За хлебушком

За хлебушком.

© Владимир Вишневский. "Одностишия"

За пятнадцать с половиной лет до начала описываемых событий

— Ну, кто там ещё? Рождественская ночь, блин! Всё никак не угомонятся, суки.

Дежурный милиционер надел тулуп, шапку, открыл дверь, и застыл на пороге, не зная ругаться, плакать, или смеяться.

— Мужик, ты что, колядуешь? Или офизденел совсем?! Ты хоть понимаешь, куда, блин, пришёл?

Голый до пояса, посиневший от двадцативосьмиградусного мороза бомж, приплясывал на пороге, держа в руках свёрток из телогрейки. Тёмно-синие губы тряслись и западали в беззубый рот, пытаясь протолкнуть сиплые звуки:

— Ммм... мммооорр... мммороз, ннн... нннааа...

Дежурный посмотрел мельком на сияющее звёздами чёрно-синее небо, плотнее запахнул тулуп, и отступил от двери, распахнув её пошире.

— Заходи быстрее, мужик, помещение выстудишь.

Бомж заскочил в дежурку, и плотно прикрыл за собою дверь. Дежурный сел за стол, подумал, достал бутылку водки и стакан. Плеснул полстакана, и поставил на край стола.

— Согрейся, потом расскажешь, что за дела.

Бомж, прижимая к себе свёрток, подошёл к столу, взял стакан и, не прикасаясь к нему губами, выплеснул в рот водку. Выдохнул, поморгал заслезившимися глазами, затрясся. Дежурный ждал. Понемногу дрожь начала сходить на нет, и бомж заговорил:

— Что ж это делается, начальник? На помойку выкинули!

Милиционер презрительно сморщился:

— Ты мне на жизнь не жалуйся. Сегодня в обезьяннике заночуешь, а завтра...

— Ты посмотри, начальник!

Бомж положил вонючий свёрток на стол, дежурный хотел возмутиться, но не успел. В развёрнутой телогрейке лежал младенец. Крохотная девочка с пушистыми светлыми волосиками до плеч, раскрыла зеленовато-голубые глаза, и заплакала, как котёнок.

— На помойке нашёл, начальник. В контейнере лежала. Это что же... как же теперь?..

Дежурный набухал полный стакан водки, кивнул на него бомжу, и сам припал к горлышку, сделав короткий глоток. Мотнул головой, и ответил:

— Ну, блин, Рождественская история по-русски. Бомж вместо ангела. Сейчас оформим твою находку, и в дом ребёнка отправим завтра.

— Голодная она.

— Мужик, у меня кроме водки ничего не осталось. И той на донышке.

Девочка продолжала плакать. Ей были безразличны проблемы взрослых, — она хотела есть.

Дежурный схватился за голову, потом, перекрестившись, взял телефон, и набрал номер, беззвучно шепча: " Господи, пронеси!". Когда ему ответили, мученически возвёл к потолку глаза, и медовым голосом зашептал в трубку: "Ольга Алексеевна, с Рождеством вас! Я знаю, что ночь, простите великодушно, но тут такое дело... Младенца нашли на помойке. Кто-то девочку новорождённую выбросил. Она плачет. Голодная, наверное. А у меня здесь, кроме бумаг, ничего нет." Из трубки раздался приглушённый рык. Дежурный, умильно заговорил: "Какая водка, мама! Вот святой истинный крест, не выдумал ни одного слова! Я машину дежурную подошлю, может, дома есть молоко? Мама, я не могу оставить отделение. Мало ли что может случиться."

Выслушав гневную тираду, положил трубку на рычаг, и вытер холодный пот со лба. Бомж, на которого стакан водки заметного действия не оказал, с участием спросил:

— Тёща?

— Она, блин. Гостит у нас уже второй месяц.

Детский плач набирал обороты. Дежурный полез в шкаф, достал шерстяной шарф.

— Может она мокрая?

Вытащил младенца из телогрейки, и неловко замотал в шарф. Девочка замолчала, тараща глаза на дежурного. Бомж взял телогрейку и надел её.

— Пойду я, начальник. Спасибо за подогрев.

— Замёрзнешь ведь, мужик. Переночуй в обезьяннике, оформим тебя за мелкое хулиганство, а там и морозы закончатся.

— Неее. Я как-нибудь. Бывай, начальник.

— Как звать-то тебя?

— Дядь Санькя я.

Дверь открылась, и закрылась. Дежурный сидел за столом, держа на руках ребёнка. Через четверть часа малышка опять заплакала. Громче и громче. Дверь в дежурку распахнулась, милиционер мученически посмотрел на вошедшую дородную женщину.

— Ну надо же! Не выдумал. Кто ж так дитё держит?!!

Женщина бросила сумку в угол, подскочила к зятю и, выхватив из его рук младенца, заворковала умильно улыбаясь:

— А кто тут у нас плачет? Не надо плакать... Сейчас покушаем, пелёночки сменим... — Отвернувшись, прошипела зятю — Достань из сумки молоко и чайник вскипяти. Ледяное уже. И свёрток с пелёнками сюда давай. Никакого толка от тебя!

Через несколько минут, девочка, закутанная в пелёнки и одеяльце, мирно спала, сыто причмокивая.

— Мама, вы меня просто спасли.

Рождественским утром, в звоне колоколов, сменившийся дежурный привёз девочку в Дом малютки.

— Как записывать ребёнка?

Дежурный почесал затылок, усмехнулся:

— По-чукотски запишем. Первое слово, которое о ней сказано — "мороз". Нашёл её и спас бомж дядь Санькя, — значит, Александровна она. А кормящей матерью была тёща моя Ольга. Мороз Ольга Александровна. Да. Так и пишите.

Ольга Александровна молча сияла светло-голубыми, как зимнее небо, глазищами.

О том, какую опасность таит обычный поход за хлебом

Продавец сельского магазинчика обрадовался мне, как выигрышному лотерейному билету:

— Чего девушка хочет?

Рассмеялась, поддавшись обаянию белозубой улыбки, и ответила, продолжая бородатый анекдот:

— Девушка хочет водочки под шашлычок, с хорошим парнем познакомиться, и в Академию поступить. Но пришла-то она за хлебушком.

— Ай, хорошо! Ай, здорово!

На всякий случай отступила на шаг от прилавка. В принципе, можно и без хлеба обойтись. От психов надо держаться подальше — здоровее будешь. Впадёт в буйство, схватит что-нибудь острое...

— Не пугайся, красивая. Исполню я твои желания. Бесплатно.

— Да я пошутила.

— А я — нет.

Текучим движением (в спецвойсках служил?) выплеснулся из-за прилавка, схватил меня за руку и, не успела я глазом моргнуть, как в воздухе начали разворачиваться хрустальные грани призм, образующие коридор, в который меня и втянул "продавец кошмаров".

Калейдоскоп граней сложил новый узор, и мы оказались в центре комнаты, где за стоящим возле окна столом сидела компания из трёх ребят. Парни встали, демонстрируя хорошие манеры. И я, как-то сразу поняла, что они не в масках и не в гриме. Вампира узнала по клыкам и красному отблеску в глазах. Парень с заострёнными книзу ушами среди известных мне мифологических персонажей не встречался, а третий похож на оборотня. Глазки, во всяком случае, с вертикальным зрачком. И когти выпустил, и тут же втянул — волнуется? А уж я как волнуюсь! А, может быть, зря волнуюсь? Медленно говорю:

— Я сплю. И вижу сон. Сейчас взойдёт солнце, я проснусь, умоюсь, и пойду в магаз... — посмотрела на своего похитителя, и исправилась — не пойду в магазин. Вдруг, это пророческий сон.

Мне весело ответили:

— Не парься, красивая, это не сон.

В ответ, возмущённо выпалила дурацкую фразу:

— Ты не Сидоров-кассир, ты убийца!

— Я шайген. Убийство мой хлеб.

И почему я не удивлена? Шок, наверное. А этот хмырь выделывается ещё: "Смерть — моё ремесло", видите ли.

— Псих ненормальный!

— Зачем обзываешься? Грубить нехорошо. Я не псих, и ты тоже. Мы в другом мире.

— Ага. А я, — принцесса Диана.

Полудурок обрадовался:

— Тебя Дианой зовут? А я — Май.

Голова заболела и на глаза, как будто плиты железные давят. Меня заботливо усадили в ближайшее кресло, выдвинутое вампиром.

— Ты посиди. Переход с непривычки тяжело переносится. Может быть, воды?

— Может быть, мы вернёмся обратно? — Спрашивать, зачем меня сюда притащили, боюсь. Вдруг, сообщат, что сегодня священный праздник и положено вкушать плоть и кровь юной блондинки.

И тут взревела сирена, буквально просверливая виски:

— Посторонний на территории школы!!!

Ой-ёооо... Со стоном схватилась за голову. Сходила за хлебушком, называется.

Дверь картинно распахивается, стукнувшись створкой о стену. Как в американском боевике. Жду спецназ ФБР. Так и вижу: входят на полусогнутых, поводя стволами табельных магнумов во все стороны. Я всё ещё надеюсь, что сплю. Если это другой мир, то почему я понимаю всё, что мне говорят? Если сон, то в этом, как раз, ничего странного нет.

В дверном проёме возникла тёмная фигура. Парни вскочили и встали по стойке смирно, держа равнение на середину. Вошедшая девица, одетая в комбинезон, отличающийся от одеяний парней только повязкой на рукаве, оглядела их и, продолжающую сидеть, меня, и прорычала:

— Совсем оборзели? Шлюх на территорию Школы таскаете? В город выйти не могли, так приспичило?

Это я шлюха?.. Меня подбросило со стула. Даже голова перестала болеть. Уперев руки в бёдра я оглядела эту девицу с высоты своего роста и вежливо попросила:

— Возьмите свои слова обратно. — И с лёгким нажимом добавила волшебное слово. — Пожалуйста.

Мой похититель бубнит умоляюще:

— Эрха, ну ты чего такая? Диана совсем не...

Уловив недобрые взгляды от меня и этой Эрхи, парень совсем смешался и затих, умоляюще глядя в точку между нами. Его приятели старательно и небезуспешно пытаются слиться со стенами комнаты. Холодным тоном говорю:

— Я не Диана.

На меня обиделись.

— А зачем соврала? Сама сказала, что ты Диана!

— Угу-м, и ещё сказала, что я принцесса. Ты и этому поверил?

Эрха закончила рассматривать меня, и обратилась к парням:

— Колитесь, придурки, что вы на этот раз учудили?

Мне тоже интересно. Жду ответа вместе с Эрхой. Май заложил руки за спину, склонил голову набок, улыбается виновато. Ещё бы пол ножкой ковырять начал — как пятилетнее дитё. Но на Эрху подействовало. Она заметно смягчилась. Убитым голосом парень объяснил:

— Мы играли, и я проиграл составное желание.

Дружно хлопаем глазами. Тишина. Всё должно быть понятно из этих слов? Эрха поощрительно спросила:

— И?

— И... вот. Она. Которая не Диана.

Подумала, что я его сейчас убью. Сон это, или нет, но... Но! Нельзя же так издеваться?! Эрха обратилась ко мне:

— Ты что-нибудь поняла?

Молча качаю головой. Май начинает стремительно бледнеть, а от всё ещё открытого входа в комнату раздаётся тягуче-ленивая просьба:

— С самого начала и подробнее. Мне интересно. — И в нашу с Эрхой сторону. — Дамы могут сесть. А кавалерам рекомендую отклеиться от стены и рассказывать, как они дошли до жизни такой.

— Мммагистр...

Кто это проблеял, я так и не поняла. Села на стул, перекинув косу через плечо и аккуратно поддёрнув брюки. Эрха, настороженно блестя чёрными глазами, присела на соседний. Щёлкнув пальцами, высокий (выше меня!) худой беловолосый мужчина сотворил в центре комнаты тяжёлое кресло, и тоже уселся. Как Воланд, блин. Впрочем, Воланда титуловали "мессир".

— Я жду.

Парни встали в ряд, как в стенку перед футбольными воротами. Фамильные ценности руками не прикрывают, но в остальном — очень похоже на ожидание пенальти. Начал вампир.

— Мы играли на составное желание. И Май проиграл. Взяли Книгу и... составили. И Май выполнил.

Голос постепенно утих до шёпота.

Магистр, меланхолически кивающий после каждого предложения, скучающе поинтересовался:

— И что вы намеревались делать с... — повернулся ко мне и зло бросил — Имя!

То, что он зол не на меня, я поняла. Но всё равно испугалась, и глупо переспросила:

— Моё?

Мне издевательски улыбнулись:

— Моё мне известно.

Вскочила, сжав кулаки. Возмущение успешно преодолело страх:

— Какая вам разница, как меня зовут?! Меня притащили сюда, и утверждают, что это другой мир! Верните меня обратно!

Магистр восхищённо поцокал языком:

— Какой темперамент!

Села, испытывая сильнейшее желание стукнуть этому самому магистру кулаком по носу.

— Не советую.

Он что? Мысли читает? Мне любезно ответили:

— Твоё лицо, как зеркало, деточка. Отражает все эмоции. Впрочем, я тебя не виню. В такой ситуации ты демонстрируешь просто редкостное самообладание.

— Меня Лёля зовут. И я всё ещё надеюсь, что это всё мне снится.

— Напрасно.

— Тогда почему я понимаю всё, что здесь говорят? Если это не сон, а другой мир?

Магистр перевёл взгляд на Мая и тот, нервно сглотнув, ответил:

— Я нанёс на тебя артефакт.

Осторожно переспрашиваю:

— В каком смысле "нанёс"?

— На руку посмотри.

Посмотрела. Помимо будущих синяков от пальцев Мая, на руке ярко голубеет рисунок, взятый, похоже, из кельтской символики. Мне ещё татуировок не хватало!

— Эй, эй! Успокойся! Он впитается, и станет незаметным.

Я встала, отбросив косу за спину, и ледяным тоном, подхваченным у директрисы нашей школы, ответила:

— А я и не волнуюсь. О чём мне беспокоиться? Подумаешь, выдернули в другой мир! Послезавтра вступительные экзамены начинаются? Ерунда какая! Зато ты уплатил проигрыш. Или там ещё какие-то условия были? Ты не стесняйся, рассказывай!

У меня внутри всё сотрясается мелкой противной дрожью. Отчаянно надеюсь, что снаружи это незаметно. Беловолосый магистр, внимательно посмотрев на меня, сказал Эрхе:

— Отведи девочку в свою комнату. Напои её горячим чаем и что-нибудь сладкое пусть съест.

— А дежурство?

— Иди, Эрха.

— Слушаюсь, магистр!

Эрха взяла меня за безвольную руку и повела к выходу из комнаты. Иду в каком-то отупении. Судя по распоряжению магистра, я испытываю сильный стресс. Наверное, так оно и есть. Голова опять заболела.

— Держись, как там тебя? Лёля. Если ты сейчас рухнешь, я твою тушу не дотащу.

Возмутилась наглым заявлением:

— Тушу?! Да у меня талия тоньше, чем у тебя!

— А задница толще! В полтора... нет, в два раза!

— Завидуйте молча!

Остановившись мы посмотрели друг на друга, рассмеялись, и я, внезапно поняла, что Эрха мне нравится.

— Мы почти пришли.

Свернули в коридор с единственной дверью. Эрха приложила к ней ладонь, и она распахнулась. Комната примерно такая же, как и та, в которую меня притащил Май. Кстати, о Мае: