Восьмой медальон. Том 3 (черновик)

Градоначальник пожал плечами.

— Скрыть хотел, откуда он родом! Слышали, как лотхардцы тараторят, половины слов не разобрать — и остановиться не могут? Так вот, мессер Этельред приехал в столицу из Лотхарда! — Метр Себерн ненадолго умолк, чтобы дать время слушателям в полной мере оценить его проницательность. — Я попытался спросить что-нибудь у одного из помощников, но тот лишь кивнул. Ну, необычного я в нём не заметил. А вот второй, чуть старше Гонтрана, постоянно держался в тени и лишь иногда украдкой посматривал в мою сторону. Оценивающе так глядел... мальчишка!.. Я прикупил немного снадобий для обработки ран и вышел. Странная лавчонка, подумалось, и обитатели в ней тоже странные... Решил расспросить кого-нибудь из местных. И только решил было заглянуть к одному старику, что высунулся в это время из окна, как на улицу выскочил здоровенный парень. С виду — дурак дураком. Подарок Небес, демон меня побери!

— Кажется, я знаю, кто это... — чуть слышно проворчал градоначальник.

— Я его окликнул. "Слушай, — говорю, — ты, верно, смышлёный малый и всё тут в округе знаешь". Он чуть не лопнул от важности. "Ага!" — "Ну так скажи, можно ли в этой лавчонке прикупить, скажем, зелий каких-нибудь..." — "Магических? — "Ну да!" — "Сколько угодно!" — "Неужели? Вот так повезло! А с виду-то и не скажешь, что хозяин такие штучки состряпать может". Болван обиделся: "Это почему? Да сюда, если хотите знать, половина города ходит! И богачи, и придворные..." — "Скажи ещё, священнослужители!" — "А может, и так! Что тут такого? Только разве ж под капюшоном разглядишь, кто пришёл?.." И выложил мне всё. Из рассказа его выходило, что лавку мессер Этельред открыл... вы не поверите! Ровно в тот год, когда наш добрый Жрец затеял охоту на магов в Лотхарде! Первый помощник служил уже давненько, а вот второй появился всего-то года два назад. Болван пробовал завести с ним дружбу, надеялся заполучить каких-нибудь магических снадобий или предметов — да только ничего не вышло. И теперь он этого ублюдка терпеть не может! Ясное дело, я предложил следить за лавкой. Денег, конечно, посулил. Видели бы вы, как обрадовался мой наёмничек! Ноги готов был целовать. И уже через пару дней сообщил презанятные вещи: мальчишка помощник встречался... с кем бы вы думали?.. С начальником охраны метра Вельгарда! Тут уж я, по правде сказать, увлёкся не хуже Гонтрана. Что же выходит? Если прижать богатейшего купца столицы — а пожалуй, и всего Алленора... Или шепнуть словечко-другое мессеру Ансберту... И вот когда я подумал об этом, меня осенило! Демон ночи, облава на лотхардских магов, появление в столице мессера Этельреда...

— Вы хотите сказать, что Верховный жрец покровительствовал мессеру Этельреду?! — вскричал градоначальник. И добавил тише: — Ну конечно, я ведь и сам об этом догадывался... Но при чём здесь, в таком случае, метр Вельгард?

— Уверен, я докопался бы до истины, но дело испортил Гонтран. Сбежал, паршивец, представляете?! Пять дней прятался — да так ловко, что даже я не мог на след напасть! Потом явился, как ни в чём не бывало. "Где пропадал?" — спрашиваю. Он молчит, только улыбается как-то странно. "Ладно, — говорю. — Вижу, я был несправедлив. Способности у тебя и впрямь неплохие". И приказал следить за домом Хельменфельда. Приглядывать никого не отправил — решил, что с таким-то чутьём мальчишка почувствует неладное. Так продолжалось с неделю, а после... после я решил, что теперь-то пришло время узнать, чем занят Гонтран на самом деле. Спрятался неподалёку, стал наблюдать. У Хельменфельда в тот вечер собрались гости, граф Артландский приехал... Болтали, камергер во время тяжбы с графом Минстерским заступился за него перед королём, и с тех пор сеньор Готфрид величал его лучшим другом. Гонтран прятался за углом и не высовывался до поры до времени. Вдруг я заметил, что по улице движется какой-то человек. Медленно так, неспешно — и на дома поглядывает. Одет в чёрный плащ. Остановился около жилища Хельменфельда, начал смотреть пристально, точно хотел увидеть, что творится там, за стенами. А потом произнёс несколько слов... Я не сразу понял, что это он к Гонтрану обращается. И мальчишка ответил, да ещё из укрытия вышел! "Что ж ты творишь! — думаю. — Болван!" Незнакомец говорит: "Иди за мной!"

Внезапно голос мужчины стал совсем слабым, задрожал, словно воспоминания о предательстве воспитанника до сих пор причиняли ему боль.

— И он пошёл? — спросил господин Бертгард.

— Да.

— Куда?

— Не знаю.

— Почему?

— В одном из окон вдруг вспыхнул синий свет.

— "Синий свет"? — повторил градоначальник.

— Именно так. Гонтран остановился, ублюдок — тоже. Им оставалось пройти шагов десять до того места, где я прятался, и потому всё было отлично слышно. "Видишь? — говорит. — Запретная магия..." Гонтран ответил — каким-то не своим голосом, будто во сне: "Зачем это камергеру?" — "Королевским любимчикам всё дозволено. Это простонародье на каждом шагу рискует жизнью. А отчего, спрашивается, так происходит? Чем мы хуже этих аристократов? В книге судеб так записано? Ну и в топку её тогда! Мы сами свою книгу напишем. Хочешь?" — "Хочу". Ублюдок положил руку Гонтрану на плечо, показал... ясное дело, медальон, хоть в темноте я и не разглядел. "Смотри! Мы-то с тобою ровня камергеру!" И он исчезли.

На минуту в комнате воцарилось молчание. Даже секретарь прекратил записывать и стал неподвижен, словно изваяние.

Наконец господин Бертгард процедил сквозь зубы:

— Очень интересно. Надеюсь, когда мальчишка вернулся, вы из него вытрясли всю правду.

— Нет, — покачал головой метр Себерн.

— Как это?

— Я сделал вид, будто ничего не знаю.

— Почему? — выдохнул градоначальник.

— Честно говоря, слова ублюдка в тот вечер и мне пришлись по душе — он словно повторял то, что и сам я временами чувствовал. Уж мне-то было превосходно известно, что из себя представляют все эти священнослужители, аристократы, купцы! Плевать им было на всё. Запретная магия? И что с того? Кто хотел, пользовался ей, сколько душе угодно. А на костёр отправлялись невинные люди. И отец... Да, демон побери, я не забыл, как он погиб! И если Гонтрану пришлось пережить нечто подобное... Проклятье, я прекрасно его понимал!

— И оставили в покое? — едва сдерживая гнев, медленно произнёс господин Бертгард.

— Да нет же! Продолжил наблюдать, надеясь когда-нибудь поближе познакомиться с ублюдком... Ко всему прочему, голос его показался мне знакомым — и это было подозрительно...

Внезапно за дверью послышался крик:

— Пустите!

— Не велено!

— Говорю же...

— Ты кто такой, раздери тебя демон ночи?

— У меня страшная новость!

Градоначальник подбежал к двери и отворил её. В коридоре стоял стражник в разодранной, покрытой грязью одежде. На лице его темнели пятна запёкшейся крови.

При виде господина Бертгарда стражник упал на колени и прошептал:

— Господин, на Дворец правосудия напали!

— Что?

— Толпа простолюдинов... Они требуют арестовать всех еретиков, грозят расправиться с ними... и с вами заодно.

Градоначальник поперхнулся словами и с трудом выдавил:

— Вот твари...

— Но почему, — выступив из-за спины господина Бертгарда, спросил Энгерранд, — никто до сих пор не сообщил об этом?

— Всё так неожиданно случилось... И толпа не шутит. Глядите, что со мной сделали! А ведь нас было пять человек! Не знаю, что сталось с остальными...

Внезапно градоначальник рыкнул, ударил кулаком по стене и закричал:

— Хватит болтать! — Глаза его метали молнии. — Эй, метр Рено! Собирайте людей. Сейчас мы покажем этим негодяям, что ждёт всякого, кто осмелится нарушать порядок в столице. Поглядите только! И нескольких месяцев не прошло, а успели уже позабыть, как я усмирил Эльмера да Фур, который вздумал бунтовать против государя. Ну так сейчас напомню!

— Постойте! — раздался голос метра Себерна.

— Что вам?

— Неизвестно, когда вы вернётесь, и что случится — тоже. Вы уж охраняйте меня хорошенько, а то, знаете ли, слышал я, что у вас тут узники умирают в своих камерах...

Градоначальник резко обернулся.

— Да, — продолжал владелец "Золотого кабачка". — Велите приставить ко мне четверых... нет, шестерых стражников: четверо — у дверей и ещё двое — в камере. И чтобы не зевали, глаз не смыкали! И не болтали слишком много...

— Хорошо, я понял, — нетерпеливо произнёс господин Бертгард. — Слышали, метр Рено? Вы головой отвечаете за жизнь этого узника. Если хоть что-нибудь с ним случится...

Мужчина не договорил и рубанул ладонью воздух. Тюремщик согнулся в низком поклоне, пролепетал:

— Не тревожьтесь... — и принялся раздавать указания.

Метра Себерна накрепко связали, двое стражников вывели его из камеры, ещё двое встали перед ним. Метр Рено подал знак, и процессия двинулась было по коридору, но тут случилось неожиданное. Гонец, принесший известие о нападении на Дворец правосудия, вдруг выхватил кинжал и бросился на градоначальника. Тот едва сумел увернуться, однако не удержался на ногах. Убийца занёс руку для смертельного удара, однако на пути у него вырос Энгерранд и вцепился в запястье. А ещё через секунд подоспевшие стражники повалили негодяя на пол.

Внезапно раздался громкий хлопок. Всё вокруг заволокло едким дымом.

— Проклятье... — прикрыв лицо ладонью, закашлялся градоначальник. — Что это, демон меня побери?..

Напрасно все пытались разглядеть хоть что-нибудь. Стражники в ужасе ревели, словно медведи, натыкались друг на друга, и лишь один из них продолжал удерживать злодея, посмевшего напасть на господина Бертгарда.

— Метр Себерн! — позвал Энгерранд.

Ответа не последовало.

— Метр Рено!

— Я здесь... — прохрипел тюремщик над самым его ухом.

— Где узник?

— Откуда мне знать? Я сейчас задохнусь...

Теперь уже и градоначальник стал звать владельца "Золотого кабачка", но ответа вновь не последовало. Тогда Энгерранд нащупал руками стену и начал медленно продвигаться вперёд. Из глаз его текли слёзы, голова раскалывалась от боли.

— Тихо! — приказал господин Бертгард .

Стражники умолкли.

Молодой человек сделал ещё несколько шагов — и споткнулся о тело метра Себерна. Опустившись на колени, он поднёс палец к носу мужчины и уловил слабое дыхание.

— Сюда! — негромко позвал он.

Вдруг несчастный приоткрыл глаза и судорожно схватил Энгерранда за руку.

— ...Отен...

— Молчите!

— Отен... ублюдок... он обманул Гонтрана...

Через секунду из горла мужчины хлынула кровь, тело дёрнулось несколько раз — и замерло.

— Что здесь? — остановившись рядом с молодым человеком, тяжело проговорил господин Бертгард.

— Его убили, — ответил Энгерранд.

Стены тюрьмы сотряс истошный вопль:

— О боги! Умер! Этот ублюдок... Господин, этот негодяй, который напал на вас, он, кажется, язык себе откусил!..

Молодой человек испуганно подумал, что, услышав это, господин Бертгард сойдёт с ума от ярости, но тот, запрокинув голову... погрозил кулаком куда-то вверх:

— Слышишь, тварь? Я тебя поймаю, даю слово... слово градоначальника...

И сказал на удивление спокойным голосом:

— Приберите здесь.

Глава 13

Когда тело метра Себерна унесли, градоначальник спустился вниз, в камеру, где был заключён Эльмер Эльтран. Тот, едва заслышав голос мужчины, приказавшего отворить дверь, зарычал и разразился проклятиями, ясно дав понять, что до него коварный убийца добраться пока не успел. Тем не менее, господин Бертгард всё же заглянул в камеру, окинул узника взором, не сулившим ничего доброго, и процедил сквозь зубы:

— Завтра я вытрясу из вас правду.

После этого градоначальник обернулся к метру Рено, который бесшумной тенью ходил следом. Тюремщик сжался в комок — в глазах градоначальника он прочёл свой смертный приговор.

Но господин Бертгард лишь махнул рукой:

— Ну и что с вами делать? Проклятье! По вашей милости я однажды уже едва не лишился головы. И сейчас...

Мужчина не договорил: лицо его стало белым, как мел, и, покачнувшись, он вынужден был прислониться плечом к стене. Метр Рено вскрикнул, хотя Энгерранду, наблюдавшему за этой сценой, показалось, что в возгласе этом было больше радости, нежели испуга.

— Нужно отдохнуть, — сказал молодой человек.

Градоначальник кивнул. Только сейчас он вспомнил, что за двое суток сомкнул глаза лишь на пару часов, пока художник писал портреты таинственного мужчины, подстрекавшего к бунту, да и рана, до тех пор не беспокоившая, вдруг начала болеть. А ведь Энгерранд отдыхал и того меньше! Как бы ни хотелось распутать этот клубок змей, докопаться до истины, за день с подобной задачей не справиться. А если, ко всему прочему, наделать ошибок... При этой мысли господина Бертгарда передёрнуло: ошибки, похоже, и без того следовали одна за другой!

В конце концов союзники расстались. Градоначальник отправился во Дворец правосудия, который, как оказалось, никто и не думал штурмовать, Энгерранд — домой. Как ни сопротивлялся молодой человек, господин Бертгард приставил к нему двух охранников, причём добавил на прощание с кривой усмешкой:

— Я могу перенести смерть метра Себерна — пусть он и был бесценным свидетелем. Рассказал много, записи остались — и ладно. Но если с вами что-нибудь случится... Нет, этого я не допущу!

Энгерранд предпочёл бы проделать путь домой в одиночестве. Присутствие стражников мешало собраться с мыслями, а в отваге их молодой человек, по правде сказать, сильно сомневался.

Очутившись у Кожевенного моста, он постоял несколько минут в задумчивости, а затем, перебравшись через Везер, направился не к отелю Рево, а в совершенно иную сторону. Стражники молча следовали за ним.

Энгерранд шагал медленно, задумчиво разглядывал возвышавшиеся с двух сторон здания. В предутренних сумерках они уже не казались сплошной чёрной массой, и молодой человек отметил про себя, как мало на самом деле между ними общего. Вот древняя крепость с окнами-бойницами, толстыми каменными стенами. Окружи такую рвом, возведи стены в дюжину локтей высотой — вся королевская гвардия не сумеет взять штурмом... А вот — небольшой домик, построенный, верно, совсем недавно. Низенькая ограда, как у отеля Рево, зарешёченные окна, небольшой балкон, на котором, верно, проводит вечера хозяйка вместе с дочерьми... А это, несомненно, жилище влиятельного придворного: трёхэтажный дом с западным и восточным крыльями — каждое длиной не меньше двух сотен шагов, — обнесённый стеной, посреди которой красуются высокие ворота, украшенные гербом, а за ними — просторный двор, двери с узкими колоннами у входа, резные фигуры птиц и животных, громадные парадные залы, полные драгоценной утвари, и, конечно, вошедший в моду со времён Фабиана Эррихардского острый шпиль — такой тонкий, что, кажется, любая птица, сев на него, распорет себе брюхо. Всё это привиделось молодому человеку столь ярко, словно он сам побывал внутри великолепного особняка.

— Кто здесь живёт?

Один из стражников ответил:

— Это был дом герцога Эстерского.