Ругару

— Они тоже маги? — изумилась Ольга.

— Некоторые даже маги-надзиратели.

— У меня в голове не укладывается, — смутилась женщина. Затем робко поинтересовалась. — А чем занимаются маги-надзиратели?

— Надзирают за каторжанами, — небрежно дернула плечом Регина. — Чтобы они хорошо выполняли работу, к которой их приговорили.

— А исполнители наказаний?

Она явно спрашивала о Борике.

— А исполнители наказаний... приводят приговор в исполнение, — осторожно пояснила она. — В случае если каторжанин опять убил кого-то и его признали неисправимым.

— То есть... — Оля не договорила.

— Да, — уверенно подтвердила Регина. — Это один из высших чинов на каторге. Поскольку работа нервная и зачастую опасная. А без них мы бы вообще пропали.

— И как ты обо всем узнала? — Ольга вернулась к началу разговора, а Регина так надеялась, что она забудет.

— Мой отец — маг-надзиратель по европейской части России, — коротко обронила Нарутова и тут же пояснила: — Должность в двух шагах от начальника каторги, то есть очень большой чин. Но я об этом узнала только после развода. Отец приехал ко мне, открыл истинное положение вещей и дал мне работу. Вот как-то так...

История уложилась в два предложения, хотя длилась много лет. Родители развелись, когда Регине было три года. Он исправно платил алименты, но ей этого было мало. Ей нужно было, чтобы папа приезжал в гости, звонил, переживал об учебе... Был в ее жизни не только в виде квиточков о перечислении денег. Ей хотелось этого, когда они жили с мамой вдвоем. И еще больше хотелось, когда мама вышла замуж за алкаша Гену, которого Регина звала не иначе, как "Крокодил". Из-за него и сама замуж выскочила рано, едва девятнадцать исполнилось. Правда, ее замужество случилось по безумной любви... Безумие не проходило долго. И когда она наконец разобралась, что собой представляет человек, живущий рядом с ней уже шесть лет, она не придумала ничего лучшего, как напиться таблеток. Вот тогда и появился папа. Пришел к ней в больницу, долго беседовал, как сейчас Борик с Олей. Вдруг оказалось, что он незримо всегда был рядом. И именно с его легкой подачи она поступила на очное отделение юридического, тогда как многие более умные и богатые претенденты провалились. И как здорово, что бывший теперь муж, не переломил ее хоть в этом, что она все-таки окончила университет и получила корочку, которая пять лет пылилась в шкафу. Здорово, что детей у них не было, что она могла уйти, громко хлопнув дверью, и не психовать от того, что малышам надо общаться с папой, а ей — выбивать из него алименты. Все сложилось удачно. Но до сих пор то и дело поднималась в Регине глухая ненависть к отцу. Будто из-за него она попала в ад. Пусть потом помог выбраться оттуда, но ведь еле успел. Эта ненависть к отцу, отчиму, бывшему, постепенно переносилась на всех мужчин и с каждым годом все более крепла, особенно после общения с замужними подругами. После того как очередная из них рыдала у нее на плече, Регина, в который раз цедила сквозь зубы: "Все мужики козлы. Все до одного! Самые лучшие из них — полные придурки". И если с ней начинали спорить, восклицала зло: "Да покажите же другого! Я замуж не пойду, мне чисто полюбоваться..."

Вот взять того же Гришу. Хорошо устроился, скотина! Выбрал себе умную, добрую, терпеливую, красивую и парит ей мозги уже семь лет. А Оля никак понять не может, за что на нее свекровь взъелась и почему жены Гришиных друзей с ней общаться не желают. Ему хорошо — и ладно.

И Кирилл... Кирилл, он воплощение всех достоинств: умный, интеллигентный, внимательный, заботливый, терпеливый... Только ведь, когда она замуж выходила, ее бывший тоже был одуванчиком. Все мужики одуванчики, пока не поймут, что жена у них в кармане и никуда не денется. Вот тогда и получается наглядное пособие к тезису: "Абсолютная власть развращает абсолютно". Они считают, что могут выкидывать любые фортеля. "Куда она денется?" И где гарантия, что Кирилл будет другим после свадьбы? Нет никаких гарантий. Она свои шесть лет отсидела и досрочно вышла. Больше туда ни ногой.

— Ладно, Оль. Давай сначала. Когда Елисею стало плохо?

Регина знала эту историю от Борика, но теперь записывала ее на диктофон, чтобы переслушать позже, может, какие-то идеи возникнут. Оля очень старалась восстановить мельчайшие подробности, но пока ничего подозрительного Нарутова не заметила. Версий появилось две. Первая — кто-то отомстил Грише, нанеся удар по его семье. Вторая — болезнь Елисея и Оли, хотя и имеет сверхъестественную причину, — в этом никто не сомневался, — но произошла совершенно случайно. Чистяковы оказались не в том месте, не в то время. Первая версия выглядела более убедительно. Особенно после того, как Оля передала некоторые детали беседы с Ефимом.

— Мне кажется, он ожидал, что больной окажусь я. А потом он настоятельно просил сообщить обо всем Грише. И как будто сомневался, что придет еще раз. Нет, не сомневался, а...

— Предчувствовал смерть? — подсказала Регина.

— Да! — обрадовалась Ольга. — И он даже хотел, чтобы я в полицию позвонила.

Грише не очень легко было работать в Волгограде. Магами-надзирателями были его дед и отец. Он, как и Регина, вечно доказывал всем вокруг, что служит не хуже их. В результате за первый же год стажировки сумел заработать себе немало врагов среди каторжан, хотя сам по себе довольно милый парень. Вот и Ефима обидел. И кто знает, кого еще. То, что узнали от Ольги, очень хорошо сочеталось с тем, что нашел Захар. Последние слова Ефима: "Это был ребенок". Регина живо смоделировала ситуацию. Ефим прикреплен к семье Чистяковых. Если вызывают скорую, приезжать должен только он. До этого скорую не вызывали ни разу — маги не так восприимчивы к болезням. А тут к Ефиму подходит некто и предупреждает: "Вызов будет, но ты не особо старайся. Не убивай, просто ничего не делай". И он соглашается, потому что злится на Гришу. Но он-то думал, придется лечить Чистякова или его жену. А столкнулся с шестилетним малышом. Сердце есхота дрогнуло. Есвир же не закоренелый преступник был, тоже дурак. Силу не рассчитал и пошел срок мотать. Он поддержал Елисея. Не вылечил, конечно, — против такого удара, он не мог ничего сделать, но умереть мальчишке не дал. И его наказали. Очень стройно все получается. Значит, надо искать среди тех, кого Гриша обидел так сильно, что они готовы пойти на любой риск, готовы убить его семью.

Оля рассказала, как натолкнулась на труп Ефима. Всплакнула опять. Регина поблагодарила ее, извинилась за доставленные неприятные моменты и убрала диктофон в сумку.

— Регина, а можно мне домой? Я к Елисею хочу, — она очень испугалась того, что уходит единственная женщина, о которой она точно знает, что это человек.

— Это не ко мне вопрос. К врачам. Если отпустят...

— Регин, ты же знаешь врачей! К ним если попадешь, то недельку хотя бы полежать надо. А я уже пришла в себя.

— Так ты Борику скажи...

— Борик скажет, что мне надо обследоваться или что-нибудь... Поговори с ним ты, пожалуйста!

— Хорошо, Оль, не волнуйся только.

Вновь столкнувшись с лохматым подполковником, Регина тут же передала ему просьбу Чистяковой.

— А она, значит, боится со мной разговаривать? — насупился он.

Регина посмеялась про себя: "Какие же они обидчивые, эти большие шишки..."

— Она боится только, что из-за чрезмерной заботы, ты будешь держать ее в больнице, вдали от сына, — успокоила она Борика.

Тот сразу воспрял духом.

— Да ни в жизь! Я сам хотел ей предложить смотаться отсюда. Тем более квартиру надо освободить ненадолго, и лучше, если Елисей с мамой поедет, а не с бабушкой. И так ребенок болеет, зачем ему лишние переживания?

— Улучшений нет? — сочувственно поинтересовалась Регина.

— Пока нет, — помотал косматой гривой подполковник. — Поэтому и хотим перевезти их, чтобы хорошенько квартиру прощупать. Вдруг подложили что-то незаметно.

— Борь... — укорила Нарутова. — К магу-надзирателю что-то незаметно подложили?

— Да фиг их знает! — тут же вспыхнул подполковник. — Голову уже сломали. Но болеют же оба! Леонид Павлович с супругой приехали — тоже сразу плохо стало. Так что пока решено даже не на их квартиру, а вообще их спрятать и понаблюдать.

— Ладно, удачи вам. Будете держать меня в курсе?

— Конечно. Одно дело делаем.

Лечение

Борик называл новую квартиру "убежище", и поначалу она Оле очень понравилась. В новом микрорайоне, раскинувшемся на берегу Волги, все продумали до мелочей. Высотные дома замыкали довольно большой круг, так что внутренний двор не превратился в колодец. Во дворе вырос небольшой замок для игр из красного кирпича, а рядом — детская спортивная площадка. Магазины находятся с внешней стороны, вокруг домов — теннисные корты, футбольные поля, волейбольные и баскетбольные площадки. Глядя с балкона на эту красоту, Ольга не могла представить, что кому-то здесь может быть плохо.

А сама квартира — просторная, светлая, в зале — лоджия, в спальне — балкончик. Мебели поставили немного — все-таки это место для временного пребывания людей. В зале только удобный диванчик, большой плазменный телевизор да два узких шкафа — один платяной, другой книжный. В первый день Оля обошла свои "владения", с интересом рассматривая интерьер. Хотела бы она купить новую квартиру в таком доме, но вряд ли у них хватит на это денег.

Хотя о чем это она? Какие деньги, какая квартира? Настроение тут же испортилось.

А на второй день она готова была лезть на стену. Казалось бы, что еще нужно: отдыхай, набирайся сил, общайся с сыном, прочти книгу, до которой никак не доходили руки... Но Оля ощущала себя заключенной и ничего не могла с этим поделать. Все стремления сводились к одному: поскорее вернуться домой. Но Борик, почти неотлучно находившийся рядом, не заикался об этом. Он сообщил, что их квартиру тщательно проверяют, ища хоть что-то, связанное с темной магией. По тому, каким мрачным стал этот нечесаный медведь, она поняла, что усилия бесплодны.

Воображение рисовало картины одну страшнее другой, что-то из фильмов о репрессиях, когда в квартире сдирали обои, вскрывали полы, ища оружие или запрещенную литературу. Дом, который она столько лет созидала, создавая атмосферу уюта и семейного счастья, теперь вытопчут чьи-то ботинки, залапают чужие пальцы, скорей всего, даже не человеческие. И если им позволят вернуться, сколько ей потребуется времени, чтобы снова почувствовать себя там в безопасности, почувствовать, что это ее дом?

Оля смирилась бы с тем, что ее мир методично разрушают, если бы Елисею стало легче. Но он по-прежнему болел. Врач из каторжан приходил к ним по три раза на дню — его лечения не хватало надолго. Сначала занимался сыном, потом ею, потому что хотя и слабее, но она тоже болела. Спасибо кошмары мучить перестали, остались только головокружение, тошнота, слабость.

Сразу после посещения врача, приходил кто-то из полиции: Борик, Регина или опера. Снова и снова спрашивали, чуть ли не умоляя дать им какую-нибудь зацепку: может, в тот день, когда они заболели, произошло что-то необычное? Странный телефонный звонок, необычный прохожий на улице? Кто-то пришел в гости? Проверяли газ, счетчики на воду?

"Нет", — отвечала она с завидным упорством. Был самый обычный день. Никто не приходил, не звонил.

К ней применяли различные мнемонические техники и магию, но ответ был прежним: "Нет".

Следов воздействия на них не нашли. Но воздействие было налицо. И не только на них. Свекровь, приехавшая их навестить, извинилась и сбежала через пять минут, пообещав позвонить. Она позвонила примерно через час, долго и сбивчиво что-то Оле втолковывала о семье, о ее долге, о том, что раньше они не понимали друг друга, но теперь-то между ними нет тайн.

Оля положила трубку и пожала плечами. Это были извинения? Или свекровь хотела к чему-то ее подготовить?

После всего произошедшего Оля постоянно ждала несчастья. Беды навалились как снежный ком. Елисей почти весь день лежал в постели или вяло переставлял купленные Бориком новые игрушки с места на место. Его старались не тревожить. Только Ольга сидела рядом, читала книжки или держала его руку в ладонях. По вечерам звонил Гриша. Разговаривал с сыном о чем-то минут пять. Но ни разу не пригласил к телефону ее. От этого она едва не рыдала, но рядом лежал сын, за стеной маялся Борик, обзванивая кого-то, поэтому следовало быть сдержанной. И она боялась, что еще немного, и по-настоящему сойдет с ума. Хоть бы домой отпустили, в конце концов.

А затем снова: врач, опера, маги, зеленевшие после короткого пребывания в доме рядом с Ольгой. А если дело в ней? У нее внутри сломалась, взорвалась или прокисла эта самая магическая искра от неправильного ее использования? Кажется, эта мысль пришла в голову не только ей. Борик предложил отпустить Елисея погулять. Недалеко, во двор. Оля будет следить за ним с балкона. Она же и раньше его так отпускала.

Ольга со всем соглашалась. Если она представляет опасность для ребенка, она расстанется с ним. Если Гриша винит ее в чем-то и даже не желает с ней разговаривать, она безропотно даст ему развод. Это неважно, что она не выживет без них. Главное, чтобы они жили. Чтобы им было хорошо.

Оля смотрела на маленькую фигурку сына, сидящего в песочнице. Здесь они жили на восьмом этаже, так что Елисея хорошо не разглядишь. Позади возник Борик. Потоптался сзади, попыхтел, не добившись нужной реакции, спросил:

— Можно?

— Конечно, — безразлично разрешила она. В душе она уже пережила самое страшное. Она будто умерла и разговаривала теперь с той стороны.

А Борик, этот большой добрый друг, он будто догадывался о чем-то. Но не знал, чем помочь.

А чем тут поможешь?

— Оль, — неуверенно начал он. — Ты это... Не грусти. Все наладится. Справимся мы. И виноватого найдем.

— Не сомневаюсь, — безжизненно обронила она.

— Оль... — он опять помялся и тут же просиял, словно его озарила великолепная идея. — Давай по магазинам пройдемся. Купишь все, что тебе захочется! Мы средства выделим, как для лечения. Хочешь?

— Никогда не лечилась шопингом, ты же знаешь, — она искоса посмотрела на Борика. — Но спасибо. Ты... добрый.

— Гриша тоже добрый! — почему-то вступился за друга Борик.

— Да, — согласилась Ольга и отвернулась, чтобы он не заметил слезы.

— Он вот вернется, квартиру купите, — мечтал Борик. — Или дом сразу. Хочешь большой дом?

— Нет, — усмехнулась Оля. — К большому дому нужна прислуга. Мы оба работать будем, кто убирать будет?

— Ну и прислуга. А чего? — Борик не видел в этом ничего особенного. — Найдем кого-нибудь из каторжан. Тех, что поспокойнее...

— Если только из каторжан... — многозначительно покивала Оля. — Потому что иначе у нас зарплаты не хватит домработницу оплачивать. Или я чего-то не знаю о зарплате моего мужа?

— Да все ты знаешь, — обиделся Борик. — Что уж ты из Гриши совсем вруна какого-то делаешь.

— Ничего я не делаю, — вздохнула Оля и пояснила: — Борик, ты пойми: у меня была жизнь. А теперь ее отобрали. Я не знаю, что думать. Может быть, все, что я знала, абсолютно все, было ложью, а? И как жить дальше?