Пропаданец, первая часть романа-пикарески

Мудрец со стоном осел на палубу.

— Я предвижу роковое испытание для нас обоих!

Я уже не мог злиться на его пафос.

— То есть... он может причинить нам зло, я так понимаю?

Франног задрал голову, взглянул на меня — борода дрожит, глаз дергается:

— Ну... мнэ-э... Я не специалист. Чтобы дать исчерпывающий ответ, мне нужно больше информации о природе каждого отдельного явления, которое называется "призраком". То есть, ты понимаешь... Я не могу однозначно ответить на поставленный тобою вопрос. Скорее нет, чем да. Часто призраки хотят предупредить о чем-то, и... Боги, до чего же мне страшно!

Я мельком пожалел старика: за пару дней на него столько свалилось, не всякий молодой вынесет. А затем очень сильно пожалел себя: на меня, между прочим, навалилось куда больше.

Я перегнулся через планшир и приставил ко лбу ладонь:

— Уже могу различить название. Вон, сбоку... Позолота на буквах почти стерлась. Селистианский алфавит... Эл... Эл... Элем... "Элиминат"!

Мудрец придушенно ахнул:

— Так это он! О Шахнар! Так значит... о Барнахе... Это правда!

Мой пульс зачастил еще сильней. "Элиминат" был флагманом Барнаха Четвертого, того самого селистианского короля-горемыки, что попал в плен к пиратам Меркхара и был отпущен "поплавать" перед штормом привязанным к мачте. С тех пор корабль видели только в образе призрака, ну и Барнаха, разумеется, тоже.

Чертова байка для впечатлительных матросов! А ведь правдой оказалась!

Франног привстал, пихнув меня локтем.

— Он является перед штормом и стонет! Ох, ох! Моряки боятся его пуще кракена! Где же он? Где призрак Барнаха? Я не могу его разглядеть!

— Его привязали к грот-мачте, если легенды не брешут. Как меня, прямо. От нас его заслоняют носовая надстройка и фок-мачта. Да вы не беспокойтесь, сейчас корабль подплывет, и вы сможете с ним познакомиться.

— О рок! О злая судьба! Что ты такое плетешь? Я не хочу с ним знакомиться!

— Хм. Резонно. Однако я знаю Барнаха Пятого, так? Поскольку состою в его гвардии, сопровождаю на приемах, разве что сопельки ему не вытираю.

— Так, и что?

— А то, что этот призрак — Барнах Четвертый, его папа.

— Ну и что же из этого, дубоголовый ты олух?

— Кгм! Ну, я и подумал: может, он просто хочет узнать насчет сына. Опять же, последние дворцовые сплетни. Политические новости, плюс виды на урожай бобовых...

Замри, картинка! Да, да, девочки и мальчики, я знаю, что вы подумали - да этот придурок стебется напропалую, а тут такое! Хочу вам заметить следующее: чем мне страшнее, чем сильнее из меня льются шутки. Форма защиты, бегства от страха - у каждого она своя. У меня - это шутки юмора. Ибо мне, черт подери, мне ОЧЕНЬ СТРАШНО!!!

Франног метнул в меня убийственный взгляд и сказал быстро и несколько истерично:

— Не желаю я с ним знакомиться!

Я сумрачно хмыкнул:

— Здесь наши желания совпадают. А резня на "Выстреле"? Может, это она его привлекла? Я выкинул трупы — уж не нашел ли он нас... по этой дорожке?

— Шахнар, к чему гадать впустую? Призраки всегда там, где кровь и смерть! Но все же... Это твоя неудачливость, скорее всего.

— Драхл! А вы можете его... ну, как это называется?... Вытурить? Изгнать? Экзо... Эзема, что ли? Устроить призраку экзему?

Франног бессильно сгорбился, лицо его посерело.

— Увы! Обряд экзорцизма долог и никогда мне не удавался. Я очень слабый чародей, сколько раз повторять? Да и потом — призрак великоват. Чтобы его изгнать, потребуется отряд экзорцистов.

Тучи вроде поднажали: чернильное пятно нависло над облачным валом, будто торопясь успеть за призраком монаршего корабля. Зарницы сверкали еще вдалеке, осеняя непроглядный горизонт вспышками серебряного света (иногда я умею излагать свои мысли красиво, в основном, чтобы поймать на удочку мнимой красивости девушек, ну, а кроме того — вы же помните: пафос в этом мире присутствует в речах, как глутамат натрия в земной пище); гром отзывался дальним рокотом. Начал задувать ветер, зыбь, которую гнал впереди себя шторм, все ощутимей раскачивала корабль. И это было плохо, очень плохо, поскольку у нас не было ни руля, ни балласта.

— Весело. А какие еще средства есть против призраков?

— Не могу сообразить, прости! Я растерян и испуган... сильно испуган! Может быть, оберег, амулет — но на это нужно много времени!

— Совсем уж весело. — Я сдвинул тюрбан на левое ухо. Интуитивная уверенность в том, что от этого призрака надо держаться подальше, не покидала ни на минуту. — Жаль, нет парусов — мы могли бы удрать... Плывет он достаточно медленно...

— Им движут тайные силы!

— Не знаю насчет сил, но я не представляю, что нам делать с призраком. Грядет шторм. Буря, возможно, повернет Барнаха вспять, но что-то мне сомнительно. А вот нас она точно перевернет. Но на случай бури я кое-что придумал.

— Что? Что ты придумал, сынок?

— Плавучий якорь.

— Что-что?

— Объясню потом. Якорь не панацея, но оставляет маленький шанс уцелеть.

— О небо, смотри — "Элиминат" нас обходит!

— Он намерен зайти с правой стороны. Черт... Вот что: нам придется разворачиваться, чтобы эта сволочь не подвалила к нашей малютке с борта! Пусть уж лучше впишется в корму — у нашей девчонки она большая. Грести-то вы сможете?

— Что ты предлагаешь?

— У нас есть весла — будем рулить ими с борта, черт, нас уже начинает болтать и разворачивать... Точнее вы будете рулить, а я начну мастерить плавучий якорь. Иначе — нам крышка. Шторм нас опрокинет. А призрак — ну, понадеемся, что он попугает и исчезнет. Так вы сможете грести?

— Да, — пересиливая дрожь, отозвался мудрец. — Я постараюсь. Постараюсь грести. Но... ты уверен, что я смогу развернуть корабль?

— Легко. Корабль наш — пустышка. Но, конечно, придется попотеть. — Поглядев на небо (солнце подернулось кисеей и уже не жарило как окаянное), я ухмыльнулся: — От шторма нам все равно не уйти.

* * *

— Оно не прозелает! О горькая судьбина! Оно не прозелает! Что ты стоишь как дурак?

Я не сразу понял, что означает это страшное слово.

— Что?

— Оно не прозелает, говорю тебе!

Некоторые вещи, очевидные для меня, были непонятны Франногу: престарелый аскет, пыхтя и раскрасневшись от надсады, пытался затолкнуть тяжеленное весло в шпигат широким концом, и оно, естественно, не пролезало в отверстие, предназначенное для слива забортной воды.

— Цыц! Пролезет, если сунете его в гребной порт, незрячий ишак! Три шага вперед, вон уключина!

— Ай-ай-ай!

— Скорей! С вами ума решишься, старый крот! Молитесь, чтобы не налетел шквал: нас опрокинет, и пикнуть не успеем!

Флагман Барнаха заходил с правого борта "Выстрела", как громадная остроклювая птица (как вам метафора, а?). Метров семьсот. Нет, меньше. Уже меньше.

Наша посудина помаленьку начинала крутиться на месте — слепая игрушка ветра и волн.

Я посмотрел, как Франног вяло ворочает в уключине веслом и выругался: придется отложить постройку плавучего якоря. Слабосильный мудрец не может самостоятельно развернуть корабль тылом к "Элиминату"!

Я схватил второе весло и сунул в гребной порт.

— Приналяжем! Шире гребок, резче амплитуда, или как там оно!

"Выстрел" заскрипел, разворачиваясь. Нам приходилось работать веслами изо всех сил — легкий корабль норовили развернуть и ветер, и крепнущие волны.

Дымчатый край индиговой тучи захлестнул солнце, и ветер сразу усилился, сбив с моей головы тюрбан. Палуба закачалась. Ругательство (наше простое, русское) застряло у меня в глотке, ибо в этот миг над водами Срединного моря пронесся горький стон, способный ужаснуть богов (а вот вам еще метафора, красивей предыдущей):

— Оооооуууууу!

— Шахнар, милосердный боже, помоги нам! — пискнул Франног, его лицо сморщилось, как печеное яблоко. — Это призрак, это Барнах! Ты ведь помнишь легенду — он всегда стонет, предупреждая о шторме!

Подтверждая его слова, со стороны "Элимината" донесся новый вопль, от которого у меня потемнело в глазах:

— Уууууууааааааа!

Я засомневался, что стон — обычный предвестник шторма. Пульсирующий и высокий, стон звучал как явная угроза, он сам был оружием, сковывая меня болезненной дрожью.

Мудрец закричал гугниво и жалобно:

— Сын мой, мне страшно!

Я свирепо ощерился (хотя мне было куда страшнее):

— Не поджимайте хвост, старая вешалка! Мощней гребки, иначе нас развернет! Черт, ну нельзя так слабосильно! Нас уже разворачивает!

Взвизг призрака прозвучал как издевка:

— Йааааааааа!

— Гребите быстрей! Франног, ей-богу, я вас сейчас веслом огрею!

— Пых... ха-а-а... Я гребу, я гребу, сын мой! Но это огромное... тяжелое весло... Но я стараюсь, я гребу!

— Что? Это разве гребки? Вы спите! Нас снова разворачивает бортом к "Элиминату"!

— Уаааааа!

По моей обнаженной спине пробежали мурашки.

— Вот сукин кот! Что он все орет, как на пожаре? Аргх! Не думаю, что он помнит о том, кто он есть... кем он был. Бывают полоумные призраки?

— Призраки... бывают... всякие... Пых... хаа-аа...

— Уууууааааа! Уууууаааа! Уууууаааа!

— Он утащит наши души на дно?

— Не исключено и такое!.. Я... мне страшно! Я буду кричать! Аа-а-а-а!

— Уууууааааа!

— Не подпевайте призраку, старый дурак!

— Ууууаааааа!

Я обернулся: "Элиминат", немного отстав, поворачивал, намерившись теперь зайти с левого борта "купца".

Хо, неудачи!

Ох, неудачи!!!

Есть ли смысл бороться, если моя судьба предопределена заклятием? Фигушки, сказали заюшки, я буду драться до конца — из вредности буду. Хоть мне и страшно до вопля, хоть руки и ноги отказываются повиноваться, хоть мой Ктулху снова уселся в сортире и ждет, когда Франнога хватит карачун.

Я выругался и начал грести в обратную сторону, на языке матросов — "табанить", чтобы "Выстрел" развернуло кормой к "Элиминату". Поворачиваясь, "Выстрел" угодил под боковую волну, но для его пустой скорлупы это было пока не опасно.

По палубе забарабанили первые капли дождя, и новый вопль призрака, отразившись от низких туч, пронзил меня раскаленными иглами — сотней или двумя, я не считал.

Предупреждает о шторме? Стонами предупреждает о шторме? Черта с два он предупреждает, этот малохольный призрак!

Я бросил взгляд за спину. Да елки... Все старания впустую: флагман, вильнув, снова заходил с правой стороны, только теперь по чуть меньшей дуге. За пеленой дождя казалось, что все три его мачты изгибаются, словно щупальца.

Сотня метров еще...

Призрачный корабль развернулся осклизлым боком, и я увидел...

Я ахнул. Отпустил весло и выругался по-русски.

Никого.

Маслянисто блестящая, испещренная ровными рядами дыр, похожих на дыхальца насекомых, палуба флагмана была пуста.

Я стряхнул с лица теплую влагу.

Где же Барнах? Где эта бестия? Я-то думал, это он вопит у мачты, как Паваротти!

Раздался новый стонущий вопль, от которого чуть не лопнули барабанные перепонки.

И еще вопль, поверх громового раската!

И еще.

И еще. И еще. И еще.

Множество горестных воплей слились в один: он перекрыл рокот грома и звучал не переставая.

Высокая нота, взятая тремя сотнями кастратов...

Звуковая волна пронзила тело, казалось, ее вибрации отделяют мясо от костей, высверливают мозг, выдавливают глаза. (Да, знаю, описание не очень аппетитное, но и ситуация не детская.)

Вопль тысячи кошек, с которых заживо снимают шкуру...

Франног оставил весло и бросился ко мне, что-то крича.

Стон мириада грешников...

Я осел на колени, жадно глотая воздух. Веселенькое дельце! Так и околеть недолго!

Мудрец бухнулся рядом. Его глаза набрякли кровяными жилками и в буквальном смысле вылезали из орбит.

— Фр... Фран...

И вопль прекратился — будто сдернули с шеи тугую петлю.

Я обессилено встал, помог подняться Франногу. Ветер крепчал с каждой минутой, но "Элиминат" упорно шел к своей цели. Я учуял запашок: флагман вонял, как протухший на солнце кит, будто доски его обшивки, его мачты были когда-то живой плотью, которая давненько начала гнить. Теперь уже совершенно отчетливо, даже сквозь пелену дождя, я различил, как судорожно изгибаются мачты, как по осклизлым, в наплывах коричневато-зеленых ракушек бортам проходит едва заметная перистальтическая дрожь.

Новый стон бросил мудреца на колени; я устоял, вцепившись в планшир.

Кричала, распялив чувственный пухлогубый рот, кариатида. По-волчьи выли шпигаты. Бесновато визжали дыры-дыхальца. Вопили щупальца-мачты. Стонала, открыв гниющую утробу, пасть трюма.

Внезапно вопль перешагнул порог человеческого слуха, и сразу стало как будто легче.

А огни корабля спокойно мерцали. Три сотни зеленых глаз...

Когда бесконечный вопль смолк, точно призрак захлебнулся собственным гневом, я заорал, держась за борт побелевшими пальцами:

— Франног, я просек фишку! Барнаха нет у мачты! Он... Вы можете мне поверить? Он и есть корабль!

Мудрец протянул руку, поднялся с моей помощью и сказал быстро и звонко, без паники и старческого дребезжания:

— Я понял это прежде тебя. Вой и стоны, и никого у мачты... Это вэйрок. Редкая тварь. Она появляется, когда человек... отвергнув все человеческое ради неутоленной жажды мщения, обращается в призрака и сродняется с местом своей насильственной смерти. Вэйрок поглотит "Выстрел" и нас заодно, как поглотил не одну сотню душ и не одно судно. Он одержим голодом и ненавистью к людям. Все время ему нужна наша энергия...

— Энергия? Да пусть поцелует в жопу мою бабушку!

— Говорят также, что истинный вэйрок лишь канал связи между нашей реальностью и тем первородным хаосом, который обычно называют адом.