Княжич

— Не знаю, — пожал я в удивлении плечами. — Им я вроде дорогу не переходил. Да и когда бы успел?

— И что будем делать? — Мрачно спросил Василь, держа руку на спусковом крючке.

— Поздороваемся, что ещё остаётся? — Ответил я. — Миша, — кивнул я ему и тот так же мрачно как Василь взялся за рацию.

— Всем на выход. Охраняем заказчика. Петро, Болгарин, Филя и Влад, осмотритесь и займите места на высотах, на крышах и в проулках. Как поняли?

— Принял.

— Добро.

— Принял, — отчитались все, после чего выскочили из машин, и стали расходиться, не сводя дул своих пушек с вставших чуть в сторонке казанцев, и их охраны, также нервно держащихся за стволы.

Стоило всем занять свои места, как вышли и мы с Жуком. Василь остался в машине, незаметно готовя гранатомёт, а Степан ввинчивал детонатор в пластинчатую взрывчатку, зажав от усердия кончик языка между губ, катились по его лбу капельки пота.

— Нас ради бога не взорви, — тихо шепнул ему Михаил, прежде чем мы вышли.

— Ас-саляму алейкум, — поприветствовали нас двое богато одетых татар, поклонившись, а потом выпрямившись и терпеливо дожидаясь ответа.

Жук начал подавить мне какие-то знаки, но я и так знал, что это означает. В переводе с арабского, это 'Мир вам'! Этим приветствием пользуются не только арабы, но и наши, арабы-христиане, коих немало. Строго говоря, это вполне христианское обращение, только на другом языке.

В ответ на такое приветствие обычно желают мира в ответ, что звучит как: ул-алейкум ас-салям, но мне было неуютно отвечать чужими словами, чужим людям, и я ответил по-русски.

— И вам мир, добрые люди, — поклонился я в ответ. — Не подскажете, зачем вы нас остановили? Нам делить нечего, — переводил я взгляд с одного восточного лица на другое, пытаясь найти, пять отличий.

Остановившие нас были братьями-близнецами, как две капли воды похожими друг на друга. Черноглазые, черноволосые и все в золоте, да перстнях. Только эфесы мечей, которые они носили, цепляя за кушаки, были без украшений. Лишь натёртый деревянный черен. За пазухой же нарочито торчали рукояти пистолетов.

— Скажу так, заговорил тот, что стоял слева, пропев нам четверостишье:

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,

Два важных правила запомни для начала:

Ты лучше голодай, чем, что попало есть,

И лучше будь один, чем вместе с кем попало.

— Мудрые слова, но к чему это? Что вы хотите? — Начал я раздражаться, а мои люди и так давно на взводе. Вон как смотрят. Того гляди стрелять начнут. Нервные все. Ждут подвох. Да я и сам его жду, чего уж там!

— Время тянут, — проворчал Жук, недвусмысленно приподнимая автомат.

— Я бек, Абай Акишев, а это мой брат, Галлям, родившийся на несколько минут позже. Мурза, — представились неизвестные, очевидно и так знающие кто я такой и ухом не поведшие на угрозу. — Мы посланники к тебе, от самого хана Утямыш-Гирея.

— Самого хана? — Поднял я брови в удивлении.

— Его сына, — поправил брата, Галлям.

Вроде угроз в их словах и не было, но прозвучало всё это угрожающе. С намёком так. И определил я это отнюдь не по проскочившей на миг ехидной улыбочке братьев.

— И что нужно многоуважаемому сыну, — выделил я это словами, — хана, от простого парня из Сибири?

Переглянувшись между собой, братья без слов решили, что говорить будет Галлям. И тот не стал по восточной традиции тянуть кота за хвост.

— Выдай нам свою жену, Алису Ростиславовну и её дочь, Юлиану.

— Кха, кха, — закашлялся удивлённый услышанным, Михаил, но братья не обратили на него никакого внимания, продолжая нести чушь:

— Сделаешь и будешь кушать с золота, — причмокнул губами Абай, растянув рот в хитрой улыбке.

— А как спать сладко, — подмигнул мне Галлям, уже протянувший руку, чтобы хлопнуть меня по плечу, но опомнившийся, Жук, не позволил. — Пять наложниц получишь, — ни словом, ни делом не показал Галлям, как ему не понравилось, что мой человек ударил его по руке. Только их охрана напряглась, но Абай сделал успокаивающие движение кистью и те расслабились. — Из гарема Ильхама, старшего сына хана. Принца крови. Каково твоё слово? — Требовательно спросил Галлям, и на его лицо вновь вылезла та промелькнувшая на миг ехидная улыбка, что тут же скрылась.

И в какое же дерьмо я опять вляпался, задёргался у меня глаз.

Может показаться, что выбора у меня и нет, подарили мне родственнички жену, как оказывается с длинным хвостом за собой, но отдавать её этим бандитам с большой дороги, разряженным в золото, я точно не намеревался.

Я ведь обещал больше не перед кем не прогибаться, так? И не важно, кто это... Царь, император, принц или хан. Хрен им всем, а не то, что принадлежит мне! Не отдам.

— Мир вам, — вновь поклонился я татарам, и уже поворачиваясь к ним спиной, добавил, — и попутного ветра в спину. Не приезжайте больше в Сибирск. Ничего хорошего вас здесь не ждёт.

— Очень зря, мальчишка. Очень зря, — уже без былой доброжелательности процедили они мне в след, буравя спину своими чёрными глазами, но нападать не стали. Побоялись, недвусмысленно загорелись красные точки прицелов на их лбах.

Только сев в машину, и тронувшись, я позволил себе выдохнуть и грязно выругаться. Ситуация образовалась опасная.

— Дай ка мне телефон, — посмотрел я на встревоженного Жука. — Нужно срочно узнать у Алисы, что здесь происходит, чёрт тебя побери!

Глава 25

Трель телефонного звонка.

— Алло?

— Он грубо нам отказал. Действуйте, — сказал голос с заметным восточным акцентом, прежде чем положить трубку.

* * *

— Звал, отец? — Быстрой походкой вошел в кабинет главы рода Иван Смирнов. Опора и надежда всей княжеской семьи, уставшей от произвола жён второго и третьего сына Тимофея Митрофановича.

Те снова учудили, велев запороть до смерти служанку за пролитый во время завтрака чай. Как назло никого из глав семьи тогда не было, и приказ никто не отменил.

— Тараканов звонил, — кисло заметил старый князь Тимофей, по-старчески медленно укладывая телефонную трубку на аппарат. — Оказывается, девка эта, жена Семёна, нагуляла дочь от сына хана Утямыш-Гирея, Ильхама.

— Вот! — Грязно выругался наследник.

— Да, — покивал князь. — Тот естественно желает удавить ту, так что к Семёну уже заявились посланники из Казани.

— Странно, что Тараканов решил нас предупредить.

— Старый лис ведёт свою игру.

— И что мы будем делать? — Тяжело выдохнул наследник. — Мы не ровня казанцам, — горько помотал головой Иван. — Убьют они Семёна, а мы, и ответить не сможем, чем уроним и так слабый авторитет рода. Будет ещё хуже, чем тогда, когда мы вынуждены были идти на поклон к Чернозубовым, оженив моих братьев на их дурных бабах.

— Отмежуемся, кхе, — покряхтел недовольный князь. — Объявим его свободным членом рода, и пусть катится на все четыре стороны. Далее его судьба не наша забота. Мы итак получили больше, чем могли. С паршивой овцы...

— Но это делается, только если кто-то хочет основать отдельный род?! — Возразил наследник. — У него же выбора не будет? Он должен доказать что достоин стать главой своего собственного рода или голова с плеч?

— То будет не наша забота, сын, — отмахнулся от него князь. — Главное, нам в упрёк его смерть никто не поставит и ладно. Пусть дальше сам плывёт, да не выныривает.

— Может оно и к лучшему, — задумался Иван над словами отца. — Большой любви к нам Семён не испытывает. Не дай боги в силу войдёт, ещё и мстить начнёт, за всё хорошее.

— То-то! — Поставил точку в разговоре князь.

* * *

— Вы к кому? — Спросила меня девушка при входе в канцелярию.

Я уже бывал здесь, подавая документы на эмансипацию и выбивая разрешения на валку леса, да сбор ягод в заповедном лесу, что окружает мою ферму, так что знал куда идти и к кому обращаться.

— Добрый день, Наталья, — вручил я девушке плитку белого шоколада. — Не побрезгуйте, сударыня.

— Кхм, — хмыкнула она, посмотрев на своих коллег, секретарш, сидящих рядом и обслуживающих других посетителей. Те завистливо скривились. Им с утра шоколадок не дарили. — Я вас помню, — благосклонно кивнула Наталья. — Семён, да?

— Собственной персоной, — улыбнулся я, наблюдая, как Наталья вскрывает упаковку с шоколадки и, причмокивая, съедает кусочек белого лакомства, дразня подруг за другими столами. — Мне бы пропуск на второй и третий этажи. Забрать документы об эмансипации и пройти экзамен на ранг, — попросил я.

— Да, конечно, — быстро выписала она нужную бумажку и гвардейцы охраняющие канцелярию Императора в Сибирске пропустили меня на лестницу, посторонившись.

С эмансипацией проблем не было, выдали мне мой новый паспорт без проволочек с проставленными, где надо штампами. А вот со сдачей на первую ступень кудесника Российской Империи возникли проблемы.

— Понимаете, Семён Андреевич, — уговаривал меня чиновник, сидя за своим креслом в кабинете на третьем этаже. — Ну, никак не могу. Никак!

— Это что, мне теперь ждать два месяца, пока ваша помощница принимающая экзамены у первых ступеней, из отпуска вернётся? — Неприятно удивился я. — И, правда, не понимаю, — всплеснул я руками. — Вы же сами сказали, что у вас есть другой экзаменатор, так почему же? — Повис вопрос в воздухе.

— Видите ли... — Нервно протёр потный лоб грязным, засаленным платком, тучный чиновник, — он у нас не от мира сего, но специалист хороший. И я бы вам не рекомендовал...

— Не важно, — отмахнулся я. — Я готов сдавать у него. Мне позарез нужно получить статус полноценного кудесника, так как иначе я не смогу купить интересующие меня книги с формами.

Знания о формах (заклинаниях), в нашем государстве имеет патент распространять только Императорская семья, так что все лавки находятся при канцеляриях, где желающий может купить нужную книгу. Так Василий III контролирует распространение потенциально опасных знаний и ведёт учёт кудесникам. Исключением являются семьи бояр и князей, имеющие свои библиотеки, хоть больше половины их знаний и составляют купленные в той же канцелярии фолианты. Отдельным пунктом там идут семейные знания, секреты, которые предаются от отца к сыну и не выходят за пределы семьи.

'Тень Ра', которую я использовал, чтобы расправиться с мумиями — это наследие бояр Чернозубовых.

Лучше бы мне, кстати, ещё раз переговорить со своими людьми и напомнить им, молчать о том, что они видели тогда.

— Как пожелаете, — скривился чиновник и выписал мне ещё один пропуск. — С этим вы можете пройти в наш подземный экзаменационный бункер, где и проходят испытания на ранг, — протянул он мне бумагу с кучей печатей. — Удачи, — выпроводил он меня за дверь.

— И вам не хворать, — кивнул я, поспешив в нужную сторону, спросив дорогу у стоящего в коридоре, немногословного гвардейца, внимательно осматривающего всех, кто проходит мимо.

Здание канцелярии с Сибирске было сугубо деловым и смотреть было не на что. Серые стены, красные ковровые дорожки на полу и запах бумаги и чернил. Логово бюрократов, из которого хочется поскорее уйти.

— Куда? — Грубым басом спросили меня при входе в подвал два дюжих гвардейца, с перекошенными лицами.

Выйдя из-за угла, я успел заметить, как они прячут карты, вот ребята и перепугались, вымещая теперь на мне злость за свой промах.

— На экзамен, — протянул я им пропуск и один из них заулыбался.

— Не свезло тебе, — тем же грубым голосом рыкнул гвардеец, что помоложе напарника. — Афоня сегодня злой, как...

— Проводи его, — прервал россказни молодого более опытный гвардеец.

— Есть, — перестал улыбаться парень и велел мне следовать за ним.

Пропетляв несколько минут в лабиринте под канцелярией, мы вышли к большому куполообразному залу, полностью выполненному из бетона, терялся мой взгляд под потолком, который я так и не смог нормально рассмотреть. Слишком высокий свод.

— Господин Афон Налбат, — склонил голову гвардеец. — К вам испытуемый, — подтолкнули меня в спину.

Немного растерявшись, я ещё раз осмотрел зал и только сейчас заметил человека, что сидел на полу и сливался с помещением, так как был он одет в серый балахон, под цвет окружающего нас бетона.

Сдав меня на руки этому человеку, гвардеец быстро скрылся с глаз, позабыв, что минутой ранее пренебрежительно и насмешливо называл этого человека, Афоня.

Кряхтя, этот Афон недовольно поднялся и подошел ко мне, пришлось мне задирать голову, так как господин Налбат был выше меня сразу на десяток голов. Настоящая каланча, с длинным загнутым вниз носом, тёмными глазами и черными, неопрятными и сальными волосами.

— Кто таков? — Отрывисто спросил он.

— Семен Смирнов, из княжеского рода Смирновых.

— А-а, — вспомнив что-то, кивнул Афон. — Слышал я о тебе, парень, — хлопнул он меня по плечу. — Душегуб ты знатный.

— ЧЕГО? — Удивился я, не понарошку.

— Так это ж ты, уничтожил банду косого, раскидав их кишки по земле, — усомнился в своих словах экзаменатор, вглядываясь в меня. — И ты же говорят, каторжников тьму положил, уже образовалось у тебя личное кладбище рядом с усадьбой.

— Э-э-э... Да, но... — Хотел я возразить.

— Выходит, зря я нынешнюю молодежь хаю. Есть ещё добры молодцы на земле, знающие с какой стороны за нож браться, — пробормотал себе под нос Афон. — Не поверишь, — посмотрел он на меня, — у кого мне приходится экзамены принимать, — с отчётливым неодобрением покачал он головой. — Надушенные, словно бабье, какое. Одежда в рюшках, бахроме. И этот, как его, — пощелкал он пальцами, вспоминая. — Маникюр. Вот!

— Ну, да, — осторожно кивнул я, так как видел такое. Мой папаша яркий тому пример, ходит за ним личный слуга, протирая места, куда тот хочет сесть.

— Вот ты знаешь, — одобрительно осмотрел мою сугубо практичную одежду экзаменатор, — чем должен обладать любой кудесник, начиная с первой ступени и заканчивая третьей?

— Эм, ну, — подумав, что ненавязчивый экзамен уже начат, я стал отвечать, перебирая варианты. — Обширным запасом заученных форм? Умением стрелять?

— Чувством жопы! — Неожиданно прокричал мне в лицо Афон, неслабо, испугав. — Задача кудесников на войне — выжить. И те, кто обладают первой или второй ступенью, первым делом должны думать, как не помереть, — прорычал этот псих. — Война с турками и этими жёлтыми обезьянами не за горами, а наша страна, те кто должны её защищать, упиваются своим величием, ходят на балы и душатся одеколонами, когда должны тренироваться и не жалея себя рвать жилы, чтобы стать сильней! — Разошелся Афоня, махая руками и выступая передо мной. — Знаешь сколько у нас пятых ступеней в стране?

— Не знаю, — осторожно пожал я плечами.

— Меньше сотни! — Гаркнул он. — А ведь эти кудесники — основная сила Империи. От количества тех, кто достиг ступени просветления — зависит положение всей страны!

Я стал понимать, почему тот чиновник не хотел, чтобы я сдавал экзамен этому типу. Фанатик.

— Почему?

— Этих монстров в человеческом обличии не закидать трупами. Артиллерия, вертолёты, массированные бомбардировки, им все нипочём. Их щиты и не такое выдержат, — взял меня за грудки Афон, подтянул к себе и в каком-то полуобморочном состоянии втолковывал это всё. — Если тех, кто ещё не достиг пятой ступени, может достать обычный человек, коли хорошенько подготовится, то кудесников четвертой и пятой ступени убивают только другие кудесники этой же ступени. Уразумел?!