Увар вышел вперёд. В лагере он бархата не носил, а потому выглядел просто и бедно на фоне гостей, ничем не лучше перепуганных крестьян. Мастера торжественно прошествовали к нему и вручили свои творения. Княжий слуга что-то сказал. Ведьма невольно отложила работу и вгляделась. Да-а... такой посох князю впору. Да и пояс был неплох, неплох...
Увар кивнул головой, к нему подскочил Карско и принял у мастеров работу. Остальные наёмники побросали свои дела и собрались посмотреть, только часовые на своих местах и остались. Оберст придирчиво осмотрел посох, потрогал набитые на нём кольца. Махнул рукой. Карско подошёл к крестьянам с посохом наперевес. Старик и его сын попятились, но стражник подтолкнул старика вперёд. Увар тоже что-то сказал на языке, который Магда не знала. Княжий слуга повторил за ним — вроде похоже, но как-то не так. Наконец, старик закивал головой и юноша осторожно протянул руку к посоху. Взял его и передал отцу. Карско протянул им пояс, Увар сказал ещё что-то, слуга снова повторил и юноша подпоясал старика поверх старого потёртого ремешка. Потом княжий посланник произнёс ещё несколько слов, оберст скривился так, будто ему предложили уксуса, но отвязал от пояса кошелёк. Слуга кивнул, сунул кошелёк за пазуху и отдал какой-то приказ. Мастера важно поклонились и ушли, стражник бросил старика и тоже отправился восвояси вместе с княжьим посланником. А старик осел на землю и схватился за грудь.
Магда выругалась, сунулась в сумку и выругалась снова. Вот уж о чём она не подумала. К ней подошла Врени.
— Помрёт сейчас старичок-то, — сказала цирюльница, глядя, как ведьма отбрасывает в сторону свою сумку. — У тебя тоже от сердца снадобий нет?
— Дома остались, — призналась Магда. — Пусти ему кровь, должно помочь.
— Если я пущу ему кровь, а он сдохнет, нас тут всех закопают, — мрачно сказала Врени.
— Если он помрёт в лагере, нас всё равно закопают, — отозвалась Магда. — Не медли.
Врени отошла. Магда задумалась. Будь сейчас хоть утро... нужна вода, которая не прячется в земле, не бежит в реке не падает с неба. Но где ж она посреди дня найдёт росу? Она достала из своих вещей чашку, распустила волосы и сбросила башмаки. Встала и крутанулась на месте.
Землёй, что дала мне силу...
Это было нетрудно. Ветер поймал ту воду, которая всегда есть в воздухе, собрал её и уронил в чашку. Магда склонилась над ней, укрывая волосами, и зашептала правильные слова. Не ахти что. Всего лишь немного силы. Возможно, старику придётся заплатить за это какой-нибудь неприятностью, может, башмаки порвутся или крыша прохудится, но покуда он не помрёт, а остальное Магду не интересовало.
Она подошла к крестьянам. Карско держал юношу, который с отчаянием смотрел, как Врени, уже закончив кровопускание, перевязывает старику руку. Магла опустила в таз с кровью старика палец, а после провела им по донышку чашки. Глаза старика расширились. Магда протянула ему воду.
— Пей! — приказала она, ничуть не смущаясь, что он не понимает её языка. Каджик встретил её взгляд и послушно взял чашку. Отпил. Магда наклонилась над ним и так и стояла, пока он не выпил всё. Всё это время она шептала, призывая его кровь течь в его теле без помех, грудь дышать, а сердце ровно биться. Когда старик допил, Магда произнесла, ни на кого не глядя:
— Скажите ему, что Врени выпустила у него дурную кровь, которая сжимала ему грудь. Скажите, что теперь будет легче. Скажите, что мы составим зелье, которое поможет. И скажите, чтобы он покуда не ел ничего, кроме орехов и мёда и того по чуть-чуть.
Она тряхнула головой, отбрасывая спутанные волосы за спину, и вернулась к своему шатру, не слишком интересуясь, перевели ли старику то, что она сказала. Врени пошла за ней.
— Что ты задумала? — спросила цирюльница.
— Я? — удивилась ведьма и достала из сумки гребень. — Ты меня с кем-то путаешь. Знаешь, что у него?
— Знаю, — кивнула цирюльница.
— Ну, коли знаешь, так попроси походить по здешним землям. Найдёшь горицвет, девятисил да лихорадочник — принеси мне.
— Я тебе не служанка, — нахмурилась Врени. — У самой-то ноги отсохнут — поискать?
— А тебе не нужен предлог одной побродить? — удивилась ведьма и принялась расчёсывать свои спутанные волосы. — Скажешь, что это для старика — так и свои отпустят, и местные не воспротивятся.
Лицо Врени посветлело.
— Отпустят меня одну, как же, — тем не менее проворчала она. Магда угадала, что цирюльница прикидывает, как отпроситься из лагеря с наименьшей охраной.
— Придумаешь что-нибудь, — сказала она и сунула Врени в руки свою чашку. — Всё равно таз свой от крови пойдёшь мыть. Так и это помой. Да смотри. Кровь просто так не выливай... надо её сперва правильно... а, ладно. С тобой пойду, ты всё не так сделаешь.
— Я пускала кровь, когда ты ещё пешком под стол бегала, — рассердилась Врени.
Магда усмехнулась.
— И много людей у тебя после этого выжило? — спросила она.
Когда Виль вернулся в лагерь — и с ним запыхавшийся Фатей, который, похоже, был в полном восторге от урока, — Магда заканчивала красить фигурки сажей.
— Всё веселье пропустил, — сказала названному брату ведьма. — От князя как раз сегодня за выкупом приходили.
— А мы их видели издалека, — отозвался убийца. — Правда, Фатей?
Мальчишка закивал.
— Отпусти ребёнка поесть, — неодобрительно произнесла Магда. — И так тощий, а с тобой и вовсе исхудает.
— Фатей не ребёнок! — вскинулся мальчик.
— Брысь, — приказал ему убийца и уселся на землю возле ведьмы. Фатея как ветром сдуло. — Ты чего, Маглейн, никак в себя пришла? Отпустили духи-то?
— Некогда мне было, — хмуро ответила Магда. — Чуешь? Скоро всё решится.
— Скоро — так скоро, — мирно отозвался Виль. — Пойду тогда с братцем твоим побеседую.
О чём они говорили — убийца не сказал, а Магда не спрашивала, но только утром в лагерь снова пришёл посланный от князя. Увар, похоже, ждал этого, потому что и он, и Харлан, и Кривой Эб, и Берток и Виль, и Юлди были с утра одеты в парадные одежды. Небось, вчера посланник предупредил, ведьма же его языка не знала, да и Увар понимал с пятого на десятое. Но обманывать проклятого никто не стал, взяли с собой. Ведьма едва успела удержать Юлди за рукав и сунуть ему готовые фигурки, которые она завернула в стащенный из-под носа у Даки дорогой платок из привезённых отрядом подарков.
Князь ждал послов в той маленькой комнате, которую описала Магда — обшитой золотистым шёлком. Там стояло два кресла и в стороне — круглый столик. Одно кресло пустовало, на втором сидел князь, а у его ног стоял на коленях голый по пояс юноша в рабском ошейнике. Физантского монаха нигде не было видно. Когда послы вошли в комнату, в ней стало тесно. Князь пнул юношу в спину своим остроносым сафьяновым сапогом. Юноша заговорил на тафелонском, не глядя послам в глаза:
— Я был рыцарем Берндом, сыном рыцаря Корбла, который служит графу цур Лабаниану. Я встал под знамёна барона цур Фирмина в священном походе, но попал в плен к язычникам. Князь Рехор купил меня. Говорите, кто вы и чего хотите.
— Мы — люди дюка Клоса Тафелонского, — отозвался Увар, лихорадочно соображая. Проклятый кровосос, похоже, совсем сломал парня, а, может, это раньше сделали язычники, а вампир только добавил.
— Это ложь! — быстро произнёс юноша. — В Тафелоне много лет нет дюка, а правит союз баронов!
Вампир молча слушал этот разговор, с интересом посматривая то на одного, то на другого гостя. От этих взглядов у послов бежали мурашки по спине.
— В Тафелоне правил союз баронов, — вкрадчиво поправил Медный Паук. — Сейчас все бароны присягнули на верность дюку Клосу, сыну графа цур Вилтина. Граф цур Дитлин убит его высочеством, а граф цур Лабаниан разбит в бою за город Сетор, его владения поделены между баронами. Барон цур Фирмин, вернувшись из священного похода, стал коннетаблем Тафелона.
— Это ложь! — задыхаясь, прокричал Бернд. — Ложь!
— Это правда, — пожал плечами Увар.
Князь снова пнул юношу в спину. Он закашлялся и опустил взгляд.
— Мой господин Рехор спрашивает вас, зачем вы пришли, — с трудом выговорил Бернд.
— Мы пришли, чтобы принести князю заверения в дружбе от нашего господина, — ответил Увар. — Мы принесли ему подарки.
Он кивнул Кривому Эбу и тот достал маленькую шкатулку красного дерева, которую протянул вампиру. Бернд принял её вместо господина и открыл. В шкатулке на бархатной подушке лежал массивный перстень с рубином, окружённым вспыхивающими опалами.
— Пусть примет этот дар, привезённый бароном цур Фирмином из святых земель. Другие дары мы передадим слугам князя позже.
По тонким губам вампира скользнула улыбка, не обнажившая, впрочем, его клыков. Он, будто забыв о людях, повернул перстень, любуясь игрой света. Потом вздохнул, внимательно посмотрел на послов и что-то произнёс.
— Князь говорит, что щедрость его нового брата согревает сердце, — произнёс Бернд. Вампир опять пнул его. — Он говорит, что не стоит в один день вести речи и о красоте, и о деле. Вам лучше уйти. Он позовёт вас снова, но не всех, а только одного из вас. Тогда вы сможете сказать, что у вас на сердце и что тяготит дюка Клоса.
Послы поклонились и повернулись к дверям, как вдруг вампир снова заговорил.
— У одного из вас есть подарок для князя, — перевёл Бернд. — Если вы передумали с ним расставаться, князь поймёт, но если вас удерживает скромность, то отбросьте её. Нет ничего дороже подарка, сделанного от души.
Послы переглянулись, ничего не понимая, потом Медный Паук сообразил и толкнул брата Юлди. Тот мучительно покраснел и достал из-за пазухи тонкий шёлковый платок, в который были завёрнуты фигурки для игры, правил которой монах так и не понял. Бернд принял платок и поднёс его господину. Тот взял чёрную фигурку и вгляделся в неё с таким же вниманием, как до того вглядывался в перстень. Даже, кажется, принюхался.
— Князь благодарен вам за ваши дары, — произнёс Бернд, — а сейчас вам лучше уйти. Завтра один из вас придёт поговорить с князем о делах.
Послы снова поклонились и покинули комнату.
— Хорошие секреты за пазухой носите, — сказал Медный Паук, когда они уже подходили к лагерю. — Знал бы, что у вас такая цацка есть — сам бы ночью зарезал. Она ж подороже дюкской короны будет. Рубин-то лельфский! Такой чистой воды я, признаться, давно не видел.
Ему никто не ответил, но это убийцу не смутило.
— Что ж ты, Увар, с таким рубином по миру шатаешься? — не отставал Паук. — Взял бы себе. Тут бы вам всем до старости хватило.
Он нехорошо засмеялся и добавил:
— Если б покупателя нашли.
— Вот-вот, — мрачно отозвался Увар. — Иди своей дорогой, Паук, дальше без тебя разберёмся.
Убийца отвесил настоящий хларский поклон и первый вошёл в лагерь.
Вечером Увар передал слугам князя сундуки и мешки, которые отряд привёз с собой, оставив только малую часть. Мало ли что встретится по пути, до дома ещё добраться надо.
— Глава пятнадцатая. Княжий пир
Весь следующий день Магда сидела и вырезала из остатков клюки лошадку. Не то чтобы ей так хотелось её кому-то подарить, просто эта работа занимала руки. Такую игрушку можно зачаровать и ребёнок, пока с ней играет, не узнает болезней или раны на нём будут заживать быстро и без воспаления или не будет плакать без причин или... много что можно сделать с игрушкой, которую вырезает ведьма. Виль, казалось, от неё отвязался. Забрал Фатея и куда-то пропал на весь день. И слава Освободителю. Не те у неё годы — по лесам бегать.
Виль раскинул их шатёр как раз в таком месте, чтобы оттуда было видно вход в окружённый телегами лагерь. Был уже вечер, когда раздался предупредительный сигнал — крик какой-то речной птицы. Ведьма подняла голову и увидела подходящего к лагерю княжьего посланника. Тот никому не поклонился и что-то сказал на своём непонятном языке, едва оказался внутри обозначенного телегами круга. Увар, похоже, ждал его, потому что тут же вышел навстречу, как и вчера, одетый в парадную одежду.
Виль вернулся после заката. Все уже давно поели, но никто не шёл спать и не пел песен. Маленькая Ольви скулила и норовила в волчьем облике спрятаться под юбками матери.
— Что, не возвращался Увар, а, Маглейн? — спросил убийца у ведьмы.
— Как видишь, — хмуро ответила она.
— А что тебе духи говорят?
— Ничего они мне не говорят, — отмахнулась Магда.
— Так ты спроси. Чем киснуть-то сидеть.
— Они не... — начала было ведьма, потом пожала плечами. Почему бы и нет?..
Она уколола палец, встряхнула рукой, отдавая свою кровь ветру. Ветер сорвал с её головы платок, закружил его, а после стих... или улетел... Магда подхватила платок, но надевать на голову не стала. Она запрокинула голову к ночному небу и, глядя на звёзды, принялась считать. Вот пять ярких звёзд, вот рядом с ними звезда поменьше... а вот та большая и мерцает... платок рванулся из её рук, ведьма сделала такое движение, будто поймала в сети птицу... а потом зарылась лицом в тёплую ткань.
— Вижу комнату... — глухо сказала она. — Мерцают свечи... стены — как мёд... вижу князя... вижу Увара... вижу боль...
Рядом кто-то охнул, Виль шикнул и вокруг стихли.
— Боль... с ними кто-то третий, это его боль... душа плачет от ужаса... ярко... всё заслоняет...
— Враг с ним, Маглейн, — нетерпеливо сказал Виль. — Что с Уваром?
— Ничего, — немного удивлённо отозвалась ведьма. — Ему не больно. Не страшно. Он говорит... он слушает...
— О чём он говорит, Маглейн?
— Дорога... вижу дорогу... вижу телеги... вижу товары... вижу людей, которые чинят дорогу... вижу людей, которые охраняют дорогу... вижу князя...
— Они ведут переговоры о дороге? — сообразил Виль.
— Да! Большая дорога. Много добра по ней пройдёт. Ещё... Вижу девушку... вижу свадьбу... вижу...
Ведьма вдруг вынырнула из платка и потёрла виски.
— Он меня почуял, — мрачно сказала она. — Почуял, что я на него смотрю.
Она огляделась. Вокруг столпились наёмники.
— И что он сделал? — выразила общее мнение Врени.
— Стал... — поёжилась Магда... — стал в ответ смотреть. Искать мыслью, кто на него смотрит. Брр. Больше не полезу, не просите.
— Вот видишь, Маглейн, — хлопнул её по плечу убийца, когда наёмники, не дождавшись продолжения, разошлись, — я же говорил, что ты у того колдуна хорошим вещам можешь научиться. Раньше-то ты сколько возилась. А теперь — раз, два — и готово.
— Тебе бы так, — отозвалась ведьма. — Это нам повезло, что туда ветер добрался. А если бы нет?
— Тогда пошла бы зелье своё варить, — отозвался убийца. — Иди-ка ты спать, Маглейн.
Увар вернулся на рассвете и тут же завалился спать, не сказав товарищам ни единого слова о переговорах. В полдень явился посланный от князя и с ним слуги, которые принесли наёмникам парадную одежду. Княжий слуга сообщил, что его господин желает разделить с гостями чашу дружбы, поэтому приглашает их всех завтра вечером на почётный пир. В лагере не должны оставаться ни больные, ни старые, ни женщины, ни дети, все должны прийти в замок. Едва посланный ушёл, одежду принесли ведьме, чтобы она сказала, нет ли на ней вреда или яда. Магда не очень-то представляла, как это определить, духи не прилетали к ней по первой просьбе, они всё ждали человеческой жертвы и всё сердились, не получая её. Но она призвала ветер и покружилась вокруг вороха сваленных посреди лагеря вещей. Ничего не произошло и ведьма заверила, что подарок, похоже, без подвоха. Тогда одежду разобрали — не без ссор и недоразумений — и оказалось, что князь прислал им ровно столько и ровно такую одежду, сколько и каких людей было в лагере. Мужчины получили свободные тёмные штаны, белые рубахи, вышитые по подолу и вороту, подбитые мехом длинные жилеты и короткие широкие плащи с фальшивыми рукавами. Для Даки, Магды и Врени были присланы широкие тёмные юбки, по подолу украшенные лентами, белые рубахи, покроем почти не отличающиеся от мужских, короткие, богато вышитые жилеты и ярко-красные шарфы. Жилеты шнуровкой усаживались точно по фигуре, а шарфы, похоже, полагалось обматывать вокруг головы и шеи.
