Волчица и пергамент. Том 8

Коул чувствовал себя беспомощным, зная, что она не шутила, если подобное осуществилось бы, оно стало бы не просто головной болью.

Воительница, с мечом в руке ведущая воинов, была с древних времён символом военных сказаний. Но абсурдно и смешно было представить себе, как Миюри, улыбаясь и размахивая мечом, ведёт в поход большой отряд рыцарей. И каждый из рыцарей демонстрирует свою любовь к Миюри, их лидеру, а Коулу бы оставалось лишь смотреть, как зарождается этот нелепый, бесстыдный рыцарский орден.

Кроме того, а кем был бы сам Коул среди всех этих рыцарей? Он был очень привязан к идее рыцарского ордена только для двоих, предоставлявшего обоим сокровенную общность, от одной мысли о появлении в этом ордене толпы рыцарей-поклонников у него все внутренности переворачивались.

— Ну же, давай... бр... бра... тик... — упавшим голосом пробормотала Миюри.

У Коула было чувство, что она повзрослела в последнее время, но эта серебристая волчица всё ещё оставалась щенком. Он вскочил со стула, положил ладони ей на плечи впритык к её тонкой шейке и произнёс, словно пытаясь со словами вытолкнуть из себя весь воздух:

— Кончай нести эти глупости и убери все письма с кровати!

Услышав этот категоричный приказ, Миюри повернула к нему лицо, состроила гримасу и показала язык.

Миюри, в конце концов, принялась молча собирать письма, при виде этого Коул глубоко вздохнул и снова повернулся к столу. Если это было провалом её обучения, он разделял ответственность за это. Он помолился, каясь в этом Богу перед раскрытым для проверки Священным писанием. И вдруг кто-то прислонился к его спине.

— Ты снова молишься... А, письмо домой? — спросила Миюри, посмотрев через его плечо.

Прочитав письмо, она тряхнула волчьими ушами и обняла Коула за шею:

— Лучше не сообщать о письмах с предложениями.

Он почувствовал по голосу, что она улыбалась, прижимаясь к его спине, её тело было таким тёплым, словно она только-только проснулась.

— Кстати, у нас здесь нет бумаги и краски?

Когда Коул беседовал об этом с Шарон, Миюри вроде бы крепко спала, набив живот бараниной и хлебом.

— Не то, чтобы нет совсем, просто меньше, чем предполагалось. Это может затруднить печать по плану Ханаана и создание здесь монастыря, поэтому я бы хотел посоветоваться с господином Лоуренсом.

— Тогда не ищи моего бесполезного папу, просто пойди в лавки и купи.

Коулу очень хотелось донести до неё, что бесполезный в её глазах отец на самом деле был весьма влиятельным человеком, но она бы этого не услышала ни одним из четырёх её ушей.

— И кстати, можно будет набрать кучу книг на время в бумажных лавках в разных городах, можно взять и принести почитать!

Менестрели, постоянно странствовавшие из города в город, каждый раз, приезжая в новое место, собирают известные им песни в книги и обменивают на те, что можно подобрать в местных бумажных лавках. Для Миюри эти книги были всё равно, что зарытые повсюду сокровища.

— Кроме того, я разговаривала с рыцарями из многих мест во время прошедших соревнований и обнаружила, что истории и легенды по разные стороны моря очень отличаются! Расспросив насчёт древних родов королевства, я услышала о роде, до сих пор использующего изображение волка в гербе. Разве это не будет убить трёх пташек одним камнем, если туда добраться?

Она уговаривала с умением торговца на рынке, однако в выигрыше оставалась только она сама.

А в целом, если скупить всю бумагу и краску в королевстве, это серьёзно навредит торговле, пострадают люди, что может их заставить отвернуться. Если брать во многих местах понемногу, возможно, было бы лучше поехать в каждый город самим.

— И да, брат, — продолжила Миюри уже другим тоном, без прежнего возбуждения в голосе, внезапность этого изменения насторожила Коула. — Ты же разговаривал с этим принцем, который выглядел мятежником?

— Мятежником... Ты о принце Клевенде?

Так можно было предположить. Для неё принц, второй в очереди на престол, был просто мятежником.

— Ты же должен ради него с его людьми следить за новостями о новой земле, верно? Пусть им не терпится повоевать, если они действительно ввяжутся в войну, получат проблемы на свои головы.

Люди Клевенда — это вторые-третьи сыновья аристократических родов, будущее которых не могло просиять в спокойное время. Для этих неудовлетворённых своим положением сыновей верховые состязания с копьями стали отдушиной, а некоторые из них, как слышал Коул, за их достижения даже получили места офицеров. Но положение большинства так и осталось неопределённым, и им требовалось что-то достаточно будоражившее кровь, чтобы отказаться от сверкающего пути аристократа.

Клевенд проявил большой интерес к новой земле как к средству выхода из ситуации.

— Но с каким рыцарем я ни заговорила бы о новой земле, они начинали воспринимать меня как ребёнка. Ведь и дедушку Нордстоуна, и Ирению всерьёз при дворе слушать не стали, и им пришлось покинуть королевство, чтобы искать средств на путешествие?

По слухам, за западным морем есть новая земля, которую никто никогда не видел прежде. Но если её никто никогда не видел, можно ли говорить, что она существует? Вопрос, сопутствующий подобным легендам. Коул и Миюри занимались этим, имея некоторые практические мотивы. Прежде всего, Коул надеялся, что новая земля откроет путь к разрешению давнего противостояния Церкви и королевства. Сейчас стороны не знали, как выйти из противостояния без потери лица, и, если с новой землёй раскроется сокровищница новых совместных возможностей, появится предлог забыть о старом споре.

Вторая причина — девушка, которую Коул видел сейчас перед собой, и чьи глаза загорались от слова "приключение". Эта девушка с волчьей кровью в жилах была не-человеком и потому не могла найти на карте мира места для себя. Но если на новой земле никто не живёт, на ней можно будет устроить небывалую прежде землю только для не-людей. В своём путешествии Коул с Миюри встретили девушку по имени Ирения, она была воплощением овцы и стремилась именно к этой цели.

Третья причина была личной причиной Коула. То, что он увидел у Нордстоуна, когда расследовал связанные с ним нелепые слухи о корабле-призраке и сделке с демоном. Слухи, ходившие долгое время, были рассеяны, а Коул узнал, что с Нордстоуном была связана девушка-алхимик, которая его покинула, чтобы отправиться к новой земле. Но Коул полагал, что она в действительности хотела проверить, какую форму имеет мир. В домишке Нордстоуна Коул увидел сферу, ему тогда привиделось нечто невообразимое, связанное с луной, Коул решил, что сфера могла быть картой всего мира, возможно, девушка-алхимик хотела проверить, таким ли был мир на самом деле.

— Брат? — услышал вдруг Коул голос, который буквально выбил его на поверхность действительности.

Форма мира — это вопрос куда опаснее запретного способа печати Жана при всей её мощи. Вопрос, связанный с достоверностью Священного писания, лежавшего сейчас перед Коулом. И он просто не смел посмотреть в лицо опасности сомнения в писании, однако то, что он закрывал на неё глаза, пугало его ещё больше. Это был один из секретов, которые он не осмеливался поведать Миюри.

— Прости, — выдавил он и изобразил улыбку на своём одеревеневшем лице.

— Ты так неожиданно вдруг провалился куда-то, я за тебя испугалась, чуть в обморок не грохнулась, — выпалила она, округлив глаза, потом она надула губы и хлопнула его хвостом по коленям.

— Но... То, о чём я думал, не было чем-то неразумным.

До недавнего времени Коул даже не задумывался о расширении действий за пределы королевства. Королевству угрожало не только противостояние с Церковью, но и неустойчивость собственного трона. Теперь же, когда второй в наследовании принц вроде бы больше не грозил мятежом, королевству следовало перенести противостояние с Церковью на новый уровень. И, вероятно, Коулу с Миюри тоже было пора расширить поле действий. Отправиться на большую землю, где Церковь пустила глубокие корни, и явным образом способствовать росту там сопротивления ей.

Пусть его охватывал страх, как только он себе это представлял, но, куда бы его ни завело предстоящее приключение, Коул был не один.

— Пока со мной есть ты, мы можем затеять новое путешествие.

Торжествующая улыбка загорелась на сердитом до того лице Миюри.

— Более того, — продолжил Коул, — путешествуя по большой земле в поисках бумаги и краски, можно будет по пути распространять напечатанные нами книги Священного писания. В то же время, что касается новой земли... мм... можно будет пообщаться с учёными людьми по всему свету, и тогда действительно может получиться 'убить трёх пташек одним камнем'.

— Точно, точно, точно! Ты тогда сможешь собрать с большой земли всех королей и всех рыцарей, готовых сражаться с Церковью, и привлечь их на нашу сторону!

Для Коула ситуация прояснялась. Даже за вычетом последнего предложения то, что сказала Миюри, было очень разумным. Самое удивительное и освежающее — они больше не были бы пассивными в этом сопротивлении, они могли бы сами перейти в атаку на Церковь.

Одним словом, он не мог не испытывать большое волнение.

— Впереди новое приключение, брат!

Даже это, почти раздражавшее слово прозвучало сейчас почти приятно. Потому что Коул, наконец, после череды препятствий и невзгод пришёл к осознанию его значения.

— А-а... Значит, в таком случае нам надо будет действовать с братцем Ханааном, верно? — сообразила через пару мгновений Миюри.

Ханаан прибыл из места, где размещался папский престол, и должен был неплохо знать те края, он мог бы стать хорошим проводником по югу большой земли.

— Господин Ле Руа знает, как с ним связаться, хочешь, чтобы мы ему отправили письмо?

— Ммм... Если мой брат скажет, что хочет путешествовать наедине со мной, я же не буду возражать?

Коул состроил недовольное лицо, на что Миюри тут же улыбнулась.

Видел ли Господь эти их столь глупые отношения?

Вдруг остроконечные уши Миюри выпрямились, и она выглянула в окно.

— Хей, спрячь свои уши и хвост! — воскликнул Коул, хватая попавшийся под руку плащ, чтобы укрыть Миюри, но та спокойно вытянула руку, указывая на что-то снаружи.

— Брат, взгляни на это.

— Что там?

Миюри и Коул, высунувшись из окна, увидели вдалеке скакавших лошадей. Приглядевшись, Коул увидел человека со знакомым телосложением.

— Тот самый, который говорил, что где-то там всё есть?

На самом деле с тех пор, как Миюри взялась за историю про идеального рыцаря, её словарный запас вырос, что само по себе отрадно. Но сейчас важнее то, что редко приезжают с хорошими новостями те, кто так гонит лошадей.

Коул хлопнул Миюри по плечу и снял фартук, защищавший одежду при письме.

— Раз господин Ле Руа так торопится, мне трудно даже вообразить, что стряслось.

Глаза Миюри загорелись от предчувствия, что что-то не так, и она метнулась в комнату собирать вещи.

— Кажется, это приключение!

Она затянула пояс и потянулась к любимому длинному мечу. После того, как Коул мягко убрал меч, препирательства по этому поводу стали неизбежными.

Лошадей было три, и Коул думал, что с Ле Руа приехал ещё кто-то, но книготорговец привёл их сам. Коул с Миюри открыли ему дверь, пребывая в некотором ошеломлении, Шарон тоже подошла узнать обстановку. Ле Руа не стал уделять ей особого внимания, он просто отдал ей измученную лошадь, на которой ехал, похоже, от самого Раусборна, вскочил на одну из оставшихся и произнёс:

— Объясню по дороге.

Похоже, если одна из запасных лошадей предназначалась Ле Руа на обратный путь, то другую он привёл для Коула с Миюри. Коул растерянно посмотрел на Миюри, но та уже пришла в себя, хватила Коула за руку и спросила книготорговца:

— Хватит ли одеял и еды?

— Не волнуйся, нам недалеко.

Миюри, кивнув, обратилась к Шарон, заботившейся о лошади:

— Противная курица, не сможешь пока присмотреть тут?

— Я могу вытряхнуть блох из твоей постели.

Миюри усмехнулась и состроила рожицу, потом хлопнула себя по поясу, прикидывая, не стоит ли вернуться в дом за мечом, обстоятельства бывают переменчивей погоды, как показало недавнее похищение, а превращение в волчицу с помощью висевшей на её тоненькой шее пшеницы было средством на самый крайний случай. Но прежде чем она успела вернуться в дом, Шарон бросила ей большой садовый нож, висевший у неё на поясе, а потом и ножны.

— Смотри не сломай.

Миюри на миг замерла, потом рассмеялась.

— Спасибо, одолжу ненадолго.

У них были действительно хорошие отношения.

Коул сел на лошадь, посадил перед собой Миюри и последовал за Ле Руа, уже покидавшим территорию монастыря. Миюри несколько раз обернулась помахать рукой Шарон и сидевшему у неё на руках мальчику. Ехали они не слишком быстро, но толчки лошадиной спины были достаточно чувствительны. Кроме того, они поехали не к Раусборну, а на северо-запад во внутреннюю часть королевства.

— Прости, что случилось? — спросил Коул.

Ле Руа прискакал за ними с серьёзным лицом, без присущей ему добродушно-льстивой улыбки, можно было предположить какое-то безрадостное событие. Может, рассорились только-только примирившиеся принцы? В глубине души Коул приготовился к худшему.

Ответ Ле Руа его откровенно озадачил:

— В соборе Раусборна появился особый гость, — сообщил он, понизив голос, хотя посреди широких полей его бы никто не подслушал. — В соборах больших городов вроде Раусборна нередко объявляются люди, которые говорят: "Я — воплощение такого-то короля" или "Я несу миссию, данную мне самим Богом", словом, что-то в таком роде.

Тишина, нарушаемая лишь топотом копыт, могла показаться странной после таких слов. Но Коул и Миюри знали, что есть на свете те, кто мог с полным правом сказать подобные слова.

— Что же он сказал? — спросил, наконец, Коул.

Не стал же, в самом деле, тот гость говорить: "Я воплощение волка"? Коул с волнением ждал ответа.

— Он сказал, что послан святым престолом и ищет встречи с королевской семьёй.

Коул с Миюри могли облегчённо вздохнуть — вряд ли гость мог быть не-человеком, хотя основания для беспокойства всё равно оставались. Миюри, немного зажатая руками Коула, которыми он держал поводья, повернула голову к Ле Руа и спросила:

— Он ищет братца Ханаана?

Служба Ханаана проходила в самом сердце папского престола, его появление в королевстве, враждебном Церкви, уже можно было счесть предательством. Однако если инквизиторы появились бы сейчас в королевстве, они действовали бы более изощрённым и коварным образом, и трудно представить, чтобы их представитель пришёл бы открыто в собор, чтобы сыскать кого-то на земле королевства.

Тогда, может быть, Ханаана мог искать кто-то из его последователей? Это тоже казалось сомнительным. Ханаан был умён, всё продумывал, он бы позаботился о способе связаться с ним.

— Он не похож ни на инквизитора, ни на друга преподобного Ханаана. И я думаю, он вообще не по этому поводу. Потому что в его руках была курильница с такой изящной резьбой, что все ею восхищались.