"Приют для путника"

Некоторое время народ в машине ошеломлённо молчал. Потом Джей, обернувшийся к Дирку, шёпотом спросил:

— Говорить можно? — и после кивка Дирка спросил: — Это была ложная тревога, чтобы полиция прошерстила свалку?

— Это абсолютно точная информация, — насмешливо отозвался Дирк, и Лисса при взгляде на него вспомнила, как он на крыше того самого здания хулигански усмехался, время от времени поглядывая назад.

— Вот почему ты на той лестнице застрял... — тоже вспоминая, протянул Джей.

— Дирк, а где твоя машина? — спросил Ромео, остановивший на перекрёстке.

— Боюсь, в тисках давильного станка, — помрачнев, отозвался Дирк.

— Подождите, что-то вы не о том! — взволнованно сказала Лисса. — Что вы сказали про "красотку Лиен"? Там целый склад? То есть, если моего хохмача возьмут в оборот, он больше меня трогать не будет?

— Немного не так, — жёстко сказал Дирк. — Недавно правительством Аргеоса было принято решение: если в преступном деле замешаны более двадцати инопланетных особей одной расы, то представители этой расы депортируются на собственную планету до следующих дипломатических переговоров о миграции инопланетного населения по планетам, заселённым землянами. Поэтому мы сейчас приедем в бар, закроемся так, чтобы ни одна тварь туда не прорвалась.

— Не совсем понял, — с недоумением сказал Джей. — Закроемся?

— Да, закроемся. На нижнем ярусе сейчас начнётся война. Хохмачи, как уже было сказано, тупо целеустремлённы. Нормальных слов и нормальной жизни они не понимают. Их начнут вылавливать полиция и спецназ. Предупреждение будет через часа полтора-два. Мы легально вооружаемся. Закрываемся и следим за событиями на улице по камерам. Если вдруг кому-то на улице понадобится наша помощь, своим мы открываем двери. Помогаем. Очень сильно надеюсь, что тот хохмач не будет совсем уж психом.

— То есть? — встревожился Джей.

— То есть, пока он не знает о полицейском налёте на их базу, он может додуматься приехать к бару и штурмом взять его.

— Девочек я предупредил, — не оборачиваясь, сказал Ромео. — Никуда не выйдут, пока мы не приедем. И ещё. В баре сидят, пьют кофе патрульные с нашей улицы. Будут пить, пока не опухнут, но нас дождутся.

Мужчины заговорили о вынужденной обороне бара, о потенциальных беспорядках на улицах нижнего яруса... Лисса сидела притихшая. Задав один-единственный вопрос о "своём" хохмаче, она попыталась сейчас освоиться с мыслью о том, кем она была до потери памяти. Телохранитель с уникальной спецификой?.. Странно.

Но, отталкиваясь от этой странности, она начала вспоминать. Пистолет, который она легко обнаружила у того наркомана и вытащила. Заигрывание с ним — такое естественное, что он поверил, что она с ним кокетничает. А потом она его ударила. Так, что он был обездвижен. Быстро сориентировалась, когда будет остановка, и включила вызов дорожной полиции... Одного этого эпизода было достаточно, чтобы понять: она имела дело с оружием, с единоборствами и знает, что такое наркотики и как они действуют. Более того... Тот момент, когда она сразу определила, что за наркотик принял тот худосочный парень и какие у него симптомы после приёма. Она среагировала так, как будто нажали кнопку — и её тело откликнулось мгновенно.

Имя... Взять все имена Аргеоса и прочитать их. Вслух. А вдруг память откликнется? А если... Если стащить настоящий пистолет у Дирка и попробовать его без обращения к кибер-памяти разобрать и собрать?

Занятая мыслями о той себе, приоткрывшейся в словах брата, Лисса не сразу заметила, что в салоне машины застоялась тишина. А внимание мужчин обращено только на неё.

Очнулась от раздумий лишь тогда, когда Джей негромко сказал:

— Когда у той Лиссы, которую я знал, было такое выражение лица, я старался спрятать подальше всё оружие, бывшее на тот момент дома.

— А у нас его много было? — всё ещё задумчиво (по инерции) спросила Лисса.

— Отец собирал.

— Мы богатые? — спросила Лисса — и тут же прикусила язычок. Вопрос глупый. В богатой семье не позволили бы дочери идти в телохранители с такой редкой спецификой. В мире, который девушка изучила после прихода в сознание, такое не поощрялось. Но, тем не менее, она затаила дыхание. А вдруг? Вдруг она взбалмошная девица? А семья какая-нибудь очень почтенная?

— Увы и ах, — со вздохом отозвался Джей. — Лет десять назад семья разорилась. Наши родители уехали в материковую часть Аргеоса, где нет больших городов. Мы же с тобой остались на снятой городской квартире. Ты — училась, — объяснил брат. — И на последнем курсе получила предложение стать телохранителем. А когда тебя привели в спортзал агентства, ты увидела меня — инструктора, работавшего с такими телохранителями. Здорово ты тогда удивилась. Как и родители, ты ведь думала, что я работаю в солидной фирме. А ты мечтала, что из богатой семьи? — улыбнулся он.

Лисса фыркнула, постаравшись сделать это как можно легкомысленней. И отвернулась к окну с видом оскорблённой добродетели. Мужчины снова заговорили о положении на улицах с возникновением конфликта между властями и хохмачами... Джею, чтобы увидеть её лицо, надо было сильно повернуться. Дирк вообще видел лишь её затылок. Ромео было некогда... Значит, придётся постараться изо всех выполнить задание государства. Иначе она калекой останется навечно. Ладно, хоть брат теперь будет под боком. Ладно, хоть с помощью Искры повезло узнать, что Дирк к ней неровно дышит... Но... Ноги и руку это не вернёт. И... Почему-то с пониманием, что она... ну, скажем, так... нравится Дирку, мысль об искусственных конечностях становится навязчивой.

Сама того не замечая, девушка вздохнула и опустила глаза на свою кисть. Мерцание было ровным и спокойным.

"Искра, ты так и не ответила на мой вопрос: это тебя мы ждём в баре Дирка? И в других барах нижнего яруса?"

"Меня, — чётко сказала тучка. — Вот только боюсь, мой ответ человеческому обществу будет неприятен. Я не собираюсь развивать связи между своим народом и вашими представителями. Вы слишком грубы и примитивны для нас. Мне было интересно с тобой, с Дирком, с Джеем. Но в целом, если смотреть на все ситуации, в которых я видела вас, вы не сможете понять нас и наши души. Это опасно — быть с вами во взаимоотношениях. Наши принципы слишком чисты для вас. Вы не сможете их принять. Как наблюдатель, могу сказать, что ваши чувства слишком примитивны, вы не умеете поддерживать благожелательный эмоциональный фон. Да и тот фон, который вы пытаетесь держать, слишком неустойчивый. Вы стремитесь к совершенству, но малейшее отступление от него другими заставляет вас быть очень агрессивными. Мне очень жаль, Лисса, но моё правительство отказывается работать с вами".

"Ничего, — сказала Лисса, с трудом удерживаясь от слёз. — Мы это переживём. Буду радоваться, вспоминая тебя как лучшего друга, который когда-либо у меня был..."

"Тогда — прощай, Лисса! Мне было хорошо с тобой. Я благодарна тебе, что ты показала свою душу в словах-плетениях. Они были красивы и стали для меня откровением. Я тоже буду вспоминать тебя — с благодарностью!"

Проморгав и отогнав слёзы обиды и сожаления, девушка уставилась на свою кисть. Мерцания не было. Тучка пропала.

— Лисса, чем ты там занимаешься? На что засмотрелась? — окликнул её Дирк, оказывается уже стоявший рядом с раскрытой дверцей со стороны девушки. — Мы приехали. Быстро выходим и быстро заходим в бар.

Он подал ей руку, помогая встать. Уцепившись за его руку, Лисса напряглась, чтобы не наступить на травмированную ногу, и вышла. Занятая осторожным движением, чтобы не вызвать новой боли, девушка не заметила, как высохли слёзы странной обиды на Искру. Быстрый шаг к бару — и она очутилась в знакомых стенах. Сразу стало легче. Сейчас будут дела. Сейчас будет действие и движение. Не до слёз расставаний...

В пустом баре (на двери уже висела табличка: "Не работает"), едва закрылась дверь, мужчины отправили с дежурства полицейских, "пивших кофе", и уговорились быстро поесть и отправиться в ближайший участок — узнавать, не нужны ли они для патрулирования на улицах во время беспорядков. Лисса вынуждена была сесть вместе с ними: взволнованные девушки-разносчицы настояли, узнав, что она и мужчины несколько часов голодные. Вот только кусок в горло не лез, как снова вспомнила о расставании с тучкой. "Что ж ты так внезапно, Искра?" — вздохнула она и, поднявшись со стула, поплелась в свою комнату, а Миранда и Белла остались в зале убирать со стола.

Мужчины уехали, пообещав вскоре вернуться и развезти девушек-разносчиц по домам. Лисса, посидев немного, решилась пойти в кабинет Дирка и там подсоединиться к кибер-скорой. Нога разболелась так, что самой уже ничего не хотелось делать. Хотелось включить кибер-программу, чтобы рука сама быстро сделала необходимые манипуляции.

Когда из своей комнаты она вышла в коридор, ей показалось странным, что она не слышит привычной звонкой переклички девушек. И заковыляла в зал бара. Здесь сидел посетитель. Какой-то странно маленький и неказистый, а скорее — невзрачный мужчина с плохо запоминающейся внешностью. А девушки стояли перед ним как провинившиеся. Как проштрафившиеся ученицы перед строгим учителем. При виде выходящей из коридора Лиссы они, кажется, даже выдохнули с облегчением.

Удивлённая: Дирк ведь велел никого не пускать! — Лисса насторожённо приблизилась к посетителю.

— Лисса, это к тебе, — сообщила Белла.

— Доброго вечера, Лисса, — обернулся посетитель.

— Добрый вечер, куратор, — машинально сказала девушка, мгновенно узнав неизвестного.

— Ты хромаешь, — заметил он равнодушно.

— Упала неудачно, — после неловкой паузы откликнулась она.

— Лисса, я приехал за тобой. Ты не выполнила свою миссию. А мы не можем позволить себе содержать бездействующего агента. Ты возвращаешься в центр реабилитации и ждёшь там, когда понадобится агент с твоими характеристиками. О том, что тебя перепутали с другой девушкой, я уже знаю. Теперь мы найдём тебе дело по твоим данным. Собери вещи. Я подожду.

— А как вы узнали, что я не выполнила свою... миссию? — спросила Лисса.

Куратор задумчиво посмотрел на неё, словно не желая говорить, но всё же неохотно объяснил:

— С нами связались — с отказом от сотрудничества. Это, конечно, наша вина — вина реабилитационного центра, что мы не смогли отправить достойного этого задания агента. Но и то, что ты показала себя недостаточно человечной, сыграло свою роль.

Лисса чуть не вспыхнула, но, понурившись, ушла к себе в комнату, где быстро побросала свои вещи в сумку, оставив те, что купила уже здесь, в городе. Подумала было взять пейнтбольный пистолет, но оставила его на столе. Посмотрела на себя в зеркало перед выходом, вспомнила скользнувший по её разноцветным волосам укоризненный взгляд куратора. "Взять — и налысо побрить голову, — сумрачно подумала она. — Во будет весело!" Но вздохнула, оглядела в последний раз свою комнату, где так было интересно вживаться в здешнюю жизнь, и вышла.

Оглянулась на бар, попрощалась с девушками-разносчицами, попросив их передать Дирку и брату, что именно произошло, и вышла из бара. "Прощай, жизнь, к которой я так быстро привыкла... Прощай... Дирк. Мне с тобой было хорошо... Пусть я только сегодня узнала, как ты ко мне относишься... Мне так жаль. Только бы не зареветь..."

Поездка с куратором была короткой. Перед баром ожидала не машина, а маленький вертолёт, который и вознёс их на верхние ярусы Аргеоса.

Потом — лифты, от которых Лисса уже отвыкла. Переходы и коридоры. Под конец похода-возвращения она уже чуть не волком выла. И в нужном кабинете с наслаждением растянулась на кушетке, на которую ей предложили лечь. Натруженная травмированная нога словно растолстела от распирающей её боли и, казалось, готовилась взорваться... Через пять минут после укола боль исчезла, и Лисса глубоко и с благодарностью вздохнула. А потом незаметно уснула.

Проснулась она, лёжа в постели, мягкой и чуть пахнущей стиральными средствами и лекарствами. Чувствовала себя как-то... странно. Вроде и боли нет. Но что-то тревожило... Ощущала себя слишком лёгкой. Слишком... Она резко поднялась сесть — и чуть не упала в сторону, не сумев схватиться за края постели или опереться на неё по привычке обеими руками. С трудом выправила равновесие, напрягая мышцы живота, и села. И внутри стало пусто-пусто, когда поняла, что произошло. Врачи сняли с неё все протезы — и ног, и руки. И лежала она не на постели — на разложенном кресле-каталке для инвалидов... Ни одной мысли. Пустота как в голове, так и внутри. Потом она сморщилась и заплакала.

15

После сумасшедше наполненной жизни вдруг оказаться на обочине — это тяжело. Хуже, что от той жизни остались осколки, которые нельзя использовать. Лисса знала наизусть номер Диркова визора. Вставал вопрос: где взять визор, чтобы позвонить ему? Личный-то есть — для пользования в пределах корпуса. Ну ладно — стащить у кого-нибудь из персонала настоящий при способностях Лиссы, даже с одной рукой, не проблема. Но потом она вспоминала о ногах и руке, представляла, какие будут у Дирка глаза, когда он увидит её, — и опускались руки, и начиналась такая внутренняя истерика, что она с трудом удерживалась от настоящей.

Трое суток привыкания к новому состоянию.

Потом трое суток депрессии, когда стало всё равно. Не хотелось есть, двигаться, думать... Корпус, в который её поместили для выжидания, понадобятся ли её настоящие таланты или черты её характера, больше походил на приют для умирающих. Когда Лисса начала отходить от депрессии и огляделась, она поняла, что есть те, кому ещё хуже. Те, например, которые уже вообще ни на что не годились, но послушно чего-то ждали, веря клятвенным уверениям руководства реабилитационного центра. Девушка с трудом взяла себя в руки и начала приглядываться, чем она может здесь заняться, чтобы совсем не удариться в депрессняк.

Многого здесь пациентам не предлагали. Были развлекательные визор-экраны. Были игровые автоматы и компьютеры. Но к компьютерам Лисса подходить боялась, потому что единственным желанием было набрать адрес Диркового бара и посмотреть, что там происходит. О войне на нижних ярусах она уже знала. Та шла дня четыре с переменным успехом, прежде чем всех хохмачей переловили и насильно депортировали с планеты. Немного успокаивало и даже позволяло испытывать злорадство, что именно она стала причиной их депортации, тем самым хоть немного поучаствовав в очистке нижних ярусов Аргеоса от откровенных мерзавцев.

Ещё был выход из стационарных помещений на высотный парк. Одна из крыш корпуса была сплошь засажена высокими кустами и цветами — оранжерея под открытым (в непогоду автоматически по краям стен вылезал потолок) небом была отличной. Можно прятаться в укромных уголках, а ещё лучше подъезжать на кресле-каталке к краю стены, благоразумно закрытой на всякий случай частой решёткой, и смотреть на город. Бездумно. Безучастно.

Ела с трудом. Пыталась не приезжать в столовую, но её разыскал один из официантов и объяснил, что из-за едока, который отказывается есть, с них снимают какие-то баллы, а поскольку работа в столовой не приносит ощутимого дохода её работникам... Лисса кивнула, сказала, что будет посещать столовую.