Все комедии заканчиваются свадьбами!

— Значит, мешки таскает?

— Я вчера дежурил — пальцем ничего не трогал. Только показывал. Вот жизнь пошла, деды не поверят!

Первый курс жил ближе всех к женскому корпусу, тоже отдельно от старших.

— На первом этаже прачечная, — Женька открыл дверь, за которой обнаружилось штук десять 'стиралок'.

— Почти как в американских фильмах, — оценила Рита. — А что вы тут стираете?

— Личные, дорогие сердцу вещи.

— Трусы? — прыснула Ритка.

— Демоны, есть кто? — средний Серебро бухнул по соседней двери кулаком. — Заходи, у нас помывка строго по распорядку, утром и вечером.

Ритинья опасливо заглянула. Мало ли, может, какой особо чистоплотный выпал из обоймы? Но в раздевалке было пусто, в кабинках не шумела вода.

— Носки, нижнее бельё перед душем снимаешь и бросаешь в специальные корзины — носки к носкам, майку — к майкам, трусы — к трусам, — показывал 'экскурсовод'. — После душа получаешь новые выстиранные и выглаженные. Полотенце тоже — раз, и в корзину. А у вас не так, что ли?

— Еще чего, — фыркнула Рита. — Трусы мы сами постирать можем. Фу, в чужих ходить! — Демонстративно передернула плечиками. — А стол тут зачем?

— Медик сидит за столом и наблюдает. Ссадину или синяк увидит — 'разбор полётов', вдруг неуставные отношения?

— Были случаи? — посерьезнела сестра.

— Пока нет, — пожал широкими плечами Женя. — Ты думаешь, в случае чего не отобьемся?

— Лучше бы случая не было, — отрезала Рита.

— Давай в темпе, — посмотрел на наручные часы, еще дедовские — Евгения Григорьевича. — Скоро в тренажорку.

— А к вам?

— Куда к нам?

— Комнату посмотреть.

Женька узнал сестрицыну интонацию, означавшую крайнюю степень заинтересованности.

— Что там смотреть, — бубнил парень, тем не менее, ведя Риту к лестнице. — Четыре кровати, тумбочки, шкафы. Зайди в любую и найди хотя бы одно отличие.

— Я же не с вашими буду сравнивать, а со своей, — возразила Рита, оглядываясь вокруг и хорошенько осматриваясь. В отличие от женского корпуса, у парней комнаты шли по обеим сторонам. На дверях точно также, как у девчонок, значились фамилии. На третьей слева Марго прочитала.

Серебро В.,

Серебро Е.,

Пашкевич Э.,

Волконский М.

— О, у вас двери не запираются. А у нас можно и изнутри, и снаружи, — с этими словами Рита открыла дверь и шагнула внутрь.

— Нам вроде бояться некого, — сказал сзади Женька. — Ты тут что ли, Матюха?

Рита стояла, так и держась за ручку двери и как завороженная смотрела на огромного парня, что-то достававшего из шкафа.

— Да развели барахла, по пять раз на день переодеваться. Что я им, Онегин? Полевой комплект, повседневка, спортивная, спецформа. В подштанниках заблудишься, — бурчал парень, не отрываясь от своего занятия. — Эдька где?

— Не знаю, — и, углом рта, Рите. — Ты что стоишь, как Лотова жена? Парня в трусах никогда не видела?

— А ты с кем это? — здоровяк стащил с полки необъятных размеров майку и шорты, повернулся. — Здрасьте!

— Привет, — проблеяла Марго, чувствуя, как горят щеки. — Жень, я пойду.

— Провожу, — Женька взял сестру за локоть, повернул. — Пошли уже, недоразумение! Правильно Вадька говорил, нечего тебе здесь делать. Нет, я повелся...

Минут через пять вернулся, начал переодеваться. Матвей уже шнуровал кроссовки. Встал, попрыгал.

— Красивая.

— Кто? — удивился Серебро.

— Сестра твоя.

— На вкус и цвет, — хмыкнул Женька.

— У нее парень есть?

— Клеиться к ней даже не думай, — предупредил суровый брат.

— Что, в глаз дашь? — усмехнулся претендент. — Так есть парень?

— Нет. Нет у нее парня, — и про себя уже. — Кто ее вытерпит, язву эту...

К себе в комнату Рита пришла с розами на щеках и на все вопросы отвечала очень односложно. Сходили с девчонками в спортзал, потом на ужин. Из столовой шли медленно, уселись на скамейках у входа в свой корпус. Через невысокую зеленую изгородь было отлично видно, как по парковым аллеям бегают парни. Будущие офицеры вели наблюдение и отпускали реплики, иногда даже остроумные.

— Вы как на собачьей выставке, — прокомментировала Ритка.

— Это как? — повелась Славка.

— Сидите и кобелей оцениваете.

Девушки прыснули, пробегавший мимо образец шире расправил и без того не маленькие плечи.

В соседнем корпусе Вадим с Женей негромко переговаривались, сидя вдвоем на одной кровати. Матвей все еще был в качалке, Эдик Пашкевич трепался где-то на этаже.

— ...три недели общевойсковой еще, потом полевой выход.

— Девчонки тоже поедут?

— Сам-то как думаешь?

Женька фыркнул.

— Не возьмут? Правильно, зачем командирам головняк.

За стенкой говорили все громче, потом заржали, хлопнула дверь. Разговаривали теперь в коридоре.

— Похоже, Краснокутский опять в ударе. Что в этот раз, интересно?

Женька пошел было посмотреть, но в дверь, как медведь, пролез Матвей.

— Эти дебилы бинокль ночного видения где-то надыбали, — ответил, вытирая коротко стриженую голову полотенцем. — Пошли с крыши шестого корпуса на девок смотреть, как стемнеет. На пятом этаже и занавески чисто символические, и трусы на девках...

— Понятно, — непонятно протянул Женька, коротко хохотнув.

— Ты про что? — Матвей сменил кроссовки на сланцы, вытащил несессер. — Удобную вещь, кстати, вещевая служба ВКС придумала — там компактно помещаются мыло, пена для бритья, крем, лосьон, шампунь, гель для душа. Взял и пошёл.

— Понятно, зачем Яр и Стасян пристали Ритке рулонные жалюзи и двусторонний скотч, — братья коротко хлопнули друг друга по рукам, тоже засобирались.

Три недели, пока мужская часть первого курса была на полевых сборах, девчонки привыкали к новому распорядку. Ранний подъем, пробежка, умывание. Потом общевойсковая 'учебка': Устав, строевой шаг, сборка-разборка оружия, стрельба, кроссы. Выматывались, конечно, но утром и вечером, даже в ущерб сну, пеклись о красоте — потчевали кремами и масками обветренные лица и руки, лечили набитые берцами мозоли. Волосы, а большинство носили длинные, ниже лопаток — настоящие пожиратели времени. Мытье, сушка, ежеутренние прически.

— Хорошо парням, — в очередной раз позавидовала Геля, с сонным видом пытаясь сделать ровный пробор. — Вытерли голову — и уже красавцы. Максимум — два раза расческой провести. Я через день подстричься мечтаю.

— Я то же, — Рита воткнула в пучок очередную шпильку. — Но как вспомню маму, так стыдно сдаваться. Она — воплощение женственности.

— Скажи еще идеал, — хмыкнула Геля, зевая.

— Для меня — да, — не обиделась подруга. — Я поражаюсь, как она все успевает? Нас пятеро, работа у нее ответственная. А она всегда ухоженная, красивая. Я никогда не видела ее в плохом настроении, чем-то недовольную, раздраженную.

— Неудивительно, что ее выбрали для полета на Марс, — констатировала Королева. Посмотрела в два зеркала на затылок, оценивая 'гульку'. — Слушай, а она на день открытых дверей приедет? Я у нее автограф возьму!

Про Марс девушки выяснили довольно скоро, однако Рита не заметила, что к ней стали относится как-то по-другому. По крайней мере, девочки из их блока. Да и со всеми остальными у нее сложились ровные дружеские отношения. Это у нее то же было от мамы. Та всегда говорила — друзей и приятелей может быть много. Но тех, кому можно рассказать по-настоящему личные вещи, поделиться проблемами или спросить совета — только единицы. Мама так дружила с Екатериной Юрьевной и Марией Всеволодовной, ну, и с сестрой Светланой. А Рита — с Линой и Алисой Русановыми.

Они были знакомы с самого раннего детства, но ведь не это же главное. Можно с яслей сидеть на одном горшке и ничего общего, кроме этого, с человеком не иметь. А они втроем... Им было интересно вместе, у них были схожие взгляды на многие вещи, и даже разные увлечения и выбор будущей профессии их не разделяли. С возрастом появились тайны, которые можно было доверить только самой близкой подруге, хотя с мамами у девочек были очень доверительные отношения. Но не расскажешь же маме, что вчера поцеловалась с Сережкой Жуковым (не понравилось, что люди в этом находят?). Или что Лине очень нравится Вадим, а он никак не показывает, как к этому относится? И уж тем более не расскажешь, что Алиса с Климом в этом году первый раз занимались любовью теплой майской ночью, в цветущем саду? Девчонки потом втроем боялись последствий, но обошлось. Ангелинка, между прочим, Вадима перед его отъездом тоже подбивала, но он не соблазнился. Линка долго плакала и грозилась, что 'Раз он не хочет, то и я не хочу с ним. Другого найду, что я, уродина? Да на меня полкласса смотрит, а вторая половина чуть не замуж предлагала!' Конечно, ни с кем она мстить не стала, и не будет. Ритка сама была такая. Одно дело, когда любишь, а другое — просто от досады. Или потому, что у большинства девчонок в классе 'уже было'.

Парням Рита нравилась, очень. И в соцсетях писали, в друзья просились, и на улице подходили. В школе — одноклассники, старшеклассники на всех школьных вечерах, в местном клубе приглашали танцевать, рвались провожать до дома, дарили подарки по поводу и без. Подарки, по большей части, она не брала, домой ходила исключительно с братьями. Конечно, понравься ей кто-то по-настоящему, никаким Вадьке с Женькой не удалось бы ей помешать. Но увы. Мальчишки казались ей не интересными. Плоскими какими-то, как иллюстрация в книге. Ей хотелось какого-то... Какого-то необыкновенного. Умного, талантливого, выдержанного. Еще симпатичного и высокого. Знаете, как трудно девушке с ростом сто восемьдесят три сантиметра?

Три года назад она почти решила, что влюбилась. Здесь, в училище, когда приехала на выпускной к двоюродным братьям, познакомилась с парнем, курсантом первого курса. Переписывались, вроде поначалу было интересно общаться. Да еще он старше на четыре года, это ей немного льстило. Два года писали и созванивались, и еще он на каникулы приезжал в Москву. Первый раз — ей было пятнадцать — мама ее на свидание не отпустила. Через год он опять приехал. Родители подумали и разрешили съездить на день в столицу. Сперва хотели отправить ее под конвоем братьев, но она так развопилась, что если ей не доверяют, так лучше она совсем никуда не поедет! И что ей шестнадцать, а не шесть, что она уже работать может пойди и что когда она учиться поедет, к ней опять няньку приставят?! Короче, первый раз в жизни она взбунтовалась. Папа пытался убедить, говорил разумные вещи, но ее, что называется, несло. Они даже поссорились и не разговаривали два дня. Оба страшно переживали, она мучилась, но не хотела уступать. Папа, раз высказавшись, решения не менял. В конце концов она не выдержала, первой подошла к отцу — мириться. Он обнял, поцеловал в макушку. Было так спокойно в папиных руках, но на свидание очень хотелось. Мама нашла компромисс.

— Мы поедем в Москву вместе. Ты будешь заниматься своими делами, я — своими. Два условия — ты будешь с ним гулять только в людных местах. Никаких гостиниц (тут Рита покраснела) и прочих сомнительных удовольствий. Второе — ты будешь мне писать каждые полчаса, где ты в этот момент находишься. Мы договорились?

— Договорились, — буркнула Рита. Знала бы, чем это приключение закончится, ни за что бы так не хлопотала!

Глава 3.

-Гордо реет над нами

Нашей Родины знамя.

Головы вверх гордо поднять

За тебя, Родина-мать!

Мы до конца будем стоять

За тебя, Родина-мать!

Мы будем петь, будем гулять

За тебя Родина-мать!

И за страну трижды ура

За тебя, Родина-мать!

— Про петь и гулять они пели особенно проникновенно, — заметила мужу красивая женщина в светлом костюме и изумительных туфлях.

Муж, высокий седой мужчина с подтянутой сухощавой фигурой, усмехнулся.

— У них до присяги увольнительных не было. Предвкушают.

Уже многократно прозвучали слова присяги, выступили мэр и председатель гордумы, начальник училища и казачий атаман, отгремел гимн. Родители смотрели, как курсанты торжественным маршем проходят по площади, переговаривались.

— Игорь, на встречу с руководством училища пойдем? В концертном зале Кубанского казачьего хора? Потом, вроде, концерт обещали.

— Ты хочешь? Если нет, то, может, лучше с детьми побудем?

— Им разрешат? — обрадовалась Мила.

— Я договорился.

— Ого! — прониклась жена. — Генеральские привилегии, кто бы мог подумать!

— Первый и последний раз, — предупредил Игорь Вадимович. — Ладно, давай выбираться ближе к трибуне, Григорьев обещал наших туда прислать.

Шли сквозь толпу, Игорь то и дело отвечал на приветствия встречных курсантов, офицеров.

— Здорово, Батя, — окликнул звучный мужской голос.

— Здравствуй, — Игорь шагнул к мужчине, обнялись.

— Знакомься, Мила. Александр Владимирович Титаренко, мы служили вместе.

— Отец Александр, — представился мужчина. — Настоятель храма, здесь, в училище. У вас сын поступил?

— Сыновья и дочь, — улыбнулась Людмила Евгеньевна. Глаза были грустные.

— Красивая девочка такая? Улыбается когда, на вас похожа.

— Вон они идут, — кивнула Мила, непроизвольно делая шаг навстречу.

— Здравия желаю! — почти хором поздоровались курсанты, вытягиваясь в струнку.

Игорь без улыбки поднес руку к козырьку.

— Вольно.

Обменялся рукопожатием сыновьями, обнял дочь за плечи. Людмила по очереди крепко обняла, долго вглядывалась в лица, трогала плечи, руки.

— Здравствуй, мамуль, — Рита так и стояла, обнявшись с мамой. — Ты как? Как малые?

— К вам просились, — Мила погладила дочку по спине. — Пойдемте, вас в отпустили. Игорь, во сколько им в училище надо быть?

До квартиры, снятой родителями, добрались за полчаса. Мама ушла в спальню, позвала за собой Риту. Отец кивнул сыновьям на диван.

— Переодевайтесь, не в парадке же сидеть, — сам тоже одел футболку, джинсы.

Мила вышла в свободном легком платье, на ходу шлепнула сыновей по голым спинам.

— Сейчас обедать будем. Мы вчера прилетели, мама скомандовала закупаться, а потом до двух ночи готовила.

— Отец скромничает. Он мне помогал, — крикнула Людмила Евгеньевна. — Идите, все готово!

— Солянка, — Женька нюхал воздух, как Майор. — И рулет!

— Пирожки, — простонала Ритка, заскакивая в кухню и хватая с блюда выпечку. — С яблоками! Мммм!

— Рита, поешь нормально, не в сухомятку, — мама наливала суп. — Садитесь, не стойте! Игорь, порежь еще хлеба.

Долго сидели за столом, потом перешли в комнату. Рита, правда, ненадолго осталась с мамой в кухне, посекретничать о женском. Разговаривали, смеялись. Родителям было все важно, все интересно. Отец вспомнил, как он присягу принимал. Рассказал и про отца Александра.

— Отличный летчик. У него не только про духовное, но и про матчасть спросить можно.

Ближе к вечеру Рита спохватилась.

— Мам, я девчонкам твой автограф обещала! Распишись на чем-нибудь... У тебя есть три раза по сто рублей?

— Ладно, распишусь, — Мила паковала детям с собой еду, сладости.

— Пап, по дороге остановишь, мы еще конфет шоколадных купим. И печенья.