Осборн неторопливо правил по дуге, давая вроде как теперь его новому другу определиться с местоположением близнеца и не удивляясь, что его спаситель без всяких артефактов может видеть в сумерках почти так же хорошо и далеко, как днём. Брат Роб оставил в прошлой жизни имя Осборн Силмихэлв, но ещё не привык к новому обращению, благозвучному и кроткому, как казалось новоявленному неофиту, на всю жизнь запомнившему Глас Божий, поприветствовавший будущего клирика.
Лариат и для брата Роба оставался иллюзионистом, опасным и непредсказуемым своей магией. Неофит честно желал бы подружиться со своим благодетелем, пусть со всех сторон это выглядит странным. Для возникновения взаимной приязни нужно побольше узнать друг о друге, а не только вместе пережить несколько коротких приключений. Жизнь рядышком и регулярные совместные тренировки в течении хотя бы месяца поспособствуют зарождению если не дружбы, то взаимоуважению уж точно.
— Роб, но если корабли уплывают, тогда почему все говорят "кататься на волнах" и "волны катятся"? — Недоумевал Лариат.
— Так выражаются боги, — ответил Осборн, терпя гул в шлеме от собственного голоса и задувания стылого ветра.
— Ааа... Наш капеллан как-то кричал подмастерью, что он тупой, как пробка, и если не понимает откровений божьих, то пусть шлёпает греть ласты в рофьих лепёшках. Роб, а тебя не обескультурит вопрос, что такое ласты?
— Это не матерное слово. У нас с тобой пары ног и рук, а у черепах четыре ласты, у тюленей ласты. Ваш капеллан имел ввиду, что у того бездаря вместо ума отросли большие ступни и ему лучше идти пасти рофов, — развёрнуто объяснил молодой человек, со смешенными чувствами подумавший, что если бы не злополучный наём в Тэй, то он вполне мог бы иметь собственного ребёнка примерно такого же возраста.
— А ты знаешь, почему волны катятся?
— А? — Переспросил Осборн, задумавшийся о том, что без испытания Тэем не случилось бы этой судьбоносной встречи с Лариатом, что ему всё равно пришлось бы продлить род, зачав сыновей, из которых бы он сам выколачивал лишние эмоции.
— Почему волны катятся, Роб?
— Не знаю, Лариат, я ведь боец и неофит Торма, а не учёный муж.
— И я не знаю, хотя озвучил не одну сотню книг... Роб, тебе нравится ощущать себя тупым, как пробка?
— Нет.
— И мне. Поэтому нам надо обязательно выяснить, что значит кататься на волнах и почему они катятся, — постановил сверхзадачу взрослый ребёнок, моловший всякую чепуху перед неизбежной встречей с мамулей...
— Сейчас нам надо найти твою семью. Ты определился, Лариат, к какому кораблю лететь?
Вопрос не был праздным. Причалы практически опустели, а в Великой Гавани наблюдалось судовое столпотворение: кто-то стоял на месте, кто-то стремился прочь. Многочисленные мелкие и юркие суда первыми отчалили, выстроившись вереницей между фортификациями на длинном острове Дипуотер и скалистом Стромхэвен. Лариату давно и очень сильно хотелось разглядеть поближе военный галеон Морского Грифоньего Легиона, у которого спереди имелась гигантская металлическая башка грифона с длинным рогом во лбу и лапами по бокам. Но не менее примечательно было ещё одно судно.
Самое крупное из ныне находящихся в Уотердипе, самое длинное и одно из самых высоченных. Сорок футов на сто шестьдесят и на сто шестьдесят, не считая подводной части. Передней фигурой у этого галеона красовалась женщина с четырьмя руками и змеиной нижней половиной тела, уходящего в воду. Двумя огромными вёслами этот наклонённый над водой голем помогал грузному кораблю выруливать с причала. Вокруг судна кружило три больших летучих мыши, нёсших на себе лучников, едва заметных издали.
— Да... Но сейчас нам к той роще, брат Роб. Оттуда открыто подлетим и пройдём через Южные Врата, потом... на виллу Хунаба. Никто впопыхах линьки, как причитает Таррелви, когда мы иногда выезжаем на природу, не подумал о перинке и лотке Раззи, о клубочках Дога, о заветном сундучке сокровищ Джаспера и многом чего ещё, — грустно ответил съёжившийся малыш, сам пожелавший лететь под облаками, а теперь устрашившийся высоты и терзаний ветра с влагой, которая на улицах всего лишь заморосила. — И папуля всегда строчил извинения за меня всей гильдии или Дому, а не только вляпавшимся.
— Я понял, — исполнительно согласился новоиспечённый тормит, разгадав манёвр для нагнетания противоречий вокруг драматического побега патриарха с наследником и смены власти в Доме Хунаба на матриархат. А официально извиняться представителю одного Дому действительно предпочтительно перед высшими представителями другого Дома на глазах у собрания их родичей, а не перед откалывающейся частью, пусть и считающейся пострадавшей стороной. — Учти, Лариат, этот тэйский фантом сможет поднять дополнительный вес с ещё одного тебя, а мой вещмешок полон.
— Угу... — прогудел малец, преодолевая свою скрытную и эгоистичную натуру через доверие к неофиту Робу, достаточно умному и мудрому, чтобы молчать об их приватном разговоре на склоне Горы Уотердип. Стыдно, прямо девчонка-плакса какая-то, а не мужик.
Броненосец в точности выполнил указания. Осборн не слезал с грифона, но заставил его тигриное тело стелиться по земле. У городских врат он без утайки представился братом Робом и из собственного кармана заплатил стражникам положенную пошлину, тройную за ночной проход. Слава богу, передвигающегося спозаранку священнослужителя Торма не стали задерживать, хотя охрана уже была наслышана о разразившемся у вотердевианов скандале и бдела с удвоенной силой. Занавесив лицо забралом, Осборн спокойно взлетел и строго над Высокой Дорогой направился к вилле Хунаба.
— Ты уверен, Лариат? Мне всё-всё им рассказать? — На всякий случай переспросил новоявленный неофит, а то вдруг недопонял чего, мало ли. С этим мальчуганом следовало держать ухо востро! Как бы то ни было, Лариат не дождётся от него слепого подчинения или обожания, чай не обрюхаченная девица.
— "Варьете Короля" Уилла Шаркберри, — угрюмо ответил загадочный малец, осознанно или нет поддерживавший иллюзорные морщинки из взрослого образа халфлинга.
— Прости?..
— Книжка такая. Там убийца сделал перед всей труппой чистосердечное признание, — нехотя пояснил Лариат, сам до конца не уверенный в правильности своих текущих шагов, выходящих за рамки ранее свёрстанного плана действий. Заумное слово "импровизация" обретало свои подлинные черты.
— И?..
— Его не устраивал статус-кво. Пусть бы сплотились и продолжили выступать либо развалились и уступили другим.
— Каков финал?
— Предатель всех сдал. Судачивший народ оценил бесплатное представление и вслед за королём валом повалил в варьете. Второй том я не успел озвучить двеомером, — счёл нужным добавить Лариат. Встреча с роднёй вперёд семьи предвещала для него мучения и траты магии. Он уже на своём опыте убедился, что дрязги невыносимо изматывают и опустошают, словно выжигая изнутри.
— Э-э, волшебница Скарлет имела соучастников?.. — Протянул Осборн, пытаясь получше сформулировать свои мысли.
— Я думаю, милосерднее дорушить Дом, чем оставлять трепыхаться в агонии, — кисло ответил Лариат, словно не услышав вопроса.
— Это... это немыслимо, — поразился Осборн. Брат Роб побоялся обдумать это.
— Разумеется, другие Дома испугаются и не допустят прецедента ликвидации. Так в своё время Лашпул стал Салтлю, из Уфтауэр образовался Ралдегаст, Харпшиелд в Маджарра, а нынешний дом Маерклос вообще дважды переформировывался: до тридцать второго был Домом Меррек, а до тысяча двести сорок восьмого звался Домом Меррекх. Самый свежий пример — Дом Маэрнос, в котором до Смутного Времени числился единственный банкир. Исходя из примеров истории, плешивых Хунаба обкорнают и состряпают нечто цивильное. Вероятно, и Дом Силмихэлв перетряхнут, но не более — тренированные защитники нужны всем и всегда. Так ты расскажешь им, брат Роб?
— Да, — решительно согласился брат Роб, собираясь с честью исполнить священный долг. Понятия "всё" и "чистосердечное признание" имеют существенные отличия, а правда лучше лжи.
Приземлились они не у парадного входа со стороны спящей улицы, а по просьбе подопечного пристроился на балкон Высокого каминного зала на третьем этаже жилого здания, по верхнему периметру украшенного окаменевшими защитницами — горгульями. Это новое помещение соперничало с главным холлом. Будучи сооружённым на месте обычной двускатной крыши, Высокий каминный зал являлся и самым светлым, и с самым высоким потолком — в центральной части металлических стропил. Сюда поднималась парадная лестница, отсюда имелся выход в коридор со спальными апартаментами с собственными санузлами и гардеробными. Основной камин размещался посередине стены, второй был угловым, расположенным у выхода на балкон, достаточно большой для хороводов. Именно в данном зале за причудливо светящимися шторами во всю шло собрание рода, наверняка начавшееся ещё ранним вечером — через считанные часы после внезапного для всех и публичного объявления в храме Гонда о разводе Ивлу с Корином Деслентир и Хаскара Хунаба с Амонра.
Один из изящных резных столов из светлого дерева подчёркивался светящейся жёлтой окантовкой скатёрки, на которой в позолоченных блюдах оставались недоеденные закуски и графины с напитками. На другом столе, со всех боков которого виднелись ручки ящиков, возлежали кипы бумаг и толстые гроссбухи. Чайный столик оказался завален письмами. Кресла, стулья, пуфики — отражали поведение кучкующихся людей, разрозненных и подавленных в ожидании того, как грядущим днём провернутся бюрократические жернова, санкционировав арест одной из главных подозреваемых в организации заговора.
Ключи и пропуски охранных заклятий ещё не успели поменять, потому Лариат без проблем пересёк сигнальный периметр вместе с гостем, не потревожив волшебно-окаменелых стражей-горгулий. Прилетел, однако не стал подражать драматизму бывшего консорта. Потратил время на концентрацию и поглаживания фамильяра для глубокого вхождения в нелюбимое ими обоими взрослое состояние сознания и оповестил о себе, с предупреждающим стуком открывая балконную дверь. Войдя под прицелом разящих взглядов всех собравшихся, Лариат первым открыл рот и произнёс подправленным магией спокойным голосом:
— Здравствуйте, Хунаба. Извините за прерывание. Брат Роб, расскажи всем историю, пожалуйста, а я пока соберу своё и забытое впопыхах.
— А ну стоять! Как вы смеете вламываться и распоряжаться в моём Доме?! — Тут же бурно отреагировала импульсивная женщина. Естественно, она была серьёзно взвинчена, а шоковый предел оказался давно преодолён, чтобы беспомощно застывать.
— Моё имя Лариат, а тормита со мной зовут брат Роб. Ещё раз простите, пожалуйста, но мне срочно надо собрать собственные и оставшиеся вещи моей семьи да отправиться к ним на корабль, — в пояс поклонился мальчик, чей говор мог ставиться в пример. Высокий спутник остался недвижимым за его правым плечиком.
— Никуда ты не пойдёшь, Лариат, — чуть хрипловато настояла женщина, до того говорившая много часов кряду.
Хищница узрела виновника и свой шанс на спасение. Она сделала пару плавных шагов, а Лариат поспешно отступил за ногу упомянутого брата Роба, бронированного доспехами с ног до головы. Ребёнок. Взрослый. Двуличный. Адекватно общаться с Лариатом мог лишь его фамильяр, остальных сбивало с толку. Вот никто и не успел помешать ему вновь раскрыть волшебные уста:
— Я понимаю, почему вы не хотите меня отпускать — сотни тысяч денег! — Обвинительно повысил Лариат свой звонкий мальчишеский голос, левой рукой обнимая фамильяра. Догу не сиделось из-за нестерпимого желания вернуть свой клубок, с которым нагло игрался рыжий Сату со свой зазнобой, дымчато-белой Зити. Успешно воспроизведя чужой трюк по захвату внимания, ранее успешно опробованный на публике в гостях у Дома Силмихэлв, маленький Лариат скороговоркой продолжил:
— Золото от ежеутренней зарядки предметов магией. Сиюминутное восполнение пятидесяти зарядов стоит половину рыночной цены артефакта, а в подполье ценник в тысячу золотых за несколько дней работы. Например, Кольцо Баран продаётся за восемь тысяч шестьсот драконов, а палочка триады Магических снарядов на рынке за три тысячи семьсот пятьдесят золотых — подобных вещей я заряжал от двух до пяти штук каждую декаду несколько лет кряду. Золото от ежевечерних сливов магической эссенции! В прошлом году при её добавлении в зелье лечения средних ран оно начинало справляться с критическими повреждениями — разница в ценниках от пяти до семи сотен драконов. Золото от светящихся жемчужных ядрышков в игральных клубочках фамильяра, которого Амонра со Скарлет при согласии Коринны изготовились убить сожжением дилижанса! Светящийся магический жемчуг для волшебных одежд стоит на Рынке порядка четырёхсот золотых монет, плюс пряжа и нитки на мерцающую вышивку, волшебные ткани и холсты. А ещё Бесследное Море Золота на всякой ненужной алхимии якобы для закрепления магии моего фамильяра, что реально требовалось лишь в первые два года нашей жизни!
Пламенная речь завершилась демонстрацией того самого аналога двеомера постоянных огней, подразделяемого магами во второй заклинательный круг. И чашечка одного из подсвечников с прогоревшей свечой по велению Лариата и Дога вспыхнула ровным рыже-зеленоватым пламенем — примерно в тридцати футах поодаль от юного заклинателя. Как у настольной свечи в отцовском кабинете. Как у символов бога Денейра, более десятка которых имелось в роскошной библиотеке виллы. Как у волшебных канделябров, извлекаемых из свечной кладовки на время праздничных приёмов. Вовремя прекратив подражать Амонра с её драматическими паузами, Лариат постарался продолжить более спокойным тоном, хотя какое может быть спокойствие, когда сломан привычный уклад жизни, а скверно обращавшихся с его семью родичей охота поколотить кулаками и запинать ногами?!
— Итого минимум дюжина тысяч золотых в декаду. Расходы на мои шалости в прошлом году составили тридцать тысяч золотых. Прибыток с меня получается порядка четырёхсот тысяч золотых монет! Поэтому я действительно понимаю, отчего меня на этой вилле держали безвыездно и подземно. И ни медяка ни мне, ни моей семье даже после просьбы патриарху! Терпение лопнуло. Я исполнил свой долг перед родом и Домом Хунаба, перед землёй и небом я свободен! Помешаете эвакуироваться из этой злое
* * *
обители ненависти, то не услышите доклад брата Роба обо всём на тех злосчастных именинах и потому не сможете выбраться из всего этого дерьма, какой шанс я вам запланировал...
— Дьявол, признался! Сам и облил нас говном по уши, сукин ты сын! — зацепившись за последнее слово, обвинительно вскрикнула Амонра. Новоявленная матриарх была взбешена наглой дерзостью, откровенным шантажом и золотым враньём. После сумасшедшей выходки мужа, уже бывшего мужа, она разок сорвалась, устроив погром. Хотелось ещё. Очень-очень.
— Амонра! — Одёрнула её Бистрис, вскочив с подлокотника кресла Раэтара, соблюдавшего субординацию и взглядом пригвождающего автоматона в дизайнерском латном доспехе. — Именно поэтому мой брат и бросил тебя, дура старая!
