Перекрестки Берии

— И что мне будет? — спросил капитан-лейтенант, обнаруженный по месту жительства. Он и не думал запираться и сразу во всем покаялся. На удивление почти трезв. Только что пришел со стоянки торпедных катеров. Служба прежде всего. Ответственный дурак. Лучше б развелся.

— Заявление пиши на имя начальника милиции.

Симаков послушно взял бумагу и принялся черкать под диктовку.

— Я такой-то, узнав о блядстве жены сгоряча набросился на ее любовника такого то числа в таком то месте, в чем чистосердечно раскаиваюсь и добровольно сообщаю. Надеюсь, товарищ Каратов не пострадал серьезно и зла на меня не держит. Число. Подпись.

Воронович перечитал, остался доволен и спрятал в карман бумагу.

— Сейчас оденешься и рысью побежишь в больницу извиняться.

Капитан-лейтенант дернулся.

— Именно так. Ладно, вместе пойдем. Пусть тоже выдаст бумагу, что не имеет претензий. Все равно никто не поверит, что сам упал. А потом оформлю на пару суток за мелкое хулиганство. Посидишь. Подумаешь на трезвую голову, как жить дальше. Честно говорю, дальше от меня ничего не зависит. Мои командиры твоим непременно отпишут. Какие меры примут, видно будет. Сейчас не карьера главная, а не сесть всерьез.

В кабинете не было никого. Хорошо ключ в дежурке оставили. Не успел начать писать, как ворвался старик.

— Уже вернулся? На мотоцикле ездить умеешь?

— Да.

— Тогда поехали пока не стемнело.

— А доложить о результатах?

— Потом. У нас рабочий день границ не имеет. Ночью напишешь.

— Что случилось-то? — без особой охоты следуя за ним, спросил Воронович.

— Авария. Три покойника.

— И почему уголовный розыск этим занимается?

— Мы всем занимаемся. Особенно при наличии трупов.

Мотоцикл оказался трофейным BMW с коляской. Практически новый и не покоцанный. Иван давно мечтал о таком, но купить не реально. То есть везли из оккупационных зон, да все больше для себя и большие начальники. Впрочем, денег у него не имелось. Жена похвастаться заработками не могла, библиотекарше платят сущие слезы, а иногда хотелось порадовать новым платьем или еще какой приятной ерундой. Полученная за прошлое сидение в лесах при демобилизации солидная сумма быстро таяла. Не до подобных приобретений. И, слава богу, как оказалось. Считай, бесплатно заполучил.

Ехать пришлось минут сорок на полной скорости. С какой стати городская милиция должна разбираться с происшествиями на дорогах так далеко? Хм... А кто должен в такой ситуации? Уголовка ближайшего населенного пункта в лице тамошнего неграмотного участкового? Так местами их и вовсе нет. А чем ОРУД заниматься должен? В такие моменты чувствуешь себя дурнем, на которого могут свалить чужие проблемы. Надо б поинтересоваться распределением обязанностей.

Причины, по которым они сюда мчались стали понятны с первого взгляда. Легковушка, из числа на которых ездит начальство вылетела от удара на обочину и перевернулась. С виду она стала похожа на гармошку. Не так давно им навстречу проехала знакомая труповозка из морга, а Яллак определено выразился насчет итога ДТП. Смотреть там не на кого и спасать тоже. Проезжающие машинально притормаживали, но не останавливались. Сердитый милиционер начинал махать рукой, чтоб уматывали. В помощи он не нуждался.

Возле стоящего криво грузовика с разбитым радиатором сидел с понурым видом знакомый лейтенант из комендатуры Пярну.

— Что случилось, Кравец? — когда тот поднял мутный взгляд на подошедших.

— Сбоку выскочил, — равнодушным тоном ответил тот, показав на проселочную дорогу, пересекающуюся с основным шоссе.

Как нарочно растут деревья и ничего из-за них не видно. Водитель просто обязан был остановиться прежде начала движения.

— А чего сам грузовик вел?

— Комбат попросил, — все также спокойно, ответил старый знакомый. — а мне на вокзал надо, невесту встречать. Она ждет.

Кажется, он не очень соображал с кем говорит.

— Все будет нормально.

Яллак поманил за собой Вороновича и когда отошли подальше, сквозь зубы произнес:

— Ты знаешь, что бывает, когда гибнет второй секретарь обкома на пустом месте?

— Догадываюсь. Наказать немедленно виноватых.

— Поэтому ничего не обещай никогда и никому. А сейчас мы с тобой все тщательно зарисуем, измерим до сантиметра и составим протокол, чтоб придраться не к чему было. Суд не наше дело, а вот что пойдет туда и на основании чего рисуется статья, зависит от нас с тобой, понимаешь?

— Да.

— Вот и постарайся сделать все правильно. Чтоб комар носу не подточил. Кстати, так надо делать всегда и не только для начальства. Чтоб совесть была чиста и потом врать не начали на следствии, когда от шока отойдут. Рисуй схему с положением машин. Не забудь про деревья, мешающие обзору. А мы с товарищем, — ткнул пальцем в участкового, — замерим длину тормозного следа.

— Яллак, в МГБ есть криминалист Костиков...

— Я в курсе. Он и на ментов работает. Не так много в Таллине экспертов.

— Я к тому, что пусть попробует определить не пьяные ли были? Там до сих пор пахнет, аж бензин и кровь перешибает, но может разлилось.

— Соображаешь, — кивнул старик. — Сработаемся. Кстати, поздравляю с первым рабочим днем в качестве сотрудника рабоче-крестьянской милиции. Считай кончился, — он кивнул на садящееся солнце.

— И каждый раз так?

Хорошо Ирка привычная и не ждет ровно к четырем. Но спать не ложится и это плохо. А быстро они не закончат.

— Ну, не всегда, — усмехаясь, — Бывает хуже. Это ж у тебя сегодня была бытовуха обычная, без тяжких телесных и убийств, которые за час не раскроешь. Работай, капитан, иначе до утра не управимся.

1949г.

Знакомое тарахтение мотоцикла заставило Ирью довольно улыбнуться. Сегодня муж вернулся рано, еще только темнеть начало. Не часто он ее баловал, вечно занятый на работе. Зато, когда появлялся, могли отправиться погулять или даже в кино с театром. Уж что-что, а билет заранее приобретать не требовалось. Для него всегда находился, стоило показать удостоверение. При этом смотрел он исключительно трофейные фильмы, а на спектакль пошел один-единственный раз и долго потом плевался. Нельзя сказать ей понравилось, но уж больно демонстративно отказывался. Надеюсь не про новую породу яйценосных кур , ехидно поинтересовался как-то, обнаружив томик пьес на столе.

А вот книг ее муж не читал. Ну, если не считать уголовных кодексов и тому подобной специальной литературы. С военных повестей откровенно ругался, считая социалистический реализм полным враньем, не имеющим отношения к реальности. Классику и вовсе считал ненужной. Какой смысл терять время на страдания Анны Карениной или похождения Дон Кихота? — спрашивал недоумевающе. К нашей жизни это не имеет отношения.

Все ее попытки подсунуть хорошую литературу обычно кончались ничем. Но все ж Иван читал, но очень странно. Стоило Жданову осудить писателей и моментально проснулся интерес к их творчеству. Ахматову бросил на середине, с Зощенко хмыкал. 'Уже сатиру запрещают', пробурчал недовольно. А про 'На краю Ойкумены' высказался вполне определенно: 'Я не историк и не вижу вранья. Может потому и интересно'.

Она поднялась, невольно держась за спину. Ходить стало уже тяжело, живот серьезно мешал. Ноги тоже к вечеру опухали, но в целом беременность протекала замечательно. Почти не тошнило и перестало без причины портиться настроение. А то иногда до слез на пустом месте. Врач говорил — это случается у женщин в положении. Супруг оказался на редкость терпелив и в упор не замечал таких вещей. Правда, ему легче. Он дома не сидит и постоянно не сталкивается.

Дверь резко распахнулась и Иван влетел на полной скорости.

— Чемоданчик на месте? — спросил не здороваясь. Заранее приготовили для больницы кое-что. Бельишко, халатик, платье, кой-чего по мелочи. Заодно там лежали документы. — Одевайся! — и проскочил в дом. Через минуту вернулся, поставил груз на пол и принялся осторожно помогать одеваться. Помог застегнуться и надел ей на голову шапку-ушанку.

— Март месяц на дворе, — с недоумением возразила.

— Пригодится, — впихивая в карман заодно и беретик, — невнятно сказал.

— Я обычно не задаю лишних вопросов, — сказала Ирья, когда запихнул в другой карман ее пальто весомую пачку денег.

Еще вчера они считали, как дожить до конца месяца. Его капиталы, выплаченные за прошлые подвиги, давно растаяли, а взяток принципиальный начальник не брал. Разве иногда нечто съестное приносил. Не сильно часто. А тут еще ребенку много чего требовалось. Может последнее понижение цен от 1 марта кому радость и принесло, но удешевление часов, патефонов цемента, сена и телевизоров (!) на 25-30% их не особо касалось, за отсутствием возможности купить, что по прежней, что по новой цене. Падение цены на четверть у алкоголя способствовал увеличению у Ивана работы. Пить стали сильнее и прибавилось не просто валяющихся на улицах, но и преступлений с несчастными случаями. Продовольственные товары лишь на несколько процентов меньше стали стоить. И то, далеко не все.

— Откуда деньги? И я ведь пока не рожаю.

— Время сейчас самое неподходящее, — пробурчал Иван, помогая пройти и поддерживая. Повесил замок на дверь, — да деваться некуда. Петух жареный клюнул. Надо дергать на рывок.

— Хотя б по-русски скажи!

Ирья совершено свободно говорила на трех языках, но далеко не все специфические обороты понимала. Не с тем контингентом прежде общалась.

— В январе вышло секретное постановление Совета Министров СССР о депортации, — объяснил еле слышно на ухо. — Лето 41-го помнишь?

Она взглянула на мужа с забившимся сердцем. Такое не забудешь. Кстати, почему к ней не пришли до сих пор не понимает. Видать очень вовремя отец умер и где-то там в толстых гроссбухах НКВД строчку с разочарованием вычеркнули. А теперь и до нее дошла очередь.

— Официально забирать будут кулаков, бандитов, националистов и членов их семей. Лишить опоры 'лесных братьев'. Фактически грести не желающих вступать в колхоз и всяких подозрительных.

Воронович не первый день сидел на измене, услышав о готовящемся. До милиции подробности не доводили, а срывать с места жену перед самыми родами было страшно. Но сегодня ему вроде бы случайно сказал Кангаспуу о специфической категории попавших в список, столкнувшись в коридоре. Недобитых беляков окончательно выселяют. Но таких после первой высылки осталось немного и заодно уцелевших членов семей эмигрантов из прежней России. Не все люди сволочи, иные добро помнят.

— Заглянуть в утвержденный на самом верху перечень имен не в моей власти, — усаживая в коляску, говорил тихо. — Да там их тысячи, а исправлять задним числом никак. Запрещено. Печать поставили — все.

— Никак срок подошел? — воскликнула, высовываясь из-за забора соседка. Хорошая баба, но сильно говорливая. Вот и хорошо, когда поинтересуются кому положено, будет чего доложить.

— Да, Мина, — подтвердил Воронович. — Пока вроде ничего страшного, но в больницу. Пусть полежит, там лучше присмотрят.

Он поставил жене на колени чемоданчик и залез в седло, ударив ногой по стартеру. Двигатель взревел, а Воронович еще и добавил газ. Выслушивать неуместные пожелания настроения не имелось. Даже если они искренние.

— Я так понимаю, — сказала Ирья, — туда мы не едем.

Он молча кивнул.

— А куда?

— Не на ходу, — добавляя газ, ответил муж.

Они выскочили на окраину и подрулили к стоящему на обочине грузовику с какими-то ящиками в кузове.

— Мы так не договаривались, — возмущенно сказал маленький чернявый человечек в старой шинели без погон. — Она ж на сносях!

— А беременная не человек? — помогая вылезти Ирье, холодно спросил Иван.

— Растрясет в дороге, а мне отвечать?

— Хочешь по статье ответить? — негромко удивился Воронович.

Экспедитор, потому что водитель, с интересом посматривал со своего окна, тяжко вздохнул.

— Садитесь в кабину, мадам.

— Нет, — испуганно возразила она. — Я лучше в кузове, а то укачает.

Прислушивающийся водитель быстро закивал. Ему явно не хотелось нюхать рвоту.

— Там есть скамейка.

— Прощайтесь уже, — пробурчал чернявый.

Иван закинул чемодан в кузов, подсадил жену и забрался сам.

— Запомни, — сказал, убедившись, что его не могут услышать. Окошка сзади в кабине было забито фанеркой. — Ты не ты. Акцента нет, так что никто удивляться не станет. В чемодане лежат документы на имя Светланы Ивановны Гусевой.

Она была одна из пропавших по тому самому делу многократного женского убийства. Тело так и не опознали, а бумаги остались в гостинице и были сданы персоналом в милицию. Уже тогда могли б почесаться и всерьез искать. Может быть не погибли бы остальные.

Все необходимое Воронович просто спер из вещдоков. Точнее сразу не оформил, а потом уже и не важно стало. И так приговор к вышке, без сомнений, корячился. Валялись в сейфе на погибшую и еще парочку девушек всякие справки и направления, пока не прибрал уже с определенной целью. Слишком хорошо он знал родную власть и собственную женщину отдавать на съедение не собирался.

— Что?

— Тебе нужно спрятаться от всесоюзного розыска. Помолчи и дослушай. В паспорте краткая справка по биографии. Пока едешь — выучишь. Потом порви или сожги.

— И давно ты готовился? — ошеломлено спросила Ирья.

Ее муж предстал в очень неожиданном свете. Правильный работник органов и честный партиец внезапно оказался сомнительным типом, делающим липовые документы. Приятно грело, что для нее старался. И наводила ужас простейшая мысль: за такое вполне может загреметь надолго в лагерь. А то и расстрельная статья. В отличие от Ивана уголовный кодекс не читала, о чем остро пожалела. И ведь явно заранее задумался о неприятной ситуации. Проще было не жениться.

— Не со вчера, — не моргнув глазом, признался. — Документы чистые, легенда нормальная. Если все пойдет, как задумано, никакая милиция не прицепится. Главное хорошо запомни кто ты и откуда, и ни ногой по тем адресам. И никаких эстонцев ты сроду не видела, кроме парочки в Ленинграде до войны!

Ей тоже срок положен? При любом варианте нельзя сознаваться откуда документы. И его подведешь, и себя не спасешь. Нашла на улице? Кто поверит в эту ерунду!

— Как далеко я уеду с таким пузом? — машинально положив руку на живот, спросила жалобным тоном, от которого самой стало противно. Но ей было по-настоящему страшно.

— Ты предпочитаешь рожать в тюрьме, — жестко спросил Иван, — а затем ехать по этапу с грудничком и с пропавшим молоком? Ну, прости, — обнимая и прижимая к себе, смотреть в испуганные глаза он не мог и чувствовал себя последней сволочью, отправляя одну. В последнее время она подурнела, ноги стали опухать и было жаль отправлять в неизвестность, понимая насколько неожиданно и тяжело. Но так у нее хороший шанс пересидеть очередную компанию. Постановление касается Прибалтики и слегка пограничных районов РСФСР, где эстонцы тоже есть и нередко помогают бандитам. Как закончится очередная компания, можно тихо уволиться и податься за ней. На прежнем месте никто не в курсе, кроме Эдика, о женитьбе. У нее на работе анкету по настоятельному совету не исправляла, никому не говорила, а он год не появлялся. Что мужчина есть, в курсе, но мало ли офицеров на свете. Если ковыряться специально не станут, можно соскочить. Слава богу, систему он прекрасно знал изнутри и как ее обмануть тоже. А вот если уйти внезапно, его станут искать всерьез. Требовалось переждать.