За хлебушком

— Мы обсудим это позже, курсант Май.

— Мы не будем обсуждать это, магистр. Это личное.

Поединок взглядов окончился ничьей. Магистр отбыл на какое-то совещание, пообещав, что к этому разговору они с Маем ещё вернутся.

— А я думала, что ты его боишься.

— Правильно думала. Нам за нарушение дисциплины придётся пересдавать весь курс этики. За все предыдущие годы. Картинки — это совсем другое, Лёля.

— Я поняла. Это личное.

— Ага. — Тяжёлый вздох. — Тебе нужно, хотя бы, научиться писать. Как ты будешь сдавать курсовые работы?

— Секретаршу найму? Май, это нереально. За два месяца выучить язык с нуля. У меня нет таких способностей.

— Пойдём ножами заниматься. Сегодня я уже ничего не соображаю.

Нам помог лорд Марвэл. У него был спарринг с Даном на соседней площадке. Понаблюдать возможности не было — Май гоняет меня, как новобранца, а ножи у нас боевые. Приходится после неудачного спарринга отправляться на поклон к целителям. В общем, поглазеть, как упражняются ребята, не получилось — они закончили раньше и болтали, дожидаясь пока меня в очередной раз "убьют". Марвэл распрощался с Даном и, уходя, бросил в пространство:

— Попробуй читать вслух, а госпожа Ольга пусть смотрит на текст. Может быть, твой переводчик сработает как надо.

Получилось после третьего листа. Я начала различать отдельные слова. Они перестали казаться иностранной белибердой. Полностью чтение я освоила после трёхсотой страницы. Не за день, конечно. Ребята читали по очереди, потому что Май сказал, что не выдержит. А так — каждый исполнил трудовую повинность в пятьдесят страниц текста. Май, три-Д троица, Эрха и лорд Марвэл. Курс этики повторили за все годы обучения ребят в этой самой Школе Искусства Смерти. Я, правда, ничего не поняла — для этого нужно знать местные реалии. И быть убийцей, что мне явно не грозит. Но теперь читаю и даже не по слогам. Эрха притащила прописи из самой младшей группы, и я учусь писать. Читаю, потом пишу, что запомнила. Изложения мне в школе надоели. Кто мог подумать, что мне придётся в другом мире этим заниматься?..

О начале учебного года, знакомстве с сокурсницами и первом конфликте

И вот, наконец, я у ворот Академии Проклятий. Три дня назад, Май перебросил нашу пятёрку в Ардам через призменный коридор. Снял три номера в хорошей гостинице, — одноместный для меня и два двухместных для себя с ребятами; и три дня мы бродили по городу. "Туда не ходи, сюда ходи". Там, куда, с точки зрения моих шефов, нельзя ходить, мы с ними тоже гуляли. Живописные развалины почти в самом центре города, печально знаменитый Ардамский лес (ни одно опасное существо носа не высунуло), окраинные трущобы и, наоборот, пригород, застроенный съёмными коттеджами (мало ли кто там жильё снимает, — приличной девушке такие места лучше не посещать). Съездили даже в троллий городок. На экскурсию.

— Я не совсем поняла, Май. Вы мне показываете город, или меня показываете городу?

Убийца очень мило смутился, потом всё-таки ответил:

— И то, и другое, Лёля. Я надеюсь, что ты запомнила в каких районах города тебе можно прогуливаться, а в каких не следует. И хочу, чтобы те, кому это надо, знали, что за тебя есть кому вступиться. Начинается учебный год, и мы не сможем быть рядом с тобой. Да ты и не захочешь, наверное, чтобы тебя плотно опекали. Но на всякий случай...

И сжал моё плечо. Сильно. Только хотела дать обнаглевшему опекуну в глаз, как он отскочил, и быстро заговорил:

— Я знаю, что тебе не нравятся рисунки, Лёля, но не могу оставить тебя без возможности позвать на помощь. Касаться этюда, чтобы вызвать меня, не нужно, — достаточно просто подумать.

Злюсь ещё и от невозможности сразу посмотреть, что там за этюд такой. Вдруг что-нибудь неприличное?

— Когда он впитается? — Рунный переводчик впитался через три недели. Три недели можно потерпеть.

— Никогда. Этюды не впитываются, как и эскизы. Слишком много силы в них вложено. Когда придёт время, я его уберу, если он тебе не понравится. А пока ты в нашем мире, — походишь с картинкой.

Вернувшись в номер, сняла с себя одежду, и уставилась на плечо. Радужная птичка, похожая на колибри, на иссиня-чёрном, как смола, цветке. Рисунок не большой, но и не маленький, — в самый раз для моего плеча. Покрутилась, прикидывая, как эта картинка будет смотреться с сарафаном, или с топом — получается здорово. С татуировкой ничего общего, слава Богу! Сменила гнев на милость, позволив Маю накормить меня шоколадными пирожными в элитной кондитерской. Никаких экспериментов с полынным и прочими кремами, — только шоколад, ореховое тесто и фрукты. Погуляли по вечерним улицам, и вернулись в гостиницу. Завтра ребята отбывают, да и мне пора заселяться в общежитие. Послезавтра первый учебный день.

* * *

— Вот это пополнение! Оглобля, кубышка и бродяжка.

Дорого и со вкусом одетая привлекательная девица, свысока оглядывая первокурсников, комментирует свои впечатления от увиденного. Оглобля, полагаю, сказано обо мне. В школе меня тоже так дразнили. Я поначалу сутулилась, стараясь уменьшиться в росте, но позднее, прочитав о Василисе Микулишне и сестре её Настасье, задрала нос, и расправила плечи. Кто виноват, что я богатырских кровей, а вокруг меня недомерки? Вот то-то же!

Кубышкой явно названа плотная деревенская деваха — кровь с молоком. Как говорится: по одной щеке ударишь, другая лопнет. Косища у неё не хуже моей, только каштановая, в тёмно-карих, как вишни, глазах — смешинки. Выпад старшекурсницы стряхнула с себя, как пух от заполошно бегающей курицы. Обменялись с ней понимающими улыбками — сами мы не местные. Осматриваюсь в поисках бродяжки. Долго искать не пришлось — коротко остриженная худенькая девушка, действительно похожая на бродячего котёнка. Приютских я не перепутаю в любом мире. У нас особенная манера смотреть на этот мир.

Смотрю на съёжившуюся, опустившую голову, девчонку и на радостно скалящихся старшекурсников и... "Лёлька!!! Выплюнь мухомор!". Олюнин голос прорвался сквозь белую мглу закрывшую меня от реальности. В моей руке сжат ворот дорогой блузки, прямо передо мной расширившиеся от ужаса зрачки насмешницы. С усилием разжала пальцы, девица рухнула на пол, и попыталась отползти от меня в сторону. Подняла её за шкирку, и удерживая за плечо, стараясь не заорать, очень чётко проговорила:

— То, что ты выросла в семье, а не в приюте, — не твоя заслуга. Смеяться над чужим горем — гадко. Смеяться над тем, кто не может ответить — ещё гаже.

— Что здесь происходит?!

Старшекурсники мигом подобрались, девица вывернулась из под моей руки и, поправляя ворот, присоединилась к ним:

— Эта бешеная девка на меня напала, куратор Верис.

Молодая женщина в полувоенной форме, чем-то напоминающая Дрого, скользнула по мне взглядом. Мне скрывать нечего и виноватой я себя не считаю. Поэтому глаза не прячу.

— Мы выясним, что здесь произошло, и примем меры. Драки между адептами не допускаются. Новичкам понятно?

— Да, мэм! — куратор Верис очень похожа на крутую даму-преподавателя из "Полицейской Академии".

— Ко мне следует обращаться "леди Верис".

— Да, леди Верис.

— Отправляйтесь по комнатам. Все. Первый курс расквартирован на третьем этаже. Фамилии адептов на дверных табличках. Выполняаать!

Голос леди внёс нас по лестнице акустической волной. Очнулись на площадке третьего этажа. Мы втроём и остальные первокурсники. Соблюдают дистанцию, держась от нас подальше. Селянка внесла предложение:

— Пойдёмте комнаты искать, потом поговорим. Меня Стефа зовут.

— Меня — Лёля.

— А меня Юла.

* * *

— После того, как я шестому жениху гарбуза поднесла, бабушка отправила меня сюда. Прослышала, что девчонка из соседней деревни здесь лорда в женихи подцепила, и сказала: "Переборчива, ты, Стефка, отправляйся в город мужа искать." Вытянула коромыслом по спине, чтобы не умничала, и отправила.

Сидим в комнате у Стефы. Пьём чай с домашними пирогами. Стефа справедливо заметила, что ей одной с таким количеством продуктов не справиться. Корзина с домашней снедью такого устрашающего размера, что я свободно умещусь, а холодильника в комнате не предусмотрено.

— Как здесь продукты хранят? Магию используют?

Стефа оторвалась от пирога:

— Мы в погребе храним, а здесь, в городе, не знаю как. Поэтому надо всё съесть. Юла, что ты мучаешь этот несчастный пирожок? Я тебе сейчас копчёного окорока отрежу. Кабанчика сама добыла. Мужики на ярмарку отправились, а эта тварь повадилась дальний огород травить. Пришлось по следам пойти. Ничего, и без мужиков справилась. Братовья мне показывали, как с рогатиной управляться. Да и с ножом тоже. Наши все в армии отслужили — фригольдерские мы — налоги и повинности императору нашему отдаём, а не лордам. Лёля, я думала ты эту фифу убьёшь. У тебя глаза были... Как ты с собой совладала, не знаю.

— Меня в детдоме научили. Я, когда сильно разозлюсь, себя не помню. Как берсерк. Это такие воины были в древности. Они пили перед сражением настойку на ядовитых грибах, и под её действием впадали в боевое безумие. Сражались обнажёнными, и не обращали внимания даже на смертельные раны. Убивали всех, кто рядом, не разбирая своих и чужих. Мне подружка кричала: "Лёлька, выплюнь мухомор!", пока я не запомнила.

— Ты тоже сирота?

Махнула рукой, постаравшись придать жесту лёгкость:

— Я не знаю, Юла. Меня оставили в родильном доме. Фактически, я сирота. А живы ли мои родители... Я не знаю.

Стараюсь дышать ровно. Повторяю мысленно, что мне, возможно, следует радоваться, что от меня отказались... Радоваться, что я была не нужна...

Юла неуверенно говорит:

— Может быть, они не смогли...

Улыбаюсь, соглашаясь:

— Может быть, и не смогли.

Я до окончания школы придумывала истории, что они не смогли. Тысячу и... ещё тысячу причин, по которым меня не стали забирать. А потом, когда прощались с детским домом, решила — хватит. И не думала больше об этом. И не буду думать. Здесь, в этом мире, их точно нет. А мне надо учиться, и два года работать, пока не смогу вернуться. Переключилась на насущные нужды:

— Продукты, всё-таки, лучше убрать куда-то. Будет жалко, если такая вкуснота испортится.

Юла сказала: "Я сейчас приду" — и вышла из комнаты. Вернувшись через минуту, протянула Стефе овальную штучку из металла, похожую по форме и размеру на обкатанную волнами морскую гальку. По обеим сторонам вразброс нанесены руны.

— Энергии хватит на месяц. Потом придётся искать мага, чтобы подзарядить.

Стефа недоумённо покрутила её в пальцах. Юла пояснила:

— Это артефакт стазиса. Положи на крышку корзины и всё её содержимое останется свежим, пока он работает.

Мы перебрали продукты, уложили их в корзину, и Стефа торжественно положила на её крышку артефакт, успокоенно сказав:

— Ну, за месяц-то мы точно всё съедим.

Звук сирены напомнил учения по гражданской обороне. Противогаз схватить и бежать на улицу к убежищу. Знакомый голос буквально оглушил:

— Всем собраться в Тёмном зале!

* * *

Отправились вслед за старшекурсниками. Экскурсию по Академии нам не проводили — день открытых дверей здесь, наверное, не делают. Так что, идём вслед за "старослужащими".

Прошли в учебный корпус и, покружив по коридорам, начали спускаться по лестнице.

— Ходют и ходют... Ходют и ходют всякие!

Юла остановилась, Стефа взвизгнула, и отпрыгнула на площадку. Я чуть не полетела вниз, считая ступени носом. Лестница разговаривает! В старых сказках полагалось помочь такому существу. Для печи дров наколоть, яблоню освободить от созревших плодов, чтобы ветки не сломались... А что с лестницей делать? Откашлявшись, поздоровалась:

— Доброго дня вам, уважаемая! Простите, что вынуждены беспокоить вас, но другой дороги в Тёмный зал мы не знаем.

— А нет её, другой дороги-то! "Доброго дня..." Понаехали тут! Идите уж, а то опоздаете.

Стефа погладила перила, и затараторила на бегу:

— Спасибочки вам, уважаемая! Мы ж здесь, как слепые котята, — первый день. Прощеньица просим за беспокойство!

Второй пролёт вынес нас на площадку перед огромными чёрными дверями. Странно, — мне казалось, что лестница намного длиннее. Юла повернулась лицом к ступеням, прикоснулась к столбу, ограничивающему перила, и тихо сказала: "Благодарю вас".

Ох, непроста подруга наша. В свою очередь и мы поблагодарили за доставку: Стефа поклонилась в пояс, а я сделала книксен. Лестница насмешливо фыркнула, но промолчала.

Просочились в двери, и заняли место за спинами плотно стоящих студентов, которых здесь называют адептами. Мне-то пофиг, — я, всё равно, выше большинства учащихся, включая парней. Стефа кулаком толкает меня в спину, и шепчет: "Лёля, запоминай, потом нам расскажешь всё".

Приветственная речь магистра Тьера особо не запомнилась — всё, как обычно. Лорд-магистр выразил надежду, что мы будем достойны высокого звания и прочее бла-бла-бла. А вот окончание её...

— В этом году наша Академия в числе прочих приняла участие в императорской программе обучения сирот погибших воинов Тёмной Империи. И в первый же день возникла проблема взаимоотношений адептов. Выпускницу императорского приюта назвали бродяжкой. Адептка Дакене, я ошибаюсь, или вы противопоставили себя Императору?

Вот это спросил! Воистину, тёмный лорд! Плотная масса адептов зашевелилась, оставляя пустое место рядом с опустившей голову "фифой". И что ей отвечать? Куда ни кинь — всё клин. Или под закон об оскорблении величества попадёшь, или племянника Императора дураком назовёшь.

— Виновата, лорд-директор. Больше не повторится.

Руки прижаты к высокой груди, рыжие локоны в меру растрёпаны, в широко раскрытых глазах стоят слёзы, полные губки подрагивают. Хорошо обучали девушку. Лорд-директор тоже оценил:

— Я надеюсь, адептка. В противном случае наказание будет назначено с учётом этого нарушения внутренней дисциплины.

Адептка Дакене опять опустила голову, а лорд-директор оглядев наши ряды, нашёл меня и продолжил экзекуцию:

— Далее, о нарушениях. Драки между адептами запрещены. Адептка Мороз, в качестве наказания, пробежит сорок кругов вокруг спортивной площадки, а после пробежки сделает сотню отжиманий. Леди Верис проследите.

Я обрадовалась, а пожилой преподаватель возмутился:

— Лорд-директор! Девушка-первокурсница...

— Девушка, способная поднять одной рукой адептку Дакене, вполне способна сделать сотню отжиманий, магистр Тесме. Я не могу её отчислить, поскольку с правилами поведения адептка Мороз была ознакомлена после инцидента, но в случае повторения никаких поблажек не будет. Вам всё ясно, адептка Мороз?

— Да, лорд-директор. Разрешите исполнять?

Меня удостоили непроницаемым взглядом чёрных глаз и сухим: "Идите".

Кто-то за спиной потрясённо прошептал: "сотню отжиманий...". Похоже, лорд-директор одной фразой укрепил внутреннюю дисциплину до железобетонного уровня.

* * *

— Тридцать восьмой! И даже не запыхалась! Во даёт!

— Ага, как кентавр!

Будущие проклятийники заняли зрительские места за оградой, и веселятся, отпуская ехидные комментарии. Адептку Дакене, кстати, тоже не оставили без внимания. Заставили приседать. Сотню раз. Делаем выводы: лорд-директор наш, — строгий, но справедливый. Пробежав сороковой круг, перешла на походный шаг, которым и добралась до контролёра.