Доминика Грасс

Я скучаю. По маме и Тау. Интересно, что будет, если мама его увидит? Не "когда". Именно "если".

Ловлю себя на том, что начинаю ехидно улыбаться, представив мамину реакцию. И вспоминаю о том, что не только я потеряла Раа. Но и мама. Которая, в отличие от меня, оплакивала его. А я только проклинала.

Полуприкрыть глаза. Пора перебрать себя по винтикам, привести в порядок. Починить не удастся, но заставить как-то более адекватно функционировать — возможно. Как минимум полночи сегодня придётся посвятить подлатыванию собственной расшатавшейся психики. Я и так не всегда в равновесии. Депрессия кружит неподалёку как патрульный крейсер. Только начни тонуть — она тут как тут. А чтобы отогнать... Придётся пройти через острую фазу.

Надеюсь, ночи мне хватит.

Чужое касание к моему плечу заставило вздрогнуть и открыть глаза. Не меньше четверти минуты понадобилось на то, чтобы узнать одного из геологов. Виктор Рахтин, то ли фейри-восьмушка, то ли квартерон. Ксен# мог затесаться как два, так и три поколения назад. Светловолосый, светлоглазый, с правильными чертами лица. Скулы и подбородок узковаты для такого разворота плеч и широких запястий. Короткая стрижка, запылённый степной камуфляж, чуть за тридцать возраст, в целом симпатичный мужчина, располагающий к себе внешностью и манерами.

# Ксен — просторечное название любого представителя Малых Народов. Преимущественно используется для обозначения фейри, способных иметь общее потомство с человеком.

Какого фига ему от меня надо?

— Ты почему на улице спишь, практикантка? — поинтересовался геолог, склонившись надо мной и уперев ладони в колени.

— Хочу и сплю, — проворчала, зевнув в кулак. — Когда успели запретить?

— Да никогда, — недоумённо пожал плечами геолог. — Но ведь холодно же ночами, да и от лагеря ты в стороне, а этого нельзя...

— А ты в часовые записался? — удивлённо вздёрнула бровь я, выпутываясь из одеяла и приподнимаясь на локтях.

— Злая ты, практикантка, — обиделся парень, выпрямляясь. — Я ж о тебе забочусь.

— Кто тебя моей штатной нянькой назначил? — демонстративно удивилась. Потянулась, снова зевнула. — И вообще, покажи мне того ненормального, который рано утром доволен жизнью и не раздражён...

— Я, например, — Виктор гордо ткнул себе в грудь указательными пальцами сразу с двух рук.

Окинув его взглядом, я скривилась и ответила:

— Тебе показалось. На самом деле ты поднял себе настроение тем, что разбудил меня. И твоё злорадствующее чёрное сердце греет мысль, что не ты один мучаешься!

Виктор весело хохотнул и кивнул, сказав:

— Уела! Тогда я пойду позлорадствую, а ты поднимайся, ворчи и наслаждайся этим невыносимо пакостным утром.

Лучезарно улыбнувшись, геолог гордо удалился, оставив меня наедине с собой. Зараза, но обаяшка. Утро, ненавижу утро...

А, ладно. Проснулась уже. Пора потихоньку, понемногу начинать разминаться. Так, для профилактики. Ещё умываться и приводить себя в порядок.

Когда среди персонала началась обычная утренняя возня, я уже пришла в себя. Даже сделала пробежку вокруг лагеря. Хотя просто так бегать — это скука смертная.

Глянув на очередь к котелку в полевой кухне, решила, что вполне могу подождать в сторонке. Но ждать не пришлось. Тарелку и кружку мне поднёс невысокий коренастый мужичёк из персонала. Лет двадцать пять, но выглядит старше. По-залийски широкостный, с крупными руками, загорелый. Широкий подбородок и скулы, полные губы, яркие серо-синие глаза. Непривычный для темноглазых залийцев цвет. Он, вроде бы, помощник при нашем биологе. Не столько ассистент, сколько грамотный "принеси-подай-пшёлвон".

Поблагодарив, приняла тарелку и кружку. Получила в ответ лучезарную улыбку. М-м... кажется, он уже не в первый раз так мне по мелочи помогает. Предыдущие дни, проведённые в тумане, я этого даже не замечала. Наверняка действует по указке Сыча.

А вот и начальник. И пусть идут нафиг от моего места, я рядом с Сычом сижу! Мне так удобней его терроризировать, вызнавая что-нибудь интересное. Я его редко достаю, но он всегда очень интересно рассказывает. Да и спокойней как-то.

Тормознув на мгновенье, остро осознала, что снова ищу какую-то опору, способную заменить отца... и Раа. Хоть как-то, ненадолго... Вздохнула, приняла как есть и уселась на своё обычное место по правую руку от Сыча. Радостно пожелала всем доброго утра и без понуканий начальства взялась за еду. Перловка на сухом молоке. Пакость та ещё, размазня переваренная со следовым количеством молока, да и то комками, ко всему ещё и подгоревшая. Но это как раз то, от чего меня сегодня не вывернет. Поэтому — старательно наслаждаемся жизнью, Доминика...

— Дед Саныч, — позвала я, отвлекая его от завтрака, который он ел с явным отвращением. — А расскажите ещё о "ночниках".

— Ты ж и так знаешь, — удивился начальник.

— Так то в теории. А у вас практика, — польстила шефу я.

Старикан, конечно, не устоял. И его рассказ изрядно отвлёк меня от, скажем так, не самых лучших вкусовых качеств завтрака.

Сегодня провозились перед выездом дольше обычного. Группа подустала, и действовала с некоторой ленцой. Тем более что солнце палило нещадно. Тёмные очки спасали мои глаза, а вот кожу... Я не всегда была белая, как сметана. Бледная — да, по жизни такая. Белокожая. Но загорать и, особенно, обгорать умела. Раньше. Сейчас это проблематично. Одна прозрачная капелька под язык — и моя кожа поглощает свет подобно солнечной батарее. Рисковать и перегреваться не стоит, но любой загар или краснота, едва появившись, будто впитывается, меньше чем за сутки сходя на нет. Когда, кстати говоря, я последний раз доставала бутылёк из кармана? Вчера или позавчера?

Завтрак закончился, народ разбрёлся кто куда. А я вытащила свой стул на солнце и уселась на самой жаре. Буду тепло впитывать. На будущее. Млея от жары, начала потихоньку засыпать... Резко проснулась, когда на мои коленки что-то плюхнулось.

Корзинка. А в ней — множество красных волосатых хреней. Моргнув, я через пару секунд сообразила, что это гроздь рамбутана, а вовсе не... не то, что показалось. Подняв глаза, я увидела того же мужика, который подносил мне завтрак.

— Это мне? — указав пальцем на корзинку, уточнила я.

Мужчина кивнул, чуть улыбнувшись. Подумав было отправить корзинку обратно тому, кто её послал, решила, что это будет невежливо с моей стороны. Ладно. Потом выясню от кого. А пока что кивнуть и ответить:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил тот неожиданно глубоким и низким голосом.

Мужик ещё помялся с полминуты рядом, пока я взялась за карду, чтобы почистить это нечто странно выглядящее, но на вкус неплохое. Нечто среднее между персиком и сливой.

— Тебе нравится фрукт? — неожиданно поинтересовался тот, кто мне корзинку притащил.

Удивлённо поглядев на залийца, я прожевала откушенный кусочек и ответила:

— Вполне. Но я одна столько не осилю, — отодрала от грозди пару штук и протянула мужику.

Тот осторожно взял и моих рук предложенное, присел рядом на корточки, аккуратно счистил несъедобную шкурку и осторожно начал есть.

— О, тут раздают вкусняшки, а меня не позвали?! — с этим возгласом чужая мужская рука ловко отхватила от грозди пару фруктов.

— Убери грабли! — тут же возмутилась я, оттолкнув Виктора от корзинки. — Тут не всем раздают, только избранным!

— А я что, рожей не вышел на почётную роль Избранного? — с пафосным возмущением вопросил геолог, картинно раскинув руки и обращаясь к небу.

— Маленьким злобным чёрным сердцем не вышел, — я честно попыталась не поддаться искристому, радостному обаянию учёного.

Виктор заливисто расхохотался. Посмеиваясь, почистил себе фрукт и сказал:

— А что, хорошее прозвище для Избранного. Буду звать себя Чёрное Сердце!

— А почему не Маленькое Злобное? — тут же возмутилась.

— Звучит не эпично, — ответил учёный, уже зажевав одну маленькую рамбутанинку.

Тут уже расхохоталась я, с таким значительным видом он это произнёс. Только перестав весело ржать, обнаружила, что принёсший мне корзинку залиец куда-то испарился.

— Ладно уж, злобный чёрный властелин, — добродушно проворчала я. — Цени мою воистину безграничную доброту! Я так и быть делюсь вкусняшками.

— О великая! — геолог с видом озарённого божественным светом монаха упал на колено и поклонился. — Ваш божественный дар воистину не знает границ в своей доброте и щедрости!

Я не выдержала и опять расхохоталась, а Виктор в это время с самым наглым видом стащил себе ещё пару фруктов из корзинки.

Так мы, перебрасываясь шутками и веселясь, ели фрукты. Ругались, плевались и смеялись снова, когда по неосторожности откусывали мерзостную на вкус косточку. Так мы развлекались до самого момента, пока не объявили отправку.

Вздохнув, я посмотрела в ещё полную корзинку. Отодрала от грозди себе ещё три штучки и остальное вручила Виктору.

— Вить, мне столько не съесть. Заберёшь?

Геолог почесал в затылке.

— Ну как-то некрасиво получается, — отказался геолог. — Ты и так самая маленькая и ешь меньше всех. Не, практикантка, оставь. Потом дожуёшь. До конца пути всего сутки остались, уж за сутки, небось, эти "волосатики" пропасть не успеют.

— Ладно, уговорил, — слабо улыбнулась в ответ я, судорожно придумывая, куда деть оставшееся.

— Ну вот и отлично! — просиял учёный. Взял ещё парочку рамбутанов и ретировался.

Мне ничего не оставалось, кроме как, подхватив корзинку, идти в джип на своё законное место. Сыч уже сидел за рулём и ждал меня. Первым делом я предложила начальнику фруктов. Он не отказался и, пока ожидали последние минутки перед отправлением, зажевал их штук пять.

— Ты где это добыла, чудо? — поинтересовался начальник, повертев в руках волосатую фигню.

— Разве не вы мне корзинку прислали? — пребывая в полной уверенности, что это был именно он, удивилась я. — Мне её ассистент вручил, я думала, только вы могли такое отмочить.

— Что за ассистент? — уточнил шеф.

— Не знаю я его по имени, — дёрнула плечом я. — Он, вроде, у госпожи Беатрис на побегушках.

— У Беатрис, говоришь, — Сыч усмехнулся уголком рта.

— Дед Саныч, — я недоверчиво поглядела на начальника. — Вы же не хотите сказать, что эта корзинка мне от Фригидной Су... леди Сележ?

Заслышав прозвище биолога, коим её величали за глаза, старик весело хохотнул и ничего не ответил.

Так, всё, я занервничала. Мысли в голову полезли одна параноидальней другой. Доминика, заткни панику! Проблемы будем решать по мере их поступления. Сейчас в голове пометку поставить о Беатрис. Остальное потом. А пока... что меня ещё интересовало?

— А сколько до лагеря осталось?

По моим расчетам выходило, что с нашей скоростью и расстоянием мы должны прибыть не ранее, чем послезавтра. Но Виктор сказал "всего сутки".

— Завтра к обеду, — подтвердил слова геолога начальник.

И где у меня, интересно, день потерялся? Или мы просто едем быстро? Тут не хайвэй, чтобы на скоростях гонять, дорога больше в воображении проложена, чем на деле.

Когда мы тронулись в путь, я хотела привычно залечь спать. Да только в этот раз не вышло. Хоть и путь этот и изматывал, но тело и сознание жаждали нормального отдыха. А не этой насмешки над здравым смыслом.

Впрочем, глаза я всё равно закрыла, врубив музыку. И заняла свой мозг мыслями. Я думала о Тау, Йере и Аери... Но больше всё-таки о Тау. Восстанавливая в памяти его боевой танец. Даже в воспоминаниях он оказался столь завораживающим, что дух захватывало. А шесть рук... О которых я так и не спросила, а Тау предпочёл сделать вид, что ничего такого не было. Но не могло же мне привидеться. Ты безумно занимательная загадка, Закатный.

Не хочу звонить ему. Иногда молчание присутствия дороже и желанней любых слов. Даже не смотреть в его сторону, просто знать — он есть рядом. Ощущение спокойствия и какой-то полноценности, когда я у себя в дальней комнате чем-то занята, а мама на втором этаже в своей студии. Друг друга не видим и не слышим, но каждая знает, что другая — рядом.

К вечеру я поняла, почему мы сэкономили сутки. У нас не было обычных для такой экспедиции полуденных остановок. Как с утра отправились, так только на ночлег остановились. И хоть сегодня лагерем встали раньше обычного, всё равно отмахали приличное расстояние.

Расположились в месте, которое явно уже не раз служило для лагерей. Всё так цивильно, что аж мужской и женский туалеты подальше в кустах с разных сторон, а не одно общее "очко-яма" на всех. Здесь кабинки с натянутым вместо стен тентом и тростниковой дверью имелись. Ещё бы душ поставили, вообще было б жить прекрасно. А так опять с ладошки из фляги обмывайся...

Ну, это я ворчу, конечно. По дому и цивилизации скучать начала.

Дожидаясь ужина, я пошла облазить окрестности. Лес, средний между непроходимыми джунглями и самой обычной тайгой — особенность этой части Зираса. Вроде жарища тропическая, а растительность не такая уж буйная. Прорубаться не надо. Надо бы побегать и размяться. Но меня сегодня лень обуяла. Поэтому я расположилась под деревом, достала блокнот и стала зарисовывать карандашами пейзаж. Надо иногда композиции тоже рисовать, не только отдельные детали.

О! Это не листочки на ветке, это геккон притаился! Живём! Нафиг пейзажи. Набросав карандашом посеревшие отмирающие листья и фигурку замершего геккона, размером чуть больше моей ладони. Оттенками, в основном серым, немного с желтизной, как он есть. Когда не сразу поймёшь, что здесь кто-то живой, а не просто... выпуклость на листочке.

Я так увлеклась, что когда к месту моей дислокации приблизился человек, сознание лишь зафиксировало нечто с пометкой "не враждебно", не отвлекаясь от созерцания ящерки. И обратила более пристальное внимание лишь когда этот "не враждебный" дошёл до моей пятиметровой зоны комфорта. Отвлекаясь от рисунка, я с раздражением посмотрела на нарушителя моего спокойствия.

Хм. Вообще, ожидала, что это будет Витя. А это опять "принеси-подай" Беатрис. В руках два больших спелых яблока. Одно из них залиец протянул мне.

— Спасибо, — кивнула я, приняв фрукт. Повертела в руках и положила рядышком. У меня ящерка недорисованная, не до еды.

Мужик переступил с ноги на ногу, в ответ на мой вопросительный взгляд, указал на место примерно в полуметре от меня:

— Не против?..

Подумав, что он желает посмотреть, как я рисую, лишь пожала плечами. Хочешь, смотри, только не мешай. Не первый и не последний, кто мне через плечо заглянуть пытается. Залиец сел тихонько, не отсвечивая, и не пытаясь помешать, пока я не нанесла последний штрих.

Полюбовавшись законченным рисунком, я протянула к геккончику руку и кончиком пальца погладила чешую. Тот лениво изогнулся и переполз чуть в сторонку. Непуганый совсем.

— Ну так что... — подал голос залиец. — Развлекаться когда будем?

Сознание тормознуло любование природой, рассудок подвис в попытке понять смысл услышанного, а ленивая созерцательность нехотя убралась в сторонку.