Волчица и пергамент. Том 8

Рутея на мгновение застыла, потом пожала плечиками и улыбнулась:

— Если ты это произнесёшь, покажется, что ты порицаешь твоего Бога, так что не говори.

Коул тоже улыбнулся, соглашаясь с мудрой волчицей.

— Я же пришла сюда сегодня только с одной целью. Я отправляла посланца на быстром коне с просьбой высказать мнение об учёных людях и сегодня получила ответ.

Сердце в груди Коула ёкнуло, но ответ он понял по выражению лица Рутеи, когда она сказала о письме.

— Прямо назвать твоё имя было бы опасно, поэтому я спрашивала, готов ли он помочь нам бороться с недостатками Церкви.

Развернув письмо, Коул увидел, что оно написано в спешке, похоже, писавший его опасался быть застигнутым за своим занятием.

Вы можете противостоять алчным людям, использующим свои знания для подавления бедных школяров и тех, кто проявил способности, но без намерения бороться с Церковью...

Откровенно говоря, вся суть была передана одним предложением.

Те, кто стремится получить духовное образование и изучить каноны церковного права, имеют своей целью не войти в число членов высшего духовенства, а стать священнослужителями частных аристократических часовен.

Войти в гильдию учителей — достижение, достойное похвалы, но столкнуться с Церковью означает быть запятнанным.

Рутея обессиленно откинулась на спинку стула, Коул вздохнул и свернул письмо.

— Церковь накопила столько болезней, очевидных многим в своей неправильности, из-за того, что множатся такие явления, — произнёс он.

— Ощущение, что чешутся зубы, стало привычным?

— Как ни жаль, — ответил Коул и снова взглянул на письмо, потому что Миюри и он до сих пор не сдавались легкомысленно ярости, а как-то решали стоявшие перед ними задачи. — Тем не менее у меня есть предложение.

— Предложение?

— Чувствуется, что написавший письмо учёный молод.

Рутея удивлённо выпрямилась на стуле.

— Откуда ты знаешь?

— В последних отсылках к Священному писанию много общих слов. Мне думается, этот человек старается провозглашать миру истины, пытаясь громко сообщить людям о своём существовании. Из этого становится ясным, что высокий духовный пост для него является приоритетом. Так что... — Коул снова посмотрел на письмо — почерк на бумаге был схож с почерком Миюри. — Может, в следующий раз найдёшь кого-то постарше? Лучше всего из тех, у кого больше времени смотреть на небеса, чем на то, что происходит вокруг. Если это будет старый, скучный, убелённый сединой учёный с бородой, скорее всего, его примет гильдия учителей.

Начать не с просьбы приехать в Акент, чтобы избавить мир школяров от жгучих язв, скопившихся за много лет, для начала внедрить их в этот мир тёмной массой, чтобы потом расширять образовавшиеся пробоины. Это не казалось неосуществимым.

— Вот как... Для борьбы с алчными интересами я всегда искала людей, выглядевших очень жёсткими и властными... Никогда не думала, что можно легко пролезть под нос врага, прикрываясь видимой слабостью, — Рутея усмехнулась. — Ты так осторожен, что на самом деле не похож на брата Миюри, но ты совершенно прав. Кажется, я была слишком привязана к идее сражаться с мечом в руке до смерти.

— Я бы сказал, что меня на самом деле удивляет, как моя сестра могла стать такой.

Это заставило Рутею рассмеяться. Коул, удовлетворённый, что смог ей помочь, встал, свернул письмо и протянул было ей, но остановил движение руки.

— Что такое? — недоумённо посмотрела на него Рутея, протянувшая уже руку за письмом.

— Могу ли я ответить на него?

Рутея в своём ошеломлении показалась совсем юной.

— Одна из причин, по которым я приехал в Акент, — это поучиться в споре с самыми известными учёными людей мира и познать собственную силу.

И этот бойкий автор письма казался пригодным для проверки сил Коула. К тому же в рыцарских глупостях, написанных Миюри, есть немало примеров дружбы, начавшихся с боя между собой.

— Да, всё... всё в порядке. Хотя... — растеряно пробормотала Рутея, дав неуверенное согласие.

Неудивительно, что её ошеломили слова Коула, который её поблагодарил и положил письмо в карман.

Церковный колокол оповестил о наступлении полудня. Рутея выглянула на внутренний дворик и снова посмотрела на Коула.

— Мне нужно ещё кое-чем заняться, так что я пойду первой. Я попытаюсь найти тебе помощника в другом месте.

— Если получишь ответ от компании Дива, сообщи мне, пожалуйста, как можно скорее.

Рутея кивнула, попросила извиниться за неё перед Миюри и вышла из заброшенной часовни. Когда собрался выходить Коул, подоспел Ле Руа.

— Прости, я опоздал.

Ему тоже сообщили о встрече, но у него в городе была назначена встреча с книготорговцем, из-за которой он думал, что вообще не сможет прийти.

— Эй, а где твоя сестра? — спросил Ле Руа, быстро оглядевшись.

— Быстро всё решить не нашлось никакого способа, и она поспешила убежать.

Ле Руа расхохотался, придерживая руками свой затрясшийся огромный живот.

— Это сражение заняло у мудрой волчицы очень много времени, за один час это не решить.

Миюри не уставала писать свою рыцарскую историю, в которой всегда быстро решались запутанные ситуации, пусть даже решения оказывались самыми абсурдными, может, ей очень хотелось, чтобы действительность была проще.

— Но, к слову, люди в городе, похоже, тоже спешат, они обеспокоены, — добавил Ле Руа, с утра обходивший полгорода, и с громким треском уселся на стул. — Торговые дома и мастерские, связанные с изготовлением книг, очень недовольны задержкой изготовления самых распространённых в городе школяров учебников по церковному праву, они больше не в силах терпеть. Сопротивление "Северных волков" начинает вызывать недовольство людей, готовых взбунтоваться.

Рутея и её ребята не были единственными, желавшими покончить с диктатом шайки "Южных орлов". Некоторые члены городского совета во имя поддержания законности и порядка пытались сдерживать действия шайки, на улучшение условий обучения надеялись и представители аристократических кругов. Рутея установила и с ними связи, что дало ей продержаться до настоящего времени. Однако весна уже переходила в лето, а вопрос с учебниками решён не был, что, так или иначе, но оказывало опосредованное, но неизбежное влияние на каждый уголок города.

— Даже торговцы и ремесленники, ненавидящие эти игрища вокруг учебников, из-за этой задержки теряют значительную часть заработка.

В какой-то момент времени практикующие в городе учителя один за другим поддадутся нажиму и возобновят обучение с использованием тех учебников, которые будут приносить наибольший доход, не брезгуя неимоверными подарками в обмен на присвоение званий, тогда бедные школяры Рутеи будут отброшены к прежним временам, когда им оставалось терпеть несправедливость и досыта её хлебать.

Коул хотел помочь Рутее и её ребятам не из-за того, что она была воплощением волчицы, как Миюри, а из-за того, что справедливость явно была на её стороне.

Но, после недолгой паузы, Ле Руа сказал следующее:

— Господин Коул, пожалуйста, не забывай, что является нашей целью.

Поседевший Ле Руа не в первый раз поучал Коула. В отсутствие Миюри он, вероятно, по долгу старшего, часто прибегал к этому за последнее время.

То, с чем сталкивались Рутея и её ребята, было, конечно, важным, но, если увязнуть в этом глубже, можно забыть о более важных делах. Коул с Миюри здесь ради исправления Церкви, чтобы добыть бумагу и найти сподвижников, готовых бок о бок сражаться на предполагавшемся Вселенском соборе. А с позиции поиска кого-нибудь, разбиравшегося в пустынных землях и языках древней империи, чтобы разузнать что-либо о новой земле, возможно, быстрее было бы оставить Рутею и поискать в других городах школяров. И если Коул ещё не собрался, то это из-за того, что он сказал Ханаану, что будет в Акенте ждать от него письма, ещё одним поводом оставаться было ожидание ответа от компании Дива.

— Что ещё говорят книготорговцы? Ходят какие-то слухи о Вселенском соборе? — спросил Коул, не давая Ле Рою прямого ответа, но не прерывая разговора.

— Те, кого спрашивал, ничего об этом не слышали, похоже, дело ещё не дошло до нужно стадии. Но у них есть ощущение, что становится всё больше книг, написанных на церковном языке. Как только Священное писание на обычном языке станет доступной, у большинства людей пропадёт причина учить церковный язык, а это писание станет самым сильным учебником для изучения церковных текстов. Это предположение потрясает основы самовластного использования церковной письменности церковными властителями.

Другими словами, быстрое распространение перевода Священного писания на обычном языке очень быстро подорвёт исключительное право Церкви на правоту в вопросах веры, позволявшее ей за счёт своего авторитета обманывать других, и даже поколеблет самый деспотизм Церкви.

Ле Руа каждый день старался узнать новости у книготорговцев и потому должен был лучше, чем Коул, чувствовать ситуацию и настроения. Так что сейчас требовалось поскорей раздобыть бумагу, чтобы запустить изготовление Священных писаний на общедоступном языке. Кроме того, Коул в Акенте был лишь путешественником, если он сейчас поможет Рутее, то в следующий раз это будет сделать трудно. Поскольку скоро путешествие будет продолжено, следует поскорее отпустить то, что должно было быть отпущено.

И хотя Ле Руа возмущало положение бедных "цыплят", его многолетний опыт торговли, похоже, заставил его осознать всю сложность и взаимозависимость ситуации. К тому же следовало подправлять направление движения в зависимости от влияния Церкви на ситуацию, так что он в последнее время, судя по всему, был склонен исходить из "правоты торговца", хотя напрямую этого не было сказано.

Конечно, Коул знал, что это нехорошо, и он мог лишь тяжело вздохнуть.

— Раз я сам пришёл помогать вам, ваше решение будет, естественно, я поставлю на первое место... Но пред временем все равны, и даже Господу его не обратить вспять.

— Понимаю...

Когда Коул ребёнком путешествовал с Ле Руа, книготорговец, кажется, предостерегал его об этом. И, похоже, Ле Руа подумал о том же, он вдруг по-доброму улыбнулся и сказал душевным голосом, словно пытался изменить отяжелевшее настроение в часовне:

— Теперь извини, мне надо снова идти. В ближайшие пару дней должны прийти караваны, и я снова займусь своими расспросами.

Он специально пришёл в заброшенную часовню, чтобы предупредить Коула не влезать глубоко в дела Рутеи.

— Например, какие новости пришли из удалённых от моря частей страны.

Ле Руа не торопил Коула с принятием решения, но явно готовился к следующему этапу путешествия. Ле Руа был очень надёжным, заслуживавшим доверия спутником, каких нечасто встретишь, просто его взгляды не совпадали с взглядами Коула. Возможно, Коул был ещё недостаточно зрел и потому испытывал ощущение хладнокровного предательства от необходимости принятия решения.

— Извини, — сказал напоследок книготорговец и направился к двери.

Коул тоже встал, провожая его взглядом и стараясь не дать отобразиться на его лице неловкости, которую он ощущал. Когда внушительная фигура, осторожно продвигавшаяся по ставшему вдруг очень узким переулку, скрылась из виду, из переулка напротив по диагонали показалось знакомое девичье лицо. Коул думал, что ей было не себе из-за того, что она убежала в такой злости, и вид у неё был совсем не радостный, но сказала она, подойдя, вот что:

— Брат, что насчёт обеда?

Немного опешивший Коул, не ответив сразу, вышел и прикрыл дверь заброшенной часовни. Подойдя к Миюри, он увидел, что она так перепачкана древесным углём, что и запах от неё доносился совершенно явственно. Надо полагать, выскочив на улицу, она сердито подкрепилась у какой-то лавки.

— Ты, что, не наелась?

— Боюсь, это ты ничего не ел, совсем!

— Да-да, я знаю, — ответил Коул.

Он понимал, что Миюри разозлилась на Рутею отчасти из-за беспокойства о нём. Умная девушка, она, вероятно, смогла увидеть, что Коул застрял между здравым смыслом Ле Руа и желанием помочь Рутее. Ещё она знала, что всякий раз, когда что-то застревало в голове её непутёвого брата, он в своём беспокойстве забывал о еде. И поэтому перед такой Миюри он постарался, чтобы содержание его разговора с Ле Руа не отразилось на его лице. Но через несколько шагов он вдруг понял, что держит её ладошку в своей руке. Коул посмотрел на их руки, потом — на Миюри, та неохотно посмотрела в ответ, словно он сам неосознанно взял её за руку.

— Ты действительно любишь вести себя, как ребёнок.

Вдруг пришло время, когда Миюри сказала это Коулу, вызвав у него кривую улыбку.

— Я боялся, что ты снова убежишь.

Он этим намекнул на её выказывание насчёт кучи блох в хвосте Рутеи, и Миюри тут же поддала ему в бок плечиком, но руки отпускать не стала.

— Брат не только любит вести себя, как ребёнок, он к тому же ещё и злой, — сказала она, будто рассержено, и продолжила немного подавлено. — Встретив Рутею, я, кажется, поняла, почему мама и папа больше не путешествуют.

— У-у?

Нет, вид у неё был не подавленный, скорее, было похоже, что она стала на несколько лет старше.

— Потому что я или Рутея, разозлившись взаправду, могли бы решить проблемы этого города двумя-тремя ударами лап, разве нет?

Если не обращать внимания на детали, вроде возможных последствий, то так оно и было.

— Точно так же моя мама, если бы она играла бы всерьёз, путешествуя с папой раньше, она могла бы моего не слишком умного папу сделать королём, как когда-то сделал дедушка Хаскинс. Но ведь она этого не сделала, так ведь?

Рутея однажды показала свои клыки — только чтобы сказать, что в сегодняшнем мире они бесполезны. И самое большее, что она могла себе позволить, это натравить бродячих собак города в разборке с "Южными орлами". И то ей пришлось оправдываться тем, что она научилась приручать собак, участвуя в охоте вместе с аристократом, у которого она жила.

Если бы она могла без оглядки использовать волчью силу, она могла бы без лишних затруднений убивать членов шайки "Южные орлы" одного за другим. Вместо того чтобы защищать чету аристократов, приютивших её и давших ей имя, она могла бы просто перегрызть горло тем, кто жаждал получить их территорию, ей не нужно было бы идти длинным путём изучения церковного права.

Но Рутея выбрала иной путь, живя в "Зелёной чаше" и отдавая приказы бездомным собакам. Потому что знала, что, если выбрать волчий путь, уничтожив по линии кровного родства жаждавших земель четы, результат будет весьма ограниченным. И ещё она знала, что с того момента как её когти и клыки станут причиной кровавых жертв, она уже не сможет делить место у камина с добросердечными людьми.

Раньше в разговоре Рутея сказала "чешутся зубы". Она в самом деле крепко стискивала свои зубы и терпела.

— Мир за пределами Ньоххиры так огромен, разве папа с мамой не могли долго-долго путешествовать по этому огромному миру? И я никогда не могла понять, почему они, в конце концов, спрятались от мира в горах, не могла, пока не встретилась с Рутеей.