— Всё будет сделано, как вы скажете, магистр Залемран, — поклонился пристав.
— Отлично, — кивнул волшебник. — В таком случае уведите отсюда этих несчастных.
Он указал на прикованных ремесленников, которые встрепенулись, услышав эти слова.
— Но, позвольте, — вскинулся пристав. — Эти люди участвовали в драке и должны быть наказаны!
— Не сомневаюсь, — согласился волшебник. — Но я пекусь о репутации Коллегии. — возьмите деньги, которые насобирали мои ученики, прибавьте к ним вот эти, и уведите заключённых в тюрьму. Здесь должно хватить на приличное содержание, а, если не хватит, пошлите за мной. И, пожалуйста, себе возьмите не слишком много. Я проверю.
— Да благословят вас боги, — простонала одна из женщин, плачущих возле арестованных ремесленников. Остальные подхватили её слова, и Залемран поморщился. Возможно, ему стоило бы позаботиться скорее о жёнах, нежели о мужьях.
— Это ещё зачем? — проворчал разбойного вида рыбник. — Идите своей дорогой, магистр, нам ни к чему подачки.
После таких слов рыбника его жена разрыдалась, стражник угрожающе шикнул, а товарищи по несчастью разразились угрозами и бранью. Залемран тяжело вздохнул.
— Это не подачка, милейший, а восстановление справедливости, — пояснил он, чувствуя себя на редкость глупо. — Я не могу допустить, чтобы мои ученики наслаждались свободой, пока вы, которые виноваты ничуть не больше, остаётесь здесь.
— Не дворяне, перебьёмся, — не унимался рыбник. — Семьям бы лучше помогли, не то хороши же мы будем: сами в тюрьме, на всём готовеньком, а дома дети кормильцев ждут. Уж лучше здесь сидеть, чем на ваших харчах отъедаться.
— Не слушайте его! — взмолилась жена разбойного рыбника, не вставая с колен и протягивая к волшебнику руки. Рукава слегка опустились, и Залемран увидел на запястьях свежие синяки, да и одежда у мужчин была лучше, хоть и с пятнами вина, а на женских платьях заплата была на заплате. — Мы уж как-нибудь, только избавьте от позора, смилуйтесь!
Залемран оглянулся на учеников, и с удовлетворением отметил, что балбесы стыдливо потупились.
— Замолчите, — резко ответил он и вытащил из-за пояса связку дубовых планок. Собравшаяся вокруг толпа, на которую волшебник подчёркнуто не обращал внимания, притихла при виде такой противоестественной щедрости. — Вот, возьмите каждая. И... да благословят вас боги. Позаботьтесь, почтеннейший, — кивнул Залемран приставу и вручил тому последнюю дубовую планку. Толпа ахнула, а Залемран, спохватившись, кинул три липовых дощечки давешнему мальчишке, который отирался поблизости, так и не решаясь снова надеть свою синюю шапку.
Закончив на этом с благотворительностью, магистр круто развернулся и ушёл, чувствуя себя самым последним из самых последних дураков.
— Так-то вы изучаете магию, молодые люди, — начал выволочку Залемран, когда, две стражи спустя, они собрались в его гостиной после обеда. Юная Кикса краснела, бледнела и упорно смотрела себе под ноги, хотя уж её-то эти упрёки никоим образом не касались. Или, может, она хотела убежать в аптеку, к подружке, но не смела отлучиться, пока учитель сердится? Танар и Ковек, в свою очередь, не слишком старались изобразить раскаяние, и Залемран почувствовал себя очень глупо. — Кикса, дитя моё, сегодня занятий не будет. Ты можешь отдохнуть, а завтра мы приступим к новому разделу. Можешь идти, если хочешь.
Девочка сглотнула, перевела испуганный взгляд с Залемрана на его учеников и покачала головой.
— Как хочешь, — пожал плечами магистр. — Но я определённо рекомендую тебе отдохнуть.
— Я посижу здесь, магистр, — выдавила из себя девочка. Залемран, отчаявшись понять логику ученицы, обратил своё внимание на Танара с Ковеком.
— Итак, молодые люди, вы, я так понимаю, отличились. Небось и собой гордитесь, не так ли?
Танар и Ковек переглянулись и неуверенно запротестовали. Судя по довольному выражению их физиономий, которое они даже не пытались скрыть, именно так всё и обстояло. Не будь балбесы его учениками, их стоило бы не только оставить на площади, но и заковать в колодки как простолюдинов, а не как волшебников.
— Превосходно, — заключил магистр. — В таком случае вы освобождаетесь от занятий, и поступаете в распоряжение коменданта Коллегии. Я занял у него людей на время вашего отсутствия, будет справедливо, если вы вернёте долг.
— Но, магистр Залемран! — взвыл Танар. Мальчишка был магом в пятом уже поколении, хотя никто из его предков не поднимались выше звания мастера, и труд слуги полагал для себя позором. Здесь, в доме наставника он соглашался работать исключительно в знак уважения к магистру, но мести двор Коллегии...
Ковек, чей отец служил в ополчении какого-то мелкого дворянина на западе страны, угрюмо молчал.
— Я всё сказал, — отмахнулся наставник. — Завтра с утра можете приступать к своим новым обязанностям, а до того чтобы не смели выходить из дому.
Дождавшись, когда угрюмые ученики покинут гостиную, Залемран поманил к себе Киксу.
— Пойдёшь сейчас же к коменданту, — тихо приказал он, — отнесёшь ему мою записку и на словах передашь, мол, магистр Залемран просит учеников принять, но работой не обеспечить. Пусть скажет, мол, нет для них подходящих дел, но со двора не отпускает. Дня три пусть продержит, а потом скажет больше не приходить. Я дам денег, пусть их кормят наравне с прислужниками. Поняла?
В кои-то веки на лице ученицы отразилось нечто иное, нежели отупляющий страх перед наказанием. Она даже не стала уточнять, как ей поступить, если комендант откажется её слушать, и Залемран остался доволен.
— Никому, кроме коменданта ничего не говори, — приказал он. — Я проверю.
Кикса поклонилась, всем своим видом выказываю покорность, и Залемран усомнился, можно ли ей доверять. С другой стороны, он в самом деле легко мог проверить! Девочка вскоре убежала, оставив наставника в убеждении, что день прожит не зря. Теперь хотя бы три дня (а, насколько он их знал, и все пять) ученики не будут его беспокоить, и можно будет спокойно заняться лесными чарами...
В этот момент, однако, в дверь постучали, и в гостиную зашёл посыльный.
Залемран поблагодарил его, вручил липовую дощечку и принял запечатанный конверт. И взвыл, когда прочёл, что с завтрашнего дня ему предписывается отложить все прочие дела для заседаний в собрании магистров по поводу осеннего урожая.
Через несколько дней Залемран проклял тот день, когда принял решение добиваться магистерского звания — и тот день, когда его добился. По всей Коллегии прекратились занятия, учеников поделили на группы, каждой назначили старшего из числа учеников и приставили надзирателя. Надзиратели следили за порядком, а старшие — за ходом самостоятельных занятий, и обе партии то и дело доносили друг на друга. Магистры же в это время проводили целые дни на заседаниях, и Залемран вскоре запутался в бесконечных рассуждениях относительно урожая, цен на пшеницу, вино и мясо, состояния дорог в подвластных Карвийну землях и в неподвластных, ожидаемого количества разбойных нападений и размеров охраны, которую можно будет выделить обозам, и, конечно, какой залог потребовать от купцов и какую долю взыскать с них потом. А затем начали пребывать груженные товаром телеги, и пошли бесконечные пересуды относительно количества и качества продуктов, и ссоры между крестьянами, и жалобы на инспекторов, и хитрости купцов, пытающихся уменьшить залог, но увеличить долю в прибыли, и, потом, необходимо было решить, сколько продуктов останется в Карвийне, и учесть длительность действия консервирующих заклинаний.
Залемран не понимал во всём этом ровным счётом ничего, и потому его мнение не принималось во внимание, даже когда молодой магистр его имел. Но беднягу не отпускали с заседаний, и даже сняли с дежурных обходов учеников, на которые по очереди выходили остальные магистры. Но: "Тебе жить в этом городе, вот и учись, как им управлять" — говорили Залемрану, и он покорно приходил на заседания, и вникал в урожай, дороги, погоду и разбойников, а лесные чары оставались дома неразобранными. Зима же неотвратимо приближалась.
Единственной светлой стороной заседаний было то, что они начинались не раньше, чем колокол бил пять раз, иными словами, в полдень, и можно было не бежать, сломя голову, сразу же после завтрака. Эта светлая сторона уравновешивалась тёмной: именно после завтрака магистрам разносили письма с перечнем основных вопросов, которые сегодня рассмотрит собрание.
В одно прекрасное утро Залемран сидел в своём кабинете и готовился к заседанию, напрасно вникая в вопросы фуража, к которым непонятно примешивались тяжбы деревень по поводу спорного пастбища. Не успел магистр признаться себе — в который раз! — что ничего не понимает в хозяйственных вопросах, и не лучше ли было бы совершить преступление, как его друг, и уйти во флот служить короне за еду, чем каждый день так убиваться, как в его кабинет вбежали ворвались ученики.
— Магистр! — нетерпеливо заговорил Танар. — Там вас спрашивают.
— Девушка! — дополнил Ковек, и оба выжидательно уставились на учителя. Вслед за парнями в кабинет проскользнула Кикса и по своей привычки забилась в дальний угол.
— Если это Леани, гоните её в шею, — категорично отозвался Залемран, не успев усомниться, с чего бы его ребят так взбудоражил визит этой девушки. Леани была дочерью магистра Браннита, и пребывала в раздражающей уверенности, что друг, ученик и младший коллега отца просто обязан достаться ей в мужья.
— Это не Леани, — запротестовал Танар. — Совсем другая девушка.
— Всё равно гоните, — не менее категорично ответил Залемран. — Я не подаю милостыни.
— Она к тому же... — Ковек многозначительно покрутил у головы, — дикая. Босиком пришла, представляете?
— Ну, так отведите её в дом для душевнобольных, — раздражённо ответил Залемран. — Зачем вы мне об этом рассказываете?
— Так она вас спрашивает, — как будто даже удивились ученики.
— Я не подаю милостыню, — повторил свой недавний ответ магистр и покраснел, вспоминая недавнее недавнюю историю.
Ученики переглянулись между собой и многозначительно хмыкнули.
— В тот раз было совсем другое дело, — вышел из себя магистр. — Я действовал в интересах Коллегии, её престижа, и меньше всего думал...
— Магистр Залемран, — прервал его излияния вошедший в кабинет владелец дома. — Там, внизу, вас спрашивает какая-то девушка.
— Знаю, — процедил волшебник. — И уже велел её...
— Она говорит, пришла из столицы, из Этнографического Ведомства, — продолжал Борак, — и что вы её непременно примете. Так велите прогнать?..
— Почему вы не сказали об этом раньше? — оглянулся Залемран на учеников.
— Магистр! — обиделись балбесы. — Мы сразу сказали, что она дикая!
— Велите прогнать?.. — повторил вопрос Борак.
— О, боги, — простонал магистр Залемран. — Только дикой девушки из Этнографического Ведомства мне сейчас и не хватало. Впустите её.
Владелец дома удалился, и вскоре в кабинет крадучись вошла невысокая хрупкая девушка в странном, если не сказать больше, наряде. Она откинула с лица прядь жёлтых, как солома, волос и зыркнула на магистра янтарными глазами.
Глава четвёртая
о том, как втираться в доверие
Тиселе так и не сумела выбрать, кого проклясть для того, чтобы проникнуть в Карвийн. Чужая доброта как нельзя лучше мешала проявиться способностям ведьмы, оставляя в душе девушки беспокойство и смутное чувство вины. Нельзя, чтобы в городе был человек, который знает, какой дорогой она пришла! Но именно ему — единственному во всей стране — Тиселе не могла причинить никакого вреда.
— Откуда идёшь хоть? — прервал возница мелодичное насвистывание. Тиселе махнула рукой, безошибочно указывая в сторону столицы.
— Совсем запуталась девочка, — засмеялся возница. — Как же ты идёшь с запада, если я встретил тебя на восточной дороге. Подумай-ка ещё раз.
— Не запу-та-лась, — немного более внятно, чем раньше, ответила ведьма. — Заб-лу-дилась. Шла нап-ря-мик, спус-ти-ли со-бак, убе-гала, пря-талась, поте-рялась. Наш-ла доро-гу, иду.
— Бедолага, — посочувствовал возница. Тиселе благодарно кивнула, радуясь не столько сочувствию, сколько своей хитрости, которая помогла избежать возможных неприятностей в будущем. — Где ж тебя так?
Ведьма пожала плечами, а возница с сомнением оглядел её фигуру. Шуба на девчонке была совершенно новая, не запылённая, и тем более не порванная собачьими зубами. Но обдумывать эту загадку вознице было недосуг: они как раз подъезжали к Восточным воротам, самым широким в городе. Сюда приезжали на телегах крестьяне и отсюда верхом выезжали инспектора, объезжающие округу с проверками.
Волы прошли в ворота, протащили переднюю часть телеги и встали. Тиселе тоскливо огляделась по сторонам: она так и не нашла проклятия, и теперь город отвергает её, как перед тем отвергала деревня. Странно только, что дорога никуда не делась, и ворота были ясно видно. Сзади доносились возмущённые крики, стражники на воротах недовольно хмурились. Сейчас её разоблачат.
Возница подхлестнул животных бичом.
— От проклятые, — посетовал он, ударами заставляя волов двигаться вперёд. — Всякий раз такой номер вытворяют. Войдут и встанут, им хоть трава не расти. А, ну, пошли, кому говорят?!
Тиселе от удивления открыла рот: волы, недовольно взревев, действительно пошли и потянули за собой телегу. Шаг за шагом, словно делая одолжение хозяину, животные вступали в город, и ведьма безо всяких заклинаний оказалась внутри. Внутри!
— Всякий раз такой номер вытворяют, — повторил возница, обращаясь к девушке. — И то сказать, вези мы товар не в Карвийн, а в Кетор, скажем, или в Хатхет, вдвое бы выручили. Но чего уж тут...
— А за-чем в Кар-вийн? — спросила Тиселе и тут же выругала себя за неуместное любопытство: возница посмотрел на неё с большим удивлением и жалостью.
— Совсем дурочка, — пробормотал он и объяснять ничего не стал.
В городе Тиселе хотела спрыгнуть с телеги, но не успела. Их никто не остановил, никто ни о чём не спрашивал, только один стражник на воротах махнул рукой, и возница направил волов по узкой улочке, где от стены до стены с трудом помещалась его телега. И перед ним, и за ним уже ехали другие, и бежать было поздно. Откуда-то спереди тянуло волшебной силой, очень похожей на ту, ночную, но как будто немного послабее.
— Не бойся, — засмеялся возница, глядя на встревоженное лицо девушки. — Сейчас на Складскую площадь едем. Там груз весь разберут и запишут за каждым, кому сколько полагается. Глядишь, и денег дадут. Задаток. Лишь бы с голоду не померли. Остальное-то когда ждать, пока со всей торговли прибыль придёт, да пока её магистры поделят, да пока до нас очередь дойдёт...
— Го-ло-д? — удивилась ведьма. Жители тесных стен были ей не понятны. Те, что жили возле дороги в лесу, вовсе ничего не выращивали, им с севера шли телеги, вот так же, запряжённые волами. А здесь наоборот. Выращивают, но не едят. Удивление заставило девушку забыть об осторожности, к тому же она прибыла сюда узнавать, как живут в стране тесных стен, а не прятаться по углам. — Ты сам съешь своё, за-чем сюда вез-ти?
