Найдётся не слишком много пастухов, которым не приходилось свежевать овец, но вряд ли многие сочли бы это лёгкой работой. Впрочем, если бы Нора согласилась взяться за неё, это бы показало, насколько она готова участвовать в деле.

— Зато награда — двадцать румионов.

Лоуренс полагал, что поступал сейчас несправедливо, в то же время, чем несправедливей он поступал, тем большего результата мог ожидать.

В конце концов, сидевшая за столом девушка-пастушка, претерпевшая жару и холод, подозрения и суровое обращение, оценила опасность работы и свои предстоящие обязанности и, судя по всему, приняла решение. Лоуренс увидел, что смятение в её глазах улеглось. Маленький рот Норы произнёс решительные слова:

— Прошу, дайте мне сделать это.

Момент, когда Лоуренс заставил человека рискнуть жизнью. Тем не менее, он без колебаний протянул Норе руку. Потому что его собственное завтра было сейчас в её руке.

— Рад встрече с тобой.

— И... и я тоже.

Рукопожатие закрепило их обязательства, потом Норе пожала руку и Хоро, после чего судьба всех троих стала единой. Теперь плакать или смеяться им было суждено вместе.

— Перейдём к подробностям, — сказал Лоуренс.

Он принялся расспрашивать Нору, на какой срок она может уйти с овцами, сколько будет овец, каковы особенности местности вокруг Рамторы, сколько золота она могла бы скормить овце. Обо всём этом ему надо было без промедления сообщить в гильдии Ремерио.

За разговорами время пролетело быстро, и когда ремесленники и торговцы уже закончили свои дела и потянулись домой, Нора, наконец, встала из-за стола. К своему пиву она так и не притронулась. Все условия, все решения были ею приняты на трезвую голову.

Потом она деликатно поклонилась, несколько раз поблагодарила за предложение Лоуренса, обещавшее огромный доход, и пошла к себе, Лоуренсу же пришлось бороться с желанием догнать её и убедить передумать. Он бы, может, так и сделал, если бы мог заподозрить, что Нора решала под воздействием пива.

Лоуренс единым махом допил нагревшееся пиво, показавшееся ему хуже обычного и отдававшим горечью.

— Ты, кажется, тебе стоило бы выглядеть порадостней. Ты прекрасно справился, — произнесла с недовольной улыбкой Хоро, повернувшись к нему.

Вероятно, ей было неприятно видеть его в таком состоянии. Однако было то, что не отпускало Лоуренса и не давало ему радоваться. А именно: это он заставил Нору рисковать своей жизнью.

— Какая бы ни была прибыль, жизнь не должна быть на кону азартной игры.

— Ну да, это верно.

— Ко всему ещё эти разговоры, которые упирали только на выгоду, это же не что иное, как мошенничество. У торговцев не принято заключать невыгодные сделки. С кем заключена сделка? Она же вроде просто девушка-пастушка.

Лоуренс говорил ровным тоном, не кричал, но его сердце сдавливало раскаянием. Если бы Лоуренсу надо было просто выжить, отбросив желание вернуться в качестве торговца вместе со всеми нажитыми отношениями с другими людьми, ему достаточно было бы всего лишь попросить помощи у Хоро. Однако такое спасение для него было почти равносильно смерти. И потому он пошёл на обман Норы, чтобы попытаться осуществить замысел Хоро. Но, даже зная это, он всё равно не мог освободиться от раскаяния.

Хоро несколько раз раздражённо повернула кружку, потом остановила её и, уставившись на пиво, произнесла:

— Слушай, ты.

Лоуренс посмотрел на Хоро, но та даже не шевельнулась.

— Ты слышал когда-нибудь неописуемый крик овцы, когда вцепляются ей в горло и ломают шею?

У Лоуренса от неожиданности перехватило дыхание, лишь тогда Хоро, наконец, перевела на Лоуренса взгляд.

— У овцы нет клыков или когтей, нет таких ног, которые позволили бы ей убежать, а волк с клыками, когтями и лапами, на которых он может скользить, подобно ветру, чтобы вцепляться зубами с быстротой пущенной из лука стрелы. Что ты думаешь об этом?

Лоуренс понял, Хоро говорила ему не для того, чтобы просто поболтать.

Обычная вроде история. Нет, не обычная.

Охотиться на всё, что можно съесть, чтобы выжить любым способом. Как само собой разумеющееся.

— Крик овцы не передать. Однако и голод тоже рычит внутри меня. Если выбирать, кого из них слушать, я буду слушать того, чей голос для меня слышнее, правда?

Он знал это. Необходимый грех принести кого-то в жертву, чтобы жить. Лишь святые могут всегда держать пост, даже если умирают от этого. Однако оправдать себя полностью у Лоуренса не выходило. Он заговорил о том, что его терзало, в надежде, что кое-кто сумеет ему кое-что ответить.

— Ты не такой плохой, — произнесла Хоро с улыбкой, говорившей: ну, тут уж ничего не поделаешь.

От этой улыбки Лоуренс ощутил, как тает мрак, собравшийся в его душе. Именно это он и хотел услышать.

— Хм. Ну надо же, как ты любишь, чтобы тебя вылизывали.

Лицо Лоуренса вытянулось — слова Хоро показывали, что она видела его сердце насквозь.

Однако Хоро одним глотком допила пиво, встала и добавила:

— Что ж, ни волки, ни люди не могут жить в одиночестве. Иногда хочется, чтобы был спутник, к которому можно прижаться. Не так, скажешь?

Лоуренс осознал, что означают слова "мягкая сила". Он ответил кивком на улыбку Хоро и встал из-за стола.

— Однако ты, кажется, ещё тот искуситель, как ни странно.

Надо думать, она имела в виду, что ему удалось ловко увещевать Нору, но если бы он не был способен на такое, то не смог бы вести жизнь торговца.

— Именно. Берегись, а то и ты поддашься искушению.

— Ху-ху-ху. Жду с нетерпением, — захихикала она, будто и впрямь было так.

Лоуренс, глядя на неё, не сомневался в том, кто кого на самом деле будет искушать. Он об этом, конечно, не сказал, но, когда он пошёл, Хоро прильнула к нему сбоку с такой насмешливой улыбкой, что сомнений в её способности видеть все движения его души не оставалось.

— Ну что же, мне остаётся лишь приложить все усилия, чтобы потом могли смеяться все.

— Это разумно. Однако...

Лоуренс удивлённо посмотрел на замолчавшую Хоро, на её губах играла озорная улыбка.

— Может, будет лучше, если мы вдвоём будем хихикать над остальными?

Мысль чем-то привлекательная, но лучше, если смеяться будут все.

— Ты... надо же, какой ты добрый.

— Надо полагать, это бесполезное качество.

— Ни в коем случае.

Они легко улыбнулись друг другу и покинули площадь.

Дорога впереди может не обязательно будет ярко освещённой, но, по крайней мере, лицо человека, идущего рядом, можно будет разглядеть.

Контрабанда непременно удастся. Пусть даже каких-либо оснований для такой уверенности у Лоуренса не было.

У одних из ворот церковного города Рюбинхайген, северо-восточных, ранним утром встретилось несколько человек.

— Я из гильдии Ремерио, Мартин Риверт.

— Лоуренс. И мой партнёр, Хоро.

— Э... Но... Нора Арент.

Рынок откроется ещё нескоро, и утренний воздух не растерял своей свежести, мусор и другие остатки вчерашнего бурления жизни, завалившие площадь, делали её по-своему красивой. Впрочем, лишь Хоро удосужилась рассматривать окружающие виды. Лица остальных выдавали их напряжение.

Контрабанда золота — серьёзное преступление, за которое, в зависимости от её размера, можно не досчитаться тех или иных частей тела. И потому Лоуренс предпочёл бы обсудить всё несколько много раз, чтобы удостовериться, что всё подготовлено, но, к сожалению, в сложившейся ситуации это было невыполнимым.

Заимодавцы в немалом числе готовились прикончить гильдию Ремерио, чтобы высосать её досуха. Даже после разорения у компаний остаётся немало того, что можно обратить в деньги, например, земля, здания, книга займов. И дожидаться после срока оплаты заимодавцы не собирались, так что гильдии Ремерио требовалось поскорее провезти контрабандой золото и без промедления его сбыть за соответствующие деньги.

Вот почему эта встреча состоялась сразу после всенощной. Нора не ожидала, что в контрабанде будет участвовать ещё кто-то, кроме Лоуренса с Хоро, она пришла в некоторое смятение, услышав название гильдии, но вопросов задавать не стала. Вероятно, она просто была полна решимости сделать всё, что сможет.

— Тогда выезжаем сейчас. Торговые дела подобны сырой рыбе на кухне.

Если долго тянуть, может протухнуть. Лоуренс был согласен с Ривертом, которому Ханс Ремерио, владелец гильдии, поручил эту важную задачу. Само собой, что у Норы и Хоро возражений не было.

Они без осложнений покинули Рюбинхайген несмотря на то, что сонно позёвывавшие стражники посмотрели на них с любопытством.

Лоуренс был одет в свою обычную одежду торговца, на Риверте красовался костюм городского торговца для дороги или охоты. Хоро вновь изображала из себя монахиню, а Нора была в обычной пастушьей одежде, вряд ли у неё другая и была. Но ни Лоуренс, ни Риверт повозок с собой не брали. Риверт ехал верхом на одной лошади, Лоуренс с Хоро — на другой. Дорога ожидалась непростой, повозка могла не проехать по ней и, что важней, на лошадях без повозки удастся быстрее двигаться.

Нора со своим пастушьим псом Энеком и семью овцами возглавляла шествие, она вела всех на северо-восток, в город Рамтору. Дорогой, по которой они продвигались, как и дорогой, по которой Лоуренс с Хоро приехали из Поросона, обычные путешественники не пользовались, за весь день пути группа не встретила ни одного человека.

Все молчали, тишину нарушали только позвякивание колокольчика на посохе Норы, блеяние овец и топот копыт и ног. Молчание прервалось, когда начало темнеть, Нора остановилась и началась подготовка к ночёвке. Риверт тут же возмутился, он, с его удлинённым разрезом глаз и аккуратно причёсанными светлыми волосами, выглядел подающим надежды молодым торговцем, которому доверили важное дело, и стал горячиться, требуя, чтобы Нора продолжала вести всех дальше, а не устраивалась на ночёвку.

Тем не менее Риверт, явно не имевший достаточного опыта в странствиях, с пониманием отнёсся к объяснениям Лоуренса насчёт жизни пастухов и опасностей ночных передвижений. Нервничать он не перестал, но всё же безо всякого упрямства согласился с доводами Лоуренса. Более того, Лоуренсу подумалось, что в обычной обстановке Риверт мог оказаться довольно мягким в общении человеком, когда тот, завершая разговор, сказал с очень серьёзным видом:

— Прошу меня простить. Я слишком напряжён и очень торопился.

Риверт представлял гильдию, балансировавшую на краю пропасти. В его куртке хранилось надёжно спрятанное письмо на покупку золота примерно на шестьсот румионов. Сам Ремерио, хозяин гильдии, вероятно, не переставал в Рюбинхайгене молиться, сложив ладони на груди.

— В отличие от меня, на твоих плечах судьба твоей гильдии. Твоё беспокойство естественно, — ответил Лоуренс, и Риверт улыбнулся, словно ему стало легче.

После этого ночь прошла спокойно до самого утра.

Жители городов относятся к утренней еде, как к излишеству, и в большинстве своём не завтракают, но для людей, живущих в странствиях, есть по утрам подсказывал здравый смысл. Поэтому трое из четырёх путешественников на ходу жевали сухари с вяленым мясом, исключением был, конечно, Риверт.

Около полудня они остановились на вершине небольшого холма. Дорога от подножья этого холма вела на восток, чтобы на вершине следующего повернуть на юг. Вдоль дороги простирались луга, покрытые сочной, идеальной для выпаса скота травой, перемежаясь с уже высохшей. Однако в противоположной от дороги стороне, то есть на севере, глаз натыкался на мощный лес, зелёный цвет которого к горизонту переходил почти в чёрный. Если перенести взгляд левее, там вдоль леса протянулась полосой возвышенность, обращённая к нему скалистым обрывом.

Путешественники направлялись как раз туда, в промежуток между лесом и скалами, где не проезжали повозки или всадники, где не было протоптанной дороги. Этот путь, зажатым между скалистым обрывом, по краю которого даже пеший путник не пройдёт, и плотным жутким лесом, отпугивавшим своим видом даже рыцарей, являлся единственным коротким путём до Рамторы. Через эту поросшую травой низину не пошёл ни один человек в здравом уме, таким странно пугающим было это место. Лоуренс подумал, что байка о колдуне-язычнике, способным вызывать волков, над чем посмеялась Хоро, могла оказаться правдой.

Однако, если они не проедут благополучно этим путём до Рамторы и обратно и не привезут золото, завтрашний день для них не наступит. Все переглянулись и кивнули, согласные в этом.

— Если появятся волки, пожалуйста, не суетитесь. Я обязательно проведу вас в целости, — неожиданно твёрдо сказала Нора.

Её слова подействовали успокаивающе на Лоуренса и Риверта, Хоро же отнеслась к ним достаточно равнодушно. У неё, мудрой волчицы, явно было что сказать по этому поводу. Поймав взгляд Лоуренса, она нарочито поджала губы, а потом её лицо приняло обычное бесстрастное выражение.

— Да ниспошлёт нам Господь удачи, — произнёс Риверт, все присоединились к его молитве.

Погода была неплохой. Время от времени налетал ветерок, освежая щёки прохладным воздухом, но продвижению он никак не мешал.

Впереди шла Нора и ехал Риверт, за ними двигались овцы, Хоро и Лоуренс верхом на лошади замыкали шествие. По мере продвижения на север скалы постепенно приближались к лесу, сужая поросшую травой низину и заставляя путников тесниться к лесу. Потому что всадники опасались, как бы лошади не наступили на камень где-нибудь в траве и не поранились.

Лоуренсу казалось, что до него порой доносится еле слышный волчий вой.

— Эй... — тихо позвал он Хоро.

— Мм?

— Волки... как думаешь, всё ли насчёт них хорошо? — понизил ещё больше голос Лоуренс.

Он не без тревоги ждал ответа Хоро.

— Не-а. Нас уже окружили.

Даже от столь откровенной шутки у Лоуренса перехватило дыхание. Хоро тихо, но радостно рассмеялась.

— Тебе безопасность я точно обещаю. Но кроме тебя — не знаю.

— Я надеюсь, что все будут в безопасности, иначе у нас будут неприятности.

— Кое-чего я, правда, не понимаю. Ветер же дует от нас к лесу. Будь в лесу волки, они уже должны были обнажить свои острые клыки.

От таких слов Лоуренсу почудилось, что чей-то взгляд следит за ним из глубины леса. Мгновеньем позже послышался ни с чем не сравнимый топот звериных лап, Лоуренс в смятении посмотрел туда — это бежал Энек, его чёрная длинная шерсть струилась в такт его бега. Он мчался подогнать двух отставших овец.

— Умный пёс, — невольно пробормотал Лоуренс, Хоро в ответ фыркнула.

— Умный отчасти — смертельная угроза.

— И что это значит? — спросил Лоуренс тише прежнего.

Было бы неудобно объяснять Риверту или Норе, поинтересуйся они, о чём разговаривают Лоуренс и Хоро.

Хоро угрюмо посмотрела Лоуренсу в лицо:

— Этот пёс знает, кто я.

— Неужели знает?

— Можно одурачить людей, пряча уши и хвост, но только не собаку. С самой первой встречи он настороженно посматривает на меня, не видел?

Хоро заметила наблюдение за собой, но Лоуренс не был в этом уверен.