Светлейший лорд Тьмы

Взять бы сейчас, потащить дочурку под землю, отдать ее червякам голодным... Чтобы не смеялась, не радовалась, чтобы навсегда замолчала.

Закроет лицо Забава бледное, осунувшееся ладонями, маску красавицы нацепит. Подойдет к окну и долго-долго вдаль глядит...

Берегись, Рысюня! Улучит черная ведьма миг один, схватит твою душу амулетом, потянет за берега земные к Морене Мореновне на праведный суд. Ответишь за то, что силу у тьмы отбираешь.

И девочка внезапно остановится, вздохнет тяжело:

— Пойдем, Лексей, к тебе в лес играть. Неспокойно здесь.

За руку князя возьмет. Ладошка ладошку греет, глаза в глаза глядят ласково.

— Пойдем, — согласится ничего не понимающий мальчик. — У нас сегодня папенька обещал блинов со сметаной напечь... Только...

— Что такое?

— Очередь у дерева. Я еле прошел... Там опять купцы томятся... Колдунишки ваши проверяют товары на запреты...

— Запреты не для нас. Мы быстренько проскользнем, — подмигнет игриво Рысюня. — Да и друга твоего давно увидеть хочу... Почему же ты меня с ним не знакомишь?

Лексей плечами пожимает.

— Наказан он. Две недели уже дома сидит под арестом домашним...

— Вот уж и под арестом? Найдем способ его освободить.

— Не надо лучше, — мальчик на голове у Рысюни венок ромашковый поправил. Вот смешно, и платье у нее в ромашку мелкую, словно настоящую. — Нас тетка Валари посечет. Она мне строго сказала, чтобы я носу не казал.

Но это явно не могло остановить внучку Черномора упрямую. Побежала к дереву, растолкала гномов, с князем мимо колдунишек в дерево проскользнула. Полетела на свет яркий — прямо в царство Гороха на пятой скорости.

33

На горочке высокой стоит великан до небес. На том великане — мальчишка рыжий сидит, далеко глядит. Все примечает, свободу ощущает. Столица Гроховая, как на ладошке, распласталась. Или там на блюдце... Вот прям хоть сейчас возьми и в рот город положи вместе со всеми башенками, домиками разноцветными, с улочками сахарными. Прям дух захватывает!

— Неужто и прям можно поглотить? — поинтересовался Бэн у великана, который бодро шагал вперед и через несколько шагов встал перед речкой, казавшейся теперь тоненькой ниточкой.

— Так ведь можно и небо сожрать, коли проголодаться... Только зачем? — пожал плечами йотун. — В основном все стремятся власть получить, управлением заняться... Денежка штоб текла и пузо сытым было... Хоромы себе отстраивают...

— А вы, великаны?

— Мы? У нас все есть... Свобода и бесконечность... И вечность...

— А что это такое? Вечность? — быстрым котенком обежал вокруг шеи собеседника. Обеспокоился... — Что она дает?

— Ничего... Слушай, малыш, ты смысла во всем не ищи... Ты зачем от мамки сбежал? Правильно, чтобы друга проверить. А друг твой вона — в окошке вроде терема князя человеческого торчит. — недовольно забурчал великан, почесываясь от щекотливого рыжего хвоста. — Бегает тут, понимаешь, вопросы задает... Поторопись, а то не ровен час догонит нас машина гномичья...

И то верно. Резво бросился к терему знакомому, голову вверх котенок поднял, закричал со всей мочи в окна распахнутые:

— Лексе-е-е-ей! Лексе-е-е-ей!

Ботинком с круглым мысом затопал, руки в карманы широких брюк сунул. На лице ожидание и вопрос написаны — как же так? Ушел значит, обещал за помощью, а сам к папеньке зашел и забыл.

Тут в проеме показался круглый, румяный и очень возмущенный Горох, а вместе с ним и Маргаритка, которая теперь практически у князя прописалась. Видать, обиделась на Валари, что она ей сразу правду про свою половую принадлежность не объявила.

— Чего кричишь, безобразник? — это Горох погрозил Бэну указательным перстом, испачканным вареньем. — Не видишь, завтракаем после нервического ожидания. Ух, попадись ты мне, я тебе задам!

— Тебя мать ищет! — пискляво поддакнула Маргаритка, косыночку на голову натягивая и губки от варенья оттирая. — А ты тут болтаешься без дела, оказывается! И Лексея плохому учишь! Сейчас спущусь, возьму ремешок и штаны-то спущу!

— Они меня заперли! — это уже из другого окна высунулся взлохмаченный белокурый мальчишка, в кружева переодетый и от грязи отмытый основательно. Лицо его пылало... — Я хотел, чтобы папенька послал дружинников тебя выручать...

— Вот как рассержусь! — Забил кулачками Горох, до половины высовываясь и пытаясь сыну в глаза глянуть. — Бесстыжая твоя физиономия! До чего нас, родителей, довели! Закрывай, говорю, окно! Не пущу дружка твойного... Пущай его сами родители наказывают. — и давай издалече Бэну грозиться. А Маргаритка князя успокаивать...

Вот ведь взрослые — вечно им пообниматься охота.

Бэн на махания мало реагировал, а вот на шумы и знакомые стуки догоняющей машины — с великим ужасом. Но бежать было как-то уже не очень интересно. Вот и князюшка молодой на месте, не заблудился, и все родственники на подходе. Вздохнул, пошел навстречу судьбе между огромных ног великана.

— Сдаваться идешь? — спросил тот с сожалением. — Правильно. Наука жизни только лупцеванием и вколачивается... А может, обойдется еще?

— Чего уж, — всхлипнул Бэн, розочку в кармане поглаживая. — Завел друга в лес. Отвечу... Но водиться не буду... Он меня одного оставил... СОВСЕМ! А сам завтракает...

В общем, когда догнала Валари ослушника рыжего, вылезла с толпой помощников из машины, сидел сынуля ее на ближайшем бревнышке у дороги, ручки под подбородок положив и тупо глядя вниз. Размышлял о своем, о жизненном.

Рука, что веточку держала крепко, сама опустилась и разжалась. Ну, хулиганистый! Ну, безобразник! Но такой лохмастенький, маленький. А как глянет, вылитый Арк. Искорки в глазах зеленые... Подбежит, обнимет за ногу... Мама. А сейчас понурился, опечалился не на шутку. Даже головы не поднимает. Бери его голыми руками и делай, что хочешь.

— Всем оставаться на месте! — приказала орчиха, челюстью поводя из стороны в сторону, дверцу у машины захлопнула, шагнула к ребетёнку, присела рядышком. Тень у нее огроменная, темная... Рядом — малыш малышом.

— Что будем делать? — спросила. — Как объясняться?

— Штаны снимать? — прогнусавил новым вопросом Бэн.

— Штаны подождут. А вот голова твоя бедовая — точно нет. — вздохнула глубоко орчиха и обняла котенка любимого за плечи, начала трепать его жесткую рыжую макушку. — Я же волновалась. Мы все думали, вдруг кто обидит вас с Лексеем.

Тут уж гном и крыс из машины, не выдержали, вынырнули. За ним облачко духа домашнего и сорока Белобока. Все с воплями смешанного возмущения и радости. Стали мальчишку обнимать, целовать, по носу щелкать, журить за характер бедовый и хвалить за храбрость...

Горох с Маргариткою все это время за шумной компанией наблюдали, друг дружку с ложечки вареньем угощали. Потом князь не выдержал:

— Нашли место для своих целований! Вот соседи мне достались! Кажный день покою с вас нету! Маргариточка, лапушка, ты глянь только... Грязные, полная антисанитария! А еще вот поощряют мальчонку на безобразия...

Валари сразу на окно грозно посмотрела, заставляя князя скрыться в палатах, а Маргаритка только плечиками повела. Нечего, мол, правителя от дел важных отвлекать, и язык показала. Как была дурочкой так и осталась. И чего только в ней Горох нашел? Эх, мужчины быстро вы прежнюю любовь забываете да земного счастья ищете. Не, Маргаритка во всем хороша: хозяюшка, добрая, на лицо не противная. Но княгиня из нее никакая. В одно ухо у Маргаритки слова влетают, в другое вылетают... Держаться чинно она не умеет — порой так ворон засчитается, что диву даешься... Но нет, конечно, бывали же просветления неожиданные, своевременные... и удивительные. И как назвать, что Маргаритка теперь столовничает у князя в палатах, а они тут по лесам бегают? Вот-вот, малым материалистическим умком, который каждую женщину заставляет выгодную партию искать... Пущай и вдовец, зато вон — князь и молодец.

Стало быть, не следует в чужую судьбу вмешиваться и требуется сына человеком растить... Ну, или там котом или медвежонком приличным.

Посему решение, принятое на семейном совете, гласило, что необходимо встречи с Лексеем временно ограничить и напрямую заняться образованием непослушного Бэна, который поначалу сильно сопротивлялся, а потом так увлекся, что только успевай книжки приносить. К тому же, Валари большое значение физической подготовке уделяла. По вечерам бороться ребетёнка учила, для чего обустроила целую площадку на дворе заднем. Тут тебе и чучело для битья, и тренажеры всякие, гномом сделанные, и мечи деревянные — почти как настоящие.

А то болтается без дела, стишки князевы слушает. А жизнь — она штука тяжелая, злая, ошибок не любит и оплошностей не прощает. Стоит только чуть слабину дать, налетят враги, всю душу вырвут, все добро утащат. Учись. Бэн, защищаться... И нападать для, так сказать, жизненного тонуса.

Мальчонка дрался с чучелом отчаянно, с мамкой приемы осваивал, а как вечером однажды Лексей за забором появился, даже бровью не повел, так на него за предательство обиделся. Каждый день, можно сказать, ждал, а он вот — явился не запылился. В дорогом костюмчике новеньком. Гладенький да розовый. И пуще прежнего осколочек заболел... Даже роза не спасала.

— Чего пришел? — хмуро Бэн издалека начал, нос свой большой морща и губы тонкие поджимая. — Вспомнил обо мне? Скучно стало? А как к папеньке ушел и не вернулся, забыл?

— Да я... да я... — попытался оправдаться Лексей и на заборе повис, чтобы лучше друга видеть.

— Что ты? Я тебя всю ночь по лесу искал... Думал, случилось с тобой несчастье, а ты вон — плюшки ел с батюшкой.

— Ну, прости, пожалуйста... Но со мной такая история приключилась, — вновь попытался начать Лексей.

— Знаем мы все ваши княжеские сказочки. Начнешь на уши лапшицу вешать, да потрошками головку поливать... Не до тебя мне теперь. Я тоже себе занятие нашел — учиться! Вот!

И так Бэн на друга зыркнул, что прям страсть. Беги прям в кусты и прячься. С тех пор минуло недели две... или три. Но однажды, яблоко жуя на крылечке и слушая лекцию Лейзирета о стародавних временах волшебных и о войнах великих, вспомнил мальчонка про друга и не почувствовал гнева недавнего. И заскучал по их веселым играм и путешествиям. Ведь так весело время проводили, шутили вместе, хулиганили вместе. Яблоки из садов тоже вместе таскали... Ну, подумаешь, ошибся. Но пришел же повиниться и прощения попросить, а Бэн так его отшил грубо.

Начал котенок нервничать, слушать Ленивого Крыса совсем перестал. Тот терепел, терпел, потом очки на носу поправил:

— Придет мать со службы, придется поведать ей, как ты занимаешься, — сказал он строго. — У тебя еще практическое мастерство с Крохой, а ты уже в облаках где-то витаешь...

— Лейзи, но ведь друг у меня там... А я целыми днями тут работаю...

— И что? Всякое учение во благо только. И присмотр тебе ото всяких вражьих сил, — занервничал крыс, в темных глазах его появилась профессорская непреклонность. — Там, в городе, черт знает что творится сейчас...

— А что? — любопытный котенок Бэн поближе прижался к своему учителю.

— И все ты виноват, — заметила сорока, которая прилетела с корзиной яиц и поставила покупку на пороге.

— Я?

— А кто? — хмыкнул крыс. — Кто великанов распустил, кто стену изничтожил одним взмахом ручонки? Вот-вот, не смотри удивленно. Теперь в государстве человеческом столпотворение всяких жителей из страны волшебной. Гороху это, конечно, нравится! Столица крепнет. Он себе гномов приезжих почти за бесплатно нанял и уже десятый этаж у хором соорудил. А переселенцев сколько! А ярмарка... — Лейзирет посмотрел на совершенно обалдевшего от восторга происходящим мальчишку. — Зря я это сказал! Сейчас с места сорвется или вечером ускачет...

— И даже ведьмы есть? — Бэн прям подпрыгнул на месте. — И драконы имеются в наличии? Все, о чем читали?

Лейзирет вздохнул печально:

— Вот учи его после этого? Была причиной удрать дружба, а теперь — просто любопытство! Кошмар!

— Не удерживай ветер, — философически проглаголил вдруг молчавший дом, который сильно скорбел о том, что Маргаритка все меньше возвращается в родное гнездо. — Птичка все равно улетит.

— Никуда я не собиралась, — Белобока забила крыльями забавно. — Я еще должна Бэну преподать уроки по выращиванию потомства. Чего вы паникуете? Без разрешения Валари нашему обормоту никуда ходить нельзя.

— Ты ему это скажи, — хмыкнул Лейзирет, наблюдая за тем, как непослушный ученик метнулся в дом и спешно ищет приличный кафтан и свои поношенные, но бравые ботинки.

34

Вот так всегда, дети взрослых не слушаются. Идеей загорятся и бегут воплощать без оглядки.

— Да постой же, — крыс в новом бордовом костюмчике, с франтовым бантом на шее, подскочил к шкафу. — Дитя ты неразумное. Одно дело книжки про нечисть читать, другое — с ней в жизни столкнуться.

— Так ведь видел уже в лесу, — Бэн в это время нацепил клетчатую жилетку поверх широченной красной рубахи в мелкую полосочку.

— То в бою ратном, а это — в МИРУ! — подчеркнул Лейзирет. — Они тебя вокруг пальца обведут... Они хитры... Они все могут... И околдовать, и пленить, и обсчитать, и обвесить, и всучить что непопадя.

— А что непопадя? — заинтересовался дом. — Я вот тоже хочу всучать услуги по домашнему колдовству. Умею любую избушку построить и к порядку приучить.

— Тьфу, не перебивай, — потребовал Ленивый Крыс и, вскочив на стол, развернул лапкой лицо Бэна к себе. — Слышал ли ты о Горе Горыныче?

— А кто это? — мальчишка проникся нервическим состоянием учителя, усы которого топорщились и подрагивали.

— Гора Горыныч — главный. Он древний змий, сам хаос, из которого все произошло.

— И что?

— А то, что он на тебя охоту ведет. И все неЛюди только и ждут, чтобы тебя к нему уволочь и всяким злым штучкам научить.

— А это плохо? Мы вот с мамкой каждый день бои ведем... Тоже дело не это, не того, не созидательное, в общем, — хмыкнул мальчик, оборачиваясь котенком юрким.

— То для защиты от хулиганов, а они цели имеют... Тьфу, команда у Горы Горыныча имеет цели. Взять хотя бы его ближайших помощников — феечку и шкаф...

— Шкаф? — тут котенок перестал гоняться за своим хвостом, и глаза его стали прозрачно зелеными.— Встретил я в лесу тут шкаф...

— Что?!!! — завопил Лейзирет, подпрыгивая чуть ли не до потолка.

Кроха, затеявший генеральную уборку, от вопля пискучего даже чуть в таз не упал с мыльной водицей.

— Вообще, напужаете! Шкафами, феечками... Тьфу-тьфу, обойди напасть. Хитрее этих двух на свете нету.

— А по мне так милые очень неЛюди! — заметил котенок наивно. — Мне шкаф подарок обещал сделать... Только сказал, что я для него еще мал. Шкаф большой такой, двери сами собой открываются. Ножки вместо ног. А у феечки крылышки разноцветные, трещат и песенки играют... Чего вы их опасаетесь? Лейзи, Кроха, чего замолчали?

Крыс и гном глазами закрутили, заволновались.

— Ну, понимаешь ли, — протянул наконец грызун серый. — Есть у нас причины нервничать...Это называется синдром ожидания неприятностей. Ды, вот так. Что я хотел сказать? Ах, да... Видать, у шкафа хранится меч-кладенец. Не думал я, что они с феечкой так близко уже...