирался специализироваться на артефактах. Он тоже смог бы участвовать в их команде — чуть позже, разумеется.

А Оливер уже сейчас мог спокойно сотрудничать с маглами — "в нём же ни капли магии"! Но при этом принадлежал к нашей семье. На вполне законных основаниях. У матушки ведь вполне официально были старшие братья и сестра. Пусть и не родные по крови, но это она была введена в семью. Ещё до рождения. Не отменить.

А меня привлекали различные зелья, старинные и модифицированные рецепты, которые я собирала везде, где только можно. Да и разыскивать различную информацию мне удавалось лучше всех в семье — сказывалась практика моего предыдущего опыта. А здесь применить его было гораздо проще, ибо приходилось иметь дело преимущественно с рукописями, книгами да газетами. Даже радио пока не существовало — как источника информации.

Шёл 1893 год. Мне оставалось до Хогвартса четыре года, Аберфорту — три. И надо было потратить оставшееся время с пользой. Ибо и само магическое образование потихоньку стало меняться. Отец делился с нами размышлениями, которые были на слуху в его подразделении. А это — уже информация к размышлению. Если уж об этом говорили в Отделе тайн, то можно было себе представить, что это значило на самом деле.

Три года назад на пост директора Хогвартса пришёл Декстер Фортескью. Был он уже не молод, и он дал Магическому Миру выход, который сообщество волшебников искало, но не находило. Именно с его лёгкой руки в Хогвартсе стало учиться множество детей, никогда раньше не имевших такой возможности. Это были дети маггловских крестьян и рабочих, деревенских знахарок, нищие, ирландцы, сироты и просто волшебники из очень бедных семей. Ибо Декстер Фортескью предложил возможный вариант обеспечения кадрами бурно развивающуюся магическую экономику. А старая, наиболее богатая и влиятельная аристократия, рассмотрев предложение сэра Фортескью, ответила удовлетворительно и создала собрание защитников и попечителей Школы Хогвартс — ныне Попечительский Совет Хогвартса. Огромные вклады, сложившиеся в поистине астрономическую сумму, позволили Школе Хогвартс принять на обучение ВСЕХ обладателей волшебного дара, обнаруженных на Британских островах. Туда же были отправлены все чародеи из колоний, имеющие британское гражданство и не менее одной второй британской крови. Именно средства, предоставляемые Попечительским Советом на оплату обучения, и дали всем этим детям возможность учиться и развивать свой Дар.

А это постепенно могло привести к разным изменениям в магическом обществе. Всегда ли только изменения — к лучшему? Время покажет. Но подготовиться надо было к разным вариантам развития событий — тогда и действовать будет гораздо легче.

А в начале сентября пришло сообщение от Геллерта — его распределили на факультет Гаммель и теперь он мог с гордостью носить широкий бордовый пояс.

Глава 24

Сентябрь девяносто третьего года. Мне семь лет, Аберфорту — девять. Будет. В декабре. Мне удалось уговорить отца отдать нас в этом году в обычную школу в Годриковой Впадине. Со многими соседскими детьми мы уже были знакомы, теперь надо было двигаться дальше.

Уговаривая отца, я приводила и тот довод, что нам надо лучше узнать мир маглов — они ведь так прибавили в техническом развитии. И обучение в их школе — только первый этап в узнавании.

Мдааа... Надо честно признать, что я перестраховалась, надеясь на документ об образовании из поселковой школы. Всем нам не составило большого труда получить его. Всего через месяц занятий. Всё же наша дружная компания не только в спортзале целыми днями зависала. Мы ведь и умные книги отыскивали. И читали их. Очень внимательно. Все вместе. Задавая вопросы друг другу и родителям, если что-то не понимали. Поэтому программа обучения в школе была нами полностью освоена и сдана за один год.

И Оливер теперь тоже имел красиво оформленный диплом, с которым мог бы претендовать на курсы при колледже в Оксфорде. Или Кембридже, учитывая техническую направленность его интересов.

Но я замахнулась на большее. Озадачила отца поисками информации. Тот проникся, пообещал разведать что-нибудь на работе.

Как результат — в один из прекрасных весенних дней он вернулся и, пряча глаза, сообщил, что со мной хотел бы побеседовать руководитель Отдела Тайн — некто мистер Грей.

Я пошутила:

— Эрл Грей?

Но отец был убийственно серьёзен. Пришлось отправиться вместе с ним в следующей поездке в Лондон. Добрались до столицы, потом до "Дырявого котла" — и через камин в Министерство Магии. Немного прошли по коридорам, переместились в нижнюю, невидимую для маглов, часть здания. Вот и Отдел Тайн.

Да, я заметила, что попасть сюда может не каждый. А только те, кого провели и кому разрешили доступ.

Перед кабинетом мистера Грея украдкой бросила взгляд на своё отражение. Тщательно продуманный внешний вид — и вот отца сопровождает воспитанная молодая барышня восьми лет от роду, с тяжёлыми косами, тщательно уложенными вокруг головы. Шапочка с пёрышком (особым, разумеется, но кто об этом знает?) была кокетливо сдвинута на бок. Она удивительно подходила по цвету к моему новому синему габардиновому пальто, сшитому из ткани мануфактуры, совладельцем которой недавно стал отец.

Не случайно Англию называют Туманным Альбионом. Пожалуй, на свете трудно представить другие острова, настолько пропитанные сыростью, холодными дождями и туманами. Не случайно помыслы английских ткачей во все времена были направлены на создание тёплой и непромокаемой ткани. Не покидали эти мысли и светлую голову мануфактурщика девятнадцатого века Томаса Барберри. Совсем недавно — в 1880 году — он изобрёл способ плетения шерсти, благодаря которому ткань приобрела способность отталкивать капли дождя. Отдавая должное средневековым накидкам, которые спасали от ливней и путешественников, и королей, и назывались французским словом gabardine, Барберри подарил это имя созданной им ткани. Позднее, в 1888 году, Барберри запатентовал технологию изготовления этого материала.

В одной из газет я приметила объявление, на которое и указала отцу. Фирма, которая была основана Томасом Барберри, находилась на грани банкротства. Всего один толчок извне — и она окончательно потеряла бы свой авторитет. А ведь там было, чем гордиться.

Отправившись туда, отец вложил довольно большую сумму денег на расширение производства. Разумеется — под залог имущества фирмы. И да — сделка была заключена по всем законам и заверена у нашего семейного поверенного.

Так удачно получилось, что вскоре после проведённой на деньги отца реорганизации поступил крупный заказ на ткань от армии. При этом заказ был составлен в расчёте на прежние мощности фабрики. И грозил большой неустойкой за невыполнение в срок — чуть ли не продажей самой мануфактуры. А именно это и должно было произойти, если бы мощности остались прежними. А так — и заказ был выполнен раньше времени, и даже смогли получить премию.

Конечно, с тех пор обрадованные совладельцы отца с большим уважением прислушивались к его словам. Ведь его идеи, какими бы мелкими они не казались на первый взгляд, в итоге увеличивали общий денежный поток, позволяя всё больше расширять производство и прибирать к рукам множество вспомогательных мастерских.

С моей подачи отец выдал предложение о приобретении швейной мастерской, которая сразу же шила одежду из выпускаемой ткани. Пусть не на продажу, но как образец для подражания. А там и люди стали заказывать пальто, костюмы из новомодной ткани — габардин.

Ещё было идея комплектов — изготовление сразу всего из одной и той же ткани — пальто, шапочка, перчатки. К пальто можно было прикрепить и пелерину, утепляя или украшая первоначальный вариант. Кроме красного и песочного цвета появились синий, белый и серый. Также большим успехом стала пользоваться и ткань в крупную клетку.

Дополнительная реклама в газетах обеспечивала неуклонный рост продаж. С ними росли отчисления, приходящиеся на долю отца.

Так что я была очень модно одета.

Мистер Грей был очень любезен, пригласил меня занять место в кресле перед его столом. А отца он попросил присесть в стороне. Тоже на очень уютный диванчик.

Несколько общих фраз для начала разговора — очень простых, ведь он видел перед собой ребёнка, пусть и вундеркинда, как меня иногда называли наши соседи, но не ожидал от меня ничего особенного. Поэтому и сделал попытку считать мои мысли.

Да, я почувствовала сразу. Ещё бы! Полтора года я только тем и занималась с братьями, матушкой и Оливером в свободное от других занятий время. Мы старательно выполняли упражнения по концентрации, очищали свои мысли, упорядочивали их. А потом по очереди пытались прочесть друг друга. Остальные при этом должны были усиленно сопротивляться.

Один из нас всегда держался в стороне с зельями наготове. Такой "целитель" выбирался по жребию, чтобы никому не было обидно.

И такие тренировки тоже принесли свои плоды. Я могла бы гордиться собой. Ибо вначале мистер Грей не встретил никакого сопротивления. Он вполне мог наблюдать пару жанровых сценок: прогулка на велосипедах, качели, игра в мяч с братиком. И вдруг посреди такой мирной пасторальной картины вдруг рвётся полотно мира и оттуда с индейским боевым кличем высовывается пасть разъярённого Пернатого Змея!

— Тут и поседеть можно. — Так говаривала матушка, пару раз наткнувшись на такую картинку.

Мистер Грей откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза рукой. Отец привстал с дивана, я жестом успокоила его.

— Ничего особенного, папочка, — нежно прощебетала я. — Просто мистер Грей забыл, что бывает, когда приходишь к магу без разрешения.

Тот вскинул голову, но я продолжала безмятежно улыбаться. Он ещё раз посмотрел на меня. Я вежливо наклонила голову, чтобы он оценил пёрышко на моей шляпке. Глаза его расширились — узнал! Всё же я много раз любовалась на свой Облик в зеркале, чтобы создать истинного Кетцаль-Ко-Атля для этой защиты.

Он прокашлялся. Замялся, не зная с чего начать. Всё же не каждый день можно видеть ребёнка, который ведёт себя так непонятно. А я ждала, не желая облегчать ему общение.

— Мисс Дамблдор, — всё же собрался он, — вы просили своего отца узнать о некоторых маглах. И о том, где они сейчас находятся. Зачем?

— Могу только повторить то, что уже говорила ему — "Держи своего друга близко, а врага — ещё ближе". Маглы всё больше и больше делают успехи в науке, технике. Не имея наших возможностей, они найдут способ, как взмыть в небо, как передвигаться быстрее паровоза, как убивать себе подобных всё более изощрёнными методами.

— Вас так волнуют маглы? — усмехнулся он.

— Меня волнует наш мир, — улыбнулась я. — Мне известно только одно полностью магическое поселение, на улицах которого мы могли свободно учиться колдовать, не боясь при этом нарушить Статут Секретности. В остальных местах нам приходится постоянно помнить о том, что нельзя творить магию на глазах у маглов. А если от магии будет зависеть моя жизнь? Или жизнь и здоровье кого-то из моих друзей и близких?!!! — Отвернулась и глухо добавила. — Однажды мой отец чуть не пострадал от моего стихийного детского выброса. Я чуть не ушла за Грань.

Тут он напрягся, наклонился вперёд, внимательно вслушиваясь в то, что я говорю. Если до этого он воспринимал мои слова с лёгкой улыбкой, то тут явно заинтересовался. Краем глаза я наблюдала за его реакцией.

— Очень интересно, мисс Дамблдор, — а я и не сомневалась. — Вы видели Будущее?

— Скорее — возможные варианты. — Задумчиво произнесла я. — Ибо одно и то же событие я могла наблюдать с разных сторон. А что-то пролетало как один миг. Матушка рассказала мне, что я лежала, не подавая признаков жизни, около получаса. — Отец, не знавший таких подробностей, громко вздохнул. А я продолжала. — Но за эти полчаса я успела прожить не одну жизнь. От рождения и до смерти. Иногда она была очень неприятной, — зябко повела плечами. — Я была и волшебницей, и маглой. — Грустно кивнула. — Видела мир, который вообще не обладает магией — только техника. Но она могла творить настоящие чудеса! — Предваряя его дальнейшие расспросы, поспешила добавить. — Что-то я забыла сразу же, как очнулась. Что-то сохранилось в моей памяти так чётко, словно я видела это вчера. И мне очень не хочется пережить некоторые фрагменты тех жизней наяву!

И приглашающим жестом показала на свою голову.

Теперь мистер Грей был очень осторожен. Получил пакет, нарезанный из разных фильмов о войне. А под самый конец — взрыв ядерного заряда в городе из "Терминатора-2".

Оттого-то и вынырнул из моей памяти, смертельно побледнев. С остановившимся взглядом он упал обратно в кресло. Я позвала отца подойти поближе и угостить мистера Грея настойкой маминой работы. Отлично снимает последствия стресса! На вкус — только травки.

Ну... И кое-что ещё. Но об этом мистеру Грею знать не обязательно.

— Маглов становится всё больше. И в Хогвартсе — появилось много маглорождённых. Чтобы их правильно учить, надо больше знать про их мир. Я так решила.

Мистер Грей кивнул. Что ж, пусть он теперь думает, что разговаривал с юной карьеристкой, возомнившей себя будущим директором Хогвартса. Может, ему будет интересно увидеть мой взлёт. А может — приблизить падение. Все остальные знания, полученные от меня, будут скрыты в его памяти. И вспоминаться — как его собственные.

Зря, что ли я старалась вышивать эти узоры на платочке, который комкала в руках, нитью, вымоченной в том же зелье, что было приготовлено в своё время для Геллерта? С добавкой чешуйки с хвоста Пернатого Змея.

Результатом этой беседы стало то, что Аберфорт и Оливер попали на учёбу в школу для мальчиков в местечке Хэрроу под Лондоном.

А меня ждала школа "для будущих леди" в Брайтоне, где директрисой была мисс Робертс. Сквиб из рода Брэддок.

Глава 25

Сентябрь девяносто четвёртого года. Мне восемь лет, Аберфорту — уже десять. Будет. В декабре.

Мальчикам предстояло провести в школе два года до поступления Аберфорта в Хогвартс.

Мне же выпало проучиться на один год дольше.

О да — обе эти школы имели большой успех у родителей. Из тех, кого называют "сильными мира сего".

Школа Хэрроу была основана в 1571 году в годы правления королевы Англии Елизаветы Первой, на средства богатого фермера Джона Лайона. Из-за множества трудностей, строительство школы не раз прерывалось, но оно всё же было закончено к 1615 г., и школа, в которую на тот момент был записан всего лишь один ученик, наконец, открылась.

А уже к началу девятнадцатого века ведущий преподаватель Хэрроу доктор Джозеф Друри мог насчитать среди своих учеников четырёх будущих премьер-министров Великобритании. Спустя полвека в эту школу пришли два выдающихся педагога. Чарльз Вогэм и Генри М. Батлер привнесли в школьную систему обучения новые по тем временам тенденции и достижения викторианского образования. Но время шло и вот уже в небольшом местечке Хэрроу, в нескольких милях к северо-западу от Лондона, пока ещё в предместьях столицы, расположился уютный комплекс зданий, рассчитанный на самых разных учеников. Мальчиков, разумеется. На полный пансион.

Эта школа славилась своими традициями, знание и соблюдение которых выделяло её учеников в особое сообщество, создавало из них особый элитный клуб. Потому-то я и настояла на обучении моих мальчиков в этой школе. В школе даже был специальный жаргон, понятный только ее обитателям, на спортивной площадке играли в особый вид футбола. Хранимые веками обычаи объединили многие поколения учеников школы Хэрроу, воспитывая благородство и твердость духа, выращивая из учеников будущих представителей элиты общества.

А счастливые выпускники этой обители знаний помимо того, что сохраняли на память о славных временах своей учёбы здесь знаменитую светло-жёлтую соломенную шляпу, похожую на канотье, с темно-синей лентой на тулье, но и в ночь после выпуска вырезали своё имя на стенах своих Домов. Некоторые — и не по одному разу. Так лорд Джордж Гордон Байрон отметился аж девятнадцать раз. В самых неожиданных местах.

Об этом мне потом рассказывали и Оливер, и Аберфорт.

Да, к их появлению в стенах школы отнеслись настороженно — всё же их происхождение никак нельзя было спрятать.

Аберфорт был представлен — как сын начинающего промышленника, ухватившего удачу за хвост тем, что заключил выгодные контракты с армией: вначале — на поставку только сукна. А потом предложил и пошив формы по стандартизированным размерам.

И Оливер Твист. Вообще — никому не известный молодой человек. С таким именем, что похоже на псевдоним. Про него сразу же пошли слухи, что он сын крупного землевладельца где-то в Штатах или Нью-Мексике. А тот прислал сына на обучение в Британию, чтобы немного придать лоска своему наследнику.

Такой слух прошёл после того, как студенты увидели, что Оливер прибыл с довольно дорогим велосипедом. А некоторые стали насмехаться, мол, потому и сел на железного коня, что не обучен благородному искусству наездника.

Ну, Оливер согласился на пари, которое ему предложили, планируя выставить на смех и содрать денежки с него. Да не тут-то было!

Кстати, ещё и Аберфорт подсуетился — поставил на кузена среди своих ровесников.

Тот, кто спорил, бил наверняка. Был такой жеребец в конюшне, где студенты брали уроки верховой езды. Жеребец уже немолодой, но с жутким характером. Его как раз и держали для подобных споров. С кого-то спесь сбивали, с кого-то денежки.

Но и Оливер не прогадал. Чтобы какой-то жеребец, да устоял перед Многоликим?!!! Да ещё и перед пумой?!! Не смешите меня!

Ему стоило только появиться на конюшне у этого жеребца, как тот начал вжиматься задом в стенку денника, подальше от моего кузена. Так что Оливеру не составило большого труда быстро — опыт кочевой жизни так просто не забывается — оседлать и вывести коня на площадку. Там кузен ловко вспрыгнул в седло и показал ошеломлённым зрителям чудеса степной джигитовки.

Оливер не рассказывал, каких трудов ему стоило уговорить этого жеребца на подобное действие, но всегда лишь закатывал глаза и вздыхал.

Особенно добило всех спорящих то, что он на полном скаку изловчился и расстегнул упряжь, сбросил седло и проехал пару кругов, стоя на спине жеребца. В завершение своего триумфального проезда он соскочил со спины жеребца, пощекотал ему брюхо прутиком, заставив взвиться на дыбы. А сам повернулся к нему спиной и отправил всем окружающим воздушные поцелуи. С грозно вздыбившимся конём за спиной. Оливер — в светлом костюме для гимнастических упражнений — и вороной жеребец — великолепное, потрясающее зрелище!

Аберфорт сделал снимок — он и в школу приехал с неизменным фотоаппаратом.

Оливер отошёл в сторону и секунду спустя в булыжник, где он только что стоял, ударили мощные копыта, выбив сноп искр.

Некоторые из студентов в своё время побывали на шоу Буффало Билла "Дикий Запад". Этот знаменитый американец был приглашён выступить на празднествах в честь золотого юбилея королевы Виктории в 1887 году. После представлений в Лондоне шоу было показано по всей Англии на протяжении шести месяцев, так что только ленивый не слышал о нём и не видел афиш. Потому-то эти студенты не могли не отметить, что трюки, которые показывал Оливер, ничуть не уступали тем, которые в том представлении показывали "дикие" индейцы и бравые ковбои.

Но вот внешний вид Оливера абсолютно не напоминал индейца, да и на отважного первопроходца прерий он никак не походил. Белокурый и изящный, с годами он всё больше становился похож на бабушку — Эрминию ФицУильямс, Эр-Ми, как называл её дедушка Льок Белоголовый.

Да, конечно, его хрупкость была обманчивой. В этом мог убедиться любой, с кем он устраивал спарринги в благородном искусстве бокса. Или — уже не в столь благородном простецком мордобитии — увы, было и такое. Пару раз. Потом его приняли и перестали испытывать на прочность.

Тем более, что выяснилось, что Оливер — совладелец одной из самых успешных фирм по производству и ремонту велосипедов. И сам в состоянии оплачивать своё обучение в Хэрроу. А это — немалая сумма. А "случайно" забытые на столе фотографии вообще вызвали фурор в школе. Там Оливер вручал велосипеды членам королевской семьи, он был даже удостоен чести поцеловать ручку королеве Виктории и именоваться поставщик двора Её Величества — большой успех в столь юном возрасте! И пара фотографий была подписана самой королевой!!! С благодарностью за доставленную радость от изделий его фирмы.

Кстати — на тех же фотографиях засветился и Аберфорт — он давал уроки мастерства юным представителям королевской семьи, поддерживал малышей на трёхколёсных велосипедиках с головами лошадей. И они тоже были подписаны рукой королевы.

Так что и Аберфорту перепало благоговения от сокурсников.

А Оливер и Аберфорт в итоге признали мою правоту. Ведь я каждый раз настаивала на обязательном фотографировании любых значимых мероприятий и событий в мире обычных людей, на создании многочисленных оттисков с негативов. Особенно — если в кадре присутствовал кто-то из нашей семьи.

Всем новоприбывшим ученикам были предоставлены две недели на адаптацию ("grace" — льготный период), во время которых к ним применялись смягченные дисциплинарные меры. Освоиться в школе и ознакомиться со всеми правилами им помогал наставник (Shepherd — пастух) из числа старших учеников, а для Оливера таковым оказался его ровесник. Период знакомства закончился тестом на знание школьных правил и традиций.

О, традиций и впрямь было много. Традиционно детям не разрешалось пропускать занятия и уходить из школы без специального разрешения. Традиционно строго было запрещено курение.

О преподавании, которое велось на самом высоком уровне, ничего не скажу — не это было целью нашего проникновения в эту школу. Да и не могли братики оставаться там на весь курс обучения. Максимум — два года до поступления Аберфорта в Хогвартс.

Главной же целью, которую я наметила — разумеется, обзавестись полезными знакомствами. И — конечно — распространить полезные для нас знания.

Ведь помимо основных предметов школа предлагала студентам широкий выбор общественных занятий. Каждый ученик мог найти себе занятие — да и не одно — в любом из полусотни кружков и клубов по вкусу: вступить в общество дебатов или общество естествознания, сырное сообщество математическое. Можно было выбрать исторический или литературный клуб, заняться астрономией или театральной деятельностью. Сквош, фехтование, ораторское искусство, регби и футбол, верховая езда, хоровое пение — занятия, символизирующие традиции хорошего воспитания.

Еще один неотъемлемый элемент жизни в Хэрроу — это песни. В школе стали петь с тех пор, как учитель музыки Джон Фармер написал первую песню для учеников в далёком шестьдесят четвёртом году. Несмотря на старинные тексты, проникнутые духом викторианской морали и героическим пафосом, эти песни составляли одну из самых веселых и добрых традиций школы, объединяя сразу несколько поколений. Песни исполнялись как на уроках музыки, так и для широкой аудитории — для родителей, почетных гостей (например, членов королевской семьи) или выпускников школы. В декабре школа обычно проводила так называемые Town Carols — рождественские концерты, вход на которые был открыт для всех жителей городка Хэрроу (Harrow on the Hill), где была размещена школа.

И любой концерт с семьдесят второго года непременно включал песню "Forty Years On" ("Через сорок лет"), которая практически стала гимном Хэрроу. В этой любимой песне школы были такие слова "Добро пожаловать и поэт, и государственный деятель..." — и это полностью соответствовало действительности.

И да — Оливер с его сформировавшимся тенором и отличным музыкальным слухом принимал активнейшее участие в хоре. Ему даже были доверены партии соло при исполнении школьного гимна, как и при исполнении государственного гимна "Боже, храни Королеву".

Ну, внешний вид кузена и его талант к перевоплощению снискал ему успех и на подмостках сцены, как непревзойденного исполнителя характерных, да и женских ролей. А он вынес с занятий театрального кружка полезное умение не бояться зрителей и искусство гримирования.

О да! С лёгкой руки Аберфорта, прихватившего с собой фотоаппарат и кучу принадлежностей к нему, при этом показавшего, насколько важно запечатлеть отдельные моменты жизни на фотоплёнке, чтобы сохранить для потомков. Так вот — с его подачи начал работать и клуб любителей фотографии, продолжив работу и после того, как братик покинул школу.

Следствием работы кружка фотолюбителей стал и выпуск еженедельной собственной газеты "The Harrovian", которую вначале выпускали вручную сами ученики, сопровождая выпуски фотографиями из жизни школы — на занятиях, на кружках, на спортивных площадках. Газета появлялась на стенах каждую неделю, а все статьи в ней публиковались анонимно. Она освещала важнейшие события в жизни школы и называла учеников, отличившихся своими успехами. Также все желающие здесь могли анонимно сообщить своё мнение по любым актуальным темам и интересующим их вопросам. Да, директор школы имел право снять любой материал из газетного выпуска. Но всегда находился другой, более острый.

Винни ("пастух" Аберфорта — и это был его последний год в Хэрроу) оказался отличным фехтовальщиком. И за помощь Оливера ему в латыни, стал давать уроки обоим моим родственникам. Где бы они ещё получили такие уроки? В Годриковой Лощине?

Жаль, что Винни закончил своё учение через год. Весь этот год он активно готовился к поступлению после школы Хэрроу в престижное Королевское военное училище в Сандхерсте. Именно латынь была камнем преткновения для его поступления туда, куда он хотел. Ему даже пришлось делать три попытки.

С кузеном они быстро нашли общий язык на почве их увлечения лошадьми и стрельбой. Оба стали активными участниками стрелкового клуба. Винни был невысок ростом — пять футов и восемь дюймов — круглолиц и широк в плечах, страдал дефектом речи: заикался и шепелявил. Вместе с тем он был страшный болтун и почти непрестанно разговаривал. Все преподаватели отмечали "забывчивость, рассеянность, вечные опоздания, систематическое нарушение дисциплины" учеником. Но при этом он поражал преподавателей своим острым умом и хорошей памятью. Винни категорически не хотел учить те предметы, которые ему не нравились, прекрасно знал английскую литературу и историю, но естественные науки были его камнем преткновения.

В школе Хэрроу были классы, которые специализировались на подготовке молодых людей к поступлению в учебные заведения, которые поставляли английской армии кадровый офицерский состав. Думаю, нет нужды упоминать, что туда попадали ученики, которые не преуспевали в изучении базовых дисциплин. Винни как раз и входил в число таких учеников.

Шоу Буффало Билла

http://i73.fastpic.ru/big/2015/1210/b1/9d1bca905eb7927d0934e194ba4d37b1.jpg

Винни в воскресной форме школы Хэрроу

http://i74.fastpic.ru/big/2015/1210/ba/06a1e6bdf5e57aa8c3c6797bb8d994ba.jpg

Ученики школы Хэрроу

http://i74.fastpic.ru/big/2015/1210/ba/06a1e6bdf5e57aa8c3c6797bb8d994ba.jpg

Глава 26

Сентябрь девяносто четвёртого года. Мне восемь лет, Аберфорту — уже десять. Будет. В декабре.

Мальчикам предстояло провести в школе два года до поступления Аберфорта в Хогвартс.

Мне же выпало проучиться на один год дольше.

Да, меня ждала школа-пансион для будущих леди в Брайтоне, что на южном побережье Великобритании. Она была основана в 1885 году тремя предприимчивыми сестрами Пенелопой, Милисентой и Дороти Лоурэнс, и насчитывала всего десять учениц (шесть девочек на платной основе и четыре — "за компанию"). Сейчас же — почти десять лет спустя — количество учениц уже выросло до тридцати на платной основе и десяти — на общественных началах. Последние были приходящими, то есть жили дома, а в пансион приходили только на занятия.

Сама школа находилась на вершине утёса в юго-восточной части Брайтона — в двух километрах от центра города. Из огромных окон открывалась великолепная панорама окрестностей и вид на залив. Разумеется, если в этот момент не дул сильный ветер, от которого дребезжали мелкие стёкла в окнах.

Обучение в итоге стоило возмутительно дорого, номинальная плата в сто двадцать или сто тридцать фунтов за год оказалась в итоге четвертью от суммы за "дополнительные услуги", которая появлялась в счетах многих учениц. Три года моей учебы обошлись отцу почти в тысячу фунтов.

Но дело того стоило. Мне ведь были нужны не столько новые знания, их я могла бы получить и в другом месте. Рассматривался вариант моего обучения в старейшем пансионе Брайтона — под патронажем церкви святой Марии. Она была основана лет на пятьдесят раньше. Но именно это и вызвало у меня наибольшее отторжение. Я предпочла более прогрессивную школу. И не прогадала с выбором.

Три часа езды от Лондона в коляске, полчаса на поезде — я могла бы даже приезжать домой на выходные, если бы это было разрешено в правилах школы.

Чему обычно учили юных барышень в те годы? Да, правильно — нас учили чтению и письму (обращая особое внимание на почерк). Особенно учили быть "изысканными", правильно одеваться, вести непринужденную беседу. К этому ещё добавлялись умения играть на музыкальных инструментах, петь, танцевать, говорить по-французски и читать книги, необременительные для ума.

В обычных случаях.

Но тем и привлекла меня школа сестёр Лоурэнс, там можно было получить знания и по другим предметам, обычно не входящим в список подходящих для викторианских барышень. Тем более, что у меня в активе уже были немецкий и испанский языки как иностранные. И латынь, которую у нас дома изучали с прицелом на Хогвартс. А тут я с удовольствием впилась в изучение греческого и итальянского языков — их преподавала сама мисс Пенелопа Лоурэнс. Ведь эти знания лишними для меня уж точно не будут.

То, что в течение всего дня мы должны были говорить на французском, немецком и итальянском языках, и только после шести часов вечера мы снова болтали по-английски, не представляло для меня большой трудности. У меня всегда был небольшой запас флакончиков с зельем Памяти. Они были спрятаны в моей тумбочке в шкатулке с Чарами невнимания и маглоотталкивающими Чарами.

После иностранных языков — в самом конце по важности, увы! — плелся английский. У нас был приходящий учитель чистописания и каллиграфии (его мы дружно ненавидели и презирали) — некий мистер Форест Гамп. А занятия по английскому языку вела мисс Милисента Лоурэнс, под руководством которой мы писали многочисленные эссе. Я обязана ей многим больше, чем другим учителям, хотя на столь незначительный предмет, как родной язык, отводилось совсем мало времени. Считалось, что мы и так должны уметь им хорошо пользоваться.

Кроме этого, один невыносимо долгий час в неделю мы занимались непосредственно с третьей директрисой — самой мисс Дороти Лоурэнс. Она вела у нас по очереди то историю, то географию.

Лекции по естествознанию иногда читал отец наших директрис мистер Роберт Лоурэнс, отличавшийся обширными познаниями в этом предмете. Он приносил на эти лекции наглядные материалы, сделанные им собственноручно.

Разумеется, родная литература, география, история, основы математики и естественных наук, Священное Писание — всё это обязательно изучалось в школе, но в тех небольших рамках, что требовались молодой девушке "для общего развития". Девочки в двенадцать-тринадцать лет "проходили" и могли отбарабанить всех королей Англии в хронологическом порядке, с датами вступления на трон и основными событиями их правления. К ним также присоединяли и римских императоров до Септимия Севера, кроме того, значительную часть языческой мифологии, все металлы, полуметаллы, планеты и знаменитых философов. И это было неплохой тренировкой памяти и логики — не только тупо заучить исторические факты и даты, но и уметь их изящно упомянуть в разговоре.

Основы математики — скорее просто арифметика — были необходимы для ведения домашних расходов, обязательной частью был устный счет, например, при определении суммы за такие-то покупки в такую-то цену. А это тоже тренировало память, да и элементарно устные расчёты становились привычным делом. До карманных калькуляторов было ещё далеко — все подсчёты по хозяйству только в уме.

Все пансионерки были дочерьми людей благородных, в основном дворян, членов парламента или пэров, попадались среди нас и наследницы родительского состояния, видимо к таковым причислили и меня. Особенно — после солидного вклада, который отец делал каждый год, оплачивая моё основное обучение и "дополнительные услуги" — так назывались занятия, которые вели не сами сёстры Лоурэнс, а приглашали дополнительных наставников.

Да уж — зато именно музыке и танцам уделялось больше всего внимания. Музыка была ужасной: от нас требовалось бренчать на арфе, цитре или фортепьяно, независимо от того, обладали ли девочки голосом и слухом. Ежедневно по нескольку часов мы музицировали с учительницей немецкого и два-три раза в неделю с учительницей музыки.

А знаменитая (в отдельных кругах и в своё время) мадам Арманд и ее муж (который носил совсем другую фамилию) регулярно посещали нас, и мы танцевали под их руководством в Большом зале. Мы выучили не только все танцы, популярные в Англии до эпохи полек, но и практически все европейские танцы — менуэт, гавот, качучу, болеро, мазурку и тарантеллу. Мне трудно забыть пожилую даму в зеленом бархатном платье и соболиных мехах, отплясывающую под веселые мелодии, чтобы воодушевить нас своим примером. И для своих лет отлично отплясывающую, должна я вам сказать.

Да, много приходилось заниматься и рукоделием: и шитьем, и вышивкой, и вязанием, особенно декоративным. Полезное умение для развития мелкой моторики рук, да и хорошее упражнение для пальцев.

Увы, насколько мне нравилось сам процесс обучения, настолько же меня разочаровали условии проживания.

На первом этаже здания размещался огромный Бальный зал с паркетным полом, сияющий оттого, что одним из наказаний за провинности — действительные или мнимые — как раз и полагалось натирать его специальной мастикой. Рядом была общая столовая — такая же огромная комната, рассчитанная на большее количество учениц, чем только сорок. Очевидно, что здание строили с прицелом на расширение. И повсюду — безукоризненная, сияющая чистота. Она тоже поддерживалась не только обслуживающим персоналом.

На втором этаже размещались классные комнаты — от рассчитанных на занятия с парой учениц, до комнаты, в которой помещались все имеющиеся ученицы. Шум в этих классных комнатах стоял оглушительный. Находясь в одной из них, можно было услышать, как одновременно играют четыре пианино в соседних помещениях, в то время как в нашей комнате девочки пересказывают учительницам задания на английском, французском, немецком и итальянском языках. Невыносимый шум сопровождал нас весь день до отхода ко сну; времени на отдых не предусматривалось, не считая час прогулки под присмотром учительниц, во время которой мы повторяли глаголы. В этой суматохе нам приходилось делать упражнения, писать сочинения и зубрить огромные куски прозы.

Но вершиной всего был общий дортуар — занимавший большую часть третьего этажа. Вдоль стен с обеих сторон шли ряды железных кроватей с двумя тюфячками, двумя простынями и одеялом. Перед каждой кроватью стояли дубовые столики с выдвижными ящиками. В них складывалось личное имущество пансионерок: гребни, мыло, ночная кофта и прочие вещи. В глубине комнаты стоял большой медный умывальник с тремя кранами, блестевший всегда как золото, посреди комнаты длинный стол с двумя скамьями, и над ним лампа с абажуром, горевшая всю ночь.

С обеих сторон комнаты были камины, зимой спать возле них было невыносимо жарко, а ближе к середине дортуара пансионерки отчаянно мёрзли. При этом не только в спальне, но и в коридорах и классах зимой было жутко холодно, а надевать что-то сверх форменной одежды не разрешалось. Меня хорошо выручали Чары тепла, нанесённые изнутри на кожаные браслеты, что я носила на ногах. Хоть и на них были Чары отвлечения внимании, но рисковать мне не хотелось.

В отдельной комнате в персональных шкафчиках хранились прочие вещи девочек, не требующиеся каждый день. Или не подходящие по сезону.

И да — форма. Это тоже входило в плату за обучение — единый наряд для всех девочек от восьми до шестнадцати лет. Единственно, что меня радовало — это цвет платья. Тёмно-синее до полу, самой "оригинальной" выкройки — юбка, пришитая сзади к гладкому вырезанному лифу, с короткими рукавами, который застегивался сзади на крючках; одно полотнище юбки на поясе, не пришитое к лифу, пристегивалось к нему сбоку. Белый передник, по будням полотняный, по праздникам коленкоровый, с лифом внизу закалывался на булавках и вверху связывался шнурком, белые пелерины и рукава — вот верхнее платье. Белье, в том числе и постельное, было из простого, но довольно тонкого полотна и менялось два раза в неделю.

Волосы должны были всегда быть аккуратно причёсаны — волосок к волоску. И мы практиковались друг на друге в создании замысловатых причёсок только вечерами. Чтобы на следующее утро снова быть с косами, уложенными вокруг головы.

Режим был жестким, условия жизни — крайне суровыми. Вставали мы довольно рано, обычно часов в семь утра, занятия начинались через полтора-два часа. Потом — обед, прогулка в саду или (зимой) в Большом зале. Потом — снова занятия, в восемь — ужин, потом отход ко сну.

Однако мне пришлось пробыть в пансионе только три года, представляю, как бы я чувствовала себя, если бы отучилась там полный курс — как другие девочки. Хотя к моменту выпуска их уже можно было называть девушками. Они были готовы стать хорошей женой и помощницей мужу, вести домашнее хозяйство и обращаться с прислугой, они были хорошо обучены тому, о чем и как говорить в обществе.

Мне было очень приятно узнать, что Аберфорта распределили на Рейвенкло. И он был поистине счастлив — его опыты с получением движущихся снимков привлекли внимание нашего дяди — профессора Бэзила Фронсака, а это кураторство сулило дальнейшее продвижение в науке для братца.

А через год и для меня настало время навсегда покинуть пансион.

— Как прекрасно, — рассуждала я, уже сидя в карете. Вполголоса, чтобы не услышал возница, — наконец-то покончить с этой учебой! Теперь я смогу отдохнуть. Я знаю столько же, сколько и любая девочка в нашей школе, а поскольку это одна из лучших школ в Англии, я знаю все, что необходимо леди. Теперь — только магия!

Отец, приехавший за мной, только улыбался в усы.

Но надо приготовиться к любому повороту распределения. Куда же меня направит Распределяющая Шляпа?

Вместе с мисс Дороти Лоурэнс

http://i73.fastpic.ru/big/2016/0110/8c/7675765891aacf443e6fbab61619448c.jpg

Зимний вариант формы

http://i75.fastpic.ru/big/2016/0110/9f/455c3cdae911277d16867c7bcfc3a39f.jpg

Глава 27

Да, впереди меня ждал Хогвартс.

Разумеется, обучаясь в пансионе, приезжая домой на каникулы, я всячески настаивала на продолжении наших общих упражнений.

И Альбус, собиравшийся уже пойти на шестой курс Хогвартса, отмечал, что занятия по моей методике значительно повысили его успеваемость. Незаметно для окружающих, но он-то видел. Хоть он и начал заниматься вместе с нами на год позже, но у него тогда за плечами был год обучения в Школе. И он мог сравнивать свои успехи с первым курсом.

Все эти годы в каникулы мы упорно занимались медитацией, особенно — летом. И да — удалось открыть новые облики. Так Аберфорт и Альбус взлетели в небо на крыльях воронов. Удивительно, но пример Оливера стал для них в этом заразительным. Тут-то они и припомнили мои тренировки по накачиванию мышц рук и плеч. Припомнили и сказали спасибо.

Не только вороны стали их общим Обликом. Братики вместе со мной и кузеном освоили ещё Облики юрких куниц. Так что вполне можно было изображать ручного зверька на руках у кого-то из членов семьи, а потом разведывать те или иные секреты домов, куда приглашали кого-то из нас. Но мы пока не злоупотребляли этой возможностью. Только отрабатывали взаимодействие в этом случае: придумали систему сигналов, которая позволила бы скрыть от посторонних глаз то, что эти животные — не вполне звери. И тщательно изучали прототипов в ближайшем лесу.

Я же приобрела ещё и Облик ласточки. Как хорошо! Теперь можно было летать и днём, не привлекая внимания.

Оливер за эти годы принял Облик изящной ядовитой змейки — очень редкой, но не магической. А ещё — небольшого сокола — хищной пустельги, что вполне сочеталось с моей ласточкой. Под его охраной мне было не так страшно тренироваться в полётах.

Да, за эти годы сам Оливер повзрослел, заметно прибавил в росте. На последнем семейном совете из тех, что обычно проходили у нас перед каждым учебным годом, обсуждали и его дальнейшую судьбу. Я шла в Школу. И этот год — первый для меня — кузен тоже проведёт в Хогвартсе вместе со мной. Теперь изображая уже моего почтальона.

А потом уже он выберет свой дальнейший путь.

Обучение в школе Хэрроу настроило его на милитаристский лад. Относительно. Он увидел, что луки, которыми искусно владели его соплеменники, всё больше уступают по силе и дальности выстрела обычному огнестрельному оружию. Лишь только бесшумность стрел пока была преимуществом, но маглы могли решить и эту проблему. Со временем.

Ему уже было девятнадцать лет. И вряд ли кто-нибудь теперь принял его за девушку. Но по старой памяти он мог вполне успешно изобразить статную даму в любительском театре — таланта ему было не занимать! А магия в нём так и не определялась.

Каждый год на зимних каникулах мы принимали гостей — родственников из-за Большой Солёной Воды.

В первый же год Белая Куропатка и Льок Белоголовый привели с собой ту, другую Кендру — первую дочь моей бабушки Эрминии. Обе сестры оказались очень похожими друг на друга. Но моя матушка выглядела больше как дочь своей старшей сестры. Всё же магия сильно поддерживает внешний облик своего носителя, позволяя ему дольше сохранять внешнюю молодость. Или наоборот — зрительно старить вполне ещё юного мага.

Но вот в чём матушка уступала своей старшей сестре, увы, так это в Даре Многоликости.

Не было у неё даже второго Облика. И это сильно досадило ей. Так что тут же по отбытии заокеанских гостей она присоединилась к нашим медитациям.

Ох и трудно же шло у неё дело!

Нет, саму технику погружения в собственное сознание, расслабление и прочее она освоила достаточно быстро. А вот найти свой Облик, позвать его, сжиться с ним — никак. Но она очень старалась, не прекращая своих тренировок и тогда, когда мы уезжали на учёбу.

Тут уж пришлось нам всем вместе её "вытягивать". Как раз перед поступлением Аберфорта в Хогвартс. Тем летом мы не просто сели в кружок, соединяя руки и мысли, а старший братик поднапрягся и создал замысловатый узор на полу. Он много переписывался с другом-Геллертом на эту тему. Ведь тот был недоступен нам все пять лет обучения на второй ступени в Дурмштранге.

Совы так и летали между ними.

Вначале мальчики просто отвечали друг другу.

Но как-то летом зашла у нас с Альбусом речь об этой его переписке с Геллертом.

— Понимаешь, — вздыхал горестно Альбус. — пока моя сова долетит, пока он там ответ продумает, да ещё и где-нибудь в библиотеке информацию по моему вопросу найдёт. А потом ещё и перепишет не один раз, чтобы письмо не целую книгу составляло. Да пока сова обратно долетит. Пусть она и через складки в пространстве проникает — но уж больно расстояние далёкое. — И он снова глубоко вздыхал, уморительно корча рожицы.

Хотя, конечно, это он зря совушек охаивал. Они-то не виноваты, что им приходилось и через море проскакивать, а потом разыскивать проколы в пространстве, чтобы добраться до одной или другой Школы.

— А вы воспользуйтесь страшным секретом любой ведьмы, — я таинственно округлила глаза и заговорила чуть слышным шёпотом. — Заведи дневник или просто тетрадь, куда каждый раз будешь заносить то, о чём пишешь господину Гриндевальду. — Тут я не выдержала и хихикнула, сбивая серьёзность момента. — И пиши ему, не дожидаясь ответа на предыдущее письмо. Просто поделись с ним какими-то новыми размышлениями-впечатлениями от пройденного материала.

Братик наклонил голову, размышляя.

— А он ...? — Альбус вопросительно смотрел на меня.

— А он — тоже пусть так пишет. Глядишь — в письмах и проскочит ответ на вопрос, уже заданный ранее. Разумеется, не слишком загружая школьных сов, чтобы не привлекать внимание к переписке. Можно и в Хогсмиде сову арендовать.

Ведь братик, учась на втором курсе, вполне мог попросить кого-то из наших кузин Фронсак отправить письмо. А уж с третьего курса и сам стал ходить в Хогсмид.

Естественно, что в таких условиях переписка стала ещё оживлённее.

По её итогам и с активной поддержкой Геллерта Альбус в итоге смог нарисовать пентаграмму, на концах которой сели мы впятером, соединяя руки крест-накрест, медленно погружаясь в свои мысли. И каждый очень хотел помочь маме.

Медитация прошла успешно. По её итогам отец, спустившийся в Тренировочный зал, чтобы поторопить нашу компанию к обеду, открыл рот в восхищении: на наших тренажёрах уселись голуби. Небольшая стайка. Пять штук.

— Получилось, — прошептал он, нежно поглаживая по пёрышкам тут же слетевшую к нему на руки птицу. — Кендра, милая. — И он поцеловал её в клюв.

— Э-м-м, — замялась мама, когда обернулась обратно, — а тебе не хочется попробовать?

— Что попробовать? Сменить Облик? — грустно усмехнулся отец. — Так я ведь не Многоликий. Ничего не выйдет.

— Почему не выйдет? — Альбус тоже сменил облик и сидел на полу, серьёзно смотря на отца снизу вверх. — Есть же ещё и анимагия. Да и заклинания смены облика должны быть. Принудительной смены облика, — поправился он. — Наверняка, что-нибудь найдётся у вас в Отделе.

— Трансфигурация живого, — пробормотала я.

Отец и Альбус переглянулись.

— В этом что-то есть. — Хором сказали они и засмеялись.

Думаю, что этот год для Альбуса пройдёт в поисках возможности для отца стать анимагом. Тем лучше!

А пока я всё лето слушала восторги Аберфорта по поводу того, что ему в прошлом году стала доступна возможность попадать в Хогвартс не только с помощью перемещения.

Нет, ещё в тридцать пятом году Министр Магии Отталина Гэмбл нашла смелое и крайне противоречивое решение проблемы доставки студентов в Хогвартс. До этого студенты Хогвартса прибывали в школу разными способами. Некоторые прилетали на мётлах, но минусом этого способа была сложность транспортировки чемоданов и клеток с животными, да ещё и Чары невидимости иногда умудрялись слететь в самый неподходящий момент. Да и маглорождённым волшебникам это было не под силу. Другие приезжали на заколдованных телегах, а позже и в каретах, опять же создавая легенды у маглов о таинственных путешественниках. Увы, перемещаться в Хогвартс было невозможно, ибо и сам замок, и его земли всегда были защищены соответствующими чарами. Ах да — можно было ещё прибыть на каком-нибудь магическом существе — гиппогрифе или фестрале. Но и этот способ был доступен не всем. Особенно тем, кто родился в семьях обычных людей.

Сначала Министерство магии использовало порталы, которые были расположены по всей Британии. Однако этот способ не срабатывал на все сто процентов. Больше трети студентов не успевали добраться до портала вовремя или же просто не могли найти объект, который бы перенёс их в школу. Также многие дети страдали портальной болезнью (очень напоминает морскую болезнь), и поэтому каждый год больничное крыло было заполнено студентами первые несколько дней обучения, в то время как другие студенты с легкостью преодолевали истерики и тошноту.

Понимая, что порталы — не самая хорошая идея, Министерство магии все же не могло придумать другого способа транспортировки студентов. Возвращаться к более ранним способам было невозможно. Как вариант рассматривалось путешествие через камины, если подключить Хогвартс к сети летучего пороха, однако директора боялись за безопасность школы, ведь через открытый камин мог пройти любой достаточно сильный маг. И никто не мог гарантировать, что не будет никаких проблем.

Когда же Отталина Гэмбл предложила маггловский поезд в качестве нового вида транспорта для студентов Хогвартса, была построена и маленькая станция в Хогсмиде — необходимое дополнение к Хогвартс-Экспрессу. Однако Министерство Магии было убеждено, что строительство дополнительной магической станции в центре Лондона преодолеет даже пресловутое упрямство магглов не замечать волшебство, когда оно демонстрируется прямо у них под носом.

Эванджелина Орпингтон, Министр Магии с 1849 по 1855 года, принял решение добавить скрытую платформу на недавно построенной маггловской станции Кингс-Кросс, которая будет доступна только волшебникам и волшебницам. Согласно секретным записям Министерства Магии, для операции по установке поезда понадобилось применить чары забвения шестьдесят семь раз, и самое крупномасштабное в Британии заклинание "скрытия" предметов от магловских глаз. Наутро, после всех этих действий, блестящий алый поезд с множеством вагонов вызвал восхищение всех жителей Хогсмида.

Хогвартс-Экспресс дорабатывали много раз, прежде чем Министерство магии позволило студентам ездить на нём. Множество чистокровных семей были в ярости от идеи, что их детям придётся пользоваться магловским транспортом, который, по их мнению, был небезопасным, антисанитарным и просто унизительным. Однако, Министерство магии решило — либо студенты пользуются поездом, либо вообще не посещают школу. Возражения не принимались.

В целом, всё работало хорошо, хотя и были небольшие проблемы вроде магов, бросивших свои чемоданы, полные дерущихся волшебных книг или злых тритонов, на полированном полу станции, либо волшебники слишком громко проходили через барьер. Но, как правило, в начале и конце каждого триместра в Хогвартсе, всегда на месте есть несколько сотрудников Министерства Магии в штатском, которые готовы исправить любое неудобное маггловское воспоминание.

А благодаря директору Декстеру Фортескью количество маглорождённых студентов и учеников из семей, которые раньше не могли попасть в Школу, значительно увеличилось. И привычный для них вид транспорта позволял им легче войти в мир магии. Который начинался уже на вокзале. Да, тот самый проход в стене между платформами девять и десять.

Но не все проходили через этот барьер. На самой платформе были и площадки для перемещения. А родители-маги и их дети с достоинством проходили и через два камина в противоположных концах платформы.

Среди этих магов была и наша семья. Уже пять лет я проходила через камин, но в первый раз я шла как будущая студентка. До этого я лишь провожала — сначала Альбуса, потом в прошлом году и Аберфорта.

Теперь и моя очередь.

Что откроет мне Хогвартс?

Хогвартс-Экспресс

http://i67.fastpic.ru/big/2016/0122/af/8dacd9fdaa56b974734893914b14ecaf.jpg

Глава 28

Братики усадили меня в купе вагона, выделенного для первокурсников, убрали аккуратно вещи под сидение. Альбус ласково погладил Олли по взъерошенным пёрышкам, дождался ритуального щелчка мощным клювом, улыбнулся:

— Всё как тогда. — Спохватился. — Я же староста. Мне надо в первый вагон к другим на совещание.

Неловко чмокнул меня в щёку.

— Увидимся в Хогвартсе.

И убежал.

Аберфорт с тоской посмотрел ему вслед. Но сам не решился покинуть меня. Только после моих настойчивых уговоров. Особенно, когда я припомнила пару девичьих имён из его рассказов этим летом. Он жутко смутился, покраснел. Таак, придётся и это дело брать в свои руки. Надо будет в первую очередь присмотреться к тем девочкам, что поступают со мной в этом году. И братик будет только помехой.

Еле удалось его выпихнуть в соседний вагон к его однокурсникам по Рейвенкло. Осторожно положила светлую соломенную шляпку с синей ленточкой на откидной столик, а сама уселась ждать — кто заглянет ко мне в купе. Олли скептически смотрел на мои приготовления сверху вниз, пристроившись на верхней багажной полке.

Я бросила взгляд на моё отражение в стекле — наряд выверялся несколько дней. И попортил немало нервов и матушке, и мне. Даже тётю Онорину Фронсак пришлось задействовать, побывав у неё дома незадолго до начала учебного года.

Но хлопоты того стоили. В стекле отразилась я во весь рост — изящное синее платье строгого покроя, напоминавшее форму, которую мы носили в пансионе, но теперь оно было сшито из ткани гораздо выше качеством. Дорогие кружевные манжеты и такая же кружевная вставка по переду платья. Планка скрывала потайные пуговицы. Платье было классической длины — чуть ниже икры. Волосы красиво заплетены в сложные косы, которые уложены забавными валиками вокруг ушей. Именно такая причёска помогала скрывать некоторые секреты. Лёгкая кисея шарфа прикрывала волосы. И никаких кокетливо выглядывающих бело-кружевных панталончиков! Мне уже одиннадцать — пора составлять новый образ умненькой и воспитанной девочки.

В уме я проиграла разные варианты возможных событий. Всё будет зависеть от того, что за артефакт эта Распределяющая Шляпа. Насколько можно на неё воздействовать, уговаривать и тому подобное. Удастся ли разжиться какой полезной информацией. Посмотрим.

Глубоко вздохнула, надевая тщательно отрепетированную смущённую улыбку. Олли громко каркнул.

— Клюв завяжу. — Ни к кому специально не обращаясь, сказала я.

Олли каркнул ещё насмешливей.

— Да ещё и ленточкой с бантиком, — задумчиво сказала я и потянулась в кармашек сумки.

— Э-э, простите, — именно в этот момент в дверь сунулась хрупкая девичья фигурка с тяжёлым сундуком позади. Рыженькая, со смешными веснушками на смущённой рожице.

— А, это я с вороном разговаривала, — я неторопливо поднялась, пригляделась к её сундуку.

Деловито спросила:

— Чары облегчения веса знаешь?

Та замотала головой.

— Откуда? Я две недели, как узнала, что я волшебница.

— Понятно, маглорождённая, — кивнула я, — тогда я немного поколдую, если ты не возражаешь. — И осторожно вытащила свою новенькую волшебную палочку. Разумеется, та, что была куплена вполне официально. В магазине у Олливандера — ровно десять дюймов, виноградная лоза и волос единорога. Очень тонкая и нежная палочка. Я почувствовала её, едва только вошла в магазинчик. Она буквально выпрыгнула, из коробки, в которой лежала, ожидая именно меня, рассыпая искры вокруг себя. Это была любовь с первого взгляда.

Лёгкий взмах, тщательно выговоренная формула — чемодан немного приподнялся над полом вагона. Не составило большого труда запихать его рядом с моим багажом.

Девочка уселась напротив меня, рассматривая меня с таким же интересом, как и я её.

— Маглорождённая? — переспросила она. — В книгах, что были в списке, не слишком много рассказано о том, что происходит в этом магическом мире.

Умная девочка, может и на Рейвенкло попасть, под крылышко к Аберфорту. Посмотрим. Думать она умеет. Проверим — насколько.

От моего взгляда она смутилась, отвернулась к окну.

— Да и не смогла я что-то дополнительное купить. Только учебники к первому курсу — да волшебную палочку. Даже мантии сама перешила из старого маминого платья. — В её глазах блеснула подозрительная влага. Но она сдержалась и тряхнула головой.

— Рыженькая, — озвучила я этот факт, да и её отвлечь не мешало бы. — Ирландка? — Трудно было не узнать и немного странный акцент. — Из фениев?

— Да, — кивнула она, — меня зовут Айнэ О'Дэа. — Она смутилась и покраснела. — Не так давно писали, что моего отца вроде как задержала полиция за распространение листовок против Британской короны. Но это неправда! Мы — законопослушные граждане! Отец просто тоскует после смерти мамы. — И опять повисла слезинка на её ресницах. — А теперь ещё и я уехала.

Но тут в купе ворвался вихрь из моих подружек по Годриковой Лощине — Тэсси Прюэтт и Мюриэль Уизли. Затормошили меня, посыпались вопросы. Разумеется, мы встречались каждым летом, гуляли, играли, делились впечатлениями. Но теперь-то мы все вместе ехали в Хогвартс!

И Айнэ немного приободрилась, заметив, что девочки тут не такие уж и зазнайки, как ей вначале показалось.

Перезнакомились заново. Я представила подругам свою соседку. Те оценили буйство красок на голове, которое делало девочку похожей на представительницу семейства Уизли или Прюэтт. Принялись выяснять её родословную.

Но она не могла сказать многого. Человек, которого она называла отцом, воспитал её практически с рождения, но фамилию она носила матушки. Матушка... Ну, она была не самых честных правил. Был и младший братец — стопроцентный магл, как и его отец. Да, матушка умерла с полгода назад. Вот отец и затосковал. Всё чаще бывает в местном увеселительном заведении, всё меньше времени у него остаётся на дочь. Так что — даже хорошо, что она теперь волшебница. Сможет заколдовать его от пьянства. Когда немного научится колдовать.

Мы переглянулись. Никто даже не улыбнулся. Такая мотивация для учения не хуже любой другой.

За разговорами не заметили, как проехали полпути. Захотелось немного перекусить. Каждая из нас достала свою корзинку. Мы-то знали, что ехать придётся долго — вот и собирали нас дома основательно.

Поделились с Айнэ — у неё была пара сандвичей с холодным мясом и никакого питья с собой. А у нас было много.

За окошком начало темнеть, по коридору забегали старосты, предупреждая, что мы вот-вот приедем на станцию Хогсмид. Нам только осталось накинуть мантии поверх наших платьев.

Выйдя из вагонов, обнаружили, что все ученики никуда не ушли. Старшие образовали своего рода воротца, через которые первокурсники и отправились к озеру. Только, когда мы прошли через эти воротца, все остальные направились к каретам. Альбус ещё успел ободряюще сжать моё плечо.

Дорога была красиво подсвечена огоньками, которые располагались очень низко. Только, чтобы можно было рассмотреть, куда ставишь ногу. Оглянувшись, я заметила, что эти огоньки гаснут, как только последний первокурсник проходил мимо них.

Хотя нам уже был знаком вид Хогвартса от деревни Хогсмид, всё равно зрелище замка, высившегося на противоположном берегу, заставило моё сердце дрогнуть.

— Крраа! — согласился со мной Олли, когда я шёпотом заговорила о своих ощущениях.

Лодочки, в которых мы сидели по четыре человека, тихо скользили по таинственной тёмной глади озера. Небо затянули тучи, как только мы сели в лодки.

Нашим проводником был Хранитель ключей и лесов Хогвартса мистер Морган Фримен — так он отрекомендовался нам ещё на перроне, мужчина крупного телосложения. Хотя до канонного Хагрида он явно не дотягивал.

Из озера к замку вела протока, нырнувшая под низкую каменную арку, так что предупреждение "Нагнуться!" было весьма не лишним. Нет, до сводов этого грота мы вряд ли бы дотянулись, но вот заросли дикого винограда и хмеля, что свисали повсюду, служили пристанищем для множества разных существ. Я всей кожей Многоликого чувствовала любопытные взгляды, которые бросали на лодочки те, кто жил тут. Иногда — голодные взгляды. Но магия на лодочках защищала детей от населения грота. А вот если бы кто-то попробовал бы добраться до дверей замка вплавь... Ему бы не поздоровилось.

Традиционный трёхкратный стук в дверь, волшебница в роскошной алой мантии с золотой вышивкой, принимающая новичков из рук Хранителя ключей, и вот — нас уже вводят в Большой Зал, где сидят все ученики за четырьмя столами и преподаватели за большим столом, что стоит перпендикулярно ученическим. Успела только бросить косой взгляд на директора — мистера Декстера Фортескью, сидящего в центре преподавательского стола. Потом нас развернули лицом к другим ученикам. Но я успела заметить, что за столом сидело больше преподавателей, чем было представлено в фильмах о Гарри Потере. Вздохнула — придётся много учиться.

Женщина в алой с золотом мантии — заместитель директора и преподаватель ЗОТИ — Галатея Меррисоут — начала вызывать учеников по списку.

Те послушно выходили из нашей небольшой кучки, садились на трёхногий табурет. Им на голову надевали Распределяющую Шляпу. И потом следовал вердикт.

— Эйвери Френсис!

— Слизерин!

— Баскервиль Алисия!

— Хаффлпафф!

— Бэрримор Андреа!

— Слизерин!

— Блумфилд Эндрю!

— Хаффлпафф!

Кого-то Шляпа распределяла быстро — как Эйвери, на ком-то задерживалась — как на Блумфилде, но очередь двигалась быстро.

И вот звучит моё имя:

— Дамблдор Ариана!

Я осторожно сняла шляпку, которая до сих пор была у меня на голове, села на табурет. Мне на голову опустился знаменитый головной убор легендарного Годрика Гриффиндора. А ему ли принадлежала эта Шляпа?

— Хмм, — откашлялся голос из Шляпы — почему-то я знала, что слышу его только я одна, — разве это столь важно, юная мисс? Так, что я вижу? Давненько не было у нас Многоликих.

— А когда именно? — немного невежливо перебила я Шляпу. — И кто это был?

— Не могу точно сказать, юная мисс, но пару раз я распределяла людей с такими же характеристиками. Так куда Вы намереваетесь поступить?

— Разве не Шляпа распределяет? — схитрила я.

— Не в этом случае, мисс Дамблдор, — голос Шляпы был мягок, но очень серьёзен. — Не мне нарушать планы Основателей, которые забыли включить Многоликих в распределение. Так что — только на Ваш выбор. — А тут уже чётко послышалась улыбка.

— Тогда только одно, — улыбнулась я в ответ.

— СЛИЗЕРИН!!!

Глава 29

Я смиренно подождала, пока Шляпу снимут с моей головы, вновь надела свою соломенную шляпку — из лучшей итальянской соломки, да! При этом осторожно и незаметно щёлкнула ногтем по тулье. Осмотрела все четыре стола. Направилась к столу под зелёными с серебром вымпелами. Они тоже приветствовали новичков, но более сдержанно. Без лишнего шума. Степенно.

Семикурсники сидели за дальним концом стола, ближе к выходу. Резонно — и от стола преподавателей подальше, и выскочить из Зала в случае чего они смогут быстрее. А для первокурсников было оставлено место прямо перед преподавательским столом. Ничего, переживу как-нибудь.

Пока шла, осмотрела и другие столы. За ними сидело приблизительно равное количество детей, что ещё больше укрепило меня в мысли, что Распределяющая Шляпа заранее знает, кто поступает и кого и куда можно направить.

Поздоровалась с ближайшими второкурсниками, улыбнулась девочкам, которые были распределены до меня, села на скамью рядом с ними. Так уж вышло, что мы оказались лицом к двум другим столам.

Оба братика помахали мне рукой. Я в ответ послала им воздушные поцелуи. Но этот невинный жест вызвал неодобрительный ропот со стороны других слизеринцев. Правда, он смолк, когда я спокойно обвела недовольных ворчунов глазами.

И принялась внимательно слушать дальнейшее Распределение, лишь изредка обращая внимание на хорошо известные мне имена и фамилии.

Когда прозвучало имя Нэнси Дрю, я навострила уши, но спокойная белокурая девочка была отправлена на Хаффлпафф.

Фиона Ледум и Эстель Лестрейндж закономерно попали в Слизерин и заняли места рядом со мной. Эстель приветствовал бурной овацией её старший брат Кустос, сидевший чуть дальше от нас за столом. Но я успела заметить, что ему не слишком понравилось, что сестра попала на один с ним факультет. Боится, что она узнает какие-то его секреты? Трудно что-то скрыть друг от друга в подземельях. Я чуть усмехнулась. Умеючи — можно.

На Слизерин попала и Камилла де Ферран — девочка из Франции, чистокровная. Судя по тому, как встрепенулся Эндрю Нотт, сидевший вместе с четвёртым курсом, они знакомы. Возможно, что и помолвлены. Это в порядке вещей.

Постепенно напротив нас уселись Филипп Роули, Адальберт Яксли, Чарльз Паркинсон. И сразу начинали изучать соседок по столу. Девочки хихикали, а я рассматривала сидевших мальчиков, размышляя, что от них можно ожидать.

А вот двух братьев-близнецов О'Флинн Шляпа разделила, отправив Брайана в Слизерин, а Райана — в Гриффиндор.

Тесси Прюэтт, как и Каролина Поттер оказались на Гриффиндоре. И я опять заработала недовольные взгляды, радостно приветствуя распределение подруги.

Интересно, что Мюриэль Уизли, Бертран Трэверс и Кассандра Трелони попали в Рейвенкло. Правда, я не ожидала появления дальней родственницы Сибиллы Трелони в этом году. Что-то изменилось? Посмотрим.

А вот чего уж не ожидал никто, так это того, что маглорождённая Айнэ О'Дэа тоже будет учиться на факультете змей.

Стол Слизерина встретил её распределение гробовым молчанием. Пришлось взять аплодисменты в свои руки. Потом за мной подтянулись братики, присоединив тем самым и свои факультеты. Сам директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс сэр Декстер Фортескью присоединился к аплодисментам, выразительно поглядывая в нашу сторону. А леди Кроули — декан факультета Слизерин — лишь презрительно скривила губы, внимательно рассматривая свой бокал.

Да, Айнэ поняла, что случилось что-то непонятное — я же говорила, что она умная девочка, и шла к нашему столу, вжимая голову в плечи. Я поспешила дать ей место рядом с собой, хоть Фиона и Эстель вскинули свои носики, но я легонько прикоснулась к брошке, скреплявшей кружево у воротника, пуская блестящие лучики прямо в глаза соседкам. Они и затихли, пропуская Айнэ ко мне.

Распределение закончилось, всех детишек разобрали по разным факультетам. Традиционное выступление директора Фортескью не было длинным. Оно содержало тезисы из его же речи, произнесённой на праздновании Самайна в Хогсмиде ещё в восемьдесят втором году ("У меня есть мечта"), в которой он призывал магическое сообщество одинаково относиться ко всем волшебникам, независимо от чистоты крови. И опять выразительно посмотрел в сторону нашего стола.

Появившиеся на столе блюда не могли не вызвать восторга у бедной ирландской девочки. Она с восторгом в глазах сразу потянулась к блюду с восхитительным рагу. С мясом. Но тут же отдёрнула руки, стоило мне, слегка наклонившись к ней, заметить:

— Это изобилие в еде — будет на столе каждый день, а пожадничав сейчас — ты испортишь о себе впечатление.

Она густо покраснела — такая белая кожа. Я улыбнулась.

— Ты умеешь пользоваться столовыми приборами?

— Маменька учила, — пролепетала она.

— Тогда просто делай то, что умеешь. Но не торопись. Репутация — это такая штука, которая либо есть, либо её нет. И приобрести её гораздо труднее, если уже потерял.

И верно, она смогла удивительно точно орудовать ножом и вилкой, правда, ей нужна была практика. Иначе движения были скованными. Но всё получилось. Я заметила, что она тщательно копировала мои движения, и я постаралась показать их достаточно медленно.

Потом настало время десерта, в кубке оказался тыквенный сок. Я скривилась и попросила сменить сок на вишнёвый, трижды стукнув палочкой по кубку.

От дядюшки знала, что такое возможно. Но вот старшекурсники были весьма удивлены, что первокурсница знает о способе, которым еда попадает на столы. Правда, некоторые из них поглядывали на столы Гриффиндора и Рейвенкло, где сидели братики. И понимающе ухмылялись.

Но вот всё закончилось и старосты пятого курса — Изабелла Флинт и Ланселот Блум — собрали первокурсников и организованно повели нас в подземелья, в гостиную Слизерина. Я цепко ухватила Айнэ за ладошку и пристроилась сразу за старостой. Ланселот замыкал нашу процессию.

По дороге Изабелла щебетал без остановки, стараясь донести до нас главную информацию:

— Наш талисман — змея, мудрейшее из животных, цвета нашего факультета — изумрудно-зелёный и серебряный. А наша гостиная расположена за скрытым входом в подземелье. Как вы увидите, её окна выходят на глубины Чёрного озера. Мы часто видим проплывающего мимо гигантского кальмара, а иногда и более интересных существ. Нам нравится, что в нашем пристанище царит атмосфера таинственного затонувшего корабля.

Она слегка вздрогнула, потому что именно в этот момент мимо нас проплыла прозрачная фигура высокого мужчины с искажённым от муки лицом. В старинной одежде, с потоками серебристой жидкости на груди. Именно в том месте, где у людей имеется сердце.

Изабелла поспешила присесть, приветствуя этот призрак. Но тот не обратил внимания на первокурсников внимания и последовал дальше. По странному совпадению — мы двинулись в ту же сторону.

— А это — Кровавый Барон — призрак факультета Слизерин. Его уважают и боятся все остальные призраки.

— Ага, — шепнула я в сторону. — И не только призраки.

Плечи Айнэ затряслись от сдерживаемого смеха. А Изабелла продолжала:

— Если вы вдруг в первые дни в Хогвартсе потеряетесь или не сразу сможете найти дорогу в подземелье, обращайтесь к Барону. Или попросите проводить вас его именем.

— А знаете ли вы, что искал в своих учениках Салазар Слизерин? — после небольшой паузы продолжила она. — Семена величия. Вы были выбраны на этот факультет, потому что имеете возможность стать великими в настоящем смысле этого слова. — Но при этих словах она обернулась и весьма неласково посмотрела на Айнэ.

И вот мы остановились в тупике, дойдя до участка голой влажной стены.

Изабелла повернулась к нам и, блестя глазами, сказала:

— Не забудьте — пароль от входа меняется каждую неделю. Старосты сообщат вам его утром в гостиной. Приводить чужих в гостиную — запрещено. Разглашать кому-либо пароль — запрещено! Сегодня пароль — Toujours pur!

— Чисты навек. — Машинально перевела я.

Часть стены отъехала в сторону, а мы поспешили пройти внутрь, пока она не закрылась.

Я успела заметить чёрную тень, которая метнулась вслед за нами, пролетев под самым потолком.

Гостиная Слизерина, куда мы попали, была длинной низкой комнатой с потолком и стенами из необработанного камня. Сверху на цепях свисали зеленоватые лампы. В камине, украшенном искусной резьбой, потрескивал огонь, и вокруг, в резных креслах, виднелись темные силуэты слизеринцев, которые обогнали нас, пройдя короткой дорогой.

— Так-так, — к нам направился один из старшекурсников, — К нам на факультет попалась маленькая птичка. А змеи любят птичек, не так ли?

Несколько человек рассмеялись, услышав эту "шутку". Я продолжала держать Айнэ за руку.

— Отойди, — меня попытались подвинуть в сторону, — полукровки и раньше попадали на наш факультет. А вот грязнокровки... — И он грязно выругался.

— Это в обычае чистокровных кидаться ругательствами в присутствии женщин и детей? Я-то думала, что это свойственно только маглам, да ещё и не самого высокого уровня. — Холодно проговорила я и повела Айнэ вперёд.

— Даже мой отчим так не ругался, — восхищенно проговорила она, глядя на этого старшекурсника. — А повторить можете? Я отца научу.

Тот опешил. А приятель хлопнул его по плечу и заржал:

— Что, Эндрю, уделала тебя грязнокровка?

Я повернулась к нему, внимательно осмотрела снизу доверху.

— Я-то думала, что за пять лет обучения студенты успели проникнуться духом равенства и братства, которое пропагандирует нынешний директор Школы. Или я попала куда-то ещё?

Этот Эндрю с приятелем переглянулись, перенесли внимание на меня. А я провела подопечную к ближайшему дивану, села сама и потянула её за собой.

Сняла с головы шляпку и небрежно бросила её на ближайший столик.

Мои действия привлекли внимание других старшекурсников. И к нам приблизилась ещё одна парочка чистокровных. На сей раз девушки.

— Элиза, дорогая, — буквально прошипела одна из них. — Ты только посмотри — у нас на факультете уже всем распоряжаются полукровки и грязнокровки.

— И не говори, Инита, — ответила её подруга. — Ничего, это ненадолго.

Они обе потянулись за палочками, но я оказалась быстрее. Миг — и моя палочка смотрит им в лицо.

Инита Малфой рассмеялась:

— Первокурсница-полукровка! Да что ты можешь?

— Угрожать нам? — покатилась со смеху её подруга Элиза Нотт.

— Угрожать вам? Зачем? — Я пожала плечами. — А что я могу? Может, это?

И прикоснулась кончиком своей палочки к серебристому обручу, который лежал поверх моего кисейного шарфика, удерживая его от падения.

Обруч зашевелился, и над моей головой закачалась изящная серебристая змейка, ощупывающая своим язычком воздух вокруг себя.

Девушки отшатнулись.

— Белая Смерть! — прохрипела Элиза.

— Серебряная мамба! — вторила ей Инита.

Глава 30

Их негромкий вскрик привлёк внимание и других студентов. Они подходили, узнать, что случилось, бросали взгляд на моё украшение и замирали.

Должна отметить, что Айнэ вела себя достойно. Она просто сидела рядом со мной, никуда не вмешиваясь. Лишь время от времени поглядывала в мою сторону, но не дёргалась от вида змеи.

Разумеется, я сейчас не имела возможности увидеть себя в зеркале, но дома всё было не раз отработано. И движения палочкой, и последовательность выполняемых действий.

А для Шэ это была ещё одна возможность повеселиться, глядя на испуг окружающих. Она чувствовала себя в безопасности — я ей обещала гнездо и детей. И теперь она отрабатывала несложные движения по уговору.

Я не случайно выбрала именно серебристую разновидность. В отличие от других мамб — черной, зелёной, узкоголовой, серебряная мамба являлась магической змеёй. Её размеры тоже отличались от обычных. Если чёрная мамба среди ядовитых змей размерами уступает лишь королевской кобре, и её длина в среднем достигает двух с половиной и даже трёх метров, то серебряная мамба по внешнему виду выглядит таким безобидным шнурочком. Но внешность обманчива. Так же как и её родственники в Африке, серебряная мамба передвигается очень быстро, Поэтому её иногда поэтически сравнивают со стрелой. А по ядовитости она далеко переплюнула своих родственниц. Если у тех укус приводил к параличу и полной остановке дыхания за сорок пять минут, то Шэ могла бы гордиться рекордом в десять минут. И за это время трудно найти противоядие, потому что оно должно готовиться на основе свежевзятого яда и .... Ещё некоторых ингредиентов, которые тоже в походных условиях не раздобыть.

Да, серебряная мамба по Классификации Министерства Магии имеет четвёртую степень опасности, то есть считается очень опасной, хоть с ней и может справиться волшебник высокого класса. Но у меня немного другие планы.

Наконец шум вокруг дивана привлёк внимание и семикурсников. К нам подошли Грегори Шафик и Беата Слагхорн .

— Это не может быть Белая Смерть, — уверенно заявил Грегори. — Это просто иллюзия. — И потянулся рукой к змее.

— Постой, — остановила его Беата, заметив мои скрещённые на груди руки. — Надо вначале разобраться. — И обратилась ко мне:

— Мисс Дамблдор, зачем вы пугаете своих сокурсников?

Я улыбнулась.

— А зачем эти сокурсники нападают на меня и мою подругу?

Айнэ вскинула голову, но промолчала, давая мне возможность действовать дальше. Я всем корпусом повернулась к Грегори:

— Иллюзия? Возможно.

Подняла волшебную палочку к голове, змейка легко скользнула по палочке на руку, пару раз обернулась вокруг руки и снова оказалась на палочке, но уже головой к острию. Тем временем я левой рукой достала из потайного кармана мантии небольшой флакон с широким горлышком. Поднесла этот флакон к мордочке Шэ. Та, сделав несколько предупреждающих ударов головой в воздух, послушно сжала зубы на кромке флакона. Пара капель яда упали на дно флакона.

— Иллюзия? — повторила я с заметной иронией, опуская палочку вниз.

При этом Шэ тут же сползла с неё и отправилась на поиски ближайшей щели, которая увела бы её прочь из гостиной. Я тем временем оторвала кусочек ленточки у своей шляпки, соорудила конусик и аккуратно опустила этот конусик в горлышко флакона. Послышалось негромкое шипение, я поспешно вытащила остатки ленточки, заметно уменьшившейся в размерах. Осторожно бросила многострадальный конусик на металлический поднос рядом с графином и стаканами, стараясь не капнуть на столешницу. Снова использовала палочку, поджигая этот кусочек ленточки.

Некоторые закашлялись, когда дым потянуло в их сторону.

— Ничего, — улыбнулась я, — дым уже не опасен.

— Змейка-то уползла, — заметил Эндрю Нотт, нехорошо ухмыляясь, — можем и поговорить на наших условиях.

И попытался сдёрнуть с дивана Айнэ.

— Можем и поговорить, — согласилась я, делая резкий выпад в его сторону левой рукой.

Приподняв при этом широкий рукав мантии.

Серебристый жгут, обвивавший моё запястье, зашевелился и зашипел. Прямо перед лицом Эндрю. Уж больно тот удачно наклонился, пытаясь схватить ирландку.

Пытаясь избежать возможного соприкосновения со змеёй, Нотт резко дёрнулся назад, зацепился ногой за ковёр. Естественно — не удержался на ногах и приземлился прямо на сестру и её подругу.

Другие не удержались от улыбок, глядя на эту кучу малу, ведь Инита Малфой и Элиза Нотт не отличались добрым нравом и успели приобрести немало недоброжелателей среди слизеринцев. Разумеется, за пределами подземелий Слизерина мало кто знал о той постоянной борьбе за звание неформального лидера факультета, которая велась среди чистокровных. И вот теперь шансы этих троих на первое место весьма уменьшились.

Я осторожно погладила Шу по голове, успокаивая его, и вновь опустила рукав мантии.

Потом поспешила закрыть специальной пробкой флакон с оставшейся капелькой яда Шэ. Нечего разбазаривать ценный ингредиент. Пригодится ещё.

— Мне нечего с вами делить, — тихо, но чётко сказала я, — если меня не тронут, то и я никого не трону. Но и войну со мной не советую вести. Даже полукровки и маглорождённые не так беззащитны, как могут показаться на первый взгляд.

— Ах, ты ...! — послышалось от барахтавшихся на полу слизеринцев.

Но от двери раздались негромкие хлопки и женский голос произнёс:

— Пять баллов Слизерину за проявленное хладнокровие, мисс Дамблдор! А вам, молодые люди предстоят отработки за несдержанность. На моих занятиях. — Лёгкий стон был ответом.

Ведь эти слова произнесла сама леди Кроули, вошедшая тихо и незаметно для всех.

Кроме меня.

Оливер-Олли, влетевший в подземелье вместе с первокурсниками должен был следить из-под потолка за обстановкой. Чтобы предупредить меня, если кто-то во время моего представления попробует подкрасться исподтишка. Вот он и сообщил мне по мыслесвязи, как только эта достойная леди появилась в дверях своего факультета.

Когда я готовилась к поступлению в Хогвартс, я постаралась заранее узнать, с кем мне придётся иметь дело. Немалую помощь мне оказали братики, да и расспросы дядюшки Бэзила принесли свои плоды. Разумеется, рисунки Оливера с точными, подчас убийственными характеристиками, тоже сыграли свою роль. Кто же будет таиться от ворона, сопровождающего одного от учеников? Птицу не преминули проверить на анимагию, получили отрицательный результат и успокоились. А Олли воспользовался предоставленной возможностью на полную катушку. Он всюду совал свой длинный клюв, подслушивал, подглядывал... э-м-м. Разумеется — не докладывая подробностей.

Как результат — весьма пухлая папка, которую я выучила наизусть в последний месяц перед Хогвартсом.

И о декане Слизерина, леди Вайолет Кроули, которая совмещала преподавание Чар для девушек и этикета для всех студентов, тоже было немало информации. Кроме того пригодились сведения, полученные от скромного архивного работника Амброзиуса Форсайта.

Лишь Мерлин и Моргана знают, сколько интриг провернула овдовевшая в шестьдесят первом году леди Кроули, чтобы получить место преподавателя этикета в Школе чародейства и волшебства. Тогда ей едва исполнилось сорок лет. С тех пор прошло почти тридцать шесть лет, и за это время старая леди успела стать деканом Слизерина и непререкаемым авторитетом в Школе по вопросам этикета. О да, она была аристократкой до самых кончиков ногтей, а кроме того — пожилой дамой и вдовой, что вполне позволяло ей совершать поступки любой степени эксцентричности. Это весьма разнообразило жизнь почтенной леди в Хогвартсе.

Сам директор Фортескью, заняв эту должность, вряд ли оставил бы за пожилой дамой этот пост. Лишь угрозы со стороны Попечительского совета урезать фонды — а в совете удачно отметился старший сын Вайолет — повлияли на ситуацию.

И ведь многие её воспитанники — подчас выходцы из самых низших классов — выбивались в люди. Во многом благодаря прекрасным манерам, приобретенным в Хогвартсе на её занятиях. Многие и спустя долгие годы не забывали поздравить её с Пасхой и Рождеством, которые постепенно сливались в их умах с праздниками магов — не в последнюю очередь с помощью леди Кроули.

Что уж тут скрывать — Вайолет Кроули любила детей. А дети — её. Именно любовь лежала в основе её власти над их юными душами и телами. А уж она никогда не уставала и не отчаивалась, колошматя тростью по коленкам, на которые "села муха", буквально вбивая правила этикета в их... э-м-м ... память.

В каждом она умудрялась найти что-то хорошее, на что можно было опереться в дальнейшем. Сварливые подростки были умны, а глупые — добросердечны. Желчным просто не хватало внимания, а резким — активности. К каждому можно и нужно было найти ключ. Что она благополучно и проделывала каждый год, каждый день, каждый час своей работы в Школе.

Вайолет нравилось знать каждого студента по имени и фамилии и помнить о нем мелкие подробности, которые порой огорошивали детей при личном общении, ведь у них возникало ощущение, что старушка вездесуща. Так оно и было.

Подчас окружающие называли её королевой Хогвартса или королевой Чар. И надо сказать, она никогда не испытывала ни малейшего смущения от этих титулов. Это же очевидно — она заслуживала подобного высокого положения, как никто другой. Вайолет Кроули отлично умела сидеть на троне. И ничуть не сомневалась в том, что уж с её-то чела корона точно не упадет. Только, если она сама передаст её своей преемнице. Или преемнику.

Ни для кого не было секретом, что она прочила это место своей единственной дочери — Анне Трэверс. Но этой весной молодая женщина, страдавшая от многолетней депрессии и мигреней, скончалась. Вайолет не показывала, как ранила ее смерть дочери. Но я заметила, что она с трудом удерживает прежний образ ледяной аристократки.

И вот увидев леди Кроули в дверях, я подхватилась с дивана и проделала церемонный реверанс. В лучших традициях нашего пансиона. Краем глаза заметила, что и Айнэ повторяет за мной этот сложный ритуальный поклон. Разумеется, без ежедневной тренировки он вышел у неё немного неуклюжим. Она пошатнулась, теряя равновесие. Уцепилась за меня.

Я-то удержалась на ногах и помогла девочке.

— Что это у тебя такое? — вдруг прошептала декан, обращаясь к юной ирландке.

Леди Вайолет Кроули

http://i77.fastpic.ru/big/2016/0426/54/3e457dc812a46abb6c9148a960961654.jpg

Глава 31

Интересно, что именно могло привести эту воистину Железную Леди в такой испуг, что она потеряла командный голос? Я скосила глаза на Айнэ. Хмм. Или не в испуг, а наоборот — что могло её так воодушевить, что у неё перехватило горло?

В любом случае нужно это использовать.

Я крепко ухватила девочку за руку, чуть сжала её узкую ладошку, обвела глазами ближайших студентов. Нет, они были слишком хорошо воспитаны, чтобы проявить явные знаки внимания к развивающемуся действу. Нет, но любопытства они от этого не утратили.

Я видела, как некоторые, отвернувшись, творили подслушивающие Чары. Другие спешно наколдовывали что-то отвлекающее, а сами придвигались поближе.

Леди Кроули перехватила мой взгляд, нахмурилась. Трижды стукнула своей знаменитой тростью о пол гостиной. Появилось несколько домовиков.

— Моих внуков и мисс Малфой — в карцер! — распорядилась она. — В стоячий.

По слизеринцам, подошедшим достаточно близко, пролетел лёгкий ропот. И тут же смолк, едва только декан повернулась к недовольным ученикам.

— Кто-то хочет оспорить моё решение? — проскрипела она. — Или заступиться за провинившихся? — она взялась за ручку трости.

Ученики отхлынули в стороны. А декан скомандовала оставшимся домовикам:

— Этих девочек — ко мне в гостиную.

И уже перемещаясь, я услышала последние распоряжения леди Кроули:

— Все — по своим комнатам! Проверю. С первокурсниками — завтра...

И мы оказались в роскошно обставленной комнате. Я с восхищением оглядывалась, Айнэ не отставала от меня.

Под ногами мягко пружинил пёстрый ковёр с длинным ворсом. У камина стояли кресла и уютный маленький диван. Над камином и на стенах висели разные картины. У кресел располагался невысокий столик. Но больше всего меня удивили окна.

Вроде в апартаментах декана Слизерина не могло быть окон. Движимая любопытством подошла и слегка отодвинула штору. Я угадала! Ибо за окном в ночи возвышалась Эйфелева башня! Да, та самая — построенная в восемьдесят девятом году к открытию Всемирной Выставке в Париже. Тогда при открытии вечернее освещение состояло из десяти тысяч газовых фонарей, двух прожекторов и установленного на верхушке маяка. Его свет был окрашен в синий, белый и красный — цвета национального флага Франции.

Конечно, сейчас от того великолепия остались только газовые фонари. Но и теперь зрелище было неописуемое!

— Окно в Париж! — зачарованно пробормотала я.

— Как в сказке! — восхищённо вторила мне Айнэ.

— Довольно рассматривать пейзажи, мисс Дамблдор, мисс О'Дэа. Подойдите ко мне, пожалуйста. — Пожилая леди уютно устроилась на диване и приглашающе похлопала рядом с собой.

Мы переглянулись и уселись. Только я села напротив, чтобы иметь возможность смотреть в лицо леди Кроули. Айнэ пришлось устроиться рядом с деканом.

А ведь та только того и ждала. Она с любопытством окинула взглядом девочку. Но ещё большего внимание удостоился кулон, висевший на шее юной ирландки. Он выпал, когда она пыталась повторить за мной сложный реверанс, а сама не удержалась.

Я и сама воспользовалась возможностью рассмотреть его получше. Явно золотая цепочка, тяжелый медальон. Алым рубином полыхает верхняя створка, которая может открываться. На самом верху — тонкой работы обрамление.

Странная вещь у простой крестьянской девочки. Ну, или у дочери ирландского наёмного рабочего.

— Откуда у вас этот медальон, мисс О'Дэа? — голос пожилой дамы звучал ровно, без эмоций. И только пальцы, сжавшиеся на серебряной рукоятки трости, выдавали напряжение леди Вайолет.

— Мама говорила, что это подарок моей крёстной. Она ещё шутила, что феи-крёстной, — слабо улыбнулась Айнэ. — Она тогда работала где-то в Англии. — Тут она невесело усмехнулась. — Небось, Вы и сами знаете, как такое бывает. А потом вернулась со мной на ферму в Ирландию. Потом вышла замуж, родился мой брат. Но вот фамилия у меня осталась мамина.

— А вы его открывали?

— Никогда. — Она опять усмехнулась. — Потому-то я и поверила в фею-крёстную. Я думала, что смогу открыть его при каких-то условиях. Возможно — в Хогвартсе. Пока не сработало. Может, мне должно исполниться шестнадцать лет?

Она говорила короткими фразами, с диким ирландским акцентом. Но понять её было нетрудно. Она очень старалась правильно выговаривать слова.

И тут я подняла глаза на стену, у которой стоял диван. На ней висел портрет молодой грустной женщины, сидевшей в кресле. Она слегка прикрывала глаза рукой, словно свет в комнате резал ей глаза. Но меня привлекло другое — Айнэ была похожа на неё. Те же тонкие черты лица, одинаковые медного цвета волосы, заплетённые в аккуратную косу, но несколько непослушных прядок всё равно выбились и теперь красиво обрамляли взволнованное лицо.

Леди Вайолет проследила за моим взглядом. Лицо её опечалилось.

— Это моя дочь Анна. В то время, когда она была замужем за Огастесом Ноттом. Это отец Элизы и Эндрю. — Она нахмурилась. — Была ещё одна дочь. Она появилась на свет в тяжёлые дни. Как раз тогда её непутёвый отец погиб на никчёмной дуэли. — Она судорожно сжала пальцы на рукоятке трости. — От горя у Анны начались преждевременные роды. Девочка появилась на свет слабенькая, а у Анны не было молока, да и сил, чтобы кормить её.

— Как же так? — встряла Айнэ. — А магия?

— Хоть мы и волшебники, мисс О'Дэа, — поджала губы леди Вайолет, — но и на нас оказывает влияние настроение — радость или печаль, злость или ненависть. Так и Анна была слишком раздавлена гибелью мужа, чтобы что-то предпринимать. Ведь она любила этого повесу, что уж тут говорить, Поэтому крещением ребенка и поисками кормилицы пришлось заниматься мне. Я и стала крёстной матерью моей внучки Анны Эдит Нотт. Я дала ей второе имя как у меня. Ведь дочь носила моё имя вторым. Анна Вайолет.

Леди Кроули посмотрела на портрет, перевела взгляд на ирландку.

— Именно кормилицей и была неделю спустя похищена Анна-младшая. Бедная женщина несколько повредилась в уме, так как за несколько недель до этого потеряла своего ребенка. Поиски ни к чему не привели, историю замяли. Моя дочь вновь вышла замуж и родила еще трех дочерей — Мэри, Эдит и Сибил Трэверс. Все три девочки будут учиться в Шармбатоне по настоянию их отца. Анна скончалась три месяца назад, — она поднесла к сухим глазам кружевной платок.

— Мои соболезнования, леди Кроули, — произнесла я. — Но ведь Вы позвали нас сюда не за тем, чтобы рассказывать истории из своей жизни?

Губы достопочтенной дамы искривились, обозначая улыбку, но в глазах была только боль.

— Не спорю. Моё внимание привлёк этот медальон. Именно такой же медальон я надела при крестинах на шейку своей внучке Анне Нотт, привязав медальон к крови и семьи Нотт, и моей. То есть, я активировала его своей кровью и кровью девочки, — пояснила она, увидев, что Айнэ ничего не поняла.

— То есть, — медленно проговорила я, — чтобы теперь открыть медальон, опять нужна кровь и Ваша, и девочки? И Вы хотите проверить?

Она только молча кивнула. На её глазах выступили слёзы. Она хотела что-то сказать, но не смогла.

— Айнэ, — обратилась я к своей подопечной, — тебе ясно, что надо сделать.

Та упрямо вскинула голову:

— Но отца я не оставлю! И братика. — Уже тише произнесла она.

Леди Кроули хотела что-то возразить, но я успела предостерегающе поднять руку.

— Так давайте проверим поскорее. Мы не можем задерживаться здесь на всю ночь. Не поймут.

Декан усмехнулась, откуда-то достала небольшой флакон и тонкое чёрное лезвие. Осторожно проколола себе палец, выдавила пару капель в этот флакон. Потом попросила у Айнэ вытянуть руку. Та беспрекословно послушалась. Палец прокололи и ей. Тоже всего пару капель во флакон. Потом нанесли эту смесь на медальон.

Тот распался на две половинки. За стеклянными окошечками лежали две прядки волос.

Леди Вайолет не удержалась и всхлипнула.

— Здесь прядь волос моей дочери и крестильный локон внучки. Я положила их в медальон, чтобы потом — на пятилетие девочки торжественно сжечь их в Ритуальной Комнате. Я решила, что внучка будет носить мою фамилию, — чуть успокоившись, заявила она, — но теперь уже поздно. Добро пожаловать в мир магии, дитя моё!

Она ласково обняла девочку. Несколько минут они посидели в тишине.

Кулон. Вид спереди

http://i79.fastpic.ru/big/2016/0428/81/60166b1dca13d6eb26326ee1e4efdb81.jpg

Кулон. Вид сзади

http://i78.fastpic.ru/big/2016/0428/09/c145609c3a1736a12416b0ad110fdc09.jpg

Бабушка и внучка

http://i77.fastpic.ru/big/2016/0428/0b/90881120093470211267c17c709a840b.jpg

Глава 33

Они просидели так в тишине несколько минут, а я с восторгом наблюдала за ними. Почему с восторгом? Потому что прямо на моих глазах с почтенной леди сползала маска старухи. И вот передо мной уже не женщина лет "хорошо за семьдесят", а вполне моложавая дама средних лет — никак не больше сорока. И сходство обеих — и бабушки, и внучки — стало настолько заметным!

И цвет волос леди Вайолет сменился с благородной платины на золотисто-рыжий оттенок. Да, у Айнэ цвет волос отливал медью, делая девочку ещё больше похожей на леди Анну Нотт. Кстати, её портрет очнулся, и молодая женщина в волнении заламывала руки, наблюдая за нами. Но молчала.

Леди Кроули перехватила мой взгляд и нежно улыбнулась, быстро поняв причину моего восторга.

— Моя матушка была из Блэков. А в этой семье у большинства сохраняется способность выглядеть на тот возраст, на который себя чувствуешь.

— То есть — управлять внешним видом? — надеюсь, мне удалось достаточно хорошо изобразить азарт изыскателя. — Как интересно! Первый маг в нашей семье — Основатель Рода — Брайан Дамблдор тоже женился на девице из Рода Блэк. Но у нас нет такой способности.

— А, припоминаю. — Она лукаво взглянула на меня. — Тётушка Бетти.

— Ага, — подтвердила я. — Бетельгейзе Дамблдор, урождённая Блэк.

И мы обе понимающе хихикнули.

— Ну, это и понятно, ведь у вас в семье получилось всего три поколения чистокровных. — Затронула она важную для меня тему. — Помню, Персиваль был такой целеустремлённый, такой настойчивый молодой человек. И его брак с маглорождённой немного подпортил его кровь. — И она с любопытством взглянула на меня. — Хотя я всегда сомневалась в том, что мисс ФицУильямс — маглорождённая. — Доверительно шепнула она мне. — Её манеры были поистине великолепны, даже знание иностранных языков, что не у каждого чистокровного увидишь.

— Да, — важно кивнула я, — бабушка Эрминия постаралась передать маме все знания, которые она получила в своём пансионе. А уж ученицей она была старательной.

— А вы, мисс Дамблдор, учились дома? — задала вроде бы невинный вопрос леди Кроули.

— Нет, последние три года я тоже провела в пансионе. Правда — не в том, в котором училась бабушка, в другом. В школе "для будущих леди" в Брайтоне, где директрисой была мисс Робертс. Сквиб из рода Брэддок.

— Тогда понятно, — леди неуловимым движением открыла веер, внезапно появившийся у неё в руке, и сделала пару движений.

— Не сомневаюсь, — таким же тоном ответила я, обмахиваясь своим веером, который вытащила с чуть заметным напряжением из потайного кармашка мантии.

Ей совершенно незачем знать, что и я могла бы это сделать с не меньшим изяществом. В пансионе хорошо вкладывали основы. Но пока раскрывать всё не требуется.

Самое трудное впереди.

Леди Кроули перевела взгляд на внучку, вспомнив её чудовищный акцент, вздохнула, повернулась ко мне:

— Мисс Дамблдор, я так поняла — вы решили взять мою внучку под патронаж.

— Не совсем так, — я открыла и вновь закрыла веер. — Я собиралась предложить патронаж маглорождённой Айнэ О'Дэа.

— О! — почтенная леди задумалась. — А какая для вас разница? — Она наклонила голову, рассматривая свой закрытый веер.

Я отпустила веер висеть на моей руке, а сама правой рукой стала водить по безымянному пальцу левой, выразительно поглядывая на декана.

— О! — она быстро заметила мои намёки. — Замужество! Для вас, мисс Дамблдор? Эндрю?

— Ну, уж нет! — Передёрнула я плечами, раскрывая правой рукой веер и прикрывая им левую руку. — У меня уже имеется жених. Жаль, что он сам...

— Об этом не знает? — подхватила старая интриганка.

Я прикусила губу. Не мне с ней тягаться в таких интригах. Но я и не собиралась.

— О, мне всегда нравились юные девицы — такие трогательные, так легко смущающиеся. Они думали, бедняжки, что умеют скрывать свои чувства! — Она выразительно подмигнула мне. — Каким же наслаждением угадывать имя их предмета еще до того, как они успеют что-то произнести! А ведь я просто умею слушать и слышать.

А я заговорила о двух своих старших братьях — студентах Рейвенкло и Гриффиндора. Честно призналась, что рассматривала всех девочек, поступавших вместе со мной, с одной целью — подобрать невесту хотя бы одному из них, а может — и найти сразу двух.

— И вот теперь вы планируете отдать руку моей внучки одному из них? — Проницательно заметила леди Кроули.

— Не совсем так, — я снова открыла и вновь закрыла веер. — Я запланировала брак между одним из моих братьев и маглорождённой Айнэ О'Дэа.

— А это ничего, что моё согласие потребуется? — вспыхнула девочка, спокойно до этого сидевшая и слушавшая наши переговоры.

Я наклонила голову к правому плечу, разглядывая побагровевшую от злости Айнэ. Она даже стала ещё красивее, чем в спокойном состоянии.

— Нет, — спокойно сказала я, — в чистокровных семьях обычно браки заключают по решению Главы Рода.

— Но ты сама сказала, что я — маглорождённая! — Совершенно запуталась моя протеже.

— Да-да, мне тоже странно, мисс Дамблдор, — присоединилась к ней её бабушка.

Я слегка улыбнулась — хоть в чём-то я могу быть Оракулом.

— Леди Кроули, — официально обратилась я к декану, — Вы хотели объявить всем, что нашлась Ваша внучка и официально ввести её в Род? При всех?

— Да, — подтвердила дама, — завтра бы на завтраке и объявила.

— А последствия? — Спросила я, подтягивая к себе яблоко, лежащее на блюде и кидая его девочке.

Та кивком поблагодарила меня и жадно впилась зубами в сочную мякоть. Сок так и брызнул во все стороны. Айнэ спокойно вытерла щёки от капелек сладкого сока и продолжила есть, не оглядываясь по сторонам.

Я же указала взглядом на эту картину и покачала головой. Леди Кроули осунулась. Лицо её снова стало приобретать черты достопочтенной леди, которую мы видели ранее.

— За чистокровной девочкой с Вашей кровью выстроится очередь из сыновей других чистокровных Родов. — Тихо проговорила я. — И что они увидят?

— Одиннадцать лет она была маглой, — прошептала леди Вайолет, — привычки так быстро не проходят.

— И не просто маглой, — припечатала я, — но маглой из простой незнатной ирландской семьи.

— Эй, чем вам моя семья-то не подходит? — С набитым ртом спросила Айнэ.

Мы с почтенной леди обменялись понимающими взглядами.

— Вот-вот, — вздохнула я. — Именно об этом я и говорю. Тогда как для моих братьев — для одного из них, разумеется, Айнэ О'Дэа представляется вполне подходящим объектом для ухаживания.

— И только потом, когда будет заключена помолвка, можно будет приоткрыть тайну. — С одобрением взглянула на меня Вайолет. — Но вы ведь поможете Анне, — она сама себя поправила, — Айнэ освоиться в магическом мире? И правила этикета — вы же будете жить в одной комнате. — Почти жалобно спросила меня декан.

Я только кивнула. Что-то царапало меня. Что-то мы упустили, что-то я не заметила. Но что? Трудно мне тягаться с опытными интриганами.

И тут я вспомнила.

— Если Вы проводили обряд крещения для своей внучки, признавая её принадлежность к Роду, как она смогла попасть в Хогвартс под именем Айнэ, не под своим? — почти прошептала я.

Леди Вайолет поднесла руку к губам, сдерживая крик, чтобы не напугать Айнэ, которая прислонилась лбом к её плечу и начала тихо посапывать. Сработал ноготок, которым я провела по спелому яблоку, преобразовав кончик ногтя в чешуйку Кетцаль-Ко-Атля. А магам трудно устоять против Многоликих.

— Я и сама не понимаю, как это могло произойти. Я ведь проверяла кормилицу — она была стопроцентной маглой. Потому-то мы и не смогли найти её.

— И ведь девочку тоже не смогли отыскать. А это возможно по двум причинам. Либо её скрыли сразу же после похищения под сильным амулетом, ограничивающим её магические способности. Либо — этой магле удалось провести какой-то ритуал, который скрыл их обеих от магического поиска.

— А внучка сказала, что её мать умерла с полгода назад.

— И именно после этого ей пришло письмо из Хогвартса. — Кивнула я и замерла. — Леди Кроули, когда умерла Ваша дочь?

— Вы думаете, что это как-то связано? — потрясённо произнесла она.

— Но ведь всё сходится — магле удалось похитить девочку, но она же никак не могла сразу покинуть Англию и перебраться в Ирландию. Ей требовалось время, а Вы всё равно не могли её отыскать. То есть что-то сразу скрыло ребёнка. А тут ещё Ваша дочь долго болела, насколько мне известно.

Почтенная леди с подозрением посмотрела на меня, но я приняла самый безмятежный вид из всех, которые натренировала дома.

— И умерли они почти одновременно. — Протянула леди Кроули. — Или нет? Как определить, кто из них умер раньше?

— Если они были как-то связаны, то можно предположить, что леди Анна...

И мы одновременно перевели взгляд на портрет дочери Вайолет. Та бурно жестикулировала, пытаясь привлечь наше внимание.

— Всё знала? — Закончила я. — А почему она не разговаривает?

— Какой-то дефект в картине, — нехотя сказала декан, — она почти всё время спала, а говорить не могла.

— А может, — я запнулась, — как раз этот дефект как-то связан с этим похищением?

Мы снова уставились на картину. Анна Нотт начала усиленно кивать.

— Насколько мне известно, живые картины оживают после смерти того, кто на них изображён. Тогда этот маг может появиться и на других своих портретах, сделанных ранее. Анна Нотт, которая была здесь изображена, написана до рождения Айнэ?

— Нет, — припомнила те события декан, — как раз после рождения дочери и после её похищения. Она тогда так страдала, что не обратила внимания на то, что она позировала для портрета, который должен был понравиться её новому мужу. Сесил Трэверс, тоже вдовец, с хорошей репутацией был согласен жениться на ней. И он стал хорошим отцом для Элизы и Эндрю.

Меня передёрнуло. Пожилая леди заметила это и грустно улыбнулась.

— Я могу потребовать от них Клятву, что они не будут сами вредить вам, юные мисс.

— И не будут пытаться подговорить других,— в тон ей подхватила я, — в некоторых случаях достаточно только намекнуть.

Встала и подошла к портрету.

Да, я не ошиблась, разглядывая портрет со своего места. Резко повернулась к леди Кроули, с любопытством наблюдавшей за моими действиями.

— А какую клятву дадите Вы мне?

— Любую, — глазом не моргнув, ответила та.

— Даже Кровью?

— Даже так, — спокойно кивнула она.

Она осторожно опустила Айнэ на диванчик. Та продолжала спать, не реагируя на то, что происходило вокруг.

Мы обменялись клятвами на моих условиях. Почтенная леди только слегка приподняла брови, услышав, какими терминами я оперирую, и философски заметила:

— Я всегда была непоколебимо уверена в том, что многие вещи не такие, какими кажутся.

И я вновь вернулась к портрету. Странное чувство охватило меня — казалось, что я только тем и занималась всю жизнь, что снимала проклятия с магов.

Опять вызвала коготь Кетцаль-Ко-Атля, постаравшись сделать это незаметно для леди Вайолет, подцепила тонкую плёнку, что окутывала голову нарисованной леди Анны. Та мгновенно вспыхнула и пропала.

Анна Нотт опустилась на колени возле своего кресла, громко рыдая.

— Это он... всё он... Он так ненавидел отца, что проклял и меня, свёл в могилу моего мужа, а потом и меня...

— Да кто же он? — Не выдержали мы обе.

— Отто фон Шильбунк. — почти шёпотом произнесла Анна Нотт.

Глава 33

— Отто фон Шильбунк? — я с видимым любопытством посмотрела на обеих.

Я же ничего не знаю... Не должна знать.

А леди Вайолет начала хватать ртом воздух, медленно оседая на ковёр. И что теперь делать? Призвала домовушку Хогвартса. Сама тем временем споила декану все подходящие случаю зелья — Укрепляющее, Восстанавливающее и прочие из тех, что у меня всегда были с собой на поясе в аптечке.

И даже добавила капельку нашей семейной наработки — на основе крови и яда Маун-Т-Карра. Если уж бабушку Эрминию то средство смогло поставить на ноги, то и волшебнице оно никак не могло повредить. И ведь сработало. Не знаю, что именно — наше семейное зелье или комплексное применение всех средств, но леди Кроули открыла глаза через полчаса моей активной терапии. Я уж собиралась просить Шэ её укусить, чтобы использовать ещё и антидот к его яду. Там тоже много всего наворочено. Что-нибудь да сработало.

Не пригодилось. С лёгким стоном почтенная дама открыла глаза, с видимым удивлением обнаружив себя на коврике перед портретом.

Ну да, конечно, мне никак не могло хватить знаний и умений отлеветировать её на диван. Впрочем, тот всё равно был занят Айнэ.

Увидев, что она очнулась, я перестала обмахивать почтенную леди веером. И изобразила почтительное ожидание.

Надеюсь, что и я так когда-нибудь смогу! Стоило ей только слегка пошевелить тростью, как она уже полусидела-полулежала в таком же кресле, в котором была нарисована Анна Нотт. Посмотрела на меня, за моей спиной мигом соткалось креслице попроще габаритами. Но достаточно повышающее мою ценность в глазах окружающих. Если бы таковые зрители нашлись.

— Позвольте мне спросить, — предельно вежливо начала я, — кто же такой этот герр Отто фон Шильбунк?

Э-м-м...

Такие слова настоящая леди не только произносить — знать не должна. Во всяком случае, недоумение и испуг леди Анны были непритворными. Видно её матушка, хоть и отличалась несгибаемым характером, но раньше не позволяла себе таких эскапад.

Разумеется, из бумаг предоставленных мне отцом и Лаэртусом, я знала, что пресловутый Отто — полномочный посол Архканцлерства Германия, недавно прибывший в магическую Британию для переговоров с Министром Магии относительно некоего конфликта, по слухам — обостряющегося в Южной Африке. Герр фон Шильбунк — по тем же слухам — благополучно подсидел своего предшественника на посту полномочного посла в Великобритании, считающемся, естественно, в Архканцлерстве даже более престижным, чем пост главы Дипломатического Корпуса.

За время недолгого пребывания в Великобритании — около полугода — Отто фон Шильбунк уже успел поучаствовать в двух дуэлях, одна из которых окончилась тяжелым ранением второго участника. Сам же герр фон Шильбунк вышел из обеих дуэлей без ранений, что удивительно даже для такого записного дуэлянта, каковым числился господин посол. За это же время он взвинтил пошлины на поставки ряда важных алхимических ингредиентов на Британские острова, чем поставил под удар все аптеки и зельеварческие лавки Англии. И вызвал взрыв негодования в больнице святого Мунго. Кроме того он зарекомендовал себя ярым шовинистом и магглоненавистником, "пивным патриотом" Германии и откровенно неприятным человеком, не заботящимся о своей репутации.

Но почему он так ополчился на семью почтенной леди? Я приготовилась слушать и задавать наводящие вопросы.

Леди Кроули не обманула моих ожиданий. Рассказ был весьма информативным, но без ненужных подробностей.

— Всё началось ещё в далёком шестидесятом году, — Вайолет подкрепила свои силы глоточком напитка тёмно-вишнёвого цвета. — Тогда этот молодой интриган впервые появился на британской земле. Говорили, что и на родине он успел отрекомендовать себе не лучшим образом.

На мой робкий вопрос, не пытался ли он ухаживать за леди Кроули, та только невесело рассмеялась.

— Дитя моё, я любила своего покойного супруга — сэра Арчибальда — так, что ради него, не колеблясь, зарыла все свои многочисленные таланты в землю в буквальном смысле этого слова. Все двадцать лет брака я счастливо выращивала белые розы в нашем поместье в Йоркшире и исправно рожала детей. И все они выжили. И сами уже обзавелись семьями. Так что сама мысль о том, что я вызвала хоть какие-то чувства у этого мерзавца... Меня бросало в дрожь при одной мысли о нём. Особенно — после его дуэли с сэром Арчибальдом.

Она немного помолчала, собираясь с мыслями. Продолжила:

— И эта дуэль, которая оказалась для меня полнейшей неожиданностью, именно эта дуэль лишила меня моего дорогого супруга. Нет, этот мерзкий Отто фон Шильбунк не убил Арчибальда. — Она сжала ручку кресла с такой силой, что я отчётливо услышала хруст сминаемого дерева. — Он сделал ещё хуже. Одно из заклинаний, которыми они обменялись во время дуэли, оказало сильное воздействие на разум моего мужа. О да, герр фон Шильбунк привлекался тогда к судебному разбирательству, в качестве обвиняемого по делу об убийстве графа Арчибальда Кроули. По словам обвинения, именно действия Отто фон Шильбунка нарушили хрупкое душевное здоровье графа и свели его в могилу, однако дело было закрыто за недостаточностью улик. — Она снова помолчала, подкрепляя свои силы уже не рубиновой жидкостью, но дымящимся зельем. — Но я-то уже оказалась вдовой.

Новая пауза, тяжёлый вздох.

— И вот, когда мой любезный Арчибальд упокоился с миром, я поняла, что мне нужно поменять род занятий. Нашла же наша дорогая королева, мой кумир и лучшая подруга, в себе силы, чтобы вновь возглавить парламент по окончании траура по принцу Альберту, умершему спустя два дня после смерти Арчибальда!

Я подивилась дружбе леди Вайолет и королевы Виктории. Та смущённо опустила глаза.

— В юности, — таинственно шепнула она, — я даже была фрейлиной Её Величества. Разумеется, Статут Секретности. — И она приложила палец к губам. Оглянулась. — Но королева знала о магии. И моя судьба так схожа с судьбой Её Величества — мы обе вышли замуж практически в один день. — Она снова поднесла платок к глазам.

И это не было игрой на публику. Вайолет была искренна в своих чувствах.

— И мы потеряли супругов в одно и то же время. Значит и мне суждено найти в себе достаточно мужества и выдержки, чтобы продолжить жить достойно и праведно. И я выбрала Хогвартс!

— Вновь герр фон Шильбунк появился в нашей жизни лет двенадцать назад, — Продолжила рассказ уже Анна Нотт. — Он оказывал мне знаки внимания, которые меня совсем не радовали. За ним уже утвердилась репутация склочника и шантажиста. Он мне совсем не нравился, — она смущённо улыбнулась. — И я любила своего мужа. Он был добр ко мне. У нас было уже двое детей, — она с нежностью перевела взгляд на спящую Анну. — Я ждала третьего. Кто же тогда мог предположить, что бедняжке уготована такая грустная судьба? — И она опять разрыдалась.

— Убив моего зятя на дуэли, этот мерзавец вынужден был покинуть Британию. — Снова заговорила леди Вайолет. — И последние десять лет о нём ничего не было слышно. — Она нахмурилась. — Странно, я не связывала ухудшение состояния Анны с его возвращением. Она болела после пропажи девочки, но потом окрепла, вышла замуж, родила ещё трёх девочек. Да, она жаловалась на постоянные головные боли, но внезапное обострение её болезни оказалось для всех нас полной неожиданностью.

— Получается, что эта болезнь была вызвана проклятием, — задумчиво протянула я. — Конечно, я не специалист, но не могло это быть следствием разрыва связи между матерью и ребёнком?

— Ах, — вскрикнули обе дамы.

И обе кинулись к столу, заваленному какими-то бумагами. Анна — к нарисованному на её же картине, леди Кроули — к настоящему письменному столу в соседнем кабинете.

Я философски пожала плечами и обратила своё внимание на пирожные. Не пропадать же добру. И чай подогрела заклинанием. После третьего миниатюрного бисквита с удивительно нежным кремом появилась декан Слизерина. Она несла с собой длинный свиток с расчётами и устало опустилась в кресло. Но не смогла удержаться от улыбки, глядя, как я наворачиваю пирожное. Пока её не было, я не слишком заморачивалась этикетом.

— Так-так, юная леди, я вижу, что наедине с собой вы не так прочно скованы цепями условностей, — проговорила она усталым голосом. — И это хорошо, — она неожиданно подмигнула мне. — Тем лучше вы сможете научить мою внучку делать то же самое.

Я только кивнула, улыбнувшись в ответ.

— Не знаю, что именно было сделано тогда одиннадцать лет назад, — леди Кроули сразу перешла к делу, — но это и впрямь был Ритуал, разрывающий связь Анны и её дочери. Откат от этого ритуала и свёл в могилу мою дочь.

— Но почему откат сработал только сейчас? — задала резонный вопрос я. — Почему не в тот же год? И он ударил и по леди Анне, и по той магле, но не затронул Айнэ? И вообще — какова была цель этого немца?

— Не знаю, — растерянно покачала головой леди Кроули. — У меня просто не хватает данных. Мы с ним не общались ни в один из его приездов, он не выдвигал мне никаких условий, не заговаривал со мной о дочери или внучке. Ни разу. Я бы не выдержала и сделала бы всё, что он предложит, в обмен на любую информацию. — Она отвернулась и всхлипнула.

А меня осенило. Вот оно!

— Леди Кроули, — медленно начала я, пытаясь сформулировать сама для себя возможную причину всех давних событий. — Возможно, я не права, но всё же. То, что Вы пошли работать в Хогвартс, это было спонтанным желанием? Или Вы ещё и до смерти мужа заговаривали о такой должности?

Мой вопрос явно смутил пожилую даму, которой сейчас выглядела декан.

— Видишь ли, — она подбирала слова не менее тщательно, — в нашей семье были документы о родстве с Основателями. Абсолютного подтверждения нет, поэтому мы никогда не претендовали на Хогвартс, — слабая улыбка осветила её лицо, — но я была горда своим происхождением. Думаю, что это мог узнать любой маг, входивший в наш круг общения.

— То есть эта должность в Хогвартсе принадлежит Вам по праву Крови?

— Не совсем так, дитя моё. Я в родстве не со Слизерином, хоть и декан его факультета. В моих предках числится Ровена Рейвенкло, — шёпотом сообщила она. — Но с давних пор было заведено, что факультеты, носящие имена Основателей, выбирают деканов противоположного пола. Между Гриффиндором и Слизерином я выбрала факультет Салазара.

— А потом ходили слухи, что Вас сменит на этом посту дочь, — задумчиво произнесла я.

— Но она умерла, — бледнея, продолжила Вайолет.

— И тут же умерла кормилица, которую Айнэ называла матерью.

— А отца прихватила полиция за некие беспорядки против Её Величества.

— И ей пришло письмо из Хогвартса на чужое имя, не на родовое, которым она была окрещена в своё время. То есть она продолжает числиться маглорождённой.

— И могла попасть на любой факультет, где она почувствовала бы неприязнь чистокровных магов к таким, как она.

Мы переглянулись с почтенной леди, и я озвучила общий вопрос:

— Что же надо Отто фон Шильбунку в Хогвартсе?

Глава 34

— Мисс Дамблдор, вы считаете, что его цель — именно Хогвартс? — удивилась почтенная леди. — Но зачем?

— А тут уже у меня мало информации, — вздохнула я. — Надо присмотреться, подумать. Поискать в его прошлом. Но у меня на это нет возможности. — И я бросила косой взгляд на леди Кроули. — Кто даст допуск первокурснице в архив Аврората? Или — в библиотеку Международного Магического Сообщества? Уровень не тот.

Вайолет задумалась.

Я не удержалась и зевнула, аккуратно прикрывая рот рукой.

— О, простите меня, — спохватилась декан, — я увлеклась этим расследованием и совсем забыла, что уже поздно.

— Мы увлеклись, — мягко поправила её я, — ничего, у меня есть зелье Бодрости. Приму его на день, а потом отосплюсь за всё. Вот только .... — я запнулась. — Ваши внуки — Эндрю и Элиза Нотт.

— О, я сейчас же навещу этих молодых людей в карцере и возьму у них все необходимые клятвы. — Сурово пообещала декан.

— Да, а почему это — стоячий карцер? И почему был такой стон по гостиной? — проявила я умеренное любопытство.

— Потому что в этой комнате нарушителей заключают в столб магии, который не даёт возможности колдовать. А вот ощущения от неподвижного вертикального расположения быстро становятся невыносимыми. И нет магии, чтобы облегчить состояние мышц и прочих частей тела. Да, а попытка прислониться к стенкам этого столба, чтобы хоть как-то уменьшить напряжение в теле, даёт сильный удар, похожий на слабую молнию. Редко кто может выдержать сутки в таком карцере без снижения на время своих магических способностей, — вздохнула леди Кроули. — Временно, но оттого не менее неприятно.

— Спасибо, что предупредили меня, — присела я в изящном поклоне, твёрдо держа спину. — Постараюсь не попасться, чтобы не заработать такое наказание.

Леди Вайолет улыбнулась и слегка коснулась веером моей щеки. Потом вызвала домовиков и отправила нас с Айнэ в нашу комнату. Соседок у нас не было — только она и я. Наши вещи уже располагались у кроватей, показывая наши места.

Домовушка устроила Айнэ в кровати, оглянулась на меня. Я сделала знак рукой, отпуская домовиков. Сама справлюсь.

Огляделась, улыбнулась. Осторожно спустила Шу с запястья. Тот сделал пару кругов по прикроватной тумбочке, метнулся к столбикам кровати, обвился вокруг одного из них, напоминая шнурок для занавесей. Потом совершил путешествие вокруг кровати, под ней, прополз по периметру комнаты.

Я, присев в кресло, внимательно наблюдала за ним. Вот он закончил осмотр, вернулся ко мне, вновь обвил столбик кровати, чтобы его изящная головка оказалась на одном уровне с моим лицом.

Отчитался. В комнате имеются мелкие отверстия, в которых преспокойно помещается его тельце — более крупные змеи проникнуть уже не смогут. Да и мыши не поместятся. Причина возникновения этих каналов ему пока не известна. Но как только вернётся Шэ, которая отправилась на поиски удобного места для будущего гнезда, и сменит его на посту, он сам проверит все ходы.

Я осторожно провела по его треугольной голове, а он млел от восторга. Ведь это была не просто ласка. По нашему договору, который мы заключили этим летом, я снабжала змеек едой, делилась с ними магией и давала им возможность устроить гнездо в защищённом месте. Взамен они дали слово не кусать учеников без повода, старательно разведывать для меня потайные ходы в стенах Хогвартса, служить моими глазами и ушами.

Заключив этот договор, я могла видеть и слышать всё, что видели мои союзники. Пусть маленькие, но это даже к лучшему. Поделившись с ними магией, я смогла улучшить их память. И пусть они не всегда могли понять то, что они мне показывали, я сама прекрасно справлялась с осмыслением полученной информации.

Прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, вспоминая, как у меня появились эти змейки.

Отступление.

Этим летом после пансиона мне удалось провести пару недель в Хогсмиде. В гостях у тётушки Онорины и дядюшки Бэзила. Специально подгадала время, когда учебный год в Хогвартсе ещё не закончился — и Альбус, и Аберфорт трудились в поте лица, готовясь к экзаменам. Близнецы Фронсак — тем более. Пусть шестой курс и считался немного свободнее, чем пятый или седьмой. Но бдительности им терять не стоило. Ведь они — дочери декана Рейвенкло — с них и спрос больше. И что с того, что одна на Рейвенкло, а другая на Гриффиндоре? Отец им не делал поблажек. Они и не просили.

Им в следующем году предстояли выпускные экзамены. Вот они и готовились сейчас, чтобы летом позволить себе расслабиться.

Поэтому тётушка обрадовалась моему визиту.

Старший сын — Уильям — ещё не вернулся из путешествия куда-то на Карибы. Его дипломный проект, который он решил продолжить и после Хогвартса, как раз касался соединения обычной европейской магии и тех вариантов магического искусства, которые стали возможными при сплаве разных культур в том месте.

Мне это не было интересно. Не мой уровень — не первокурсницы. Поэтому я только вежливо выслушивала рассказы тётушки, основанные на письмах её старшенького.

Альбус и не думал скрывать от меня переписку с кузеном. А уж между собой мальчишки обсуждали многие из тех вещей, о которых мамам рассказывать нельзя. Не поймут. Мы и сами не всё рассказывали родителям.

Меня ожидала встреча с подросшей племянницей. Камилла уже бойко разговаривала, а вот знание парселтанга мы с ней договорились скрывать до поры до времени. Не стоило давать лишнего повода для её единокровного брата забрать себе ребёнка с ярко выраженным Родовым даром.

Да, сын Кадмуса Гонта совершил нечто весьма неординарное. Когда года два назад скончался его отец, так и не успев зачать новых наследников мужского пола, род Гонт принял на себя Марволо. И тут же женился на вдове отца. Даже не выждав до конца положенного срока траура. За что и был теперь осуждаем всеми, кого я слышала в Хогсмиде. Но ему это было не важно. И кузина Грейс уже ходила беременной. Видать и тут Морфин появится на свет в семье, которую все осуждают. Не случайно Гонты жили в запустении и пренебрежении. Магический Мир позволяет своим детям многое, но не всё следует делать так демонстративно.

Вот мы и договорились с племянницей, что она не будет разговаривать со змеями при посторонних. А потом мы соорудим ей таинственный амулет, который сможет "пробудить" в ней лингвистические способности. Или зелье какое интересное сварим. Пока не решили. При этом я, не полагаясь на слово маленькой девочки, приняла и со своей стороны меры. Лёгкое плетение магии, подкреплённое специальным порошочком. И юная Камилла не может при других показать свои умения.

Вначале она сердилась на меня — ребёнок, что с неё взять? Но потом смирилась и всегда с нетерпением ожидала моих визитов, чтобы всласть наговориться на парселтанге.

А вот освоить письменность на основе парселтанга я ей не запрещала — и руку набьёт для письма, и читать тексты тоже сможет. Хоть тётушка и сетовала, что девочка всё какие-то каракули вместо понятных букв выводит. Ничего, скоро Камилла поймёт, что и простое умение писать ей пригодится.

Ну, и когда я приехала к ним на пару недель, то использовала наши прогулки с племянницей по полной программе. Мы бродили по опушке Запретного леса. Разумеется, внутрь мы не углублялись — зачем? И на опушке было много интересного. Особенно нас интересовали змеи. Я, хоть и буду учиться в Хогвартсе, но в Хогсмид смогу свободно ходить только на третьем курсе. Конечно, Камилла может написать мне письмо и использовать почтовую сову. Но опять же — привлекать внимание к странным рисункам? Незачем. Вот мы и искали способ обмениваться посланиями, который был бы оригинальным и неизбитым.

Так и набрели на выводок серебристых змеек. Случайно или преднамеренно кладка оказалась повреждена, и из всех детёнышей вылупились только пять. И я и Камилла оказались первыми, кто наткнулся на них. Произошло Запечатление. Не полное — они не стали нашими фамилиарами, но оказались зависимы от нашей магии.

Особенно не повезло Камилле — она же ещё ребёнок, ей со своими бы стихийными магическими выбросами справиться. А тут пара магических змеек привязана. Устроили небольшой мозговой штурм.

Придумали. Пришлось мне забрать всех в Хогвартс — магия этого места должна была подпитывать связь, образовавшуюся у нас. С Камиллой поочерёдно находилась только одна из змеек — все остальные были в моём распоряжении. На одну подопечную хватало и той магии, что была в доме семьи Фронсак, да и во всём Хогсмиде. Камилле и её магической силе ничего не угрожало.

Конец отступления.

Да, я с каждой из наших змеек отработала различные условные сигналы и жесты — я не собиралась раньше времени раскрывать свои способности змееуста. Шу и Шэ оказались на своих местах по жребию, который тянули перед самой поездкой.

И теперь Шэ искала в стенах старого замка ходы, которые приведут её к Запретному лесу к змейкам, которые ждали её возвращения в Хогсмиде.

Она сможет привести их сюда — теперь они так и будут курсировать между замком и деревней, меняясь. Они магические существа, поэтому, имея достаточную магическую подпитку, не имели нужды в зимней спячке. Да и инстинкт сохранения Рода у них был ослаблен. Пока что. Да, я обещала им, что они смогут завести своё собственное гнездо. Позже. Я не собиралась позволять им бесконтрольно размножаться. Да ещё и в школе, полной детей.

Тут и василиска было более, чем достаточно. О, они гордились тем, что смогут увидеть самого Короля Змей. Наслышаны были о василиске. Интересно, откуда, если мы были первыми, кого они увидели?

Или это тоже какая-то генетическая память? Не знаю. Может, свою роль сыграла магическая составляющая этих змеек? А может — они встречали ещё кого-то в лесу уже после запечатления.

Шэ искусно спряталась в ободке моей соломенной шляпки, за подкладкой, чтобы случайно не выпасть.

И когда я надевала шляпку после распределения, лёгкий щелчок, сотрясая шляпку, показал, что она должна выползти и красиво улечься поверх шарфика, изображая серебристый обруч.

А тем временем на моей левой руке уютно устроился её братец, изображая браслет тонкой работы.

Разумеется, могло случиться и так, что в первый вечер мне не пришлось бы использовать эти скромные домашние заготовки. Но так уж получилось.

Я философски пожала плечами.

— Темпус. — Загорелся циферблат, показавший, что пора будить Айнэ.

Мне надо было обсудить с ней несколько вопросов. Надеюсь, что она и сама поймёт свою выгоду.