Светлейший лорд Тьмы

Как старалась, так и не скучала. Первые месяцы вообще народ вроде побаивался, а потом привык и обнаглел. Постоянно около Валари толкался, сосредоточиться мешал на сердешной боли. Думала, холода настанут, угомонятся. Так нет, теперь они рядом торговать вздумали — пирогами, утюгами, самоварами, мехами... В общем, настоящий балаган. А что делать — обещала камень сдвигать и своих впускать и выпускать. На самом деле орчихе плевать было, кто свой. Вошел, значит подходит. И дальше бы службу несла честно, если бы не внезапное недомогание прямо на боевом посту. Случилось это как раз при въезде последнего всадника. У орчихи прихватило живот со страшной силой. Еле дотерпела до окончания рабочего дня. Поплелась было к метро, но потом поняла — требуется немедленная эвакуация в ближайший туалет. Окромя деревянного, с окошком сердечком, на пути никакого больше не построили. Там наша Валари и застряла. Как же ее колбасило. Вроде не ела ничего, а тут... А тут наша орчиха даже предположить не могла, что вошла-то она внутрь одна, а выйдет с прибавлением.

И нечего тут удивляться! У людей сроки одни, а у орков — совсем другие по причине постоянных военных действий. Все быстрее происходит. За сколько месяцев? Сами считайте. Но вот случилось. Валари, которая до последнего не верила в возможность беременности, была ошарашена абсолютно. И теперь, сидя на коробе специальном, с удивлением смотрела на то, что лежит в ее огромных ладонях: маленький темный пушистый комок, который внезапно заурчал и пискляво так рыкнул, даже не открывая глаз. Были у комка круглые ушки, розовый нос, четыре толстые лапы и маленький хвост.

Что это? Орк? Человек? Что за зверушка? Валари поднесла поближе то, что произвела на свет, и тут это что-то открыло два ярко-зеленых, совершенно круглых глаза, таких наивных и таких прелестных, что орчиха даже прослезилась. И сразу стало неважно, кто это — просто милый, чудесный, очаровательный... Самый, самый... Частичка Валари.

Орчиха сняла шапку, положила туда пискающее сокровище, сунула шапку за пазуху и с невероятной для огромного орка прытью понеслась домой.

А вы думали куда? Не князю Гороху ж докладать и не на базаре кричать. Да и потом, ничего же не произошло. Звезда не воссияла, мертвецы не восстали. Будничный денек и совершенно обычное происшествие.

В общем, влетела Валари в дом к самому обеду. Волосики на макушке торчат во все стороны, кафтан не на те пуговицы застегнут, пояс болтается. Вроде как вообще не научилась одеваться.

— Подралась с кем? — вопросил с порога домашний дух.

— Видать, гнались враги, так к обеду поспешала, — засмеялся Кроха, выползающий с печки. Он после ночной смены в метро воротился утром и весь день дрых.

— Красивый видок. — оценила сорока. — Не хватает шапки. Потерялась?

— Да не потерялась, — широко улыбнулась орчиха. — Намного лучше...

— Продала за сто золотых? — кхекнул гном, а Лейзирет, который читал листок событий от главного летописца Гороха, приподнял очки, чтобы лучше видеть орчиху, и отхлебнул кофе, который варил исключительно сам.

— Вота, — не снимая обуви, Валари зашагала по ковру под возмущение Маргаритки "куда с грязными ногами?", которая попыталась преградить орчихе дорогу и ударить полотенцем. — Смотрите, что я принесла...

Все ринулись с интересом к столу, на который грузно легла огромная шапка.

— Что там? — Кроха сунул нос внутрь, вскрикнул и отскочил. — Меня за нос цапнули. А-а-а, самое чувствительное место!

Девчонка следом аккуратно раскрыла содержимое и тоже совершенно глупо заулыбалась:

— Это медвежонок? Какой махонький! И такой странный... Глазки у него светлые...

— Какой нафиг медвежонок? Кошак настоящий, у него когти, как иголки, — возмутился гном, теперь тоже изучая малыша. И сорока Белобока тоже испуганно замотала головой. Коты птиц едят. Ох, едят.

— Кошак? — Лейзирет ринулся к шапке, облегченно вздохнул. — У вас где глаза, дорогие мои? Белены объелись совсем. Это же ребенок. Просто чудесный малыш. — он поднял мордочку на Валари. — Поздравляю, мамаша.

— Спасибо, — загудела Валари довольно. — Правда красивый?

— Да, очаровательный медвежонок, — Маргаритка потянула зверушку из шапки, прижала к себе, вызывая ревность в орчихе, едва усмиряющей первобытные инстинкты защиты.

Пушистый комок вытянулся в руках девчонки, показывая толстое пузико, короткие лапки с круглыми подушечками лап. Медвежонком он казался лишь сестре Арка, сорока и гном до сих пор видели лохматого оранжевого котенка, который несмышлено взирал на них круглыми глазками. А крыс не сомневался, что девочка держит сейчас младенца. Малыш махал ручонками, просил кушать и вообще устал. Непонятно только, кого в нем видел примолкший дом.

— Так, хватит... — Валари отняла пушистого у Маргаритки. — У нас молоко есть?

— Да, козье, сейчас принесу, — бросилась за крынкой, откуда-то достала маленький глиняный кувшинчик, на который натянула похожий на сиську кожаный набалдашник. — Чего уставились, дурачьё? Дети кушать сами не умеют, они это — беззащитные. Им еще нужна кроватка. И чистота...

Никто даже и не возражал, что нужно. Просто никто и не ожидал, что появление самого повелителя окажется таким будничным. Каждый рисовал себе картины всяческих катаклизмов, катастроф, а еще придумывал, как поприветствует великого лорда Тьмы. А он махонький, забавный... Ничем не грозящий, и сам требует защиты. Похоже, не волнует это только Ленивого Крыса.

Пока с ребенком носились, молоко грели, кормили, пока придумывали постельку — корзину, в которую положили подушку, пока описавшегося повелителя мыли, хвостатый все это время сидел молча на краю стола, лапками махал.

— Ну, уложили? — поинтересовался он у всей честной компании, которая вдруг вспомнила про ужин. — Молодцы, теперь слушаем меня внимательно, драгоценные, потому что это важно. Никому, слышите, НИКОМУ не говорите о том, что у нас родился ребенок. Зверушку завели... И все! Поняли?

Все, даже Валари, закивали. Маргаритка даже рот ладошками закрыла. А потом и вовсе заявила, что никуда не шляется, как некоторые, а только дома сидит и на всю ораву готовит, стирает и шьет... А если будут ей условия ставить, то вообще уйдет вместе с домом. Тут дом поддакнул молодой хозяйке — все ж она за чистотой следила, и дух данное обстоятельство весьма ценил. А потом и вовсе заявил:

— Вы на когти вашего младенца посмотрите. Сегодня малыш, а завтра — огроменный хищник. Где тут орчьи корни? Или там человечьи? Это ж исчадье какое-то. Глазюки фосфорицируют... Кошмар! — и затих.

А комочек в корзине почесал задней лапой круглое ушко и после сытного ужина уснул безмятежным сном младенца, не заботясь, кто он, откуда, зачем пришел в этот мир и кто его окружает, потому что чувствовал рядом родной запах и находил его самым приятным из всех запахов мира. Нос его покраснел от удовольствия, урчание вырывалось из маленькой груди, в которой билось красное, как любовь, сердце с ароматом роз.

Валари быстро перекусила и села рядом со своим маленьким чудом, позабыв про недавнюю тоску по войне. Друзья не мешали маленькому уединению огромной орчихи и пушистого комочка. Лишь луна принимала участие в этом начавшемся свидании, открывшем путешествие в жизнь.

Именно с этого дня жизнь бывшей наемницы перевернулась и приобрела новый смысл. Да, Валари продолжала служить привратником при Горохе, не вызывая подозрений. Открывала стену, а потом со всех ног спешила к пушистику, которому так долго вместе со всей компанией выбирала имя. Маргаритка думала назвать его просто Мишкой.

Но Кроха заявил, что так котов не называют, и вовсе он не понимает, почему это девчонка видит здесь медвежонка.

— Васька — самое подходящее имя, — так сказал гном, которого поддержала Белобока.

Крыс же утверждал, что имя несет тайный смысл, что есть нумерологический и звездный расклад, что так нельзя. Придумывал всякие звучные имена, типа Цезарь, Бонапарт, Генералиссимус... Хотя причем тут какой-то генералиссимус, фиг разберешься.

В конце концов, Валари не выдержала и вообще потребовала никак не называть, пока она сама не решит. Но так, как в голове у орчихи было вообще мало имен, думала она слишком долго, а комочек почему-то стал откликаться на призывы игручего дома, который звал маленького просто Бэн. Дурацкое совершенно имя! Но... как-то незаметно получилось.

Вот значит, Бэн рос-рос — очень быстро. Кушал хорошо, и уже недели через три пулей носился по всем дому, и даже по балкам на потолке. Хулиганил нещадно: то занавески у Маргаритки подерет, то у гнома отвертку утащит и пол расковыряет, то на хвосте у Лейзирета повиснет, то Белобоку дразнит. А набегается, спит часа три, ест и опять по кругу носится.

Пока Валари на пороге не появится. Тут уж на руки заберется, зевает, глаза довольные такие становятся, прищуренные... И столько в них любви, что диву даешься.

А еще зачастил в гости к нашей компании князь Горох с царевичем Лексем. Придут вечером, князь для себя потребует чаю ароматного, начнет бараночки и плюшки кушать, жаловаться, что Любава пуще занялась делами дорожными, торопится дорогу достроить, потому как опасается политического конфликта с государствами темными. А ему, Гороху, так одиноко в палатах с Лексеюшкой. Спустит пацана своего на пол, а тот раз — и уже с Бэном в углу возится. Мышами его игрушечными дразнит, бегает, за собой зовет. Пушистик тоже не отстает: то на голову малышу прыгнет, то с балки на него начнет пищать — мол, не достанешь, дурачок.

И так каждый день. Прошла зима долгая. Сильно вырос комочек. То котенком скачет, то ребетёнком оборачивается зеленоглазым: личико круглое, хохолок посерединке рыженький, как у мамки. Выбежит на крыльцо, ножки толстенькие с верхней ступеньки свесит, на солнышко любуется, прищурившись.

— Клужок, — Ленивому Крысу, рядом расположившемуся, говорит. И пальчиком в небо тычет.

— Солнце, — подсказывает Лейзирет. — Ох, и быстро ты растешь, дружочек. Как в сказке.

— Ляксей, — надувает губы мальчонка.

— Придет вечером, не переживай. Мамка возвратиться со службы, тут же с Горохом пожалуют, оглоеды.

— Мама, — Бэн начинает пускать слезы, потом забывается и вновь превращается в котенка, бегает за собственным хвостом. А что ему еще нужно? Поймать самого себя, пока мир не поймал его. "Успеть бы научить, успеть!" — думает Лейзирет и качает головой, глядя на алые небеса за каменной стеной, где притаилась армия темная.

22

Тьма не дремала ни днем, ни ночью. А с нею вместе — и Любава, сильно за проект дорожный волновавшаяся. Очень она хотела королевства людей и волшебников объединить, дабы стать императрицею огромной страны. А тут — Лейзи. Как ему откажешь? Ведь сердцу не прикажешь. И хотела бы поселенцев незаконных спровадить, но чувства проклятые не позволяли. Ярким пламенем чувство жаркое когда-то горевшее, волшебница забыть не умела. Уничтожила она все, что напомнило бы ей о том времени, когда, выпив янтарного оборотного зелья, прошептала Любава заклинание и обратилась прелестной белой крысой с яркими голубыми глазами. Почему она верила словам этого проходимца? Почему отправилась с ним в далекое путешествие во времени? Почему жила в подвалах неизвестных правителей, радовалась куску черствого хлеба и воде из канавы? Наверное, это было веселое время изгнанья, где чувство значит гораздо больше, чем все блага мира...

Да, они рассорились. Да, долго ругались, даже дрались, а потом внезапно разошлись в разные стороны. Не потому что больше не любили, а потому что перестали понимать друг друга. Нужно было с чего-то начинать. С восстановления страны волшебников. С осознания одиночества. С обиды, которая потухла... Остались лишь светлые воспоминания. А потом появился Горох. Маленький, круглый, смешной и такой родной. Конечно, это не всепоглощающая страсть. Но семья, близость искупят прошлое. Конечно, искупят. Если правильно поступать, не будет и проблем. Вот этого Любава как раз и не умела. Действовала слишком быстро и частенько несвоевременно.

А потому, когда ответ от Горы Горыныча прилетел с буйным ветром и листочек огненный заплясал на столе у волшебницы, сердце ее быстро забилось и волнительно. Огонек оранжевый, изменчивый голосом ласковым говорил, будто не осталось никаких противоречий между волшебниками и нечистью мира темного.

— Доброго здоровьечка, Любава-краса-длинная-коса. Уведомляю вас, что письмо ваше мной рассмотрено незамедлительно и прочитано до любовных дыр. Как же, однако, так получается, что пишете вы одно, а делаете совсем другое? Ведь я вашему роду только процветания желаю, — огонек низко поклонился, затем подбоченился гордо. — Однако заметили воины мои славные, что окружена страна Гороха стеной силы, которая не позволяет мне, вашему благодетелю, в гости зайти. Неужели политическая ваша нестабильность и слабость заставляют вас так меня опасаться? — огонек улыбнулся очаровательно. — Вот ведь думал, не придется грозить вам, умнице, красавице... Ведь для меня пятиминутное дело страну волшебников пожечь... Ну-ну, шучу! Знаю, не вы стеночку соорудили, а некоторые несознательные личности. Но вы, с вашим обаянием, вполне можете на них повлиять, а лучше всего — проверьте, как идут дела по строительству. Вы удивлены, что я знаю? Не стоит так расстраиваться, еще не все потеряно... Вам следует завтра прибыть на границу этой самой дороги и там кое-кого забрать с собой в город. И даже не думайте отнекиваться. Ведь политика — прежде всего! За сим прощаюсь, всегда ваш, Горушка. — огонек посинел, схватил себя за горло и погас, оставив Любаву в крайней задумчивости.

Она прекрасно понимала, что теперь сама себя накрыла колпаком. Если бы не давно позабытое прошлое и Лейзи, чьи ум и великая мудрость всегда находят выход из любой ситуации, княгиня ни за что... никогда... не пошла бы против самого Горыныча, с его силой и его всезахватывающей агрессивной харизмой.

Да, дорога, которую Любава так усиленно скрывала от посторонних глаз всяческими защитными заклинаниями, раскрыта. Да, Гора Горыныч грозит войной. Да, волшебники в опасности. Но ведь можно найти выход из ситуации. Пойти рассказать Ленивому Крысу всю правду? Что может сегодня сделать милый друг? Он уже в который раз пытается и каждый раз проигрывает. Повелитель Тьмы не может принять добрую сторону. Нонсенс. А лазутчик — он сам мог проникнуть на территорию царства Горохового.

Любава нервно икнула, попила водички из графинчика, сбежала по лесенке белокаменной из палат к князю Гороху, обняла его крепко, поцеловала в пухлые губы:

— Только тебя люблю, — сказала, прошлое зачеркивая, — тебя и сыночка нашего.

Горох радостно потянулся навстречу красавице жене, прижался и ляпнул:

— Лексей друга завел. У нашей-то компании котенок рыженький.

Вздрогнула Любава. В струнку вытянулась, в глазах ее светлых, чистых, как снега вечером, появилось значительное такое волнение.

— Давно появился?

— Зимой еще... Забавный, толстенький, хвост полосатый. Может и нам такого, а? — Горох часто заморгал, выспрашивая разрешения. А княгиня его дальше уже не слушала, ладошками лицо закрыла, пригорюнилась.