Улыбка Хоро так хорошо смотрелась в обрамлении её льняного цвета волос, лицо Лоуренса невольно исказилось. Ему захотелось напиться в компании своего молчаливого коня.

— Ладно. Не злюсь, не злюсь. Так устроит?

Хоро тихонько рассмеялась в сторону, будто была уверена в своей победе, затем легко вздохнула и повернулась к нему для ответа:

— Я не хочу потеряться, если мы разделимся. Можно взять тебя за руку?

Чтобы вернуться на постоялый двор, надо было снова пройти через оживлённую площадь, но даже если бы они разделились, Хоро, несомненно, сразу смогла бы добраться до места. Так что нельзя было не понять, что это лишь повод. Эта волчица столетиями оттачивала своё хитроумие, и Лоуренс сдался:

— Да-а, если разделимся, могут быть неприятности.

Рука улыбнувшейся Хоро скользнула в его руку. Самое лучшее, что оставалось сделать Лоуренсу, так это сжать её покрепче.

— Так что насчёт фруктов в меду?

Церковный колокол возвестил не только о полудне, но и о начале новой битвы.

Гильдия Ремерио был крупной торговой компанией в Рюбинхайгене.

Ситуация, складывавшаяся в торговом доме Ратпеарон в Поросоне, натолкнула Лоуренса на мысль, что он может заработать большие деньги, купив для перепродажи доспехов на сумму, превышавшую его наличность, для этого ему пришлось практически угрожать владельцу этого торгового дома. Образовавшийся долг должен быть погашен продажей товара гильдии Ремерио, имевшей торговые связи с торговым домом Ратпеарон. Таким образом возвращаться в Поросон для погашения долга не было нужды. Мудрость торговца позволяла всё решить записями в торговых книгах.

Лоуренс свернул с оживлённой главной дороги в мощёный переулок и подъехал к гильдии Ремерио. Здесь располагался задний вход в гильдию, но именно здесь размещался большой двор для погрузки и разгрузки.

Подъезжать на повозке прямо к главному входу гильдии в большом городе вроде Рюбинхайгена — признак провинциальности. Остановив повозку у главного входа, выходившего на оживлённую главную улицу, означало рисковать вообще ничего не продать здесь. К тому же во многих местах въезд повозок торговцев на многолюдные улицы просто запрещён. Вот почему число повозок на маленьких улицах часто превышало число ходивших по ним людей. Но она странность заставила Лоуренса нахмуриться. Именно здесь, у гильдии Ремерио было на удивление тихо.

— В этой гильдии заправляют всем монахи? — спросила Хоро.

— Если бы заправляли монахи, ты бы услышала хотя бы молитвы, но не слышно и их. Что всё это значит, непонятно.

Не переставая жевать булочку, Хоро приподняла косынку и принялась водить в разные стороны ушами, но Лоуренсу не хватило терпения дождаться результата столь замечательного способа выяснить ситуацию. Он соскочил с козел, чтобы завести повозку на разгрузочный двор.

Рюбинхайген так тесно застроен домами, что это породило шутку: "бедные спят стоя", соответственно получить разгрузочную площадку в городе непросто. А между тем площадка гильдии Ремерио позволяла разместить на ней не меньше трёх больших повозок, оставив место для сотни мешков пшеницы для погрузки. В углу площадки стоял стол для ведения торговых переговоров и обмена монет. К стене был прикреплён пергамент с молитвой за успешную деятельность гильдии. Так что гильдия располагала превосходной разгрузочной площадкой.

Только сейчас здесь были видны лишь разбросанные по площадке остатки корма для лошадей, пучки соломы для упаковки товара, картину неряшливости дополняли лошадиные кучки. И главное — совершенно не было людей, которые занимались бы товарами.

Торговым делам свойственны приливы и отливы, бывают периоды, когда посетители не приходят совсем. Но и в этом случае площадка должна была содержаться в чистоте.

Картина навевала мысли о разорении гильдии. Лоуренс повернулся и залез снова на козлы. Сидевшая рядом Хоро умяла булочку и достала пирог с мясом. Его Лоуренс брал для себя, если память его не подводила.

— Если есть так много, шум, с которым ты жуёшь, сделает бесполезными уши, которыми ты гордишься.

— Я оценила твою иронию, но во имя моей чести скажу, что уловила звуки людей внутри здания.

И она решительно впилась зубами в пирог, явно не желая довольствоваться малым.

— Там есть люди?

— Мм... ням, ням... но настроение у них напряжённая. По меньшей мере невесёлое.

Разорение, возможно из-за него деревянное здание гильдии Ремерио высотой в пять этажей оставляла такое ощущение, а площадка имела столь странный вид. Нет ощущения проклятья сильнее, чем то, что исходит от здания разорившейся компании. Когда это происходит, церковь целую неделю служит заупокойные мессы по умершим.

— Ну, нет смысла терять время. Если не продать товар, он не принесёт денег.

— А если не съесть мясной пирог, он не насытит.

— Его я собирался съесть немного позже, — заметил Лоуренс, прежде чем тронуть с места повозку, и бросил взгляд на Хоро — уж, молчала бы теперь.

Однако она, вероятно, почувствовала какую-то вину и, отломив кусок пирога, протянула его Лоуренсу. Кусок составил примерно четвёртую часть, но Лоуренс даже не стал жаловаться на такую несправедливость и просто взял, что дали.

Мясо в пироги обычно кладут то, на которое завершается срок годности, устанавливаемый цехом мясников, но, похоже, церковный город Рюбинхайген был исключением. Мясо оказалось столь свежим, что, откусив раз, Лоуренс не мог остановиться и съел всё, пока заводил повозку на разгрузочную площадку.

Когда по площадке разнеслось цоканье копыт, оно, похоже, достиг ушей тех, кто проработал здесь много лет. В тот момент, когда Лоуренс остановил повозку и слез с козел, сзади подошёл вышедший из здания работник гильдии, вероятно, грузчик.

— До дня отдыха ещё есть немного времени, но, похоже, что-то случилось.

— Нет, это... погоди-ка... Ты сегодня приехал в город?

Лишь поначалу работник был растерян, но с последними словами его взгляд обрёл цепкость, с которой этот грузчик средних лет принялся оценивать Лоуренса. Таким взглядом опытный вор прикидывает, сколько денег лежит в кошеле простака, и инстинкт торговца заставил Лоуренса почуять опасность. И потом, если присмотреться к работнику, он выглядел измождённым. Конечно, его работы связана с тяжёлой физической работой, но ею и занимаются люди, полные сил.

Это плохо. Точно плохо.

— Нет, несколько дней назад, но по ряду причин пришёл сегодня. Что ж, если вы заняты, заеду как-нибудь ещё. Мне не к спеху, — ответил Лоуренс и, не дожидаясь ответа и не глядя на работника, стал забираться на козлы.

Хоро, похоже, тоже что-то почуяла. Она с вопросом взглянула на Лоуренса, но тут же опустила голову. Такой сообразительности не могло оказаться у городской девушки, которую она изображала. Она не просто так называла себя мудрой волчицей.

Однако работник уже, образно говоря, вцепился в них.

— Нет-нет, постойте, пожалуйста. Судя по твоему виду, я в твоём лице встретил известного человека. Это невежливо отправлять такого человека восвояси с пустыми руками.

Ещё неизвестно, что будет с репутацией Лоуренса в этом городе, если он не сумеет разобраться с ситуацией. Однако кровь торговца уже закипела по всему его телу. Бежать. Здесь что-то не так.

— Нет-нет, я могу продать тебе только свои жалобы, я лишь обычный, скромный торговец.

Придя что-либо продать, хуже не придумать, чем изображать скромность. Скромность — добродетель священников, но торговцу она — петля, что душит его. И всё же Лоуренс решил, что лучше будет бежать отсюда. Хоро сидела, не шевелясь, и это подтверждало правильность его решения.

— Господин, не старайся принизить свою цену. Даже слепой нищий сможет сказать, как хорошо господин одет.

— Даже лестью ничего не изменишь.

Лоуренс сел на козлы и взялся за вожжи. Похоже, работник почувствовал, что всё кончено. Его отчаянно тянувшееся к гостю тело выпрямилось.

Похоже, удалось выпутаться. Решив так, Лоуренс сказал работнику напоследок:

— Тогда прошу меня простить.

— Э-э... прости и ты за потраченное время, но я с нетерпением буду ждать новой встречи, — и работник подобострастно улыбнулся и отступил на шаг.

Лоуренс воспринял это как сигнал к действию и стал поворачивать коня. Именно в этот момент работник вдруг сказал:

— О, забыл спросить твоё имя.

— Лоуренс. Торговая гильдия Роэн.

Он назвался машинально и тут же подумал, не было ли ошибкой дать понять здесь, кем он является, до того, как ситуация полностью прояснится, но если поразмыслить, что за беда, если кто-то узнал имя Лоуренса? Вероятно, в этой гильдии ещё не должны были узнать, зачем он сюда явился.

Однако...

— Господин Лоуренс, значит? — и работник неожиданно улыбнулся. — Да. Приехал от торгового дома Ратпеарон.

Спросив имя гостя, работник случайно пробил брешь в его позиции.

Мороз невероятной силы пробежал по спине Лоуренса. Как ни думай, этому работнику его имя не могло быть известно.

— Ты собирался доставить нашей гильдии доспехи из торгового дома Ратпеарон, верно?

Лоуренс ощущал озноб всем телом, от предчувствия страшной западни, в которую он сам залез, затошнило. Оно, предчувствие, а не рассудок возопило о своей правоте. В глазах всё поплыло.

Не может быть, не может быть, не может быть...

— Дело в том, что этой ночью из Поросона прискакал всадник. Торговый дом Ратпеарон передал твои долги этой гильдии. Другими словами, господин Лоуренс является теперь нашим должником.

Точка поставлена.

Передача права на долг через гонца на быстрой лошади — это нечто немыслимое. Однако немыслимое может не оказаться невозможным. Например, для соединения сил двух компаний ради совершения мошенничества.

Не успей Лоуренс сесть на козлы, точно бы рухнул на землю. И даже здесь он обмяк и перегнулся пополам, будучи не в силах принять услышанное.

Хоро удивлённо посмотрела на его состояние и спросила:

— Что здесь вообще происходит?

Лоуренс даже думать об этом не хотел. Вместо него безо всякой жалости ответил работник:

— Торговец рядом с тобой влип. Так же, как и мы.

Он выглядел при этом почти счастливым, вероятно, он был рад увидеть и другую рыбку в том же садке.

— Так что всё-таки?

Лоуренс через плечо посмотрел на Хоро. Он мог лишь желать, чтобы всё это оказалось сном.

— Уже достаточно давно с большими запасами военного снаряжения произошла катастрофа. Лис из Ратпеарона поймал его на никудышном товаре, — продолжил работник.

Тьма приблизилась к Лоуренсу на расстояние одного пальца.

— Я влип...

Голос его сел, и это лишь подчёркивало, что всё происходит на самом деле.

Глава четвёртая.

— Мы оба живём по одним правилам. Ты же понимаешь это, так?

Нет торговцев, не опасавшихся этих слов. И не было никого, кто бы ни посетовал на обстоятельства, приведшие к ним.

— Безусловно. Я тоже торговец, — только и мог ответить Лоуренс в такой ситуации.

— Ситуация ясная. Господин Лоуренс купил военное снаряжение ровно на сто румионов в торговом доме Ратпеарон, включая сорок семь и три четверти, указанные в договоре, переданного нам, в качестве долга. При возврате долга нам дело благополучно завершится, но долг имеет определённый срок. Ты знаешь, что это означает?

Лоуренс выслушивал это с натянутым лицом, но Ремерио также пребывал в подавленном настроении. Ввалившиеся лихорадочно блестевшие глаза, впалые щёки, несвежая на вид рубаха, слово её не меняли уже немало дней. Щуплый Ремерио с почерневшим от усталости лицом походил на маленького раненного медведя.

Однако он в самом деле был ранен. Почти смертельно. Ханс Ремерио, владелец гильдии, добравшийся до возраста, когда его чёрные волосы, которые он забыл пригладить, начинали седеть, продолжал говорить:

— Я бы хотел, чтобы ты немедленно вернул долг. В противном случае...

Возможно, Лоуренсу было бы легче, если бы Ремерио угрожал всего лишь ножом в руке.

— ...торговой гильдии Роэн придётся взять долг на себя.

Угроза, которой больше всего боялись торговцы, входившие в гильдии.

Торговая гильдия, второй дом странствующего торговца, сразу переходит в таком случае на сторону держателя долгового обязательства. Странствующему торговцу, оставившему свой дом, больше некуда будет приткнуться посреди пути.

— Что ж, крайний срок долга — послезавтра, подождём два дня. К этому сроку — сорок семь и три четверти румиона. Пожалуйста, собери всё и верни.

Такие деньги за два дня не найти. Даже если собрать всё, что Лоуренс одолжил тут и там на своём пути, наберётся меньше половины. На один румион можно прожить три месяца. Даже ребёнок знает, как много это — сорок семь румионов.

Похожий на маленького медведя Ремерио тоже должен был понимать это.

Разорение.

Это слово будто вспыхнуло перед Лоуренсом.

— А что же касается имеющегося у господина Лоуренса военного снаряжения... Я не думаю, что его купят дороже двух или трёх золотых, где бы он ни предлагал.

И Ремерио сухо рассмеялся. Не в издёвку над Лоуренсом, смеялся он над самим собой. Хозяин этой гильдии имел столь измождённый вид как раз из-за того, что внезапно плохой спрос на военное снаряжение поставило гильдию на грань разорения.

Церковный город Рюбинхайген являлся центром снабжения для рыцарей, наёмников и священников, направлявшихся на север покорять язычников. И потому оружие и священные книги стали товарами, сулившими надёжную, солидную прибыль. Особенно в середине зимы, когда каждый год ко дню рождения святого Рюбинхайгена собирали большой северный поход, на который съезжались наёмники и рыцари из разных королевств со всего света, в это время продажа оружия, священных книг, еды, зимней одежды и лекарственных трав достигала немыслимых размеров.

В этом же году поход неожиданно отменили. Волнения в стране, расположенной между языческими землями и территорией, управляемой Рюбинхайгеном, осложнили её отношения с церковным городом. Всё было бы ничего, если бы не соседство этой страны с язычниками, из-за чего отношение к последним в ней было достаточно терпимым для существования немалого числа разбросанных по её территории языческих городов. Ближе всех из них к Рюбинхайгену размещалась Рамтора. Из-за волнений язычники страны, каждый год безмолвно наблюдавшие на проходившее на север воинство, теперь могли бы нападать на него, если бы северный поход состоялся в этом году, как всегда. А в этом походе участвовали такие лица, как архиепископ Рюбинхайгенского архиепископата и члены семьи императора Великой Южной империи. Допустить нападение на них было нельзя ни в коем случае. Потому отмена северного похода была неизбежной. Результат можно было увидеть на примере гильдии Ремерио, много лет процветавшей в городе, а теперь попавшей в беду.