— Что это с ней? — удивился Залемран.
— Так она же полненькая, — жалостливо отозвался владелец дома. — У них ведь как, у женщин, заведено: в девках худеют, а в браке толстеют, вот, она и расстраивается.
Магистр пожал плечами.
— Дикость, — пробормотал он. — Вот что, милейший, если меня будут искать — я в харчевне за углом. Надеюсь, вы накормите прислужников Коллегии, когда они сделают всю работу. Если Танар и Ковек не вернутся к вечеру, устройте где-нибудь прислужников, но чтобы с утра был завтрак. До вечера.
Залемран вернулся уже после зажигания вечерних огней. Учеников по-прежнему не было дома, и это уже заставляло тревожиться. Магистр дал себе твёрдое обещание завтра с самого утра начать поиски остолопов. Проще всего, конечно, было обратиться к коменданту и попросить выделить стражников, но Залемрану меньше всего хотелось признаваться, что он не в состоянии уследить за парой молодых балбесов. В конце концов, есть и магический поиск, и вряд ли Ковек и Танар так тщательно прячутся, чтобы их вовсе нельзя было отыскать.
К утру ученики не нашлись, и Залемран перестал верить в чудеса. Во всяком случае, такие, которые случаются без помощи волшебников. Завтракали втроём: сам магистр, юная Кикса и владелец дома, который уже который день неодобрительно косился на девушку. Сам почтенный Борак строго соблюдал старинный обычай, и женщины его дома садились за стол не раньше, чем мужчины из-за него встанут, но волшебницы по всей стране давно уже усвоили замашки дворянок, и спокойно позволяли себе сидеть за одним столом с представителями сильного пола, ездить верхом и — подумать страшно! — первыми проходить в дверь. Впрочем, Залемран подозревал, что отсутствие дочерей Борака за завтраками объясняется желанием того уберечь девиц на выданье от встречи с постояльцами. Жена же, напротив, всегда оставалась и, как велел обычай, прислуживала мужу и гостям за столом, сколько её ни просили не утруждать себя и сесть со всеми.
— Итак, — мрачно начал магистр, прикидывая, начать ему с магии поиска или отправить людей поискать тела учеников баграми на дне городского пруда, — они не объявились?
— Не объявились, магистр Залемран, — с тяжким вздохом, будто речь шла о его собственных детях, подтвердил владелец дома.
— Прекрасно, — процедил волшебник, и тут Кикса, и без того бледная и несчастная, поперхнулась. Борак взглядом указал на девочку подошедшей жене, и та от души хлопнула Киксу по спине. Та стукнулась грудью о стол, но кашлять перестала.
— Благодарю, — кивнул Залемран и перевёл взгляд на ученицу. — Дитя моё, ты хотела что-то сказать?
Девочка заёрзала на лавке и опустила взгляд.
— Говори, — приказал магистр. — Ты знаешь, где Танар и Ковек?
— Я... — выдавила девочка, вскинула глаза на учителя и снова потупилась. — Они...
— Говори, — с нажимом повторил Залемран. — Не бойся.
— Они у храма, милостыню просят! — выпалила Кикса. — Мне вчера Ланика рассказывала! Весь квартал знает, смеются все!
Ланикой звали дочку аптекаря, болтать с которой вовсе не следовало ученице Огненного Ордена. Но Залемран решил на этом не останавливаться: Кикса и без того боялась его до дрожи в коленях, хотя, видят семь богов (и особенно бог знания), он не подал к этому ни малейшего повода.
Вместо нравоучения он перевёл взгляд на Борака.
— Слыхом не слыхивал! — стукнул владелец дома по столу. — Некогда мне сплетни собирать, женское это дело!
— Тогда, может, ваша жена... или дочери... — предположил магистр.
— Они у меня не из таких, — густо засмеялся Борак, и Залемран понял: знают. Знают и не стали говорить, чтобы не злить постояльца. Думали: пусть сам догадается или кто другой скажет, а мы не при чём останемся.
— Превосходно, — прошипел он, и Кикса втянула голову в плечи. — И почему это мои ученики просят милостыню у храма?
— Так у них же денег мало, — удивился владелец дома, сам не заметив, как проговорился. — На что их в тюрьме содержать будут? Вот, с утречка отвели, в колодки заковали, и сидят, болезные.
— Ещё лучше, — мысленно схватился за голову Залемран. — А каким образом мои ученики оказались в тюрьме?
— Так позавчера же драка была на площади, — снова удивился его неосведомлённости Борак и переглянулся с женой. Дескать, вот они, волшебники-то, пока носом не ткнут, и не заметят, что у них под боком творится.
— Превосходно, — подытожил магистр. Встал из-за стола, не глядя принял у жены Борака полотенце, вытер руки и бросил полотенце на стол. — Кикса, пойдёшь сейчас в Коллегию, найдёшь магистра Браннита, скажешь, что я уступаю ему утренние занятия, он вчера просил.
— А если он?.. — тут же начала девочка, и Залемран едва сдержался.
— Хорошо, я напишу записку, — пообещал он. — Как доешь, пойдёшь в гостиную и возьмёшь на бюро. И, кстати, Кикса, если ты не любишь сладкое, это не причина плакать и убегать, когда тебе дают деньги. Купи себе ленты или бусы, или что там девушки любят. Зеркальце на худой конец или нитки для вышивания.
От этого совета Кикса почему-то насупилась и явно приготовилась расплакаться ещё горше вчерашнего. Магистр почувствовал, как его охватывает отчаяние. Что такого сделать с этой девчонкой, чтобы она перестала вздрагивать от одного звука его голоса, чуть что, заливаться слезами и начала, наконец, учиться?!
— Магистр Залемран, — поспешил вмешаться Борак. — Не стоит девочке ходить одной. Моя жена её проводит, если вы не возражаете.
— Не возражаю, — кивнул волшебник. Почтенная Фэлис слыла в квартале как самая рассудительная жена и добрая мать, и доверять её заботам молоденькую девочку было более чем разумно. Может, ей удастся внушить Киксе хотя бы немного здравого смысла.
Танар и Ковек в самом деле сидели у ступеней храма в обществе ещё пятерых типов самого разбойного вида. Судя по одежде, те были из ремесленного квартала, и потому колодки были надеты им на шею. Ученики Залемрана, в соответствии со своим положением, обошлись колодками на ногах, и могли сидеть более или менее удобно — особенно по сравнению с товарищами по несчастью. Рядом с узниками стоял стражник, а возле ремесленников а коленях рыдали скверно одетые женщины. Что до молодых волшебников, то они сохраняли неунывающий вид, пользуясь свободой рук, хватали прохожих за полы кафтанов и тянули на одной ноте:
— Смилуйтесь над убогими сиротинушками, подайте, ибо горек хлеб отчаяния и не утолит жажды вода позора. Подайте, люди добрые, смилуйтесь...
Прохожие смеялись, кое-кто хватался за тяжёлые трости, а женщины с визгом отпрыгивали: паршивцы норовили задрать им юбки. Но всё же перед учениками Залемрана лежали две солидные кучки липовых дощечек, и валялись обглоданные кости. На камнях можно было также заметить красные пятна: очевидно, волшебники угощались вином.
При виде учителя балбесы ничуть не смутились. Залемран частенько думал, что из его учеников Кикса, похоже, взяла себе почтение — за них за всех, а Тенар с Ковеком делят между собой способность учиться. Правда, последней им досталось не более одной порции на троих, но уж как есть.
— Добрый день, почтенный, — сухо поздоровался со стражником магистр, игнорируя учеников. — По какому праву вы позорите Коллегию магов?
Стражник тоскливо огляделся по сторонам, не увидел ничего утешительного и даже перевёл взгляд на небо, будто ожидая там поддержки, раз уж не нашёл её на земле. Он принадлежал к городскому ополчению, подотчётному только совету Карвийна, а последний, в свою очередь, руководился собранием магистров. Настаивая на выполнении закона, бедняга рисковал своим местом, дающим немалую прибыль к его доходам (которые целиком оставались на совести жены, удачливой и наглой базарной торговки). Хуже того: поссорившись с магистром, стражник вполне мог заменить на ступенях храма своих недавних подопечных.
— Я жду ответа, — напомнил Залемран.
— Выполняю распоряжение пристава! — отрапортовал стражник. — Охраняю заключённых! Собираю на содержание!
— Превосходно, — процедил Залемран. — Вам, конечно, известно, что учеников Коллегии может судить только их наставник или, в особых случаях, совет магистров?
Стражник сглотнул.
— Распоряжение пристава, — тоскливо повторил он.
— Меня не интересует мнение пристава, — отчеканил Залемран. — Немедленно освободите учеников Коллегии и препроводите их в мой дом до дальнейшего разбирательства.
Стражник шагнул с ноги на ногу, но с места не сдвинулся.
— Поторопитесь, почтеннейший, — посоветовал Залемран. — У меня мало времени.
— Не имею возможности, магистр Залемран! — отрапортовал стражник, по-прежнему глядя в небо. — Распоряжение пристава!
— Так пошлите кого-нибудь за приставом! — разозлился волшебник. — Вы понимаете, какой урон нанесён репутации Коллегии тем, что её ученики вынуждены просить милостыню, как обычные преступники?!
— Понимаю, магистр Залемран! — согласился стражник. — Виноват, магистр Залемран! Не имею права беспокоить пристава, магистр Залемран!
— Прекрасно, — прокомментировал волшебник и огляделся по сторонам. Его вмешательство заставило прохожих бросить свои дела и остановиться наблюдать, как одна власть ссорится с другой. У храма собиралась нешуточная толпа. — Эй, мальчик! Да, ты, в синей шапке! Беги в суд, найди там пристава и приведи сюда. Скажешь — магистр Залемран требует. Очень гневается.
Мальчишка колебался, и Залемран, пошарив за поясом, вытащил связку липовых планок. Отцепил одну, вторую, глянул на разочарованное лицо ребёнка и добавил третью.
— Вот, беги, — кинул он деньги мальчишке. Тот ловко поймал и кинулся бежать. Залемран строго посмотрел на непрошеную публику. — А вы расходитесь, уважаемые, расходитесь. Нечего вам тут делать. Эти несчастные в вашем внимании не нуждаются.
Пристав прибыл не раньше, чем Залемран потерял всякое терпение и устал стоять на одном месте. За ним, в некотором отдалении, бежал давешний мальчишка, уже без шапки и с распухшим ухом. Видно, пристав сперва не соизволил поверить в слова ребёнка. Магистр машинально отметил, что надо будет дать посланнику ещё пару дощечек — в качестве компенсации, и повернулся к приставу.
— Добрый день, почтеннейший, — обратился он так же, как и к стражнику. Барственная манера не упоминать в обращении с низшими их имена — дескать, магистру недосуг запоминать каждую мелкую сошку, — в случае с Залемраном была следствием его плохой памяти. Заклинания он выучивал куда легче, чем лица и имена. — Я желаю знать, по какому праву вы позорите Коллегию магов, заставляя её учеников просить милостыню наравне с обычными преступниками.
— Решение суда, магистр Залемран, — поклонился пристав. Был он по крайней мере вдвое старше волшебника и держался с тем достоинством, которое даётся многолетняя привычка приказывать. — Эти достойные юноши были задержаны позавчера вечером за драку на площади. Ремесленники, которых вы видите рядом, принимали участие в той же потасовке.
— Превосходно, — в который раз за день процедил магистр. — По какому праву суд берётся решать судьбу учеников Коллегии, не ставя в известность их наставника?
— Я выполняю распоряжение судьи, магистр, — вежливо поклонился пристав.
— Превосходно, — повторил Залемран. — В таком случае, не будете ли вы столь любезны привести его сюда?
Пристав опешил.
— Прошу прощения, магистр Залемран, я уже не так хорошо слышу... — осторожно начал он.
— Я сказал, — отчеканил волшебник, — что мне недосуг бегать за каждым жителем города, который считает возможным воспитывать моих учеников вместо меня. Поэтому приведите сюда судью, если не считаете возможным самостоятельно разрешить данное недоразумение.
Судебный пристав был не тем человеком, которого можно было напугать до дрожи угрозой пожаловаться его начальству. Однако он знал, когда следует отступить, а когда — написать жалобу в собрание магистров на самочинство самого младшего из его членов.
— Думаю, в этом нет необходимости, — вежливо улыбнулся пристав. — Я обладаю достаточной властью...
— Чтобы приказать немедленно расковать моих учеников и препроводить их в мой дом, — закончил за него Залемран.
— Боюсь, это ошибка, — вежливо возразил пристав. — Ваши ученики были задержаны на площади...
— За драку, я знаю, — оборвал его Залемран. — В их возрасте случается, знаете ли. Но это в любом случае не в юрисдикции гражданского суда.
— Боюсь, вы недостаточно осведомлены в подробностях этого дела, магистр Залемран, — вкрадчиво произнёс пристав. — Вам, вероятно, не сказали, что юноши были задержаны с ножами, и кое-кто из их противников тяжело ранен...
— Прекрасно, — прокомментировал волшебник. — Значит, толпа ремесленников побоялась двух юношей с ножами? Приятно видеть, какое уважение Коллегия внушает простому народу. Не так ли, милейшие? — повернулся он к товарищам своих учеников.
— Неправда ваша! — возмутился один из них, патлатый верзила с разбойной физиономией, которая от пережитого унижения казалась ещё порочнее, чем обычно. — Никто их не боялся. Если б не стражники, ещё неизвестно, кому потом бы пришлось отлёживаться! И ножи у всех были, какая ж драка без ножей?
— Никакой, — согласился Залемран, за всю свою жизнь не принявший участия ни в одной поножовщине, и соглашавшийся разве что на магические поединки. — Итак, почтеннейший, я узнаю, что мои ученики только следовали за мнением большинства. В чём же состав преступления?
Пристав насупился: Залемран намеренно оскорблял его, не принимая во внимание очевидные вещи.
— Согласно королевскому указу, — торжественно произнёс он, — меру вины учеников в драке определяет их учитель, но, буде их захватят на месте преступления с оружием в руках, лишаются они защиты наставника и подлежат гражданскому суду, как обычные преступники.
— Этот закон старше Карвийна, почтеннейший, — поморщился Залемран.
— Вот именно! — провозгласил судебный пристав, после цитирования указа вернувший себе уверенность.
— Когда он создавался, и Коллегии-то не было, — развил свою мысль волшебник. — Каждый маг учил кого хотел, чему хотел и как хотел, и законы защищали нас не больше, чем башмачников. А здесь, в Карвийне, позвольте напомнить, вы служите Коллегии, и подчиняетесь приказам собрания магистров. Я ценю вашу преданность порядку, но вряд ли мои товарищи одобрят, что вы сравняли волшебников с простыми плотниками.
— Рыбниками, — буркнул разбойный ремесленник, и стражник поспешил на него цыкнуть.
— Совершенно верно, рыбниками, — не стал спорить волшебник. — Итак, я в последний раз прошу — освободите моих учеников.
Приведённые Залемраном аргументы перебили желание пристава писать кляузу в собрание магистров. Мальчишка был совершенно прав, хоть и не по годам нагл, но волшебники и впрямь могут возмутиться.
— Или вы желаете пригласить ко мне для разговора судью? — уточнил магистр, и пристав покачал головой. Начальство не любит излишней инициативы, но оно и не любит, когда его приводят специально для того, чтобы опозорить перед всем городом.
