Просто судьба

Это были самые быстрые и самые тяжелые переговоры за все время работы Алены. Они все сделали за три часа, хотя обычно на такие контракты уходит около двух суток. Все то время, пока она рассказывала об отдельных нюансах, плюсах и минусах сотрудничества, Игорь не сводил с нее взгляд, мучая ее душу в адском огне и боли, выворачивая ее внутренности наизнанку. Лёна дрожала, моля Бога, чтобы никто этого не заметил, и старалась спокойным голосом разговаривать с поляками, которые, по видимому, были единственными здесь, кому было интересно то, что они с Натой объясняют. Игорь и Артем их внимательно изучали, подмечая все движения и жесты, а Михаил, который уже давно сдался и не пытался понять, что здесь происходит, молча наблюдал за разворачивающимся представлением. А она стала профессионалом, краем сознания, свободным от боли и растерянности, поняла Лёна. Вести переговоры, когда душа разрывается от боли...не каждый сможет. А стоило ей подумать, что где-то у него своя жизнь...семья, ребенок...Она боялась, что не сдержится. Наконец, переговоры подошли к концу. Улыбнувшись полякам, Лёна быстро направилась к выходу, успев буквально прорычать Нате: — В машину. Быстро. Не оборачиваясь, не обращая внимания на то, какое впечатление производит, Алена буквально летела к лифту, забыв даже пальто у галины и не останавливаясь после ее окрика. В одном тонком платьице выскочила на улице, не замечая холода, который жег щеки, быстро подошла к машине и открыла дверь. Ната бежала следом, тоже не одетая, с двумя пальто в руках. — Лён, ради бога, куда ты? — Ната часто дышала, запыхавшись от бега. — Что... Она не успела договорить. Алена сильно газанула, резко развернула машину, не обращая внимания на возмущенные восклицания пешеходов, и поехала, несясь на огромной скорости. Ната поспешила застегнуть ремень безопасности и вцепиться в дверную ручку, едва ли не с ужасом смотря на подругу. Такой она ее никогда не видела. И начинать разговор с ТАКОЙ Лёной...опасалась. Молча смотрела на дорогу, прося у Бога долгой и счастливой жизни. Ну, хотя бы долгой. Они доехали до дома за пятнадцать минут. Алене казалось, что в стенах своей квартиры она будет в безопасности, будто та являлась щитом от внешнего мира и его проблем. Быстрее...быстрее, еще быстрее. Шестьдесят...восемьдесят...сто...сто десять. "Жук" въехал во двор, распугивая голубей и собак и давая бабулькам новый повод для сплетен. А плевать! Резко остановив машину у подъезда, она расстегнула ремень безопасности и выбралась наружу. Ната шла следом, пытаясь не отставать. Через две минуты они были дома. У Алены вырвался вздох облегчения. Сейчас еще минутка, и наступит облегчение, спокойствие. Еще минута...еще одна. Ну когда же! Нет, нет, почему все также больно, намного хуже. Черт, не надо. Дрожащими руками Алена сняла туфли и бросила в коридоре не глядя. Попыталась дойти до зала, но не смогла, оперлась о косяк и ссутулилась. Она чувствовала, что Ната внимательно на нее смотрит. Это все она...из-за нее...если бы она раньше сказала про контракт. — Это глупо, — холодно произнесла Ната. — Ты ведешь себя как... — Как кто? — резко обернулась Лёна и вперилась взглядом в подругу. — Ну? Договаривай. — Как маленький ребенок, — казалось, Куцовой тяжело давались эти слова. — Ты взрослая женщина, которая должна научиться вести себя с бывшими...эээ... — О чем ты думала?! — Алена видела, как от каждого резкого оклика Ната вздрагивает. — Что ты хотела этим добиться?! Или этот гребаный отпуск важнее, чем я?! — Помолчи! — Наташа тоже психанула, резко кидая пальто на тумбочку и угрожающе надвигаясь на Лёну. — Причем здесь это?! — ТОГДА ЗАЧЕМ? Ты же знала, что для меня все это значит! Зачем, Ната? Зачем? Объясни! Потому что я не понимаю. — Затем, что я не знала, что так выйдет! Я не виновата, что вы оба ведете себя как идиоты! Прошло четыре года, у вас у каждого отдельная жизнь! Но нет, — издевательски перекривилась Ната, — вы решили поиграть в Ромео и Джульетту! Смотреть тошно. — Поиграть? — растерянно произнесла Лёна, теряя весь запал. — Ты думаешь, поиграть? Ты так это называешь? Наташа виновато посмотрела на нее и закусила губу. — Алена, ты должна понимать... — Дай ключи, — бесцветным голосом попросила Лёна. — Куда ты собралась? — Куцова вмиг ощетинилась. — Посмотри на себя — вся трясешься, бледная, взъерошенная. Ты же сейчас чуть не разбилась. Алена, это неразумно... — Неразумно???! — Лёна снова начала закипать. — А разумно меня обменять на эту чертову Италию? Ты же знала, что приедет Игорь. ЗНАЛА! Ты продала меня за какую-то долбаную путевку! Почему ты не сказала?! Я только начала жить нормально. Только, ты понимаешь, только!!! Я не прощу тебе этого! Наташа замерла. Посмотрела на Лёну, словно не веря тому, что видит. А потом, как-то резко став меньше и незаметнее, взяла ключи и пальто с тумбочки и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Алена не двигалась, сдерживая в себе волну боли, сожаления и обиды. Хотя в глубине души понимала, что совершает ошибку, но была настолько взвинчена...как оголенный нерв. Через минуту услышала, как Ната завела машину и отъехала от дома. И больше не могла сдерживаться. Из горла вырвался полустон-полукрик заставляя сгибаться от боли. Сжала зубы, пытаясь остановить волны отчаяния. Гнев за то, что ее жизнь разрушили. — За ЧТО????? — ее крик эхом раздавался в пустой квартире. — ЗА ЧТО ВСЕ ЭТО??? Рыдания с диким, нечеловеческим криком вырывались из нее, слезы застилали глаза. Верх платья намок, но Лёна даже не чувствовала этого. Ввалилась в зал, подошла к журнальному столику, чтобы взять вазу и разбить ее. Может, хоть на мгновение, на маленькое мгновение, станет легче. Пожалуйста, Господи, немного облегчения. Или вообще лишиться всего, чтобы не чувствовать. Не болеть. Не страдать. Не любить. Резким движением схватила вазу и шарахнула ею об стенку, отстраненно наблюдая за тем, как пол усеивают маленькие осколки. Еще хуже. Стало только еще хуже. Не сдерживая рыдания, она упала на колени, прижимая руки к животу, чтобы...А зачем? Удержать всю ту боль и отчаяние, смешанные с гребаной надеждой, которая появилась, стоило только взглянуть ему в глаза? Она заплакала, пытаясь заглушить рыдания рукой. Как больно. Разве она не заслужила обычной жизни? Она ведь почти научилась жить. Почти забыла о нем, перестала думать о своем прошлом. Не вспоминала ни о Вике, ни о ребенке, ни о возможной счастливой жизни. Похоронила эти воспоминания, засыпав могилу огромным количеством кладбищенской земли. Но нечто изменившееся начало оттуда выбираться. Нечто более сильное, опасное, и, как казалось Лёне, давно умершее. Бред. Все стало только сильнее, острее, мощнее, а расставание, иллюзия жизни друг без друга только обострило все чувства. Она представила перед собой лицо Игоря. Хотя и представлять не нужно, она видела его и с закрытыми глазами. Ему ведь тоже пришлось несладко, она видела это в его глазах. Лёна всхлипнула, постепенно начиная успокаиваться. То, что ей не одной было плохо...хоть немного успокаивало. И терзало еще сильнее, как бы парадоксально это ни звучало. Если бы через столько лет она встретила Игоря и увидела лишь вежливое удивление и безразличие, отреагировала бы она так? Лёна не знала. Возможно, ответила бы тем же. Возможно, рассыпалась бы окончательно, становясь живым трупом или роботом. Но увидев в его глазах отражение собственных эмоций, до малейшей детали собственных....Такой взгляд она каждый раз видела в зеркале, почти на протяжении пяти лет и не могла не узнать. Она не могла ошибиться. Она не могла не узнать. Он же тоже пытался жить без нее...наверно. Смог ли? Кто помогал ему все забыть? Вика, малыш...или еще кто-то? От таких мыслей снова начали накатывать рыдания. Алена аккуратно легла на ковер, чистый от осколков, и свернулась калачиком, прижав ноги к груди. Как он жил? Кем и чем он жил? Столько лет она пыталась не думать об этом, гнала от себя даже отголоски таких мыслей, а теперь...не может выкинуть их из головы. Он изменился. Стал более жестким, холодным, закрытым и мрачным. Алена видела, как он общается с людьми и как те на него реагируют. В лучшем случае — обходили десятой дорогой, стараясь не приближаться, в худшем — боялись смотреть ему в глаза, и в обоих случаях старались не злить. Сможет ли она жить теперь без него, зная, что он тоже не смог и не смирился. Она не знала, но будущее, неважно какое и с кем, начало ее пугать. Был ли выбор...непонятно. Даст ли он его ей? Нет. Она не знала, сколько времени пролежала на полу, свернувшись клубочком. Но на улице уже стемнело, а свет фонарей мягко отсвечивал на ее теле. Накатили апатия, усталость и стыд. В первую очередь, перед Натой. Она не должна была говорить такого подруге. Человеку, который сделал для нее больше кого бы то ни было. Но сил вставать и ползти до телефона не было. Когда Алена начала дремать, а ночь полностью заявила свои права на город, в замке повернулся ключ. Раздались тихие шаги и шорох одежды, и через пару минут подруга уже сидела рядом и гладила по волосам. — Прости меня, — тихо сказала Лёна в темноте. — Я не хотела так говорить. Прости меня. — И ты меня, — Ната прилегла рядом и уставилась в потолок. — За что? — За то, что не верила, — Куцова тяжело вздохнула. — Во что? — Ни во что, — пожала подруга плечами. — Ни во что не верила. И в вас тоже не верила, поэтому, наверно, и не сказала. — А теперь поверила? — Алена повернулась к Нате, и хотя в темноте было не видно, пристально на нее посмотрела. — Нет, — серьезно ответила Куцова. — Но поняла, что во всем есть исключения. Вы — одно из них. — Бред, — у нее почти нашлись силы недоверчиво фыркнуть. — Нет, если сражаться за это. — У меня нет сил. Никаких. Да и как я могу сражаться за него с ребенком. — Не с ребенком...с самой собой. А про силы...кого это е*бет? — Ната тихонько усмехнулась. — Важен результат и его ценность для тебя. — Я и так слишком много отдала. — Отдай еще...ты все равно не сможешь без него. Ты же даже не жила все это время. Ела, спала, работала, снова спала, потом ела и сначала. Я не знаю, на что рассчитывала, когда сознательно шла на встречу с этими двумя, наверно, хотела увидеть, как ты испытываешь хоть что-то, кроме равнодушия и безразличия. — Мне страшно, — Алена говорила это не столько для Наты, сколько для самой себя. — Я боюсь опять поверить, отдать все и...заново пройти через ад. Тем более, за столько лет ничего не изменилось. Все те причины, по которым я уехала, они же остались. И выросли. — На что это похоже? — внезапно спросила Ната. — В смысле, любовь. На что она похожа? — Любовь...— задумчиво протянула Лёна. — Я не знаю, Наташ. Честно. Это когда ты хочешь видеть его рядом всю свою жизнь. Это когда ты волнуешься за него, когда его нет рядом или он задерживается. Это когда ты ругаешься с ним, — она улыбнулась, вспоминая их с Игорем лето, — и предвкушаешь ваше примирение. Это когда ты готова изменить мир ради него. Я...я не знаю, Нат, как объяснить это. — Это хорошо или плохо? Любовь, — Наташа спрашивала так, будто пыталась понять и поймать ее. — Это...больно и непросто. Никогда непросто, — произнесла Лёна. — А если просто — это не любовь. — А вот если бы... — Ната набрала воздуха в легкие. — Если бы ты знала, что тебе придется пережить из-за любви...знала все то, что произойдет с тобой из-за нее, отказалась бы ты от любви в самом начале. — Нет, — убежденно ответила Лёна. — Ни за что в жизни. Я бы лучше пережила еще больше, лишь бы сохранить в себе светлые моменты...с ним. Они замолчали, наблюдая за тем, как по стене проскальзывают огоньки от фар машин. — И ты до сих пор думаешь о том, нужен ли он тебе или нет? — Ната покачала головой и встала с пола. — Глупая. — Возможно, — отозвалась Лёна через пару минут, когда Ната не могла ее услышать. — Но даже глупые учатся бояться боли.

Глава 23. — Игорь Анатольевич, вам что-нибудь нужно? — распорядительница отеля семенила за ним по коридору, обращаясь приторным до отвращения голосом. — Возможно, вы хотите... — Нет! — рыкнул Игорь, едва взглянув на женщину. — Меня ни для кого нет, ясно? Вообще ни для кого! У женщины расширились глаза, но она нашла силы судорожно закивать в ответ. Игорь зашел в номер и с силой хлопнул дверью. И только в комнате, вдали от посторонних глаз, смог выдохнуть, ослабляя контроль и напряжение. Первые мгновения он даже соображать не мог. Твою мать! Он не ожидал ее встретить. Здесь. Так. Такую...родную и свою. Какую, к черту, свою?! Он резко и злобно оборвал сам себя. Мудак! Игорь не мог стоять на месте. Не отдавая себе отчета в движениях, метался по комнате, как дикий зверь, впервые оказавшийся в клетке. Руки то силой сжимались в кулаки, то безвольно повисали вдоль тела. Хотелось что-то...Нужно было что-то, хоть что-то сделать, чтобы прямо сейчас не сорваться и не поехать в этот чертов офис и не вытрясти у гребаного Лёниного начальника ее адрес. Он подошел к столу, взял графин с виски и, даже не утруждая себя стаканом, сделал большой глоток прямо из горла. По телу разлилось обжигающее, почти приятное ощущение. Возможно, это заглушит боль. Немного, на большее он и не рассчитывал, понимая, что кроме Лёны помочь ему никто не в состоянии. В нем опять начали закипать злость и отвращение. Ко всем. Ко всему миру. К самому себе. Кроме нее. Игорь резко, вложив всю ярость, боль и гнев в движение, со всей силы саданул по стене. Он даже не обратил внимания на посыпавшуюся с потолка штукатурку и ноющие, сбитые костяшки пальцев. Ему нужна разрядка, хоть какая-то, которая, возможно, хоть немного ослабит его эмоции. Но в голове не осталось ни одной здравой мысли. Ни одной! Бл*дь! Да ни фига! Игорь подошел к бару и достал бутылку коньяка. Он даже не заметил, как перед этим в несколько глотков допил весь виски. Глоток, еще один. Он пил, не различая вкуса. Ирония судьбы, твою мать, с жестокой усмешкой над самим собой, подумал Игорь, соскользнув вниз по двери и уперевшись в нее спиной. Хоть какая-то опора и постоянство. Что-то незыблемое. Он еще раз отхлебнул из бутылки и прислонился затылком к двери, закрывая глаза. Перед глазами понеслись кадры из его жизни. Он вспоминал то, как жил, то, что чувствовал все это время. Без нее. Как будто уехав, она забрала с собой его душу, и не просто частичку души, а полностью — всю без остатка. Оставив после себя пустоту, вмиг заполнившуюся горечью и болью. Такой болью, которую Игорь никогда не испытывал. И ненависть, столько ненависти, что он был даже не в силах ее контролировать. Ко всему, ко всем, к самому себе, к той... Но не к Лёне. Его Лёне. Он бы, наверное, не выжил. Не смог бы так жить. Никогда не представлял, что способен пройти через такое. Единственным светом в его жизни был сын. Маленький лучик надежды и острое напоминания о собственных ошибках. Костя. Живой мальчуган, похожий на Лёну. Забавно. Это обстоятельство всегда заставляло Игоря сжимать зубы от боли, а сучку — сходить с ума от ярости. Казалось, как такое возможно? Сам Игорь был темным, хотя и голубоглазым, мать Кости — черноволосой и черноглазой, а Костик был светло-русым с глазами отца. Игоря. И чертами лица, и даже мимикой походил на свою старшую сестру. Парадокс. "Пути Господни неисповедимы" — так сказала бабка его сына, когда увидела собственного внука. И постоянно попрекала этим свою дочь, словно обвиняя в чем-то. Хотя Игорь считал, что той просто надо было сбросить на кого-то свои желчь, яд и негатив, а никого ближе дочери у нее не было. Да хрен с ними обеими! Именно Костя заставлял его жить все эти пять лет. Нет, не так. Существовать, делать что-то, пусть на автомате и неосознанно, но делать. Когда он смотрел на сына...Игорь сжал кулаки от бессилия. Он не мог не думать, не мог не представлять, что было бы, если бы Костик был их с Лёной ребенком. Их. В самые паскудные и темные моменты своей жизни Игорь ничего не просил и даже не думал об этом. Он никогда не верил в Бога, так, чтобы по-настоящему, всегда считая религию своего рода отдушиной, ну или...надеждой какой-то, хер его знает. Но когда он оставался один на один с самим с собой, со своей горечью и болью в пустой квартире, он начинал молить кого-то там наверху, чтобы Алена никогда не чувствовала такого. Чтобы его девочка никогда не познала той пустоты, с которой живет он. Чтобы она зажила нормальной счастливой жизнью, забыв прошлое, пусть даже он не был в состоянии это сделать. Он много раз хотел узнать, как она, чем и кем живет. Он отдал бы все, лишь бы она была счастлива...пусть даже и с другим. Хотел увидеть ее один раз, хоть один. Понимал, что сам виноват во всем. Осознавал, что не в состоянии ничего исправить. Но только от этого легче не становилось — только хуже. С каждым разом только хуже. В какие-то моменты, когда он сходил с ума от оглушающей пустоты, ему казалось, пусть и на краткий миг, что ее не было. Что она была иллюзией, сном, видением. Что ее у него никогда не было. А сегодня...он ощутил себя наркоманом, который добровольно отказался от дозы, давно, так давно. Ушел от всего, что могло ему напомнить о пагубной потребности, жажде, пристрастии. Эти годы без нее, он словно проходил через ад, ломался, и в конце концов, от его сознания мало что осталось, он сполна заплатил за свою...зависимость. И когда Игорь начал привыкать, почти научился не думать об этом, судьба снова свела их. В мгновение ока зажигая все то, что, казалось, давно погасло, заново возрождая то, что давно покоилось с миром. Для Лёны, не для него. Игорь знал свою маленькую девочку, знал, как она попытается решить проблемы. И когда увидел ее... испугался и обрадовался одновременно. Он не знал, кого благодарить за их встречу, когда почти потерял на нее надежду. В тот момент он был готов поверить в кого угодно там, наверху, или еще где... за то, что она все-таки есть. Пусть не в его жизни. Но есть. Она действительно была у него. Ему хотелось закричать, поднять на руки, поцеловать ее и никогда больше не отпускать. Сделать то, на что тогда, почти пять лет назад, не решился — плюнуть на все и уйти с ней куда угодно. Игорь уже чувствовал, как в движение пришли все мышцы его тела, напряженные и жесткие, еще мгновение, и он бы сорвался с места. Он так и хотел, но перед этим взглянул в ее глаза. И... Его как будто рвали на куски. Прямо сейчас, на живую. В ее глазах было столько...всего. Он никогда не хотел, чтобы его Лёна пережила это, и убил бы любого, кто посмел бы сделать с ней такое. Игорь невесело хмыкнул. Убить самого себя? Он не настолько слаб. Лёна смотрела на него, как на...проклятие, злой рок, наказание и дикую, несбыточную мечту. В ней смешалось все: боль и облегчение, любовь и ненависть, страдание и радость. Но вот первого было больше. Она была похожа на...загнанного зверька, который настолько привык к боли, что уже неосознанно шугается от любого резкого движения. Игорь с громким стуком поставил бутылку на пол. Какой же он... В эту минуту ему как никогда хотелось все бросить и уйти к ней. Прижать к себе и никогда не отпускать её, даже если все рухнет, даже если мир перевернется, даже если случится конец света. Но то, что произошло в офисе... Он остро чувствовал, что она изменилась. Тогда, пять лет назад, она не умела одевать броню и маску спокойствия — искусство, которым Игорь за столько лет ада овладел в совершенстве. И тогда он был рад, что Алена не умеет этого. Она согревала теплом своей души всех, кто находился рядом. Наверно поэтому Наташа никогда от нее не отходила. Он помнил эту темноволосую девчонку еще маленьким ребенком, постоянно подозрительно оглядывающимся по сторонам, боявшимся мира и людей. И маленькую Лёну, которая с улыбкой во все лицо и с коробкой игрушек побежала к девочке "делать радость". А сейчас... Игорь с болью понял, что Лёна научилась так защищаться. Ей пришлось учиться этому, он все прекрасно понимал. И даже не ее отстраненность заставляла его буквально на стенку лезть, а те события, которые ей пришлось пережить по его вине. ТЕ события, которые заставили ее стать такой. Он до сих пор не понимал, почему тем летом не свернул Вике и ее матери шею. Потом, немного успокоившись, через неделю вернулся домой и заставил Вику все рассказать. Та, захлебываясь слезами, плела что-то о том, что "теперь все станет хорошо", что "она поступила правильно", для "их же блага". Тварь! Даже сейчас, через столько лет вспоминая тот разговор, Игорь начал заводиться. Так и хотелось размозжить ей голову. Сучка! Но Игорь обещал ей ад, а он всегда выполнял свои обещания. Они расписались. Игорь просто приехал в ЗАГС после бессонной ночи, с красными глазами, даже не побрившись. Не здороваясь, подошел к столу регистрации и спросил, где поставить подпись, чтобы его оставили в покое. Тогда на Вику стоило взглянуть. Она ненавидела его и дико жалела себя. А Игорю...ему было плевать, ему это доставляло практически наслаждение. Он никогда не был хорошим. Его не надо идеализировать. Большую часть своей жизни он был эгоистом, ему нравилось ни от чего и ни от кого не зависеть. Он заботился только об одном человеке — Лёне. Для нее он всегда являлся тем, кем на самом деле не был ни для кого. Только с ней. Ну и Костик, когда родился. Вот два человека, ради которых он был готов перевернуть мир или разрушить его, переступить через кого угодно и что угодно. На остальных...ему наплевать. И Вика относилась к их числу. Хотя нет. Если когда-то он и ощущал к ней признательность и, может быть, даже ответственность, то сейчас все эмоции заглушила глухая и дикая ненависть. Что ж, сучка долго играла с огнем. Но даже все это не могло вернуть ему Лёну. Такую далекую и такую неимоверно близкую. Вот она, совсем близко. Но рука протягивается и ловит лишь воздух...Мираж. Игорь немного неуклюже поднялся. Все-таки сказывалось количество выпитого. Наплевать. Дошел до кровати, на ходу снимая галстук и расстегивая пуговицы рубашки.Лег, вернее, рухнул, даже не сняв покрывало. Да и зачем? Его устроит что угодно, особенно когда в жизни почти ничего не нужно. Почти..кроме одного... Тогда он отпустил ее, послушав совета. Правильно, неправильно — Игорь не знал. Он даже не знал, что бы сделал, если бы сейчас мог вернуться назад. Смог бы он эгоистично оставить ее рядом с собой? Он слишком...любил ее. Игорь перевел взгляд на окно, в котором мелькали далекие огни машин и городских фонарей. Забавно. Они с Лёной ни разу не сказали друг другу "люблю", хотя ни разу не сомневались в этом. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга. Как и сейчас. "Уходи, — безмолвно просила она. — Оставь меня в покое. Мне больно. Ненавижу. Тебя. Сильно. За все. Не хочу видеть тебя. Соскучилась. Ненавижу. Уйди. Прочь из моей жизни. Убирайся. Мне больно. Ты нужен мне. Больно". Каждая ее немая фраза резала по живому, заставляя Игоря буквально вылазить из кожи. Он тоже ненавидел, не ее — себя. За то, что не уберег. За то, что заставил страдать. За то, что до сих пор любил. Она избегала его, а Наташа смотрела буквально волком. В то время пока Игорь пытался успокоиться и не съесть глазами свою...Алену, обе девушки мастерски делали свою работу. Игорь почувствовал прилив гордости. Его девочка! Самая умная, самая смелая! Лучшая, для него, а остальное отходило на второй план. То, как она выполнила свою работу, избегая его внимания и взгляда...нравилось и убивало одновременно. Сильная и ранимая. Он понимал, что смущает ее, но не мог оторвать взгляд. Лёна стала еще красивее, хотя Игорь и не понимал, куда еще больше. Еще чуть-чуть, и он, наверно, ослеп бы. А еще этот муд...поляк. Игорю хотелось встать и выкинуть с третьего этажа его наглую, холеную тушу, перед этим выколов глаза. Но какое он имел право вмешиваться в ее жизнь...быть ее частью? Никакого. И это убивало. Выворачивало душу изнутри, так что даже тело трещало по швам. Но апогеем стал ее уход. Его удержал только Артем, да и то, на одну минуту, схватив за руку и что-то начав говорить. Но Игорь даже не обратил внимания, совершенно не думая о том, как выглядит. Не успел, на какую-то минуту не успел. Хотя на самом деле, скорее, опоздал на четыре года. А теперь, когда снова увидел ее, не знал, хватит ли у него сил уйти и не обернуться. Нет, наверно нет. Точно нет. Не сможет. Но и страдать ей больше не позволит. Его ад или ее...что ж, если будет такой выбор, то он выберет свой. Пусть лучше его растерзают на куски, но она должна улыбаться. Ради одной капли счастья в ее глазах стоит пройти и семь и десять и двадцать кругов ада. Ради одной минуты ее смеха Игорь готов бросить вызов сему миру и умереть. От невеселых мыслей его отвлек телефонный звонок. Он потянулся к тумбочке, взял мобильный и посмотрел на экран. Черт! Только ее не хватало. — Чего тебе? — безразличным голосом ответил Игорь. — Мог бы и повежливее, — заворчала Вика. — Я все-таки жена и мать твоего ребенка. — Мы в разводе, — пожал плечами Игорь, хотя сучка и не могла этого видеть. — Еще что-то? — Мы ЕЩЕ НЕ в разводе, — ехидно произнесла Вика, ее голос так и сочился ядом. — Если ты помнишь. А ты помнишь. — Формальность. — Ага. Которая длится уже два года, — он слышал в ее голосе удовольствие от своей победы. — Я ненавижу тебя. — Взаимно, Викуся, — издевательски ответил Игорь, называя ее так специально, чтобы позлить и в очередной раз напомнить. — И кстати, то, что ты спишь со своим адвокатом не означает, что ты выиграешь дело. — Ублюдок, — прошипела она. — Чтоб ты сдох. — Ага, — равнодушно произнес Игорь. — Но ты именно этого и хотела. И я даю тебе то, что ты заслужила. А сейчас, будь любезна, объясни, зачем звонишь. Что тебе еще надо? — Мне — ничего! — с отвращением протянула Вика. — Костя не может уснуть. А я ухожу. Поговори с ним. Слышно было, как трубку куда-то несут, Игорь знал, что в детскую. — Папа! Папа! — заверещал звонкий детский голосок. — Пливет, пап! Але? Ты слышишь? — Привет, Кость, — голос Игоря потеплел. — Ты как там? Буянишь как всегда? — Неее, па, — Игорь словно наяву видел, как сын помотал головой и прижал к себе свою любимую машину. — Мы сегодня с няней ходили в цилк. Там такие класивые львы. А еще ежики. И тиглы. — Кто такие тиглы? — спросил Игорь. — Паап, ну что ты, — Костик даже по телефону умудрился обидеться. — Полосатые такие. Тиглы. С хвостом. — Я только тигров знаю, — Игорь повернулся на бок, чтобы удобнее было разговаривать. — Ты когда начнешь "р" говорить? — Сколо, — честным-честным голосом пообещал мальчик. — Пааааап? — Чего? — Ты когда плиедешь? — мальчик заговорил серьезно, несмотря на возраст. — Я...соскучился. — Я тоже, малыш, — Игорю стало еще хуже, и даже выпитое не помогало. — Я тоже. И я приеду. Очень скоро. Ты мне веришь? — Да, пап, — бесхитросно ответил сын. — Велю! Люблю тебя. — И я тебя, — тихо ответил Игорь. — А теперь ложись отдыхать. Сын повесил трубку, а Игорь еще долго смотрел в потолок и не мог уснуть. Почему перед ним стоит такой выбор? Почему он не может быть с теми людьми, которых действительно любит. Для которых сделает что угодно. Он не мог выбрать между ними, слишком сильно любил обоих. Игорь надеялся, что, какой бы выбор он не сделал, любимые люди смогут его простить. Сможет ли он сам жить со своим выбором? Игорь не знал. Но без Лёны он жить больше не мог. Не хотел и не мог.