-Это очень неприятная новость, Хиггинс.
— Да, милорд.
— Нужно позаботиться о людях. Скажите им, что при желании они могут перебраться в любой район Дармоншира. Я выделю им помощь на переселение и обустройство. А если захотят остаться — на ремонт и закупку стада.
— О, это было бы прекрасно, лорд Лукас, — воодушевился полицейский. — Бедные старики. С ними сейчас работают психологи и медики.
— И нужно поймать это существо, полковник. Ни одна тварь на моей земле не должна пугать людей.
— Я уже поднял по тревоге полицию герцогства, милорд. Будет производится патрулирование, и если что-то заметят, на место сразу же вызовут боевых магов.
"Спасибо за предупреждение, Хиггинс"
— Вы все делаете правильно, господин Хиггинс.
— Спасибо, милорд.
— И еще. Если об этом прознают журналисты, герцогству будет нанесен огромный репутационный урон. Можно ли договориться, чтобы они молчали?
Начальник полиции взволнованно задышал.
— Ваша правда, лорд Дармоншир. Своих ребят я предупредил. Все будут держать рты на замке. С фермерами я переговорю.
— Спасибо, полковник. Держите меня в курсе. Неприятная новость, да...
— Я должен сообщить в управление госбезопасности, милорд.
— Обязательно, Хиггинс. Обязательно сообщите.
И пусть брюзгливый лорд Розенфорд, очевидно осведомленный о возможностях его величества, решит, что это Луциус решил развлечься на старости лет. Дальше него не пойдет, а Хиггинс получит еще один приказ обеспечить молчание всех информированных лиц.
Люк взглянул на часы — до обеда еще ждать и ждать. Позвал дворецкого и насладился его откровенным изумлением, когда приказывал подать третий завтрак.
После он спустился в библиотеку, попросил сухонького и деликатного библиотекаря найти ему справочник по анатомии. Почтенный старик, похоже, настолько привык проводить дни в одиночестве под высокими сводами хранилища знаний, среди бесконечных полок из красного дерева, что обрадовался лорду, воспылавшему жаждой к чтению, до слез, и притащил несколько медицинских талмудов, чуть ли не сломавшись под их тяжестью.
Его светлость полистал справочник, хмыкнул. Ему ли, отбивавшему и ломавшему все, что только можно было, не знать анатомию? Он прихватил одну из книг, высказал библиотекарю, взиравшему на него с умилением, как на сына родного, многословную благодарность и отметил про себя поощрить старика. И пошел искать жертву.
На роль жертвы был определен Майки Доулсон, к несчастью для себя встретившийся на обитой красным сукном лестнице и сунувшийся к лорду со списком дел.
— Сейчас я буду вас сканировать, Майки, — сообщил Люк немного побледневшему секретарю. — Есть подозрение, что во мне скрыты великие целительские способности. Да не бойтесь вы так, это мне надо бояться, для меня это в первый раз.
— Вы мне конечно, очень много платите, ваша светлость, — отважно заявил Майки, хватаясь за перила и отступая по ступенькам вверх, — но, может, не стоит торопиться? Вдруг вы мне сердце нечаянно остановите или кровоток перекроете? Я могу пригласить виталиста, под его руководством и потренируетесь...
— Майки, — со смешком протянул Люк, — где ваш дух авантюризма?
Сверху по лестнице застучали каблучки, раздались детские голоса, и на площадку между пролетами вышла темноволосая Софи. Секретарь из белого стал красным. Люк понимающе ухмыльнулся, оглядел бывшую работницу мужского клуба — неизменное красное платье, фигура, вызывающая слюноотделение, пухлые губы, наброшенная на плечи шубка. За ее руки цеплялись дочери — в теплых цветных комбинизончиках, в шапках.
— Ваша светлость, — проговорила она своим хрипловатым низким голосом, — добрый день. Вот, идем гулять с детьми. Я как раз хотела с вами поговорить, если у вас есть время. Девочки, что нужно сказать лорду Дармонширу?
Дети надулись — не забыли, видимо, гонок на "Колибри".
— Привет, принцессы, — как можно доброжелательнее улыбнулся Люк. "Принцессы", как по команде, спрятались за материнскую спину. — Прекрасно выглядите, Софи, — он посмотрел на кожаные сапожки, облегающие идеальные ноги, поднял глаза. — Но пока времени нет, обговорите с Майки, когда будет возможность вклиниться в расписание. Этот тиран заведует моими делами.
— Обгоооворююю, — с намеком пропела она и потрепала бедного секретаря по затылку. — А если вам, ваша светлость, нужна какая-то помощь, — голос ее все понижался, и губы герцога помимо воли раздвигались — ох, хороша же! — например, — тут она уже почти шептала, — если захотите... просканировать меня, то я всегдааа готовааа...
— Его светлость попросил меня, — неожиданно резко встрял Доулсон— младший. — И я согласен.
Софи небрежно пожала великолепными плечами — шубка раздвинулась, показывая пышную грудь, обтянутую красным платьем, взяла дочерей за руки, и медленно двинулась вниз. И, проходя мимо Люка, подмигнула ему и быстро, чувственно облизала полные губы. Ни следа не осталось от испуганной женщины, умолявшей его о помощи. Софи опять была в своем репертуаре.
Люк очень любил красивых женщин. И ложью было бы сказать, что конкретно эта не добилась нужного отклика. Инстинкты, дремавшие с ночи, встрепенулись, потянулись, зашептали привычное: "А почему бы и нет?"
Он вытянул из пачки, лежащей в кармане, сигарету, покрутил ее в пальцах.
Инстинкты инстинктами, милая, но я хочу другую. Ты насыщаешь, но только она еще и утоляет мою безумную жажду, только она для меня и вода, и самое терпкое вино.
Майки Доулсон смотрел вслед гостье замка Вейн с хмурой злостью, и зрачок единственного глаза его был слегка расширен.
— Ну что, Майки, — жизнерадостно предложил Люк, — раз вы решились, пойдем. В моей гостиной чудный, очень удобный диван. Если рисковать, то в комфорте, не так ли?
Но то ли мысли о Марине Рудлог помешали рождению новой звезды витализма — потому что думать Люк больше о чем не мог, то ли никаких способностей к лечению у него и не предполагалось, но Майки зря терпеливо лежал на диване и настороженно следил, как хозяин пытается уловить некие вибрации в районе секретарской печени.
— Безнадежно, — с чувством выполненного долга вздохнул Люк после получаса попыток. — Вставайте, Доулсон. И спасибо вам. Возможно, я обращусь за помощью повторно. Что там у нас с делами? Займусь ими после обеда.
На лице секретаря читалось такое же облегчение, какое звучало у его светлости в голосе.
Люк к вечеру не выдержал — приказал Майки забронировать на выходные дом на берегу океана в эмирате Оннара. Если Марине понравится, то можно и выкупить его. А пока нужно сообщить ей о планах... и продумать, как вытаскивать из дворца на этот раз, если ее так же держат под замком.
Он целый день что-то ел и не чувствовал сытости, избегал зеркал — и чем больше избегал, тем сильнее его тянуло прикоснуться, — общался по телефону с матерью и сестрой, которая была в полном восторге от практики и в деталях рассказала ему все подробности родового процесса. Он был так задумчив и так напряжен от предвкушения, что даже не морщился от натуралистических описаний.
А вечером его светлость сел в "Колибри", уехал подальше от обитаемых мест, остановился на дороге, уходящей к морю, и там, под то ли сыплющимся, то ли льющимся мокрым снегом, подошел к набегающей на черный песок ледяной воде и закрыл глаза. И взмыл в небо серебристым змеем воздуха.
Поющий снежные песни ветер обрадовался ему, поднял над облаками мощным потоком, огладил маленькими вихрями, завывающим таинственным шепотом рассказал, где побывал и откуда прилетел. Пах ветер морем и солью, и звал с собой, полетать, поиграть, отбросить материальную форму и растечься чистой силой, сплести ураган, посеять бурю — знаешь, малыш, как весело, когда столетние деревья ломаются, как прутики, как легко срывать крыши с человеческих домов и создавать тяжелые волны, что выше самых больших кораблей? А еще ведь можно скользить по снежным склонам вверх, поднимая вокруг горных вершин белые воздушные короны, или долететь до эмиратов, туда, где лежат желтые пески, и устроить песчаную бурю на полнеба... А хочешь, покажу тебе пляжи Маль-Серены и сады царицы морской? Там пахнет сочной травой, яблоками и ягодами, и ходят прекрасные женщины в легких одеждах, раздуваемых бризом...
Царица Иппоталия, только что вернувшаяся в свою опочивальню, бросила взгляд в окно и насторожилась, увидев сияние чужой белой ауры. Накинула на плечи тонкую накидку, и, тихо, чтобы никого не потревожить, прошла по своим садам к берегу моря.
Там, взбивая воду длинным хвостом, катался по песку, урча и подгибая лапы, свиваясь кольцами, молодой, огромный серебристый змей. Царица подняла брови — ей показалось, что это Гюнтер решил порезвиться, но любовник был крупнее — и очевидно сдержаннее. Да и аура не принадлежала ни ему, ни Луциусу.
Она подошла ближе, поцокала языком, тихонько и переливчато свистнула. Змей замер, перекатился на лапы и начал отползать в море.
— Ты кто такой? — спросила она со смехом. — Чей ты, змееныш?
Он встопорщил перья, чуть приподнялся, изогнув длинное тело дугой и опершись на передние лапы. Из-под груди его показались изломанные шезлонги.
— Да ты не змееныш, а свиненыш, — с укоризной заметила Иппоталия. — Ты только не смей жрать тут никого, в море полно рыбы. А то накажу.
Змей пристыженно и одновременно агрессивно зашипел.
— Ну-ну, не пугай, — сказала она успокаивающе. — Или ты меня боишься? Смотри, какая я маленькая по сравнению с тобой. Я ведь совсем не опасная.
Серебристое чудище чуть склонило голову и вдруг насмешливо фыркнуло.
— Видишь ауру? — догадалась морская царица. Похоже, для ночного гостя это стало открытием — он заклекотал, пораженно заморгал третьими веками. Она снова рассмеялась. Мальчик совсем ведь.
— Обернись, малыш, а то одуреешь от запаха. Кто тебя одного-то отпустил?
Змей слушал ее зачарованно, поворачивал большую башку то одной стороной, то другой, и голубые глаза его мерцали.
— Красивый, — проворковала царица, — такой большой и красивый... ну же, покажись, милый. Кто ты?
Змеиная шея приобрела явно горделиво-кокетливый изгиб, да и сам обладатель чешуи успокаивался. Она только открыла рот, чтобы еще что-то сказать, как с небес метнулся второй змей, куда крупнее, рухнул на пляж, поднимая песочную пыль, боднул сородича лбом в бок, что-то раздраженно прошипел — и тот явно нехотя поднялся в воздух.
"Извини, Талия".
— Да ничего, Лици, — крикнула она ему весело вслед, постояла на берегу еще минутку и медленно пошла обратно.
Интересные дела творятся. Надо будет попытать Гюнтера на предмет его новообретенного сородича.
"Никакой самодисциплины, — бурчал его змейшество, подгоняя ученичка порывами ветра, — никакой сдержанности. Сказал же — лети в Блакорию. По прямой линии! В следующий раз ветер тебя на Туну зазовет, к вулканам — и туда полетишь?".
"На острове воздух вкусснее", — огрызнулся Люк, с тоской оглядываясь на отдаляющуюся, сияющую огнями больших городов Маль-Серену. Чем дальше они улетали от владений царицы, тем светлее становилось в голове.
"Лукас, — твердо прошипел наставник, — искушений стихия дает много. Но она и не прощает ошибок. Думай. Всегда думай, что делаешь. Ветер любит поиграть, но не он твой хозяин, а ты — его".
Он помолчал, повернул голову к летящему рядом подавленному чешуйчатому герцогу.
"Я сам виноват, — примирительно и несколько суховато признал он, — не предупредил тебя. Очень много мне нужно дать тебе, Лукас".
"Нет. Ты прав. Мне же не пять лет. Спасибо, что учишь. И еще... у меня ничего не получается с целительством".
"Получится. Значит, нужно время. У тебя есть вопросы?"
"Да. Я сильно наследил на ферме. Тебе сообщили?"
"Сообщили".
"Слухи все равно пойдут. Людей не заставишь молчать. Начнут шептаться, вспомнят пересуды про королевскую ипостась".
"Во-первых, есть много способов заставить молчать, Лукас. Даже о важнейших вещах".
Люк недоуменно повернул голову к собеседнику, тут же вильнул — потерял концентрацию и поспешил выровняться в полете. В голосе его величества звучала глухая печаль.
"Во-вторых, Розенфорд умеет не спрашивать о том, что его не касается, а наш дом надежно хранит свои секреты. Лорд Дэвид получил указание запустить информацию, что это стихийные духи так шалили, и что их изловили и рассеяли. А люди поговорят и забудут. Учись управлять мнениями, Лукас. Еще вопросы?"
Они уже пересекли границу с Блакорией — далеко впереди вставали горы.
"Почему нельзя касаться зеркал?"
Наставник поколебался и неохотно ответил:
"Воздух — это не только смесь газов и ветер. Это не только жизнь. В метафизическом, изначальном смысле, стихия Белого целителя является измерением пространства. И мы можем путешествовать сквозь пространство с помощью отражений. Для этого можно использовать тихие водоемы или отполированный камень... так и делали раньше, когда белые были куда ближе к Инлию и сильнее. Сейчас это можно делать через обычное зеркало. Я научу тебя. Когда придет время, когда ты освоишься, вызову тебя во дворец и покажу. А пока не трогай. Заблудишься, и даже я вряд ли сумею тебя вывести".
"Опасное умение".
"Не опаснее, чем твои гонки, Лукас".
Этой ночью Люк сотворил свой первый смерч и растопил снег на склоне теплым ветром, понаблюдал, как наставник медленно распыляется серебристым сиянием, потоками возносящимся в небо и разгоняющими облака и как обращается обратно в большого змея. И в конце, когда они опять поохотились, послушно обернулся человеком, уселся на нагретый ветром камень и, глядя на его величество Луциуса, старательно учился ставить ментальные блоки и пытался прочитать королевскую память. Не получалось.
— Принцип ты понял, — сухо проговорил его величество, встав к нему спиной и глядя на бесконечные горы и бледнеющее небо. — Тренируйся обязательно. Завтра жду тебя здесь.
— Завтра меня не будет, — хрипло сказал Люк. — Я обещал выходные другому человеку, ваше величество. Простите.
Луциус оглянулся, насмешливо оглядел измотанного ученика.
— Этот человек, что, не будет ночью спать?
— Не будет, — честно признался Люк, стараясь сохранять каменное выражение лица.
— Сделай ее женой, Дармоншир. И как можно скорее.
— Я работаю над этим, ваше величество.
Луциус едва заметно поморщился, кивнул на прощание, отвернулся и прыгнул со скалы, оборачиваясь на лету.
Люк встал, подошел к краю, посмотрел вниз. Километра два, не меньше. Пропасть манила, пропасть жадно смотрела темными провалами и мерцала белым снегом.
"Тренируйся обязательно".
Вздохнув, сделал несколько шагов назад, разбежался и прыгнул вниз. Задохнулся от бьющего в лицо ветра, запаниковал на мгновение, в висках взорвалась боль — и он вдруг снова увидел разноцветные потоки, с готовностью принявшие его — Люк некоторое время расслабленно парил над склоном, успокаиваясь — и обернулся змеем.
Он не видел, как отлетевший совсем недалеко Луциус Инландер в момент его прыжка рванулся к нему, готовясь схватить, и как с облегчением выругался после удачного оборота и свечкой поднялся за облака.
