Думать так мне оставалось недолго. Знакомая слабость стала наваливаться резко и сразу, видимо в тот момент, когда Витя пошел с первой партией спасенных горняков обратно. Надо было соображать раньше — одно дело защитить троих человек от кратковременного импульса и другое — сразу десяток от постоянного жара со всех сторон.

Наш защитник показался из горящего отсека через полминуты, ведя за собой стайку спасенных. Начал с детей и подростков, умница. Лица встречавших при виде вышедших живыми из печи детишек впечатляли. Полная гамма чувств от удивления, до неверия глазам своим. Медики тут же окружили первых спасенных, начали их ощупывать, что-то говорить, какую-то девочку пытались уложить на носилки. Хотя, на мой взгляд, зря: выглядели они вполне здоровыми, только все как один очень бледны и просят пить.

— Как вы? — Подошел к нам Витя, сдав встречающим первую партию спасенных. — Держитесь?

— Пока нормально, но надо минутку отдышаться, — улыбнулась Элис. — Как люди в отсеке?

— Ничего. Но там очень душно и жарко, дышать почти нечем. Надо их выводить сейчас, а то потом начнут терять сознание и придется тащить, — присел рядом с нами Витя. — Посижу пару минут и пойду снова, лады?

— Давай, — кивнул я. — Есть еще порох в пороховницах.

Следующий заход дался нам труднее. Картина симптомов ухудшения здоровья при использовании дара у меня сложилась ясная, хоть статью в медицинский журнал пиши. Сначала наваливается слабость и подскакивает пульс. Это еще ерунда, быстро проходит. Потом начинаем мутить как при температуре под сорок, начинается тошнота, слабость усиливается, тело ломит, как будто мешки разгружал. Тоже ничего особенного, пережить можно. Но если не остановиться, то начинается терминальная стадия — сознание спутанное, сил нет вовсе, перед глазами рябь помех как у неисправного телевизора, боль по всему телу. Вот это уже серьезно.

Близко к этому состоянию мы и подошли после третьей ходки защитника по раскаленному отсеку. Хреново, что там говорить. Но примерно четыре десятка человек Витя вытащил.

К этому времени у очередной партии спасенных уже не так хлопотали, — привыкли к чуду. Людей напоили и помогли покинуть отсек. Зато вокруг нас собралась целая делегация шахтеров. Мне на лоб кто-то уложил холодную повязку, под голову подложили подушку, рядом женщины хлопотали над Юннис.

— Я прикажу вас уносить в медотсек, — настойчиво сказал Лекет. — Прекращаем операцию, вы совсем плохие.

— Подожди, надо закончить дело, — слабым голосом возразил я, с трудом ворочая языком. — В отсеке осталось еще семеро.

— Я не понимаю, как это происходит, — покачал головой бывший староста. — Но есть вещи, которые я вижу своими глазами: ваш товарищ выводит людей из огня невредимыми, а вас это убивает, причем очень быстро. В отсеке осталось семеро здоровых мужчин, которые уступили свою очередь на выход другим. Они обмотаются тканью и прорвутся сами.

— Не прорвутся, — возразил Витя. — Слабые очень, а там дышать нечем. Я видел...

— Значит так тому и быть, — спокойно сказал староста. — Я предпочитаю потерять их, а не вас. Вы сделали все что могли.

— Вытащим всех, — возразил Витя. — Не надо никем жертвовать.

— Это мой долг командира, — ответил Лекет. — Я командую этими людьми в интересах общины и мне решать, что будет лучшим для всех, понимаете? Даже если вопрос касается жизни и смерти. Коллектив важнее индивидуума, это же азы гармонии... Общине важнее чтобы люди, способные уничтожить крейсер тройсов и творить чудеса остались живы. Коллектив не может так сильно рисковать ценными членами общины ради гораздо менее ценных. Я хочу спасти всех, неужели непонятно! — Сорвался на крик ответственный. — Но решение сейчас совершенно очевидно. Вы спасли кого могли, теперь мы поможем вам, — опустив глаза, добавил он. — Спасательная операция закончена.

— Мы не твои люди, и ты не наш командир, — просипела рядом со мной цверга. — Не бери на себя чужую ответственность, староста. Витек, давай, мы выдержим.

— На обратном пути я возьму плату за дар на одного себя, только и всего, — развел руками защитник. — Тоже мне проблема, я еще как огурчик, — махнул рукой парень и скрылся за пышущим жаром раскрытым люком.

Через пару минут он вывалился обратно, позади семерых отчаянно кашляющих горняков. Бледный, с красными, в сеточках от лопнувших сосудов глазами, на заплетающихся ногах, защитник все же прошел несколько метров и только тут сполз как мешок с картошкой на пол отсека рядом с нами, блаженно прикрыв глаза.

— Вот и все, все живы. Витек дело знает... А то придумали тоже — одними людьми ради других жертвовать. Этим коммунистам-гармонистам что чужая, что своя жизнь копейка. В корне неправильный подход у товарищей.

ПРОДА

Проснувшись, я не стал торопиться открывать глаза. Сначала диагностика и самотестирование: руки, ноги, голова еще не отвалились? Вроде нет. Местами, конечно, что-то болит и ноет, сил маловато, знобит легонько. Но к этому я уже начинаю привыкать, можно считать, что все заживает как на собаке. Хорошо, в таком случае следует приступить к изучению внешнего мира. Глазки открывай, Леша...

Палата в медблоке транспорта освещена слабо, световые панели на потолке еле-еле горят. Почему-то мне сразу вспомнился ночной железнодорожный плацкарт. Похоже, в самом деле... Коридор, белые стены с поручнями, узкие койки, правда в один ярус, в стенных нишах по обе стороны от прохода... Добраться до Аэртона у нас сил уже не оставалось, пришлось воспользоваться гостеприимством горняков — это я еще помнил. А вот с деталями дело обстояло хуже.

Я с усилием сел в кровати, укутавшись в одеяло, посмотрел по сторонам, прислушавшись к ощущениям... Что мне так мешается в промежности, как будто мешок какой-то намотан? Я скосил глаза вниз, отодвинув одеяло, и невольно покраснел. Нда...дожили, я же в памперсе, причем успевшем изрядно потяжелеть... А кто там хохотнул сбоку? Повернув голову, я увидел, что через проход от меня лежит Юннис и тоже не спит. Голову повернула ко мне, глаза открыты.

— Как дела, командир? — По ее бледному лицу скользнула легкая улыбка. — Да не стесняйся ты так, у меня такой же был. Так уж тут лечат — считают, что для восстановления сил больной должен много спать сном младенца. Во всех смыслах...

— Понятно. Что же, бывало и хуже... Ты давно проснулась? Где Аэртон и остальные, в курсе? Что вокруг происходит?

— Только очнулся и уже готовишься принять бразды правления? Ну-ну... Остальные здесь же лежат, чуть подальше. Нам какие-то капельницы поставили, сделали расслабляющие уколы и дали снотворное. Приняли как родных.

— Что-то я это слабо помню, — искренне признался я. В голове были лишь обрывочные воспоминания о том, как меня куда-то несут по отсекам. — В этот раз меня накрыло сильно. А все же, где Аэртон?

— Вышел на связь с Лекетом, расстыковался с транспортом и прыгнул один. Готов принять нас на борт в любой момент.

— Так мы уже в системе Тарии? Сколько же я спал?

— Без малого двадцать часов, Леха.

— Все, подъем, хватит дрыхнуть, — я протянул вниз с кровати дрожащие ноги. — Пора домой.

— Да погоди ты... Ночь на корабле, торопиться некуда. Потом я сама тебя вылечу, дай в себя прийти. Угомонись...

— Ладно, — нехотя согласился я. Вылезать из-под одеяла очень не хотелось, да и озноб был весьма неприятным. Раз все хорошо, полежим еще немного, — прошептал я, блаженно закрывая глаза.

В общем, окончательно оклемались мы лишь на самой орбите Тарии. Позавтракали разварной кашей с мясом, принесенной нам симпатичной улыбчивой медсестрой в серой униформе, одели свой отстиранный кем-то камуфляж и заявившийся в лазарете Лекет лично провел нас в командирскую рубку транспорта. По сравнению с боевой рубкой Аэртона мне она показалась гораздо проще. Так-то красиво, конечно... Экраны, сенсоры, рукоятки, консоли с клавишами. Некоторые места для членов экипажа смотрятся здорово, слов нет — дисплеи перед креслами мерцают непонятными символами и картинками, огонечки перемигиваются, рычажки всякие... У Аэртона на мостике подобного великолепия не было — голая столешница перед креслом с несколькими кнопками и абстрактным узором. Только вот в бою над ней сами по себе вспыхивали виртуальные экраны, а консоль управления проступала на гладком материале под пальцами сама собой, в любой удобной раскладке, только пожелай. Наш корабль создавал заново интерфейс управления из множества готовых шаблонов под каждую ситуацию и на каждом посту, сообразуясь с требованиями экипажа. Проблема лишь в том, что никакой квалификации для работы с этим богатством у нас не было, поэтому приходилось обходиться лишь голосовыми командами и просмотром картинок на экранах — мы были как те пенсионеры, которые получив доступ к компьютеру с интернетом, используют представившиеся возможности лишь для того, чтобы узнать прогноз погоды и разложить пасьянс.

Аэртон уже произвел стыковку с транспортом, так что пора было возвращаться домой. Но неожиданно возникла новая проблема. Точнее, даже две. Транспорт не мог сесть на Тарию, серьезного космодрома с посадочной инфраструктурой на планете не существовало. А выжившие шахтеры не хотели переходить на борт челноков Гармонии, которые обслуживали уцелевший сторожевик. В чем их к моему большому удивлению поддержал Кайорн.

— Понимаешь, Леха, есть тут одна неувязка, — озадаченно говорил он мне с экрана. — Вообще-то они бунтовщики. Невоспитанные оступившиеся, пусть и дрались с тройсами. С одной стороны они наши, из Гармонии, я им должен помочь. С другой — если они окажутся на борту моего корабля, то я уже должен за них отвечать. Территория корабля — территория Гармонии. В этом случае мой прямой долг — доставить их властям для принятия судебно-воспитательных мер.

— То есть будет суд, а затем воспитательный лагерь, глубокая коррекция, а потом усиленная трудовая адаптация в общине, — мрачно сказал стоявший рядом с нами в рубке Лекет. — Это в лучшем случае. Мы на это не пойдем. Не для того дрались с кощеями и бежали с Эдельвейса.

— К сожалению, так, — кивнуло головой изображение Кайорна. — А у меня нет ни достаточных сил, ни желания воевать с тремя сотнями вооруженных невоспитанных. Тем более после того, как мы их вместе вытащили из лап тройсов. Тария планета большая, вольная. Гармония на ней присутствует как гость и союзник, но не хозяин, прямой обязанности хватать и волочь отступников на суд общины у меня нет, тем более, если они присоединились к лояльному Гармонии клану, отказать которому в регистрации после победы над тройсами я просто не могу...

— Ха! — встряла в разговор цверга. — Народ, пока мы все валялись по койкам обколотые снотворным, эти двое уже обо всем сговорились. Два сапога пара, недаром оба ответственные. Один бывший, другой нет — какая, к лешему, разница... Оставим эти экивоки, давайте начистоту.

— Можно и начистоту, — согласился с ней Лекет. — Все уже сказано, на самом деле... Вы представлялись кланом Черного лебедя, не так ли? Тогда у меня один простой вопрос: клан еще набирает новых людей?

Ага, вот так в лоб... Я даже задумался, пытаясь подобрать формулировку, перед тем как ответить "нет". Оно мне надо? Меня и трое соратников не особо слушаются. А тут триста вооруженных чужаков... Вся затея с кланом была придумана, только для того чтобы барону Клату деревеньку не отдать, очень уж мне такие алчные жлобы не нравятся. Я же не Дмитрий Донской в самом деле, мне собирать людей и земли для борьбы с монголо-татарами не требуется.

— Присягу командиру принесешь? — Полезла поперек батьки в пекло цверга. — Чтобы мне и Лехе со своими людьми подчинялся беспрекословно!

— Почему это тебе? — Тут же завелась Элис. — Ты ни по способностям, ни по происхождению на зама командира не тянешь. А я...

— Молчать всем! — Поспешил остановить намечавшийся скандал я. — Никто никуда не вступает. Лекет, ну какой у нас клан...название одно. Мы сами по себе, перекати поле.

— Не такое уж и перекати, — заметил Кайорн. — Землица и деревенька в собственности имеются. Денежки водятся...

— Леха, в самом деле, чего с ходу отказываешься? — Это уже Витек свои пять копеек вставил.

— Да как вы не понимаете!

— Алексей, мы не навязываемся, — ровным голосом сказал Лекет. — Нет, значит, нет. — Но деваться нам некуда. Если ты не примешь нас в свой клан, то на Тарии нам новый не создать. Гармония ни за что не допустит существования клана, состоящего только из ее отступников. Это значит, что внизу у нас не будет ни земли, ни собственности, ни права на самостоятельную жизнь. Сдаваться на суд общин мы не станем, лететь кроме Тарии нам некуда. Для чего тогда ты со своими людьми нас спасал от тройсов и выводил из огня, если сейчас кидаешь? Да, среди нас большая часть — это женщины и дети. Но сотня вооруженных бойцов наберется. Мы не просим от тебя ни еды, ни содержания, мы и так тебе обязаны всем, чем только можно. Помоги нам, и ты не пожалеешь.

— Да возьмет он вас в клан, никуда не денется, — вмешалась Юннис. — Уговорим. Но помни Лекет, — глава клана Леха и никто иной. Присоединяешься к нам на условиях полного подчинения. Ясно?

— Конечно. Это ваша земля и ваш клан, господа чудотворцы. Можете на нас всех рассчитывать.

— Вот и договорились, — довольно улыбнулась цверга-пулеметчица. — Леша, давай, скажи уже, что ты согласен.

— Мы перевезем вас вниз на своем корабле, если иначе нельзя, — отрицательно покачал головой я. — Только это. Остальное там решим.

Сходили на берег у деревни Готэра мы всей толпой как дядька Черномор с богатырями. В этот раз Аэртон ни от кого не прятался и, приземлившись ранним утром прямо в озеро, подошел как можно ближе к песчаному берегу, выгрузив первую партию доставленных с орбиты людей. Несколько рейсов на двух наших и двух деревянных, обнаруженных у деревенского причала лодках и высадившиеся первыми горняки во главе с Лекетом застыли на берегу. В первую высадку на Тарию пошли только "боевики" восставших, очередь членов их семей должна была настать потом. Все равно потребуется еще как минимум два подъема на орбиту, на борту Аэртона три сотни человек за раз никак не разместить, а ведь есть еще груз оружия и пожитков. Взять который Аэртона пришлось изрядно поуговаривать. Не хочет наш гордый кораблик работать простым шаттлом, не по нраву ему мотаться туда-сюда. Согласился, конечно, когда мы его попросили, но тон был недовольный... Пришлось спасателя задабривать, пообещав слить в его баки весь АТИВ, которые еще остался у транспорта.

На высадившихся горняков было чудно смотреть: все одеты кто во что горазд, но настолько тепло, словно они выбрались на северный полюс. С футуристического вида разнотипным оружием за плечами и в кобурах, на поясах висят кислородные маски. Космические партизаны, скажем прямо.

А лица то у этих здоровенных мужиков...детские. Удивленно — счастливые, как у детей впервые в жизни попавших из деревни в Диснейленд. Еще бы — хотя лето кончилось недавно, но еще тепло и безветренно. Травка зеленая, деревья стоят красивые, с чуть тронутой осенью листвой, небо голубое, птички поют и рыба в озере плещется. Для людей, проживших большую часть или всю свою жизнь под куполом, а наружу выходивших только в полном облачении покорителя Эвереста, это даже не курорт. Это рай, что там говорить... Хрен они куда отсюда полетят, Леха, понятно тебе? С пополнением клана тебя, аспирант.