Менялы обычно следят за безукоризненной точностью своих весов, в то время как торговцам естественно с весами жульничать. Если взвешивается товар вроде золотого песка или перца, для которых даже небольшая погрешность оборачивается серьёзными деньгами, продавец использует свои весы наряду с весами покупателя. Однако Лоуренс с таким роскошно-дорогими товарами обычно дела не имел и потому соответствующими весами не обзавёлся.

— Нет, у меня их нет, но я вверю себя заботе Господа.

Владелец ответил улыбкой и взял с полки одни их двух стоявших там весов. Лоуренс испытал облегчение при виде его выбора, но постарался не дать этому отобразиться на своём лице.

Торговец — всегда торговец, как бы он ни был верен Божьему учению и честен в соответствии со своей верой. И потому весы, стоявшие ближе к краю, могли иметь секретные приспособления для мошенничества. Кто знает, сколько бы потерял Лоуренс при взвешивании на весах с секретом. А одно зёрнышко перца почти наверняка потянет на серебряную монету.

Лоуренс возблагодарил Бога. А владелец, ставя весы на стол рядом с полкой, где стояли весы, произнёс:

— Даже веря в Божью справедливость, надо быть достаточно благоразумным, чтобы удостовериться в истинности писания, разложенного перед тобой. Ибо, даже веря в Бога, надо помнить, что содержание подложного писания — есть не что иное, как хула на Бога.

Этими словами он побуждал Лоуренса лично убедиться в уравновешенности весов. Пусть торговцы и склонны хитрить и обманывать каждый день и при любом подходящем случае, это не значит, что доверия между ними вообще не бывает.

— Тогда прости, я быстро, — ответил Лоуренс, и владелец, кивнув, отступил на шаг назад.

На столе стояли прекрасные весы тускло-золотистого цвета, изготовленные из латуни. Предмет, более подходивший богатому городскому меняле, здесь казался немного неуместным.

Внешне торговый дом Ратпеарон выглядел настолько просто, что его можно было принять за обычный жилой дом, здесь, кроме владельца, работало всего несколько мужчин. Внутренняя обстановка была не менее простой: две полки у стены, на них стояло несколько сосудов, вероятно, со специями и сушёными приправами и несколько стопок бумаги и пергамента. Однако, несмотря на своё несоответствие этому месту, весы выглядели вполне уравновешенными. Указатель неизменно оставался в центре, как при пустых чашах весов, так и при размещении на них одинаковых грузиков. Похоже, с весами ничего мошеннического не делали.

Лоуренс почувствовал себя уверенней и улыбнулся.

— Похоже, мы можем заняться взвешиванием перца, — сказал владелец, и оснований для отказа у Лоуренса не было. — Та-ак, мне нужны бумага и чернила. Подожди-ка чуток.

Он открыл ящик на полке в углу комнаты и достал бумагу с чернильницей, Лоуренс терпеливо ждал, следя за его действиями. В этот момент он ощутил рывок — кто-то дёрнул за подол его плаща, заставив обернуться. Разумеется, это могла быть только Хоро.

— Чего?

— Пить хочу.

— Потерпи, — ответил Лоуренс, но вдруг осёкся и задумался.

Мудрой волчицей именовала себя Хоро. То, что она вдруг отвлеклась на что-то постороннее, могло иметь смысл. А значит... Лоуренс попытался понять этот смысл, но был прерван словами владельца:

— Даже святые не могли жить без воды. Тебе воды или, может, вина?

— Мне бы воды.

Увидев её смущённую улыбку, Лоуренс решил, что Хоро действительно просто хочет пить.

— Подожди немного, будь добра.

Владелец положил на стол бумагу и чернильницу с пером и не стал звать людей, а сам вышел из комнаты принести воды. Такая манера действовать подошла бы скорее какой-нибудь истории из Святого писания, чем из книжки о торговцах. Однако Лоуренс, впечатлённый поступком хозяина, бросил взгляд на Хоро и сказал:

— Может быть, всё это для тебя неважно, но для нас, торговцев, деловые переговоры — это, так сказать, поле боя. Ты бы смогла выпить воды потом — столько, сколько хочешь.

— У меня в горле пересохло, — произнесла Хоро и сердито отвернулась, вероятно, недовольная тем, что к её желанию Лоуренс не проявил должного внимания.

Она была пугающе умна и в то же время часто вела себя до странности ребячливо. Что бы ещё ни сказал Лоуренс, её уши будут сейчас глухи к нему, поэтому он пожал плечами и постарался освободить от неё свою голову и настроиться на предстоящие действия с перцем.

Вскоре вернулся владелец, он принёс деревянный поднос с оловянным кувшином и чашей. Лоуренс ощутил почти ужас от того, что позволил своему партнёру, торговцу в летах самолично сделать это, но улыбка на лице владельца не была улыбкой торговца.

— Займёмся взвешиванием.

— Да.

Хоро, встав чуть поодаль у стены, принялась пить воду, держа чашу обеими ладонями и наблюдая за работой торговцев.

Само по себе дело было нехитрым: положить перец на одну чашу и уравновесить весы грузиками на второй чаше. После чего заменить взвешенную порцию перца новой и снова уравновесить.

Дело нехитрое, но даже малейшее отклонение может накопиться в неожиданно большой убыток, а потому требовалось приложить всё внимание и немало усилий к выполнению этой работы. Поэтому владелец с Лоуренсом каждый раз тщательно проверяли равновесие чаш, пока оба не оставались удовлетворены, и лишь потом переходили к взвешиванию следующей порции.

Эта простая работа потребовала серьёзного напряжения от торговцев и была завершена за сорок пять взвешиваний. С учётом происхождения перца принесённый Лоуренс товар должен был соответствовать примерно золотому румиону на каждое взвешивание. Насколько было известно Лоуренсу, за один золотой румион на рынке давали тридцать четыре и две трети серебряных трени, столь распространённых в портовом городе Паццио. Тогда сорок пять взвешиваний должны были принести 1560 серебряков трени.

Поскольку перец был куплен за 1000 серебряков, можно предположить прибыль в 560 трени. Торговля специями теряла репутации прибыльной. Впрочем, если вспомнить золото, ювелирные изделия или сырьё для изготовления красителей, то они могли перепродаваться в два-три раза дороже покупки. Так что прибыль от специй по сравнению с этим была не так высокой, хотя и более чем достаточной для странствующего торговца.

Торговец, ещё не заработавший денег, вынужден торговать каким-нибудь овсом, нагружая им свою спину настолько, насколько хватало сил, тащить груз на себе через горы, чтобы продать, наконец, в каком-нибудь городе, получая прибыль в десятую часть стоимости.

Доставить лёгкий кожаный мешочек с перцем и получить за это пятьсот серебряных монет было слишком лакомой сделкой. Лоуренс улыбнулся и вернул перец в кожаный мешочек.

— Что ж, всего сорок пять порций. Теперь, откуда этот перец?

— Рамапата в королевстве Ридон. Вот пергамент от гильдии Милонэ, удостоверяющий ввоз ею этого товара оттуда.

— Рамапата, значит. Перец доставлен издалека. Я даже не могу себе представить это место, — произнёс владелец, принимая от Лоуренса пергамент и улыбаясь одними глазами.

Городские торговцы чаще всего живут в городе, в котором родились, и умирают, так и не покинув его. Иногда вышедшие на покой торговцы отправляются в паломничестве, но пока они в деле, времени на это у них нет.

Однако и странствующий торговец Лоуренс понятия не имел о королевстве Ридон, бывшее для него лишь известным центром, поставляющим специи. Рассказывали, что туда из Паццио надо добираться, спустившись сначала по реке до самого моря, а потом переплыв на огромном корабле, предназначенном для дальних странствий, ещё два моря с водой разных цветов. Путь в одну сторону требовал около двух месяцев.

Язык в королевстве Ридон, конечно, совсем другой, круглый год стояла страшная жара, местные жители там с самого рождения были такими чёрными, будто всю жизнь загорали. Так описывали те, кто там побывал. Их рассказы казались невероятными, но именно оттуда привозили специи, золото, серебро и железо, и именно оттуда, как указала в пергаменте гильдия Милонэ, был доставлен перец.

И потому эта дальняя страна существовала на самом деле.

— Пергамент выглядит подлинным.

Через городских торговцев проходит огромное количество уведомлений об обмене иностранных денег, счетов на погашение займов, договоров. Ходили разговоры, что по почерку можно распознать не только самые крупные торговые гильдии и дома, главные отделения которых размещаются в других странах, но даже достаточно небольшие из самых дальних стран. Если документ составлен такой крупной гильдией, как гильдия Милонэ, его подлинность определялась быстро, потому что большинству торговцев были известны их документы — и в большом количестве.

— Тогда это будет один золотой румион за взвешивание. Где-то так.

— Какова обменная цена румиона? — сразу спросил Лоуренс, хотя ему более-менее была известна цена золотой монеты.

Обычно при расчётах берут за основу золотые монеты. Естественно, что и стоимость прочих денег тоже имеет в своей основе золотую монету. То есть весь расчёт ведут именно в них, а потом пересчитывают на те деньги, которые и будут на деле передаваться при сделке. Но при этом обретает значение соотношение цен выбранных денег и золотых. И потому Лоуренс не мог не беспокоиться.

— Господин Лоуренс, несомненно, следует путями паломничества святого Меторогиуса, наследовав их от своего наставника.

— Верно. Благословение святого Меторогиуса делает дороги безопасными и улучшает положение в делах.

— Раз так, вероятно, для расчётов подойдут серебряные монеты трени.

Многие торговцы подвергают себя испытаниям, выбирая вместо устоявшихся торговых путей те, которыми по преданиям в былые времена следовали святые. Выбранный путь для торговца естественным образом определял приоритет тех или иных денег. Но то, что владелец торгового дома Ратпеарон сразу назвал именно трени, свидетельствовало, что он являлся торговцем необыкновенным и к тому же очень хорошим.

— В серебряных монетах трени получается в соответствии с обменной ценой по тридцать два и пять шестых.

Цена оказалась ниже, чем помнил Лоуренс, но всё же он счёл её приемлемой, учитывая важность этого города как центра торговли. В местах, через которые проходит много денег из многих городов, стоимость фактических денег обычно ниже стоимости денег расчётных. Лоуренс молниеносно прокрутил расчёт в своей голове, получив в итоге, что за перец он получит примерно 1477 серебряков трени. Немного ниже ожидаемого, но, однако, вполне разумно. И эти деньги сделают его мечту ближе.

Лоуренс глубоко вдохнул и, улыбнувшись, протянул владельцу правую руку.

— Меня цена устраивает.

Лицо владельца тоже расплылось в широкой улыбке, его рука потянулась вперёд. Самый приятный момент для торговца момент — момент, когда договор вот-вот будет заключён.

— У-у-мм... — прозвучал в этот самый момент бессмысленный звук, издала его Хоро.

— Что случилось? — обеспокоенно спросили вместе Лоуренс и владелец, поворачиваясь к ней.

Вид Хоро, пошатывавшейся у стены, успокоить их никак не мог.

Но тут перед Лоуренсом, словно наяву, встала картинка продажи шкурок в гильдии Милонэ, и это заставило его заволноваться. Владелец торгового дома — торговец высокого уровня, который здесь управлялся со всем сам. Если Хоро попытается воспользоваться своим хитроумием, он наверняка распознает и пресечёт это. Пусть это была Хоро, это не значит, что её хитрость всегда сработает. Поэтому Лоуренс не мог не беспокоиться, а потом — "Ойя" — мелькнуло в его голове. Потому что Хоро выглядела странно.

— У, мм... какое-то головокружение...

— О-о, постой, осторожней, — воскликнул, волнуясь, Лоуренс, видя, что Хоро трясёт всё сильнее, и из чаши в её руках вот-вот могла пролиться вода.

Владелец в беспокойстве подошёл к Хоро и одной рукой поддержал её за плечи, а другой — чашу. Хоро, опершись на него, немного выпрямилась и тихо, сбивчиво пробормотала что-то в благодарность. Возможно, это действительно было простым головокружением. И Лоуренс тоже шагнул к ней.

— Кажется, проходит?

— Более-менее. Спасибо, — слабым голосом ответила Хоро, выпрямляясь при поддержке владельца.

Подобное вполне могло случиться с монахиней, испытавшей упадок сил из-за многочисленных постов. Её бы захотел поддержать даже не самый истинный последователь Божьего учения. Однако в глаза Лоуренсу бросилась странная деталь. Уши Хоро под капюшоном явно не висели от упадка сил.

— Ты могла устать от долгого путешествия, — успокаивающе произнёс владелец. — Даже крепкий мужчина может лишиться сил от этого.

Хоро слабо кивнула и медленно ответила:

— Конечно, я могла устать с дороги. Я почувствовала, что всё передо мной вдруг стало наклоняться.

— Это нехорошо. Право же. Чтобы вернуть тебе сил, принесу свежего утреннего козьего молока.

Владелец, весь забота и внимание, предложил Хоро стул и собрался, не дожидаясь её согласия, принести молока.

Только Лоуренс почувствовал что-то необычное в том, что Хоро собралась поставить металлическую чашу на стол, прежде чем сесть на предложенный стул.

— Уважаемый, — обратилась к уже выходившему из комнаты владельцу Хоро, приближая чашу к поверхности стола. — Кажется, у меня снова закружилась голова.

— Вот же. Хочешь, позову лекаря? — с очень обеспокоенным видом спросил, обернувшись, владелец.

Однако на лице Хоро под капюшоном не отображалась та слабость, которая должна была сопровождаться головокружением.

— Смотри, так и есть. Всё передо мной наклонилось, — произнесла Хоро и пролила немного воды на деревянный стол.

Вода, негромко плеснув, тут же уверенно потекла направо и полилась на пол с угла стола. Глаза Лоуренса округлились, он поспешно шагнул к столу и прикоснулся к чаше весов. Тех самых, равновесие которых прежде выверяли прежде с такой тщательностью из опасения, что малейшая неточность может привести к значительным убыткам. Весы стояли на столе, по которому сейчас текла вода. Из этого можно было делать выводы.

После взвешивания на одной из чаш весов оставались грузики. Лоуренс перевернул весы и снял с чаши грузики. Весы некоторое время раскачивались, постепенно уменьшая размах, пока, наконец, замерли, снова идеально уравновешенные несмотря на то, что столешница была явно не горизонтальна. Но если бы весы показывали правильно, равновесие на наклонённой поверхности должно было нарушиться. Очевидно, что над весами кто-то мастерски поработал.

— И что же я пила, воду или вино? — спросила Хоро, поворачиваясь к владельцу, Лоуренс тоже повернулся к хозяину.

Замершее лицо владельца под их взглядами покрылось липким потом.

— Значит, я пила вино. Так? — весело, почти смеясь, повторила вопрос Хоро.

Зато лицо владельца смертельно побледнело и приобрело землистый оттенок. Если в этом религиозном городе узнают, что он мошенничал с весами, его имущество могут арестовать, и сам он тут же разорится.

— "В оживлённой таверне не пей больше её хозяина" — всего лишь пословица, но, вижу, верная.