Маленький Саша. Прода. 104

* * *

Во дворце Михаила Павловича было достаточно людно не смотря на довольно позднее время. В девять вечера наследника престола провели в просторную комнату, где за четырьмя столами собрались любители карточной игры. Буквально с нескольких фраз стало понятно, что здесь не играют в столь популярны в офицерском обществе штосс, а во что-то вдумчивое. Саша встал поодаль возле стены и присматривался к игре, вспоминая уроки заядлой картёжницы Марии Фёдоровны и ожидая, когда на него обратят внимание.

— Александр Николаевич, — к наследнику подошёл адъютант, — государь ожидает вас.

Он подошёл к отцу, который только готовился к игре за одним столом с братом Михаилом Павловичем и графом Нессельроде.

— Садись, сыграем, — коротко распорядился он.

— Что за игра?

— Гранд Ма наверняка научила тебя играть в бостон.

— Научила, но я не хотел бы играть на значительные суммы, — честно признался Саша, имевший осторожное отношение к азартным играм ещё в прошлой жизни.

— Играем на желание. Выигравший стребует с самого проигравшего.

— Хорошо, — Саша сел за стол.

— А что, Александр, — улыбаясь, поинтересовался у племянника Михаил Павлович, — теперь мне предстоит учредить курс терминальной баллистики?

— Это я полагаю оставить на волю государя...— начал было отвечать Саша, но император громко постучал пальцем по столу.

Стук разнёсся по всей комнате и за соседними столами смолкли разговоры и прекратилось движение. Пристально посмотрев на сына, Николай Павлович широко улыбнулся и сказал:

— Не бойся Михайло, уж твоих артиллеристов я в обиду не дам.

— Хм, — кашлянул Саша, — Папа прав в главном, очевидно терминальная баллистика пока не лежит в пределах их интересов. Внутренняя баллистика сейчас необходима. Она позволит получить нам новые научно-рассчитанные пушки и винтовки. Это сейчас архи важно. Воздействие же снаряда или пули на цель является значимым лишь в части разрушения обшивки кораблей. Это может подождать. Кроме того, пока я не вижу специалистов, которых можно было бы занять этим. В отношении пуль это должны быть медики, а для снарядов знатоки прочности и устойчивости конструкций... корабельных корпусов, крепостных стен и чего-то подобного.

— Да, Ники, я вижу племянник настолько серьёзен, что даже за карточным столом не воспринимает лёгкого обращения.

— А ты, не задирай мальчика без дела, — ответил Николай Павлович и добавил, обращаясь к Нессельроде: — Карл Васильевич, вам быть при корзине.

— Непременно, Николай Павлович, — улыбаясь ответил дипломат.

Каждый подснял колоду и Нессельроде, положив в небольшой ящичек фишку, раздал карты. Игра началась. Саша поступил как всем вспоминаемый полковник, не желая ввязываться в торговлю на первой же раздаче отчасти из суеверных, а отчасти из психологических соображений. Некоторое время за столом было тихо. Все ограничивались объявлениями взяток, не вдаваясь в беседы. Саша решил первым возобновить обсуждение баллистики.

— А что, оncle Michael, мне не удалось убедить тебя в важности изучения внутренней баллистики, как отдельной дисциплины?

— Отчего ж, — нахмурился Михаил Павлович, разглядывая карты, — ты всё показал весьма наглядно. Вот только, что из этого выйдет. Вопросы задавать многие умеют.

— Это точно, — усмехнулся Саша, — один дурак может задать столько вопросов, что и сто мудрецов не смогут ответить. Однако, всё начинается именно с вопроса. Он даёт толчок к поиску решения. А в нашем случае решение обещает существенно улучшить оснащение армии. Ещё когда я заказывал свои винтовки в Сестрорецке, то обратил внимание, что многое делается не на основе знания или понимания сути вещей, а всего лишь на основе накопленного опыта. Принятие решения на основе того, что отцы так делали выглядит надёжным, но не позволяет сделать лучше. А в наш суматошный век нужно научиться делать лучше. Каждый год нам следует делать всё лучше и лучше. Потому что каждый год в остальном мире кто-то делает что-то новое.

— Этак можно за всякими дураками ошибки повторять, — вставил своё слово Николай Павлович. — А это разорительно.

— Можно, — кивнул Саша. — Вам, Папа, наверно известны обстоятельства моего посещения чугунолитейного завода в Берлине. Позвольте, я перескажу историю их паровоза своими словами. Как это вижу я.

— С удовольствием послушаю, — улыбнулся Николай Павлович.

— Так вот, что я понял. В двенадцатом году Джон Блэнкинсоп пустил свой первый паровоз в Малдлтоне. Дело тут же было оценено как выгодное и он продолжил строительство своих паровозов. Такие же паровозы стали строить и на других английских дорогах. В четырнадцатом году про это прибыльное дело стало известно в Берлине. Немцы отправились в Англию изучили опыт и к пятнадцатому году уже принялись за строительство своего паровоза. Но тут сказались особенности немецких дорог и паровоз оказался слишком маломощным. Они повторили попытку и забросили дело, не задавшись в серьёз вопросом, как улучшить паровоз. Это пример того, как сулящее выгоды дело было бездумно скопировано, и это ошибка. А идея паровоза Блэнкинсопа весьма не дурна. Если мне придётся строить такой же, то я не буду копировать. Я сразу задамся вопросом почему он так сделан и как может быть улучшен. И будет неважно успешен исходный проект или нет. Если задать правильно вопросы и найти ответы, то при заимствовании первичной идеи можно избежать ошибок. А если вопросами не задаваться, то и годное дело можно угробить при копировании, поскольку всегда найдутся влияющие на дело незаметные тонкости. И особо важно иметь в государстве умеющих задавать правильные вопросы людей и людей, могущих искать на них ответы.

— Забавно, — отметил Михаил Павлович. — И этих людей ты намерен сделать из моих артиллеристов.

— В военном деле, из них. Для паровозов есть корпус инженеров путей сообщений. Для кораблей, есть кораблестроители, для металлургии горные инженеры, — Саша посмотрел, на Нессельроде, делающего вид что кроме карт его ничто не интересует, и продолжил. — И этот подход важен не только в технике или военном деле, но даже при заимствовании идей государственного или экономического устройства и даже в перенимании политического опыта. Главное подготовить должным образом толковых людей.

— Вот как, значит вы, Александр Николаевич, полагаете необходимым устроить дело таким образом чтобы различные люди задавались вопросами о том, почему наше государство имеет такое устройство, а государь совершает те или иные действия и как с этим быть? — поинтересовался Нессельроде.

— Ха, ха, ха — рассмеялся во весь голос Николай Павлович, жестом предлагая сыну ответить.

За соседними столами разговоры снова поутихли.

— Ах, нет, — театрально ахнул, взмахнув руками, Саша. — Я не знаю в каких местах бываете вы, но я наблюдал, что всякий от мелкого лавочника до потомственного князя имеет не только привычку задаваться подобными вопросами, но и наглость высказывать своё мнение о том, как их должно разрешать. И ни жандармерия, ни цензура исправить это не в состоянии. Люди задавались подобными вопросами всегда и так будет вечно. Если государство не озаботится образованием людей надлежаще и не подготовит им верные ответы, то они будут образовываться как-нибудь сами и ответы найдут самые разные, где угодно. Тогда и блага от этого не будет. Один лишь разброд, неопределённость жизни и ущерб казне и престолу. Наоборот, необходимо как можно больше людей учить и закладывать им с самого детства правильные ответы на сложные вопросы. Чтобы, опираясь на них, люди в последствии могли созидать на благо господа, государя, народа, семьи и себя.

— И тем не менее, — усмехнулся Михаил Павлович, — многие наши университеты скорее превращают верных подданых в вольтерьянцев. Что не может не рождать предубеждения против всякого образования, кроме военного.

— Не выгорашивайте своих, Михаил Павлович, — возразил Нессельроде, — не так давно по улицам с заряшенными рушьями не студенты бегали.

— И всё же военное образование существенно строже, — отметил Николай Павлович, — в этом Михайло прав.

Разговор как-то сам собой закончился и некоторое время играли молча. Пока Николай Павлович на спросил:

— А ведь ты, Саша, наверное, хочешь возразить?

— Не хотел бы выглядеть ниспровергателем устоев.

— В твоём возрасте рано бояться слов, — улыбнулся Николай Павлович.

— Ну что ж, извольте, — пожал плечами Саша, и пошёл с бубновой восьмёрки. — Хода нет, ходи с бубен. Ваши, господа, опасения по поводу образования понятны. Научишь людей читать, а они вместо справочника по конструкциям машин начитаются Монтескье или Смита. А ещё, не просто прочитают, а поверят этим господам. И неизбежно появятся мысли о парламенте, конституции или введение ещё чего-либо подобного у нас в России. И это несомненно так... Возможно, вы не верите в правильность своего существования, не готовы предпринять по-настоящему эффективных мер для борьбы с этими вольтерьянством или считаете рассуждения Монтескье или Руссо безупречными. Я же считаю нужным подходить к рассматриваемому вопросу иначе... Моё сыграло.

Саша победно сгрёб последнюю взятку со стола. И немного переведя дух продолжил:

— Я исхожу из следующих положений, в истинности которых убеждён непреклонно. Первое, самодержавное устройство Российского государства установлено божьим промыслом и является наилучшим для нашей земли. Второе, государь как помазанник божий не может один свершить все дела и долг всякого россиянина помогать своему царю. Третье, чтобы отстаивать нашу землю и божий промысел от врагов, необходимо знать больше них, уметь лучше, делать быстрее и бить их сильнее. А для этого верные царю подданые должны учится. Остаётся только учить их правильно. Папа знает о моих мыслях по поводу обучения. Возможно, я не скажу ничего нового для него, но всё же изложу всё с самого начала. Я предполагаю нужным различать школу начальную, среднюю, высшую и профессиональную. Начальная школа должна быть предусмотрена для всех подданных, включая даже ясачных. Именно она позволит воспитать из маленьких ещё детей настоящих подданных, которые будут не подвержены западной заразе. Поскольку предполагается учить малых детей от семи лет и при этом всех, то не стоит ожидать от этого образования появления глубоких знаний и не стоит излишне его усложнять. В начальной школе дети должны изучать слово Божие, арифметику, читать исторические рассказы и научиться основам письма. И всё, большего не нужно. С преподаванием таких предметов может справиться и батюшка из местного прихода. Разумеется, рассказы об истории нужно написать на основе труда Карамзина. По итогу обучения у детей должна проявиться прилежность к вере, а также общее понимание о России. Они должны усвоить, что Россия довольно бедная страна. Здесь жить не просто, но ещё и соседи постоянно нападают на нашу страну. Только сплотившись вокруг монарха Россия смогла противостоять иноземному натиску. Рассказы должны охватывать древние времена и заканчиваться годами смуты. Дабы у детей последним возникло ощущение ужаса от происходившего в отсутствии самодержавной власти, — Саша усмехнулся и зачитал: — Вернулися поляки, казаков привели. Пошёл сумбур и драки: поляки и казаки, казаки и поляки нас паки бьют и паки. Мы ж без царя как раки горюем на мели... И вот с этим ощущением детей можно отпустить по домам. На начальную школу я отвожу года три обучения. Целью является создание у детей верноподданических основ и выявление толковых и стремящихся к учению. Для иноверцев допустимо преподавать Божье слово их отцов, но следить за тем, чтобы оно не было противно самодержавию. По окончанию школы дети должны на самом неразумном уровне увериться, что самодержавие благостно для государства и что различия в вере и народности не важны. Всякий служащий государству исполняет волю божию и нет отличия меж эллином и иудеем. Толковых детей необходимо переводить в среднюю школу, если понадобится, оплачивая их обучение из казны. Средняя школа должна принимать детей на пансион собирая их со всего уезда или стана и обучать их на протяжении пяти лет. Должны преподаваться следующие дисциплины: математика, естественные науки, грамотное письмо, чтение разрешённой литературы, православная философия и божье слово, а также история, состоящая из двух отделений. Одновременно необходимо рассказывать детям историю нашего и одновременно иных государств. При этом необходимо обращать особое внимание на бедствия простого народа в иных государствах, на их агрессию в наш адрес и наше миролюбие благодеяние в отношении их. Изучение истории должно заканчиваться конвенцией одна тысяча восемьсот пятнадцатого года. Из выпускников средней школы мы получим грамотных заводских рабочих и будущих мастеров, письмоводителей, полицейских надзирателей и иных мелких чиновников. Толковых же детей нужно принимать в высшую школу. Оная может быть представлена университетами, институтами и училищами. Дисциплины в них могут отличаться в зависимости от вида, но непременно должны преподаваться французский язык и философия европейская и отечественная. В высшей школе необходимо знакомить молодых людей и с Монтескье, и с Руссо, и с Вольтером, и с Локом и с многими другими. Но необходимо обратить особое внимание на критику их учений. Прямым образом должен быть озвучен принцип, что всякая философская концепция и государственное устройство обладают как положительными, так и отрицательными качествами.

— И самодершавное правление? — поинтересовался Нессельроде.

— И оно тоже имеет свои недостатки. Важно же понимать, что для каждого государства существует именно для него лучшее правление. Такое, с недостатками которого можно мириться с тем, чтобы пользоваться достоинствами. Важно тщательно следить за преподавателями в высшей школе. Специалисты не должны позволять себе высказываний на философские, исторические и политические темы выходящие за пределы их специальности. А в рамках специальности преподавание должно регламентироваться отдельными методическими указаниями, чтобы преподаватели меньше вносили своего личного отношения. И так, что должно получится в итоге...

— А профессиональная школа зачем? — спросил Михаил Павлович.

— Она должна готовить уже взрослых грамотных людей для занятия ими отдельных должностей и не относится напрямую к обсуждаемому вопросу. Суть же проста образованные люди не могут не иметь никаких воззрений на философию жизни, государственное устройство и политику. Если государство не изволит дать им правильное представление об этом, то они наберутся из других источников. Как мучимый жаждой человек напьётся из лужи, если не дать ему ключевой воды. Я предлагаю непременно всем давать основу правильного мировоззрения. В начальной школе это должно быть неосознанное подспудное понимание необходимости центральной власти. В средней школе для более разумных людей оно трансформируется в ясное логически подкреплённое историческим опытом знание. А в высшей школе для людей с незаурядными способностями это представление под бережным надзором государства должно выдержать столкновение с инородными мыслями. Это всё создаст систему просвещения, подготавливающую верных подданых российского государства. И число толковых грамотных людей при этом существенно возрастёт.