Волшебная поляна, удобная лежка, идеальный обзор из укрытия. Две пары глаз, забыв обо всем, с восторгом следили за чудесным танцем влюбленных. Пара касаний друг другу — близнецы засопели в согласии. Вальс, танго, самба — фей и фея то бросались в безудержный пляс, едва не выталкивающий к ним близнецов в припляс, то с нежностью кружились, целуясь страстно, целуясь любя. Эротичность движений отразилась на понятливо и смущенно переглянувшихся Хуане и Хоане, не посмевших шорохом прервать таинство любви двух сказочных, мифических существ. Настоящих, не грезящихся — рядом лила на поляну свет орхидея, давая возможность задействовать истинное зрение, пряча за собой эффект светящихся глаз.
На поляне росла облепиха, чей радостно желтый свет от поспевших ягод ласкал взор. Горели огнями в траве ягоды священной морошки. Ормахагн, безумно красивый и неизвестный братьям Эёух, цвел в самом центре. Вокруг огромного цветка с удивительно мягкой и пуховой на вид сердцевиной и свивали свою любовь феи.
Братья вновь переглянулись своими огромными глазищами — феи свивали любовь! Искрящаяся пыльца рассыпалась с их крыльев, по дивным траекториям устремляясь в центр едва наметившего контуры кокона. Со спин, с основания крыльев, тянулся то флер, то ленточная вуаль, то вихревые полосы, то жгуты света, то искрящийся разноцветный шарф с туманной бахромой. Огромные в начале крылья, мощно и в тоже время совершенно без усилий вальяжно порхающие в воздухе, ускоряли свой темп, становясь меньше, тая. Переливающиеся подобно алмазам в свету тела фей тоже менялись: то пол различался лишь по фигуре, то отчетливо проявлялись вгоняющие в пунцовую красу детали, используемые и похоже, и в то же время совсем иначе, чем привыкли видеть и делать на облекто завороженные Хуан и Хоан, давно обнимающиеся, давно прижавшиеся к друг дружке ушами и касающиеся щеками — они и сами не поняли, как умудрились так, и даже не пытались понять или думать об этом. Все мысли близнецов были там, на поляне, все чувства разделяли они с влюбленными, ткущими нечто.
Внезапно бурные потоки мыслей и чувств братьев схлестнулись, будто прорвав некую плотину — с неба на поляну упала одинокая звездочка, упала прямо в середину кокона, унося всех ввысь, к облакам любви. Трепет охватил близнецов, боящихся дыханием осквернить божество прекрасную мелодию, заигравшую столь нежно и трепетно, что плавились границы внутри Эёха, плавились крылья фей стекая дивом чудным по проложенному в воздухе танцу. И волшебно сияла сказочная звезда в их творении, отражающимся в двух парах глаз, глубоко западая в две души, свидетельствующие таинству любви.
Вопроса: "Что такое любовь?" — для них отныне не существовало. Они еще не знали об этом, и не догадывались. Они полностью обратились в зрение, в слух, в обоняние, напрочь забыв о напряженности в паху, и вообще об окружающем. Они воспринимали только двух милующихся фей, за их спинами причудливой красоты дорожки, осыпаемые пыльцой, свивающийся внизу вокруг звезды кокон. Ни ормахагн, ни священные растения — ничего вокруг не воспринималось ни поглощенными собой феями, ни поглощенными ими эльфятами.
Но сказка ушла, кончилась, завершилась поцелуем бескрылых, упавших тенями по бокам мерцающей искры, завершившей творение кокона. Но братья Эёух все не двигались, у них перед глазами все еще стояло феерическое зрелище, и мерно искрящийся подобно снегу в лютый мороз кокон. Не сговариваясь, они медленно поползли вперед, не замечая морошки. Тут их и застали.
— Да чего вы все мямлите, а? — в сердцах воскликнул Пинг и опрометью бросился мимо севших близнецов.
— Они же горят от любви, сжигая себя, вы разве не видите?! — с гневом крикнул побежавший следом Понг.
— Жизнь едва теплиться, а они, понимаешь, ползут и не чешутся, йейль!!! — бережно беря не помещающуюся на ладошке фею.
— Да помогите же, остолопы!!! Разве не друиды помогают феям? Или вы некроманты?.. — пряча у сердца фея и поворачиваясь боком.
— Ннет, — выдавил через душащие слезы Хоан, которого всего трясло.
— Что нет? На боль прилетели пташками, а тут умирают от любви, в вы лишь моргалками хлопаете да слезы в три ручья пускаете?!
— Нет! — отвернулся и Пинг от Хоана. — Вы ты не сможешь вырастить крылья! Это под силу лишь истинным друидам, заботящимся о лесе и его обитателях, а не вам, посмотревшим на возрождение сказки и с таким же восторгом на ее смерть! — щедро изливая энергию, щедро и бестолково. Из-за тряски за плечо все разбрызгивалось.
— Да-да, без заботы родителей дети в улье погибнут, так и не родившись! Ну хоть не мешайте, а? Все же мимо из-за вас утекает... — баюкая находящееся в коме от истощение тельце с едва теплящейся у основания крыльев на спине искрой жизни.
Они не могли связать звуки между собой, впадая в отчаяние. Они нехотя отпустили плечи и их едва контролируемые руки сильнее затряслись, как у припадочных.
— Отвалите к ялу!!! Еще не хватало улей с их детками раздавить!..
— Понг, — позвал Пинг через рыдания тех, у кого подкосились ноги. — Давай хотя бы ей поможем, а? Вдвоем должны справиться, она теперь королева-мать все же... — с надрывом.
— Пинг!.. Раз нет друзей-друидов, вспомни хоть о каком-нибудь, портал-то мы точно построим. Может, еще успеем, а?
— Ы-ы-ы, — протяжно, — ту-ут... — Эм, хнык, жем... — ничего не разобрать было, но сквозь слезы торило путь упорство и мольба.
— Мы тут... — Поможем... — превозмогая непослушное тело и пододвигаясь-подползая.
— Они видели их крылатыми, Понг...
— Тоже хочешь поверить, Пинг?..
— Растерялись... Сбежали, ничего не зная ни об округе, ни о феях...
— Кому как не... друзьям верить, да?
— Верно...
Пинг и Понг, за рассуждениями вслух давшие время немного успокоиться, повернулись лицом к Хоану и Хуану и сами быстро передвинулись к ним, бережно протягивая вперед сказочных существ, похожих на эльфов в миниатюре.
— Надо вернуть крылья, Хоан, — доверительным тоном начал Пинг.
— Действуй как тогда с нами, Хуан, — глядя с надеждой продолжил Понг. — Крылья их жизнь...
Еще не веря, они начали новую волну захлебываний. Первым запищал Хуан, дрожащей рукой коснувшейся прохладного Иэру. Его зрачки расширились от испуга. За представителя народа фей.
— Смелее, ты сможешь, — ободрил его уверенным голосом Понг, — действуй...
И мальчик-альфар решительно подчинил своей воле тело, начав из разлитой вокруг энергии плести пальцами и как бы разглаживать отсутствующие крылья. Вскоре и глаза его высохли, как у близнеца Хоана, через Хуана почувствовавшего холод и тоже начавшего помогать.
Толстые ниции текли за тощими минутами, четверо сосредоточенно занимались двумя. Вторая пара спасала первую, третья пара спасала вторую, делая руками спасаемых приятный сюрприз первой. Махонький краешек простимулировал усердие — усилия венчаются успехом. Еще чуть-чуть, еще немного поднапрячься и цель будет достигнута.
— Не лей так много маэны, Понг, обессилишь скоро, — произнес Хуан и сам подивился своему нарушившему сопящую тишину твердому голосу, смешно запрядав ушами. Но сосредоточение не сбил, и очередной участок растить не прекратил, ровно и точно распределяя энергию, помогая и облегчая работу организма, но не выполняя ее за него, лучше знающего, что, где и как должно вырастать при регенерации.
— Угу. Так нормально? — переспросив с серьезным видом.
— Да... — несмело улыбнувшись и поставив уши торчком, только самые пунцовые кончики мелко тряслись.
— Пинг... ты тоже давай, поменьше... — и весь залился краской на носовой выдох-усмешку, которым близнец подчеркнул его волнение, прозвучавшее в голосе.
— Так? — вопросительно, вполне по обычному.
— Угу... — и тоже двинул ушами.
Когда крылышки засеребрились и мелко заискрились здоровьем, уставшие руки близнецов застыли в напряжении, не зная, как поступить дальше. Эёух не решался поднять глаза, оторвать их от медленной игры света, здорового и ровного. Зато Панг решительно отодвинулся и очень осторожно положил любящуя пару рядом с друг другом на цветок ормахагна, напоминающий орхидею и ромашку одновременно, вблизи свитого ими улья, продолжающего радовать глаз. Только раздавленные ягоды да измятая трава напоминали о развернувшейся драме. Ну и сами ее участники, все еще находящиеся на поляне.
— Хоан, — обратился сверху вниз Пинг. Эльф так и сидел с протянутыми руками, совершенно не дрожащими, кстати, и смотрел в ту же точку, боясь даже ушами дернуть, моргнуть боясь. Глаза, естественно, вновь стали увлажняться. — Они стали сразу вить улей над магическим цветком или вначале просто так танцевали?
— В начале так... — шепотом, едвали не одними губами.
— Значит, они знали о подглядывающих, — сделал вывод Понг.
— Но потом так увлеклись собой, что обо всем забыли... — задумчиво произнес Пинг, все так же стоящия над Хоаном, как и Понг над Хуаном.
— Видимо, они давно хотели зачать потомство, — продолжил размышлять Понг.
— Поэтому не корите себя — вы не виноваты в том, что они столь сильно друг друга любят, что готовы сгореть и остаться без крыльев...
— Обычно супругам после Танца Жизни и Любви помогают их друзья, другие феи...
— И раз они стали танцевать при вас, то выбрали своими друзьями, способными помочь в трудную минуту...
— Да, вам повезло Эёухи! Хе-хе!
— А ну не вешать ухи, Эёухи! — задорно. — Идем, оставим их сну...
Заботливо взяв подмышки, Пинг и Понг помогли встать и не подумавшим сопротивляться, покорным.
— Вам тоже нести... на лодошках? — озорно спросил Понг.
— Или сами потопаете обратно? — вторил Пинг.
— Сами, — понуро, так и не подняв взгляд, но опустив руки.
— И даже дорогу сами найдете? — поддел Понг.
— Пфф! — фыркнул Хуан, сдерживающий и улыбку, и что-то еще. И мельком взглянувший исподлобья.
— Тогда вперед, — серьезно и твердо.
Двоим как пинок под зад дали. Подскочив, они кинулись обратно. И лес их пропускал — кусты не царапались, корни не подставлялись. А побежавшие за ними напоследок восстановили растения и притянули к себе по горсти облепихи и морошки.
— Руки подставь, Хоан, — сказал Понг. — Ёлы-палы, горсть сделай, ягод отсыплю... — что тут же и сделал, пока тот бездумно повиновался, словно наказанный.
— Это вам обоим, ешьте смелее, — добавил Пинг.
Панг первым показал пример: "магически вымотавшийся" Понг себе щепотку отправил и Пингу в рот положил, тоже щепотку. Полная горсть облепихи и морошки, вперемежку, с наслаждением стала уминаться, пока не уменьшилась настолько, чтобы не быть просыпанной при разделении. Хуан себе в рот быстро отправил щепоть, даже стал расплываться в улыбке, слетевшей:
— М? — мыкнул Хоан, поймав взгляд хотящего положить себе в рот и вторую горсть брата. Поймал и покосился на Понга, отправляющего вторую порцию придающей сил вкуснотищи в рот Пинга.
Хуан сконфузился и, конечно, часть ягод попала мимо братова рта. В это время Пинг и Понг сделались как можно незаметнее, добавив соответствующую ауру.
— Простите нас, — вместе произнесли виноватым-виноватым голосом тоже подошедшие к ручью ополоснуть липкие руки Хоан и Хуан.
— За что? — изумился Пинг.
— Ну... мы это... сбежали ведь, — сконфуженно и стыдливо.
— И там... ну... — смущенно и стыдливо.
— Мы не запрещали гулять, — глядя в лицо.
— И наверняка там вы просто растерялись. Конечно, нюни зря развесили, но со всеми бывает...
— Нет вины, за что прощать? — глядя в лицо внимательно, и по-доброму.
— Нет вины... — судорожно всхлипнул Хуан, но удержался от дальнейшего.
— И все равно!.. — упрямо заявил Хоан. — Простите за недостойное друидам поведение!
— Да, — тихо добавил Хуан, поднявший волевые глаза. — Друиды не хнычут во время беды, простите.
— Ясно... — протянул разочарованно Пинг.
— И друзья тоже! — воскликнул догадливый Хоан. — Простите... друзья.
— Простите друидов, друзья... — поправился Хуан.
— А вы сами себя простили? — вздернул бровь Понг.
— А вы сам хоть поняли, за что прощенья просите? — добавил Пинг.
Но дуот Панг не смог смутить дуота Эёуха. Пристыдить — возможно.
— Да... Да! — ликующе. Сперва поникший взгляд заискрился. — Мы...
— Да, мы оба... — утвердительно ответил на мимолетное переглядывание близнец.
— Мы поняли разницу между любовью и дружбой. Увидели... — и споткнулся.
— И теперь знаем... — подхватив не нашедшего слова брата.
— И понимаем разницу межу ними, — полнясь светлыми чувствами. — Вы кого-то любите так же, да?
— Как феи друг друга, и потому... да?
— Да, Эёухи, — тепло улыбнувшись. — Потому сразу и попытались, как умели, сказать... Плохо получилось, да?
— Отвратительно! — весело произнес Хуан, улыбнувшись до ушей.
А Хоан протянул правую руку. Панга уколола совесть за то, что так резко лишил детства этих двоих, ускорив психическое взросление. Но виду он не показал — их и так к тому понукали.
— Когда начнем? — деловитым голосом осведомился Хоан после крепкого рукопожатия.
— Мы оба хотим... все вспомнить и ничего не забывать! — после запинки с характером заявил Хуан.
— Слушайте... Внимательно слушайте...
— Стой, Понг, давайте наперво искупаемся в ледяной водице...
— Нет, сперва инструктаж. Садитесь. Хорошо. Уясните четко и однозначно! Все. Уже. Прошло! Будут вос-по-ми-на-ни-я! Они помогут разобраться и понять. Они не могут убить или покалечить тело, но обязательно внесут сумятицу вот сюда, в голову и мысли, и вот сюда, в сердце и чувства...
— Мы не всемогущи и не всеведущи, как может показаться, — с болью в глазах. — И нам сопутствуют боль и страдания. Да, это так! Там, на поляне фей, вы испугались сначала за себя, просто ужаснулись... Не могли двух слов связать, вас трясло... А потом ты, Хуан, прочувствовал холод, что настанет после смерти чудесных созданий, сотворивших из любви потомство. И вы испугались за чужих, не за себя. И смогли действовать, действовать правильно и своевременно. Поведи мы себя иначе, если бы не усомнились в вас... Если бы не та толпа безмолвно глазеющих тогда на проклятых... У вас не получилось бы, правда? Вы не смогли бы действовать по наитию и реально помочь, скажем прямо.
— Вам стыдно за поведение на поляне. И нам стыдно... Да! Вы многое уяснили себе, и еще потом много раз будете об этом думать. Но как и вам стыдно за свои слезы и сопли, так и нам за то, что вообще допустили их у своих друзей, что мы в них тоже виноваты.
— Хуан, Хоан, к друзьям не зазорно приходить и плакаться, жаловаться и говорить за жизнь. Но... но очень обидно, стыдно и неприятно, когда друзья страдают друг из-за друга по глупости или намеренно, чтобы один все же смог понять известную второму жизненную мудрость. Не, все путанно!.. — смахивая свою слезу.
— Все хорошо, Пинг, — попытался успокоить Хоан.
— Спасибо... — Давайте уже в воду!
Тоже расчувствовавшийся Понг сиганул с разбегу рыбкой первым. Остальные подняли тучу брызг в ледяной воде — всего четыре градуса до оледенения. И на этот раз дно не грело.
