Старший брат Одина

От сочетания рыжих волос воина с лиловым плавником змея Марго захотелось выть. А от лубочного героизма картины ее вообще чуть не стошнило. Художница ненавидела псевдофольклорный стиль. Вкупе с незамысловатым интерьером домика, стилизованным под скандинавскую старину, гобелен оказался последней соломинкой, сломившей спину верблюда. Марго почувствовала, как красная пелена застилает ей глаза. "Интересно, сколько с нас удержат, если я изрежу его на мелкие кусочки и скажу, что никакого гобелена я здесь вообще не видела?", пронеслось в голове художницы. Марго зажмурилась. "Нам бы только день простоять, да ночь продержаться", повторила она себе слова из слышанной в детстве сказки, досчитала про себя до десяти, повернулась спиной к картине и только тогда открыла глаза. Затем молодая женщина аккуратно прикрыла дверь в комнату и пнула свою сумку так, что молния лопнула. От этого акта разрушения Марго немного полегчало. Тощенькая пачка памперсов вывалилась из раскрывшейся сумки на коврик прихожей. Женщина не стала ее поднимать и покинула дом. Марго увидела мужа и сына.

Яркий красный свитер и ядовито-бирюзовые штаны мальчика резко дисгармонировали с притушенными красками окружающего пейзажа. Расположившись на полянке, отец и сын весело играли. Рич, весело гукая, натягивал себе на голову махровое полотенце с динозаврами, а Эрик, оглядываясь во все стороны, озабоченно спрашивал: "Где же мой сыночек? Куда он делся?", после чего полотенце с радостным визгом стягивалось с головы и начинались бурные совместные объятия. Марго заметила среди березок беседку, сложенную из грубых камней и покрытую дерном вместо крыши. В беседке хозяйка и несколько других исландцев накрывали на стол. Видимо, собирались перекусить на свежем воздухе. Для Марго эта беседка показалась верхом убожества. В этот момент художница неожиданно вспомнила, что герой той детской сказки все равно погиб, хоть и продержался даже дольше, чем день и ночь. Женщина мрачно подумала, что лучше всего будет сейчас вернуться в домик. "Рагнаради навсегда" дочитать...

В это время один из исландцев пристально глядел на саму Марго. Он сидел на камне рядом с беседкой и курил. Черные шерстяные штаны мужчины явно были машинной выработки. Но покрой его черной рубахи с красной каймой на рукавах и горловине, скорее всего, ничуть не изменился с тех пор, как люди впервые прибыли сюда. В ухе мужчины висела массивная серебряная серьга в форме яблока. Марго бросила курить, когда узнала о своей беременности, и с тех пор ни разу не затянулась. Дым от сигареты незнакомца имел необычный, пряный аромат, и Марго захотелось курить так, что даже голова закружилась. Женщина с трудом оторвала взгляд от алого кончика сигареты и посмотрела в лицо мужчине.

— Худшей на свете хвори не знаю, чем пустое духа томленье , — произнес исландец.

Марго вздрогнула, узнав голос — именно этот исландец обещал оставить в погибающем мире свою тень. Да и фраза, с которой он обратился к ней сейчас, прозвучала очень странно, не по-современному, однако смысл художницы все же поняла. Неизвестный словно прочел ее мысли, и теперь издевался. Действительно, Марго не имела никаких причин для печали. Молодость, любимый муж, между прочим, гений, замечательный ребенок — что еще надо для счастья? Ей не нравилась Исландия, но ведь, в конце концов, они и не жить здесь собирались.

— А, так вы репетируете? — ядовито улыбаясь, спросила Марго. — И что же?

— Рагнаради, — ответил мужчина.

Услышав разговор, люди в беседке обернулись. Все они тоже были в национальных костюмах. "Нет, это они не завтракать собираются", озадаченно подумала Марго. — "Гадают, что ли?". На столе вместо тарелок с бутербродами стояла большая чаша, над которой колебалась облако пара. Рядом лежал небольшой кожаный мешочек. Вокруг рассыпались кости с вырезанными на них рунами. На мысль о трапезе мог навести только пузатый кувшин с двумя ручками, по форме походивший на древнегреческую амфору. Ближе всех к Марго стоял нестерпимо красивый юноша, выглядевший ровесником Эрика. Лица остальных она не успела разобрать. Перехватив взгляд француженки, юноша непринужденно улыбнулся ей и выдвинулся вперед. При этом он откинул полу своего плаща, и стол снова скрылся из поля зрения Марго.

— Мы тут фильм снимаем, — сказал юноша. — По сказке. Режиссер еще спит, а он у нас суровый очень. Так вот мы решили пока сцену сами пройти. Я играю Бальдура, бога весны, и зовут меня так же. Рядом с вами — Локи, воплощение бога зла. На самом деле его зовут Лот, и он очень добродушный человек. Как его взяли на эту роль, я вообще не понимаю. А вы, наверно, из туристов?

Марго сообразила, что когда шла к домику, из-за каких-то причуд акустики как раз и услышала часть репетиции, и повеселела. Все-таки ей не хотелось бы дожить до голосов в голове.

— Марго, — представилась художница. — Костюмы у вас очень колоритные, как настоящие прямо.

Бальдур улыбнулся:

— Все наши костюмы стоят дешевле трех минут спецэффектов, а их в фильме полагается гораздо больше.

— Не угостите сигареткой? — спросила Марго, покосившись на Лота.

Мужчина поднялся на ноги. Лот оказался очень высокого роста и прямо-таки богатырского сложения. "Прямо великан", иронично подумала Марго, беря сигарету из предложенной пачки. — "Как их здесь называют... Ётун".

— Как бог огня, зажигалок и спичек я с собой не ношу, — сказал Лот. — Если хотите прикурить, могу предложить только от пальца.

Марго улыбнулась, показывая, что поняла шутку. Лот поднял руку. Конечно, у него в ладони была спрятана зажигалка, не бог весть какой хитрый фокус. Но проделал его исландец очень умело. Марго на миг показалось, что голубой огонек вспыхнул у него на кончике указательного пальца.

— Да вы проходите сюда, — сказал Бальдур.

Марго очень обрадовало это предложение. Ей совсем не хотелось, чтобы Рич увидел свою мать с сигаретой в руках. Да и Эрик рассердился бы. Лот пропустил ее вперед. Марго села на скамью рядом с Бальдуром. Полный мужчина с лицом пожилого героя мельком взглянул на Марго и снова задумался над костями. Видимо, он знал значение рун, и ничего хорошего кости ему не обещали. Вода в котле забила ключом, хотя ни огня, ни плитки под ним не было видно. Но Марго уже слишком долго жила с химиком, чтобы это ее смутило. Как называется соль, которую надо кинуть в воду для достижения подобного эффекта, она, правда, все время забывала. Лот прошел вглубь беседки и сел между одноглазым мужчиной и высокой статной женщиной, которую Марго сегодня уже видела — это была хозяйка пансионата, Сигун. Насчет одноглазого мужчины сомнений тоже не возникало. "Один", догадалась Марго, успевшая выучить главных богов скандинавского пантеона. Несколько смущало то, что второго глаза у мужчины действительно не было — край впалой глазницы чуть виднелся из-под черной повязки.

— А Рагнаради, это что такое? — спросила Марго, чувствуя необходимость поддержать беседу.

— Последняя битва богов и ётунов, в которой боги падут, — сказал Бальдур. — Гибель этого мира, если уж совсем просто.

— И начало нового, — сказал Лот.

Марго с наслаждением выпустила струю дыма.

— Да, но в том фильме, который мы снимаем, — сказал Бальдур. — Все идет иначе. Злой бог Локи навсегда покидает мир людей. На Земле наступают трудные времена, и один герой в отчаянии рвет солнце пополам... Но Рагнаради не происходит, и мир не погибает. Пережив трудные времена, мир людей расцветает снова.

— А что происходит с Локи? — наморщившись, спросила Марго.

Сюжет фильма показался ей удивительно похож на события, описанные в книге Фрея Химмельзона.

— Для меня, то есть для моего героя, битва становится бесконечной, — сказал Лот. — Он создает свой мир. Примерно так же, как это мир создан из тела предка всех ётунов Мимира.

— Локи становится главным богом своего мира? — уточнила Марго. Она была уже почти уверена, что по странному совпадению актеры принимают участие в экранизации именно "Рагнаради навсегда". Оставалось проверить только самую главную деталь, винт, на котором поворачивалась вся хитро закрученная интрига.

Лот отрицательно покачал головой.

— В том мире нет богов, — сказал он. — Ни добрых, ни злых. Люди свободны от их произвола. Единственное, что управляет жизнью людей — это их собственные мечты. Там все мечты сбываются. Абсолютно все.

— В нашем мире боги проявляют свою милость тем, что не позволяют сбываться всем мечтам и желаниям людей — неожиданно вступил в разговор одноглазый. Его голос Марго узнала тоже — этот актер спрашивал Лота, не страшно ли ему.

— Сердца людей полны злобы и горечи, — продолжал одноглазый. — Если бы все их мечты сбылись, мир, может, быть, и выстоял, но сами люди очень пострадали бы. Гораздо сильнее, чем они страдают сейчас.

— А вот вы, Марго, — сказал Бальдур. — Вы в каком мире предпочли бы жить?

Марго рассмеялась и вскинула голову.

— "Неужели ты думаешь", — процитировала она по памяти. — "Что я испугаюсь своих желаний? Что предпочту прозябать, ожидая, пока ты позволишь мне стать счастливой? Нет, Бальдур, я тебя долго слушала, послушай и ты меня. Лучше делать, и каяться, чем не делать, и каяться".

Все четверо разом посмотрели на нее. Марго заметила, что у Лота глаза серо-зеленые, а не голубые, как у остальных исландцев в компании. В этих глазах не было усталости, которая наполняла взгляды троих мужчин в беседке. Больше всего глаза Лота напомнили Марго замерзшие волны, которые она видела в заливе Рейкьявика

— Вы читали "Рагнаради навсегда"? — изумился Бальдур.

Марго кивнула. "А-а... в книжке как раз такая картинка есть", сообразила она. — "Последний совет богов перед тем, как Локи теряет свое тело. Ну правильно, Локи, Сигун, Один, Бальдур... а этот мужчина с костями — Браги, бог-сказитель, который должен сложить новую песню о судьбе мира. Только Тора не хватает".

— Но эта не самая известная из повестей Химмельзона, — сказала Сигун с интересом. — Где вы раздобыли эту книжку?

— Ее написал дядя моего мужа, — сказала Марго.

— Так вы из Химмельзонов? — спросил Лот.

— Я-то нет, — сказала Марго. — Мой муж Эрик Химмельзон, а я урожденная Дюбуа.

— Это все равно, — сказал одноглазый.

— Может, выпьете вина с нами? — спросил Лот.

— Прекрати, — сказал Бальдур нервно.

Однако одна мысль о так называемых "плодово-ягодных" винах, которыми ее уже здесь пару угощали, вызывала непроизвольные спазмы желудка художницы.

— Ваш товарищ прав, не стоит, — сказала она поспешно, бросая окурок и затаптывая его ногой. — Выпейте вина сегодня все вместе, после окончания съемок.

— Боюсь, это будет невозможно, — улыбнулся Бальдур.

— Прошу меня извинить, что-то нет настроения, знаете ли, — сказала Марго. — Неделя такая тяжелая выдалась...

— Ну, день стоит хвалить вечером , — заметил Лот.

— "И гораздо, гораздо страшнее, когда вечер не наступает", — подхватила Марго. Это была последняя реплика Локи в книге. Художница терпеть не могла грустных концов и всегда заглядывала на последнюю страницу, чтобы убедиться, что все будет хорошо. Но Фрей Химмельзон не изменил экзистенциальной мрачности своих предков.

— Вы правы, — сказал Лот спокойно, и добавил, пристально глядя на женщину: — Поверьте, стакан вина — то, что вам сейчас нужно. Это развеселит вас, поднимет настроение.

Женщине показалось, что зеленая волна в глазах исландца ожила и обрушилась на нее. Марго захлестнуло с головой. Она ничего не видела и не слышала. Женщина изо всех сил боролась с холодным потоком. "Надо же, как дало", подумала Марго, пытаясь всплыть. — "Похоже, в сигаретах Лота набит не только табак".

— Что ты делаешь? — услышала она чей-то крик. — Ты дал слово!

Его голос тоже оказался знаком Марго — именно этот человек напоминал Лоту о необходимости держать обещания в той сцене, когда она услышала актеров, но не заметила их.

— Она имеет право хоть одним глазком взглянуть на тот мир, где ей не придется жить, — хладнокровно ответил Лот.

Марго вырвалась из зеленого потока на поверхность реального мира.

— Что ж, не хочется оскорблять законы гостеприимства, — пробормотала художница. — Я с удовольствием выпью с вами.

— Сигун, налей Марго моего вина, — сказал Лот. — Наша гостья это заслужила.

Сигун взяла в руки амфору. Пожилой Браги потряс кости в ладони и бросил на стол. Они упали с глухим стуком, раздался неприятный щелчок. Марго увидела странную закорючку на одной из них — словно от косой свастики отобрали вертикальный элемент. Вторая руна раскололась при падении. Художнице была видна только верхняя половинка — расходящиеся в стороны три луча, вырезанные на кости.

Амфора в руках Сигун ощутимо дрогнула. Лот посмотрел на Сигун с неподдельным восхищением.

— Я никогда не входил в число тех, кого балует удача, — сказал исландец. — Но в одном мне повезло — мне досталась самая мудрая женщина во всех девяти мирах...

Марго на краткий миг посетило ощущение нереальности происходящего. Актеры продолжали играть пьесу с такой настойчивостью, словно это была не пьеса, а...

Их собственная жизнь.

Марго вдруг словно кто-то толкнул под локоть, и она протянула руку к осколкам руны. Актеры замерли. Художница подняла половинки со стола и протянула Лоту.

— Нельзя разбить жизнь на осколки, — как со стороны услышала она свой собственный голос. — Соедини их, Лот.

Актер очень осторожно и медленно выдохнул. Его дыхание коснулось руки Марго. Художница ощутила, как половинки каменной палочки с тихим стоном соединились.

— Разрешите? — сказал Лот, протягивая руку. Марго отдала руну, и актер положил ее рядом со второй, разлапистым веничком вверх.

— Может, исполнение всех мечтаний и погубит людей. И меня самого, — сказал исландец. — Но хотят люди именно этого.

Сигун поставила перед гостьей подносик со стаканом вина и кусочком темного хлеба. Марго знала, что это "вулканический" хлеб. Его пекли в металлических контейнерах, которые ставили их прямо на землю, настолько горячая она здесь была. Местный хлеб Марго уже доводилось есть, и он пришелся ей по вкусу. "Но не вино, только не это", подумала женщина, глядя на темно-красную жидкость в стакане. Стакан, хотя скорее, небольшую чашу из толстого зеленого стекла, украшали выпуклые фигурки по краю.

— Прошу вас, не отказывайте. Выпейте, — сказала хозяйка почтительно. — Вам должно понравиться. Это вино муж привез из Греции.

Марго с интересом посмотрела на Лота и сделала глоток. Вино оказалось холодное, очень вкусное и действительно греческое.

— Прямо-таки волшебный вкус, — сказала художница.

Хозяйка расцвела от комплимента и сказала:

— Сразу видно своего человека.

— А, вот и наш режиссер, — произнес Бальдур.

К беседке, задыхаясь, спешил мужчина очень крепкого сложения с простым, решительным лицом. Марго невольно подумала, что боевой топор в его руках смотрелся бы гораздо уместнее папки со сценарием.

— Спасибо за вино. Я все-таки пойду, — сказала художница. — Вам пора работать, да и меня уже заждались.