Гарри Поттер и Три Пожилых Леди

Первая Большая Странность обнаружилась в том самом решении суда о признании Джеймса и Лили Поттер умершими. Место смерти родителей Гарри было указано, но совершенно не воспринималось мозгом. Да, глаза без запинок скользили по названию какого-то городка или деревеньки, но в мозгу информация не отображалась совсем. Попытка буква за буквой перенести название в блокнот не дала ничего: все время что-то отвлекало от задуманного, и лучшей из десятка попыток стали невнятные каракули в блокноте, да и такой результат потребовал полного напряжения воли в борьбе с ощущением неважности и ненужности задачи.

Где навоз, там и пони — в части инспекторских отчетов «неважными» оказались целые листы или, примерно там, где одна фамилия инспектора на фиктивных рапортах сменялась другой, целые десятки листов. Потерпев поражение с одним-единственным названием городка, было бы глупо штурмовать столь огромные объемы неважной, совершенно неважной, абсолютно неважной информации. Единственное, что удалось сделать без особого труда — записать в блокнот даты отчетов, обрамляющих странные листы хронологически. Самый большой «неважный» кусок начинался вскоре после сентября восемьдесят восьмого и заканчивался где-то в районе Рождества; по крайней мере, январский отчет восемьдесят девятого уже радовал привычной пустотой и шаблонностью.

За всю свою карьеру Делла Стрит неоднократно встречала бумаги, которые лгут. Но ни разу до сих пор ей не попадалось документов, издевающихся над тем, кто их читает. Хм. Все когда-нибудь случается в первый раз.

— Мисс Стрит, — голос второй из отметившихся в этом деле инспекторов, миссис Причер, Делла хорошо знала, — ради Господа нашего Иисуса Христа, не стоит трогать эту папку. Не надо. Она… Она проклята.

— Миссис Причер?

— Делла, Вы просто не понимаете. Вы не сталкивались с этим ужасом и дай Господи, не столкнетесь — если немедленно поставите эту папку на место. И пожалуйста, во имя Вашей бессмертной души — молитесь, молитесь. Чтобы взгляд Врага, наложившего покров тайны на свое отродье, не обратился на Вас, — на лице одной из трех инспектрисс отдела была совершенно жуткая смесь ужаса и сострадания. А еще — желание выговориться, такой шанс упустить было невозможно.

— Покров тайны? — Делла снова почувствовала себя молодой. Сколько раз она помогала потенциальным свидетелям (а иногда и потенциальным обвиняемым) выговориться, просто задавая вот такие короткие вопросы, строя их на основе последней фразы собеседника, это всегда помогало.

— Страшной тайны. Впервые с этим столкнулась Эрин О`Лири, Вы еще застали ее, когда стали работать здесь, — Делла кивнула. Память была уже не та, но мисс Стрит помнила эту невысокую рыжеватую молодую женщину, — она была веселой и жизнерадостной… До того проклятого ноября, — миссис Причер нервно мяла слегка сероватый, многократно стиранный платочек

— Ноября? Вы имеете в виду ноябрь восемьдесят восьмого?

— Нет. Восемьдесят первого. Того самого страшного года, когда сам Враг подбросил своего ублюдка этим несчастным Дурслям. Эрин тогда поручили это дело, она дневала и ночевала в Литтл-Уингинге, а потом… Потом она ничего не помнила. Не помнила, как ездила туда, как бегала по судам, не помнила свои командировки уже на следующий день. Только эти черные волосы, зеленые пронзительные глаза и страшный шрам.

Разумеется, мисс Стрит помнила шрам на лбу мальчика. Как-то встретившись с Петуньей Дурсль в бакалейном магазинчике, она даже спросила, не следует ли обратиться в Отдел Опеки, где она как раз начала работать, за субсидией на пластическую операцию для Гарри, но реакция миссис Дурсль на это предложения была столь… Боже милосердный, да миссис Дурсль была тогда в такой же панике, в таком же ужасе, который волнами распространяла сейчас миссис Причер! И теперь ужас начал захватывать уже саму Деллу.

— Шрам?

— Да. Шрам. В виде молнии. На лбу этого… этого… — миссис Причер достала из ридикюля металлическую фляжку и отхлебнула, запах дешевого бренди наполнил комнату, — Я думаю, это метка Сатаны. Бедная О`Лири помнила крики, она помнила, как сотрясался дом, а в остальном она забывала все больше и больше. Однажды она вернулась из этого проклятого места, забыв своих дочерей. Представляете? Мать, забывшая имена своих дочерей. О, она все же вспомнила их — ее девочки, слава Господу, не имели никакой связи ни с этим проклятым местом, ни с этим проклятым отродьем. Видимо, потому она смогла… Но целые недели, да что там — целые месяцы оказались вычеркнуты из ее памяти. И самое страшное — все эти жертвы были напрасны.

— Напрасны?

— Вы же сами видели это, Делла. Все те документы, все те свидетельства — они не нужны никому. Никто не хочет или не может прочитать их, Дьявол, — миссис Причер перекрестилась, — он прячет все свидетельства своих злодеяний под полой своего грязного плаща. Эрин привела священника — вы знаете, она ирландка, католичка...

— О, разумеется, это понятно по фамилии!

— О, да. Так вот, даже этот святой человек — да, он католик, но он действительно Верил — не смог проникнуть под нечестивую защиту. И он отпустил малышке Эрин грех.

— Грех?

Казалось, летучие мыши зароились под потолком заставленной делами комнаты, к запаху пыли добавился неуловимо-страшный аромат серы, а из-под металлических стеллажей заклубилась тьма. Еле слышный сигнал проезжающего по улице автомобиля превратился в ушах обеих в крик боли и отчаяния.

— Она больше никогда не ездила в этот проклятый город. Никогда. И все ее отчеты она составляла, не покидая офиса. Вы знаете, с работой тогда было тяжело, Эрин хотела уволиться, но не могла позволить себе потерять место. Мистер Тэйлор — тогда он был начальником департамента — покрывал ее. Он тоже ездил туда, в тот год. По слухам, они даже собирали Комиссию по Защите Детей, и даже внесли имя этого отродья в Реестр Защиты. Но Вы никогда не найдете ни протокола, ни записи в Реестре. И сам мистер Тейлор ничего об этом не помнит. На самом деле, он был очень удивлен, когда я спросила его о результатах заседания комиссии. Но Нечестивый скрыл все. Поэтому мистер Тейлор поддержал Эрин.

Миссис Причер без сил опустилась на стул, Делла налила ей стакан воды, та выпила залпом, но потом вновь потянулась к фляжке с бренди. Делле стало страшно уже не за себя, а за миссис Причер: тот дискомфорт, который она испытывала при попытке вспомнить что-то о мистере Поттере, был в сто, а может быть, и в тысячу раз слабее, чем тот ужас, что сейчас плескался в глазах этой доброй — Делла помнила ее участие к другим детям — женщине. На секунду Делле захотелось последовать совету миссис Причер и бросить это странное Дело, но слишком долго она была правой рукой своего Босса, и слишком много те дни, годы и десятилетия значили для нее. К тому же в силу возраста это Дело, скорее всего, станет для нее последним. Поэтому она участливо склонилась к рыдающей собеседнице и спросила:

— А потом?

— Потом мистер Тейлор ушел на пенсию. Вряд ли из-за этого случая — прошло уже шесть лет, и он был слишком стар. Новый начальник, мистер Карпентер, оставил все как есть, видимо, мистер Тейлор объяснил ему некоторые детали. Это было в восемьдесят седьмом, если я не ошибаюсь — под Рождество. А на следующий Хэллоуин…

— Хэллоуин?

— А что Вас удивляет, милочка? — еще один глоток из фляжки, — Именно в этот день Зло получает попустительством Господним чуть больше воли, чем в иные дни… Так вот, в самом конце октября того самого восемьдесят восьмого, о котором Вы говорили, что-то произошло. Мистер Карпентер приказал Эрин выехать в Литтл-Уингинг и разобраться на месте, но с О`Лири было уже довольно. Она уволилась в тот же день. Ей были нужны деньги — ее муж как раз потерял работу, но память оказалась важнее. Эрин ушла. И… они послали меня.

— Вас? И Вы поехали?! — Делле даже не пришлось изображать восхищение мужеством миссис Причер, она действительно восхищалась былой храбростью этой теперь уже сломленной женщины. Неужели и саму ее ждет… Стоп. Не думать. Она вопросительно поглядела на миссис Причер, та с готовностью протянула ей фляжку. Боже мой, да она просто устала носить все это в себе, ей было просто необходимо разделить это бремя хоть с кем-то, бренди был только символом. Делла решительно сделала глоток (пойло действительно было ужасным) и вернула фляжку. Миссис Причер улыбнулась чуть виновато, ей действительно стало легче, но улыбка почти мгновенно сошла с ее изможденного лица.

— Я… Я была глупа. Я относилась к этому несерьезно. Не верила… О, как я была глупа. Последнее, что я помню — я захожу в архив, беру эту папку… и это все. Знаете… Читая, точнее, пытаясь читать эти листы, я узнаю свой почерк. Но больше… Больше ничего. Я не могу ничего прочесть, я не могу ничего вспомнить, я не могу даже понять, что именно я забыла. Только глаза, черные волосы и шрам. И ужас в глазах бедной миссис Дурсль. Я снова вспомнила себя только перед самым Рождеством. Мистер Карпентер… Он сказал, что все закончено. Дело этого… Поттера остается в моем ведении, но мне надо беречь себя, он что-то знал и намекнул мне, чтобы я тоже не ездила в этот проклятый дом, довольно будет формальных отчетов, — миссис Причер заплакала, Делла подошла к ней и обняла сотрясающиеся от рыданий плечи, — Тогда-то я и уверовала. Может быть, это испытание было послано мне свыше, и я не знаю, выдержала ли я его. Я хотела сжечь эту проклятую папку, но усомнилась — вдруг Враг как раз этого и хочет? Если он прячет что-то, не будет ли победой над ним открыть это? Я пыталась снять Покров, рисуя кресты и имя Господа на полях, я писала на них псалмы… Да, я знаю, что это варварство, но эти документы все равно были бесполезны. Ничего не вышло. Наверное, я не очень крепка в Вере…

— Вы замечательная, Кэти, — да, ее звали Кэти, теперь Делла вспомнила это, — Вы столкнулись с тем, с чем никогда не сталкивается большинство людей. И Вы сделали то, что должно. Я преклоняюсь пред Вами.

— Я не могу больше. Делла, прошу Вас. Даже если Вы сможете прочитать эти листы — не давайте их мне. И не давайте им официального хода. Иначе Враг снова посмотрит на нас и… Что-то все равно произойдет. Что-то ужасное. Я не хочу больше терять память. Я этого не вынесу. А Вам такой опыт… Вам он не понравится.

— Обещаю. Я никогда не побеспокою Вас…этим. Пусть это будет мой крест. Я… Я приму его из Ваших рук. И спасибо, Кэти, — заплаканная женщина кивнула, еще раз приложилась к фляжке и покинула комнату.

Делла села за стол со все еще лежащим на нем делом. Ужас постепенно уходил, освобождая место привычной решимости. Она не была особенно религиозной — в конце концов, полвека назад, наплевав на условности, она родила сына от любимого мужчины, как говорят, «во грехе», а полвека назад даже в достаточно либеральной Калифорнии это было Вызовом. И она с легкостью этот Вызов приняла, причем вполне светские неудобства от этого шага беспокоили ее — и тогда, и потом — значительно больше, чем небесные кары или сулимые ей адские мучения. Впрочем, и те, и другие были мелочью на фоне того счастья, которое она получила тогда и продолжает время от времени получать теперь. Она не прогадала.

Однако сейчас она не могла не признать, что столкнулась с чем-то, с одной стороны, выходящим за грани обыденного опыта, а с другой — довольно близко подходящим к тому, что было описано в Библии. Соответственно, следовало подумать о спасении души более предметно. О, она не первый раз сталкивалась со злом, временами даже со Злом с большой буквы. Однако в той, прошлой жизни грамотно проведенное расследование обычно выводило на вполне уязвимых носителей этого зла, и Делла Стрит не видела причин, почему даже в этом странном случае все должно быть иначе. И такой способ спасения души, как разоблачение носителей Зла (с последующим их уязвлением, разумеется), нравился ей намного больше, чем молитвы. Первым делом надо было изучить Реестр Защиты за восемьдесят первый и восемьдесят восьмой.

Старые ищейки

Таппенс Бересфорд сидела в своем закутке в полицейском участке Литтл-Уингинга и просматривала журналы регистрации вызовов и заявлений. Если Литтл-Уингинг был сонным городком, то полицейский участок был в нем одним из самых сонных мест. Сказать по чести, любое обращение в полицию, хоть сколько-нибудь отличавшееся от поиска потерявшейся кошки, становилось событием, о котором уже через пару часов слагались легенды, изрядно скрашивающие несколько однообразную жизнь местных сплетниц. Память о достойных таких обращений происшествиях хранилась годами, передаваясь из уст в уста и обрастая все новыми и новыми подробностями. Но Таппенс не смогла припомнить ни одного вызова, связанного с мистером Гарри Поттером, ни одного связанного с мистером и миссис Дурсль и ни одного по адресу Тисовая улица, дом четыре. Но, во-первых, дежурила миссис Бересфорд не каждый день и могла пропустить что-то интересное просто по причине отсутствия, а, во-вторых, полагаться на память в силу недавнего разговора не стоило.

А если подводит память — следовало обратиться к записям, ведение которых составляло девять десятых работы местных бобби. Миссис Бересфорд просматривала журналы вызовов в обратном хронологическом порядке, так было проще.

— Ты еще не дошла до ноября 81-го, Таппенс? — громоздкая фигура суперинтенданта МакФергюссона заслонила свет. В принципе, чин суперинтенданта для главного полицейского в таком маленьком и спокойном городке, как Литтл-Уингинг, был высоковат, но опыт и стаж шотландца вполне соответствовали его званию, и даже донельзя экономные местные власти не возражали против повышенного жалования и всех положенных ему льгот.

— Почему ты думаешь, что мне нужен именно этот период, Дерек? — Таппенс с трудом подняла голову и испытующе взглянула на старого знакомого.

— Потому что журнал за восемьдесят восьмой открыт у тебя как раз на странице вызовов за октябрь и ноябрь.

— И?

— И ты даже отметила аномалию точками. Вызов номер сто тридцать два и вызов номер сто тридцать пять, идущий сразу за ним, так?

— Так. Ты хочешь спросить, где еще два вызова между ними?

— Не хочу. Незачем. Посчитай строчки, Таппенс. Просто посчитай все строчки, которые можешь прочитать, — миссис Бересфорд знала Дерека МакФергюссона давно, очень давно. Пожалуй, только дети — двое родных и один приемный — оставались для нее ближе этого высоченного старого шотландца. Но у детей уже давно была своя жизнь, так что встречались они разве что на Рождество. А с Дереком они общались несколько раз в неделю, и не только по работе. И тот факт, что у суперинтенданта все эти годы был от нее секрет, да еще и такой… Она подумала, а не разозлиться ли ей, но решила, что это не принесет пользы. Лучше действительно пересчитать строчки, какой бы глупой не казалась ей эта идея.