Целительница души

— Привет! Мам, какие у тебя планы на завтра?

— Никаких, а что?

— Ты работаешь?

— Нет. Я ж на пенсию вышла, наслаждаюсь отпуском, в котором не была бог знает, сколько времени.

— Мам, мне нужна твоя помощь.

Отказать в этом мама обычно не может.

— Приедешь?

— Да, конечно. Жди.

И на другом конце провода раздались гудки.

Мама у меня хоть уже и пенсионерка, родила в первый раз в двадцать, а второй — в сорок. Мой старший брат уж давно семьёй обзавёлся и живёт в Америке. Мама как-то к нему ездила сидеть с малышами, декретного отпуска у них как такового нет да и выгодно работать. Но сейчас дети уж подростки, помощь мамина не нужна.

А у неё дела тут были, как же, я ведь не пристроена. Она меня с собой брала, когда уезжала, но у меня не задалась ни школа, ни дружба с иностранцами. Да и всё шло наперекосяк. В итоге прожив там два года, мы вернулись. И с тех пор тут обитаем. Разве что на Рождество мама летает к старшему сыну, но я туда не хочу. Скажем так, кто-то из Высших сил не хочет, чтобы я покидала Родину. И как только я выезжаю за рубеж, со мной начинают происходить разные неприятности. То ногу подверну, то руку сломаю, то ещё что-то.

Дома же такого не происходит, чему я очень рада. Живу себе размеренно, тружусь в своё удовольствие, не особо напрягаясь. Работа мне нужна лишь чтобы как-то выжить. А я вот помогаю людям — в этом, верю, моё призвание.

Так вот, речь ведь шла о маме. Она у меня очень любит детей. До такой степени, что её желание выдать меня замуж, как мне кажется, исходит лишь от желания нянчить деток. Я же не задумывалась о детях, до вчера. А теперь вот понимаю, что да, хочу, причём очень сильно. Не чтобы маму порадовать, а чтобы возиться с крохой самой, дарить ему своё внимание, любовь, передавать какие-то знания и получать в ответ вот такие улыбки, от которых щемит сердце.

Боюсь, что мама тут надолго поселится и начнёт передавать мне свой опыт воспитания детей. А вот это, на мой взгляд, уже слишком поздно.

Спустя четыре часа мама уже была на пороге моего дома, который открыла собственными ключами. Ну да, как же, а я тут никто и звать меня никак! Поначалу обидно было, потом привыкла.

— Ой, деточка, а ты дома? — поставив полные сумки вещей и увидев меня, сказала она.

— Привет, мама! Представь себе, я дома.

Мама с порога достала собственные тапочки, которые всегда у меня в шкафу в прихожей имелись, переобулась, потом уж отправилась ко мне на кухню.

— Мама, переодеться после Москвы не хочешь? — ехидно спросила я. Наша извечная борьба характеров.

— А то ты не в Москве живёшь! — ответила она тем же.

— Как хочешь. На кухне можешь сидеть, а вот в комнаты — изволь переодеться, — каждый раз мама упиралась, а я каждый раз отстаивала своё мнение. Мне кажется, что ей доставляют удовольствие наши перепалки, ведь ни разу не уступила.

На этот раз мама, на удивление, довольно быстро согласилась и переоделась в домашний халат, висевший в том же шкафу в прихожей и ожидающий её появления.

У меня на кухне был уголок, на который садились лишь свои, а гостей я обычно сажала на табурет, у меня для них был отдельный столик, поменьше, в середине которого стояла свеча. Это был дальний угол, подальше от окна и занавесок. Порою нужно было создать мистическую обстановку, свеча в этом помогала, как и плотные шторы на окне.

Мама помыла руки, после чего уселась на своё любимое место в углу. Да, теперь её оттуда и не поднимешь.

Я села рядом, раздумывая, что ей стоит сказать. И как она отреагирует на правду.

— Мам, понимаешь, тут такое дело...

Я начала описывать вчерашний день, дошла до находки, когда в моей спальне послышался плач. Естественно я подскочила и пошла к малышу. Пошла потом переодевать его и принесла в кухню кормить.

Мама, завидев ребёночка, переменилась в лице. Побледнела. А я не могла понять, мне уже пугаться или нет.

— Вот это и есть моя находка.

— Он ведь может быть заразный. Сколько приезжих в Москве! И живут они в условиях антисанитарии. Уж не говоря о том, как рожают, если выкидывают как мусор... — начала она свою отповедь. На лице её сквозила брезгливость.

— Мам, его уже осматривал врач, всё в порядке. И внешность у него ничем от нашей не отличается.

Женщина, виски которой чуть тронула седина, поднялась со своего коронного места и подошла ко мне, заглядывая через плечо. Малыш, увидев её, сразу разрыдался.

— Мам, ты его пугаешь! Знала, что тебе нельзя звонить, — нарочно сказала я, стараясь задеть её за живое.

— Ну что ты такое говоришь! — она протянула к нему руки, собираясь взять и натянув улыбку.

Но я не дала, просто положила в корзинку, что стояла на сидении уголка и стала разводить смесь.

— И что ты собираешься с ним делать? Только не говори, что хочешь оставить!

— Да, хочу.

— Ты представляешь себе, какая это ответственность! А как ты его кормить будешь? Ладно бы родила, своя кровиночка, да и молоко бы наверняка было. Ты хоть знаешь, сколько одна банка смеси стоит!

Мама говорила дельные вещи, но меня взяла обида. Ну вот, даже на родного человека нельзя положиться. Порою даже чужие добрее, чем родственники.

— Я уж не говорю об оформлении документов. Как ты его сделаешь своим? Через суд? Ты не представляешь, сколько это нервотрёпки и расходов. Будь у тебя муж, ещё был бы шанс. Давно говорила, что пора замуж выйти, а ты всё упиралась.

— Мама, прекрати, — я повысила голос, я готова была пустить слезу. Даже врач говорил о трудностях без раздражения в голосе. И отнёсся по-людски. — Я тебя не для этого позвала.

Мама захлопнула рот, сообразив, что и правда, я впервые к ней за помощью обратилась.

— Я вся внимание, — её голос вдруг стал слишком покорным и ласковым.

Смесь уже была готова, и я села рядом с малышом, давая ему бутылочку и улыбаясь.

Малыш искренне обрадовался и стал махать ручками.

— Мам, я понимаю, что будет тяжело. Но у меня с этой крохой вдруг появилась цель в жизни. Я не могу его бросить. И дело не в деньгах, хотя и в них тоже. Мне не с кем его оставлять, когда я на работе.

— Я посижу, не вопрос.

— Точно? — я подняла сомневающийся взгляд на родительницу.

— Куда ж деваться. Но, надеюсь, у тебя есть ещё возможность передумать.

— Мне дали совет хорошенько подумать, прежде чем принимать решение. И я последую дельному совету. Просто, завтра у меня работа. Сутки. Выручишь?

Мама грустно вздохнула, словно это решение далось ей нелегко, но она не может мне отказать.

— Конечно, куда деваться.

— Только давай без нравоучений, ладно? И без обращений во всякие инстанции, чтобы избавиться от малыша, — я, конечно, не думала, что мама способна на такое. Но она слишком резко восприняла шокирующую новость. И я, если честно, боялась, как бы она "во благо" не придумала что-то подобное.

— Хорошо.

Остаток вечера мама училась контролировать свои эмоции, и через "не могу" общаться с малышом. Потом я набрала ванну и пошла его купать, после чего переодела и уложила баиньки. А маму посадила на страже, пока сама помоюсь.

Когда я вышла из ванной, застала картину маслом: мама сидит на стуле рядом с кроваткой и читает книжку-картонку из моего детства про Мойдодыра. Малыш мирно сопел, а новоявленная бабушка была образцовой.

Я мешать ей пока не стала, постелила маме в другой комнате постель, после чего пришла ей на смену.

— Мам, я всё. Ложусь. Я тебе приготовила полотенце в ванной и постель поменяла. А то мне завтра рано вставать.

— Пойдём, покажешь, где у тебя смесь и подгузники.

Сейчас я порадовалась, что утренние гости доставили не только кроватку, но и подгузников несколько пачек, как и разных смесей. На первое время хватит.

Я объяснила маме, как надо разводить еду для крохи, как надевать подгузник, как часто менять, что не надо никакими присыпками посыпать попу и прочее. Мама кивала, но я решила информацию продублировать на холодильник.

— И как с тобой связаться в случае чего?

— Ну, ты же знаешь, что на работе я всё равно недоступна. Нам запрещают пользоваться телефонами.

— Ты всё ещё работаешь в этом ресторане?

— Не в ресторане, а в офисе. Да, я принимаю заказы по телефону, как и раньше.

Мы ещё минут десять поболтали, после чего я уже откровенно зевала, и мама меня-таки отпустила отдыхать.

Снилось мне много всего и сразу, какой-то мужчина, не запомнила совершенно его внешности, ребёнок, куда-то шла, бежала, какие-то незнакомые места, переходы, тоннели. А ещё что-то довольно эротическое, чего раньше не случалось, даже в подростковый период. Но подробности я не помнила. Кто с кем занимался любовью, и была ли я в роли главной героини или наблюдала за всем со стороны. Вот только точно помнила — было что-то такое.

Встала я в пять утра и тихонько пошла собираться на работу. Хорошо, что жила я в пешей доступности от метро, которое уже в столь ранний час уже работает. В метро читала рекламные объявления, чтобы не уснуть, а спать хотелось довольно сильно. Вагоны были полупустые, и пассажиры в основном спали или ехали стоя — меньше шансов уснуть, особенно если едешь недалеко. Кто-то читал на планшетах или телефонах, и я удивлялась их подвигу — всё же заставить себя пялиться в экран в столь ранний час не всякому под силу.

На работе я заступила на смену, ведь сеть ресторанов работала круглосуточно.

Запросов было много, проснулась тут же, народу в метро вроде бы и нет, зато заказ делают, а значит, не спят. Причём отвечала на телефонные звонки не одна я, а весь операторский состав из двадцати девушек, передышки если и случались, то максимум минут на пять. Поэтому мысли все тут же,выветрились из головы.

Нас кормили на завтрак, обед и ужин, благо, бесплатно, из ассортимента меню, но в урезанном варианте, где были лишь бюджетные блюда. Но и на том спасибо, продукты, вроде бы, натуральные и, в виду своей разнообразности, полны витаминов.

Заканчивала работу я уставшая со стеклянными глазами. Теперь бы домой добраться, не уснув по дороге.

Метро миновала без происшествий, последний рывок домой.

На улице начинает светать, но глаза с трудом различают знакомый проулочек.

Иду, мечтая лишь об одном — поспать. Мысли все напрочь отсутствуют. Внезапно предо мной возникает преграда. Глаза ничего не видят. Я пытаюсь её обойти, но мне это не удаётся. Сон постепенно заволакивает сознание. Ощущаю, как меня прижимают к стене и нежно целуют.

Мне приятно, но сил ответить взаимностью просто нет. Вопреки усталости, желание продолжить эти ласки имеется.

— Ты хочешь этого? — слышу сквозь дрёму незнакомый голос.

— Да, хочу, — отвечаю сквозь сон. Это ведь сон. Почему бы и не почувствовать столь новые для меня ощущения?

— Готова стать моей?

— Да, — киваю, ожидая продолжения. Губы накрывает поцелуй. Слышу щелчок раскрывающейся заколки, что поддерживала мою косу. Потом вдруг голове стало так легко, а ощущения обострились. Его руки ласкают мои бока, бёдра, задирают платье. О да, неужели я наконец-то этого дождалась?

Я обвиваю его шею, зарываясь пальчиками в длинные волосы. Мне нравятся мужчины с длинными волосами.

Меня приподнимают, перехватывают под ноги и куда-то несут, после чего я проваливаюсь в пустоту.

Солнышко наконец-то ласкало моё измученное пасмурной погодой лицо. Как приятно ощущать его греющие лучики на своей коже. Сразу на лице появляется улыбка.

Я приоткрыла глаза.

— Здравствуй, Солнышко! — поприветствовала я наше светило, которое ещё пока иногда появлялось в моём окне. Всё же новостройки вокруг загораживают обзор. И лишь в определённое время дня — после двух часов — оно заглядывает ко мне.

Значит, пора вставать. После суток я обычно так и поднимаюсь.

Окинула взглядом комнату. Уже привычная новая обстановка — кроватка напротив.

Вот только малыша нет.

Первым делом отправляюсь в санузел, замечая в кухне болтовню мамы, обращённую к ребёнку. Сразу хочется улыбаться, но сперва надо привести себя в порядок.

Спустя пять минут умываюсь. Голова непривычно легка. Поднимаю взгляд в зеркало. Что-то изменилось, но я не сразу осознаю, что.

А потом до меня доходит. Я умываюсь вновь, стараясь отогнать наваждение, но оно не проходит.

Ничего не понимаю.

Мои волосы цвета спелой пшеницы, длинные волосы, доходящие раньше до попы, обрезанные отчего-то теперь до плеч, распростёрлись золотистыми кудрями в разные стороны. Как же так!

Притрагиваюсь к концам, всё ещё не веря и убеждаясь в том, что это не сон.

Беру расчёску, пытаясь отогнать непрошеную влагу, готовую в любой момент сорваться из глаз, и возвращаюсь в спальню. Осматриваю место преступления, но ничего не обнаруживаю. Подозрения ложатся на маму, но в то же время понимаю, что она б на такое не пошла. Ведь даже в подростковом возрасте всегда отговаривала меня отрезать косу, говорила, что женщина тем и привлекательна, что своими длинными волосами.

Я безвольно опустилась на постель, расчёсывая отяжелевшей рукой короткие пряди.

Может, я сама подстриглась и не помню этого? Но что я, совсем не в себе?

Вспомнилась недавняя женщина-клиентка и первое в жизни видение. Тогда я была явно не в себе. Может, вновь повторяется? Что если я буду психически неуравновешенна? Стоит ли брать на себя ответственность в виде ребёнка?

Ну вот: как ни одно, так другое. Ладно, волосы отрастут, ничего страшного. Вряд ли до прежней длины, но из-за этого отчаиваться не стоит.

Я подошла к зеркалу и окинула себя внимательным взглядом. А что, неплохо с такой причёской смотрюсь. Она мне однозначно идёт. И волосы стали виться. Раньше они тоже вились, только под тяжестью длины не сильно это было заметно. А сейчас — хорошо.

Я переоделась в домашнее платье, ещё раз отметила, что выгляжу хорошо, и отправилась в кухню.

Мама, завидев меня стала рассказывать по малыша. Глаза горели энтузиазмом, он ей явно пришёлся по душе. Предложила мне обед, но, поскольку я только встала, предпочла что-то более лёгкое на завтрак, ведь у меня, считай, утро.

Я поприветствовала ребёночка и, разговаривая с ним, стала жарить себе омлет.

Сзади меня послышался звон посуды. Обернувшись, увидела растерянную маму.

— Что случилось? — я подскочила к ней, потом пошла взяла веник с совком собирать осколки тарелки. Всё же посуда бьётся на счастье.

— Т-ты... — она некрасиво тыкала в меня пальцем. — Ты зачем косу обрезала?

Говорить о том, что у меня помутился рассудок, и я не помню, как это делала, я не стала. Поэтому улыбнулась, стараясь скрыть своё расстройство.

— Скажи, здорово! Мне однозначно идёт!

— Люба! Зачем? Я думала, что привила тебе любовь к длинным волосам.

— Мам, всё в жизни меняется. И я — тоже. Захотелось перемен. А волосы не зубы — отрастут.

Мама замолчала. Я что-то рассказывала ей, но она просто сидела потерянная и ошарашенно на меня глядела. Я покушала, после чего взяла из корзинки малыша и отправилась с ним в комнату.

Надо бы погулять.

И только сейчас заметила перемены в доме. Коридор был заставлен какими-то пакетами.