| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Гел, крыса, зубы лишние? Так поправим...
— Утихни, ни то сам зубы искать пойдешь.
Но тот, которого звали Реджи, и не думал утихать, обретя боевой дух, он довольно сноровисто поднялся и наскочил на товарища, предполагая своротить на сторону челюсть, по лицу промахнулся, зато попал по трубке, которую тот наконец-то отыскал. Трубка как на грех свалилась под ногу хозяину и с треском раскололась.
— Ну, сука... — Гел схватил забияку за бороду, и началась настоящая потеха: двое пьяных мужиков сцепились намертво, норовя побольнее пнуть или попасть кулаком в нос сопернику. Эри беззвучно хохотал, глядя на их усердие, когда к окну, распахнутому темным провалом в безлюдную комнату, подошла женщина. Она без удивления посмотрела на незваного гостя и спросила:
— Твои проделки?
Незнакомка была немолода — наверное, вдвое старше Эри, но все еще очень хороша собой. И пахло от нее удивительно — сладко и тревожно... мальчик опять вспомнил Фру с его Вечными Садами... Он улыбнулся — в глазах метнулись сине-красные сполохи, — но на вопрос не ответил.
— Дурак ты сопливый, — продолжила женщина, — это — зыямские матросы, а точнее — пираты, взрослые свирепые мужики. Они только с виду перепились, а так... увидят тебя — живого места не оставят.
Может, все дело было в этом тревожном запахе? Или в рассказах Фру? Только Эру вдруг нестерпимо захотелось вычудить что-нибудь этакое, чтобы незнакомка в окне ахнула и запомнила надолго. Он небрежно дернул плечами, вложил пальцы в рот и заливисто свистнул. Драчуны незамедлительно повернули головы. Эр поднялся в рост, балансируя на карнизе, заученным жестом малого приветствия простился с дамой и прыгнул во двор.
Юный незнакомец, прикрыв лицо ладонью, изящно поклонился и исчез.
'Расшибется!' — подумала Блинда. Но шальной мальчишка мягко, как клубок шерсти, прокатился по двору и вскочил на ноги. Гел тут же оказался рядом, его чугунный кулак рассек воздух, метя озорнику в голову, но тот нырнул, уходя в бок и за спину противнику, снова перекатился по мостовой, успев в падении ударить Гела под колено. Удар был слабым, но матрос потерял равновесие и во весь рост растянулся на земле. Ронять Реджи не понадобилось — запутавшись в ногах приятеля, он упал сам. Шкодливый мальчишка еще раз исполнил свой короткий поклон, разбежался, перемахнул соседский забор — не перевалился, что было проще, а, упершись рукой, почти перелетел, красуясь и хвастаясь — и скрылся в темноте.
Блинда, хозяйка 'Трех Зубаток', одной из самых больших гостиниц для моряков, в Равдене, была дамой знаменитой, и не только потому, что еще не так давно все знали ее как Блинду Длинный Нож и не забывали, кому она наливает вино и греет перину, но и потому, что большинство матросов могли найти славную выпивку и теплую постель для себя под кровом ее заведения. И сама Блинда знала едва ли не всех местных, да и большинство моряков, часто наведывавшихся в Равден были ее давними знакомыми, но этого парнишку она определенно видела впервые. Судя по латаной одежонке и босым ногам, даже на самого последнего бедняка верхнего города он не тянул, значит, она должна, просто обязана была знать, кто таков. Кажется, черноволосый, синеглазый, не старше шестнадцати?.. впрочем, при таком освещении она могла и напутать... И еще этот жест — быстрый, четкий, словно затверженный поклон, полный одновременно покорности и достоинства... юноша определенно заинтересовал ее.
Блинда стряхнула оцепенение, поправила прическу и закрыла окно. Кто бы ни был этот паренек, она обязательно все о нем выяснит.
Глава 3 Любой приказ
— Где это ты бродишь по ночам?
Старик казался строгим, но Эри это не волновало — он промолчал.
— Я к кому обращаюсь, парень? Спрашиваю: где ты был?
Опять не ответил, словно не слышал или совсем не понимал. Не очень-то он стал разговорчив...
— Четвертую ночь подряд...
Парнишка нравился Билкуму: сильный, терпеливый и, памятуя о его воспитании, на удивление самостоятельный: только руки от истощения трястись перестали — тут же взялся топором махать или метлой, словно копьем. И по дому — воды, там натаскать или дров для кухни наколоть — только скажи. Порой, глядя на юного майорданца, старик думал: вот таким бы сейчас был и мой младший...
Жизнь у Билкума, что уж говорить, бурная была: погулять успел и по морю, и по суше, долго остепениться не мог. Уж виски припорошило, когда Иду встретил... Ради ее улыбки свою веселую жизнь бросил, в рыбаки пошел. Четыре года прожили душа в душу, двух дочек она ему родила и сына... а раз вернулся — нет ни Иды, ни детей. Долго соседи молчали: ушла, мол, детей собрала — и подалась... а куда — не знаем. Только все равно правда всплыла. Занедужила старшая девочка, а следом и сама мать слегла. Соседи нет бы помочь — испугались. А то как мор? Пришли к больной и велели до заката из поселка убираться, а не послушает — спалить вместе с малышами пригрозили... Бросился он искать — да никого не нашел. В двух трактирах подтвердили, что видели хворую нищенку с младенцами на дороге в Равден, да прогнали — хвори тут еще не хватало, постояльцев пугать. Билкум все надеялся, а как до Равдена добрел, сказали, померла, под самыми стенами... В поселок Билкум возвращаться не стал, так и остался в городе. Один. Только сам себе клятву дал, что никогда больного на дороге без помощи не бросит.
Вот и его мальчику было бы пятнадцать, если бы... Но Эри ему не сын. И не раб.
— Билкум... Ты не господин... мне, — парнишка словно мысли подслушал, — Любой приказ, но не вопросы.
— Да ведь ты весь в синяках! Думаешь, я не вижу? Ох, парень! Без помощи в Равдене тебе одна дорога — к барону воров в услужение. А на что тебе такой господин? Убивать и грабить? Пока самого не прирежут?
— Нет! Я был совсем слепой, но ты... дал глаза. Глаза тут, — Эр прижал руку к сердцу — хоть за последнее время он многому научился, но на длинные чувственные речи слов по-прежнему не хватало, — Теперь Эр — не слепой. Шах, король, — он начал загибать пальцы, — барон воров, Билкум... любой — не господин Эри. Больше никогда! Ты... — ладонь прикрыла лицо, — любой приказ: сегодня, завтра... любой приказ в любой день. Но — не спрашивай! Я не спраши-ва-ю, и ты — нет.
— Да, Эр, я понял, ты не хочешь, чтобы кто-то лез в твои дела. Но ведь для того, чтобы отстоять свою свободу, хорошо драться — очень мало.
— Билкум знает, что надо?
Что ж, парень не зазнается и не прочь учиться — уже хорошо...
— Если бы! — улыбнулся старик, — Иногда нужна доброта, а иногда — жестокость, иногда надо уметь лгать, а порой спасает правда, иногда надо ладить с людьми, но никогда нельзя позволять оскорблять и унижать себя. В каждом случае — разное... а вот ты говоришь, любой приказ? Но это будет сложный приказ.
— Любой!
— Берешься? — Билкум полез на полку, где хранил всякие склянки и горшочки и из дальнего угла выудил увесистый узелок с серебром, — оливковое масло знаешь? Качество определить сможешь? — Эр кивнул, — Вот и отлично. Пойдешь в лавку рыжего Вигорда, что на Старой Набережной, 'Табак, пряности и заморские благовония' называется. На вывеске — два цветка — шафрана и ванили. Найдешь?
— Шафран и ваниль? — опять кивнул Эр, — Зеленый дом, большие окна, три?...
— Она самая. У Вигорда есть оливковое масло. Стоит... — Билкум отсчитал монеты, — вот, три акана серебром за кувшин, такой — он указал на тот, что купил полгода назад, и где еще осталось немного масла, — Но смотри: Вигорд — ушлая бестия, обязательно захочет тебя надуть...
— Надуть? — перебил юноша, — как?
— Обмануть, надуть, облапошить... понял? А раз понял — не перебивай и слушай. Проверяй: масло должно быть самым лучшим. И деньги не отдавай, пока товар в руки не получишь, — Билкум взял тряпицу, вложил в нее монеты, закрутил в жгут и перевязал руку Эри под рукавом у локтя, — вот тебе и приказ. Беги, и чтобы к обеду масло у меня было.
Пока Эр шел до лавки, он все пытался сообразить, на чем же его поймали? Что приказ — это и не приказ вовсе, догадаться было несложно: Билкум и сам бы масло купил, как всегда это делал. Нет, он не помощи ждал, он Эри испытывал. А вот в чем суть испытания?.. Казалось бы чего проще — взял товар, проверил качество — благо, опыт в этом деле у парнишки был, кто ж на Майордане не знает, что такое оливковое масло — отдал деньги... в чем подвох? Так он размышлял, пока к лавке не вышел. А тут уж думать некогда стало — действовать пора. Он толкнул зеленую дверь под цветочной вывеской — в нос ударил резкий запах пряностей.
Помещение было чистым, аккуратным и для нижнего города очень богатым. Под ногами шуршала свежая солома, с потолочных балок свисали пучки трав, вдоль стен — чистые холщевые мешки, добротные бочонки и корзины с плотными крышками, а повыше располагались полки, сплошь заставленные разнообразными ларчиками, горшочками и склянками всевозможных форм и размеров. Как хозяин ухитрялся не запутаться в этом многообразии товаров среди одуряющего запаха, Эру было представить сложно. От растерянности он стал глупо глазеть по сторонам, пока не окликнули:
— Тебе чего, парень?
За прилавком из дорогого розового дерева Эри увидел дородного мужчину с редкими рыжеватыми волосами и густой ярко-медной бородой. Он поигрывал небольшой увесистой гирькой от изящных весов, стоящих тут же и поглядывал на босоногого посетителя с подозрением и неприязнью.
— Масло, — от такого приема парнишка быстро пришел в себя.
— Масло?, — усмехнулся рыжебородый, — я, что, на бакалейщика похож?
— Нет, — Эр ткнул пальцем в небольшой горшочек, обвязанный кусочком ткани с грубоватым, но узнаваемым изображением плодоносящей веточки оливы — что могло быть в самом горшочке, он даже не предполагал — и повторил, — масло. Лучшее.
— Лучшее? — рыжый, судя по всему это и был сам Вигорд, все так же ухмыляясь, позвал, — Багор, Лапа идите гляньте, что за диво — оборванец требует лучшего товара. А ты знаешь хоть, сколько стоит оливковое масло, парень? Ты таких денег, поди, отродясь не видел.
В дальней стене откинулась занавеска, и появились двое вигордовых охранников. Один, ростом не выше Эри, выглядел лет на семь-десять его постарше и вдвое тяжелее, был широк в плечах и физиономию имел грубую и глуповатую. Второй, тощий и жилистый, на голову выше товарища и на несколько лет моложе, рядом с ним казался благородным, хоть и был плохо выбрит и слегка навеселе. Оба улыбались так, словно сейчас им покажут ученую крысу — и диковинка, и противно.
Эр глянул на них лишь мельком, молча развязал свой жгутик, раскрутил, показал монеты хозяину, убрал на место и лишь тогда снова повторил:
— Лучшее масло, такой кувшин, — и указал на емкость подходящего объема.
Вигорд кивнул. Хоть внешне мальчишка и походил на южанина, торговец здраво рассудил, что настоящий южанин вряд ли станет платить три акана за то, за что привык рассчитываться медью, а потому и опасаться, что покупатель окажется знатоком вряд ли стоило. Он снял с одной из полок подходящий кувшин и поставил на прилавок.
Мальчишка вынул пробку, и капнул содержимого на ладонь. Масло имело странный запах... впрочем в том буйстве всевозможных ароматов, какое царило в лавке, ошибиться было не мудрено. Но цвет ему тоже не понравился. А Билкум предупреждал, что купец — отъявленный обманщик. Заткнув горлышко кувшина, Эр подвинул товар в сторону торговца.
— Не это.
— Ты, видно, не разбираешься раз так говоришь... — начал было Вигорд, но Эр отрицательно мотнул головой и указал на изображение оливы.
— Лучшее.
— Не знаю, что тебе не нравится... — проворчал рыжий и снова полез на полку. Его помощники тем временем перекочевали к окнам, продолжая поглядывать на покупателя.
Вдруг дверь открылась и в лавку вошла пышно разодетая женщина в сопровождении мужчины средних лет в куртке, под которой угадывалась легкая броня, с двумя кинжалами на поясе.
— Вигорд, ты достал то мыло? — с порога спросила женщина.
Эри узнал голос и оглянулся. Точно! Это была она, дама в окне веселого дома с красными и синими фонарями, и она тоже его узнала, — у тебя посетитель?
— Да что там, мальчишка подождет, — рыжий, улыбаясь во весь рот, бросился к богатой гостье, но дама мило улыбнулась и отошла к полке с маленькими скляночками.
— Нет-нет, Вигорд, я не спешу, отпусти мальчика. А я пока подберу себе благовония...
— Что ты, госпожа Блинда! Как можно! Для тебя — все что угодно... вот, посмотри, это — песчаный пион, а это — ты ни за что не поверишь — этот аромат добывают из железы кота...
— Вигорд, — в голосе Блинды послышались одновременно усталость, раздражение и угроза, — мальчик. Займись им. А я разберусь сама, — и начала передвигать склянки, делая вид, что очень заинтересована.
Торговец нехотя вернулся к Эри и поставил на прилавок второй кувшин.
— Гленн, — тихонько позвала Блинда своего сопровождающего, как только Вигорд отошел. — помнишь, я тебе рассказывала про мальчишку на крыше? Это он... Знаешь его?
— Что ты затеваешь, красавица, — подмигнул воин, — на молоденьких потянуло? А если барону расскажу, что тебя интересует мальчишка?
— Тебя бы он тоже заинтересовал, если бы ты это видел, — усмехнулась женщина. — и моего милого заинтересует, не сомневайся. Знаешь его?
— С чего бы? Впервые вижу... а вот в деле посмотреть хочу. Пусть Багор с приятелем его прощупают?
— Эй, ты потише. Он же дитя совсем...
— Вот уж и дитя! Ты расписывала беса, а не ребенка, а я обещался барону тебя защищать, а если парни Вигорда выкинут из лавки какого-то недоноска — мне что за дело? — и Гленн, возвысив голос, позвал, — Багор! Давай сюда.
Во втором кувшине оказалось оливковое масло, но от плохого хранения оно приобрело затхлый запах и неприятное послевкусие. Эр опять сказал 'нет' и отодвинул кувшин подальше, когда услышал:
— Лапа, ты погляди-ка на этого прынца, — Багор, ухмыляясь, подошел сзади, — Товар ему наш не глянется... а ты хоть приличный товар-то видел, сопля? Как ты мыслишь, Лапа, видел он добрый товар?
— Ага, когда господам нужники мыл, — осклабился подошедший слева Лапа.
— А ты мыл нужники, малыш? — Багор придвинулся справа почти вплотную и 'по дружески' потрепал Эра за плечо, — ты, вообще, чей будешь-то? Не наш, точно, я тебя не помню. А ты, Лапа?
— А должен? Чужой он.
— Точно, чужой.
Эри огляделся, оценивая обстановку. Драться ему не хотелось — это явно не входило в условия испытания, которое он тут держал. Уходить из лавки, не получив того, зачем явился, нельзя — поражения он себе позволить не мог. Да и уронить достоинство в глазах красивой дамы из окна ему никак не хотелось. Он подобрался и сосредоточился.
— Приблудный. Мож, с кораблика какого турнули за никчемность? — предположил Лапа.
— Ага... юнга, — Багор хихикнул, — А чего насупился? Мы ж так, по-свойски, расшевелить тебя хотим, раззадорить. Хорошим людям надо, понял? Где мамка-то твоя, юнга? Кто она? Шлюха, небось?
— Да ты не обижась, — подхватил Лапа, — шлюхи, они тоже бабы ниче, особенно ежели титьки... — и он изобразил рукам нечто очень большое.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
