— Я так и знала, что этим все кончится... — тяжело вздохнула Веги и, вытащив из клатча мобильный телефон, стала набирать номер мэтра Огэса.
— Что ты делаешь?! — завопила Датти, округляя глаза, черные от размазанной туши, и нажимая кнопку сброса. — Меня же дома убьют!
— Девчонки, что случилось? — не понял суеты Файро.
Веги указала подбородком на приближающуюся троицу.
— Я за охраной, — сказала она. — Файро, уведи ее в туалет умыться — и пусть ждет там!
Он кивнул и потащил за собой Датти, а Веги начала проталкиваться к выходу. Быстрей, быстрей — подгоняла она себя. Один школьник против троих взрослых мужиков. Долго ли он устоит и не перейдут ли они к рукоприкладству? Вот дура-вертихвостка! Испортила им весь вечер! А это ведь те девицы пригласили сюда знакомых парней, чтобы проучить Датти!
Тут наконец Веги увидела охранника:
— Там драка возле туалета... сейчас будет! — выпалила она, стараясь перекричать клубный шум.
Вышибала рванул за подкреплением, но ждать девочка не стала и со всех ног помчалась назад.
* * *
Файро возле женской уборной не было. В коридоре вообще было пусто. Веги распахнула дверь.
У огромного зеркала, в которое несколько часов назад любовалась на себя Веги, причесывалась солистка "Создателей".
— Датти! — позвала Веги и принялась заглядывать в туалетные кабинки. — Датти!
Певица поглядела на нее в отражении:
— Ты ищешь девочку в розовом? Блондинку с зареванным лицом?
— Да! Да!
— Идем со мной.
Девушка оказалась всего лишь чуть-чуть выше Веги. Они покинули клуб через запасный выход, минуя подсобки и административное крыло. Здесь было совсем тихо и безлюдно.
— Парнишку немного помяли, — сказала девушка, — но он молодец. Наш человек.
— Файро? — замерла Веги. — Только этого не хватало!
— У мужчин это иногда случается, — насмешливо парировала певица. — Они ближе к природе. Да не кисни, все с ним нормально!
Она открыла двери на улицу. Недалеко от выхода стоял полугрузовой автомобиль, а рядом топталось несколько человек. Веги перевела дух: некоторые из них были в униформе "великанских" охранников.
— Ну и что тут? — спросила солистка, за руку подводя свою спутницу к машине.
Вышибалы клуба, поругиваясь, волокли прочь троих чужаков — обидчиков Датти, а музыканты, подбоченившись, смотрели им вслед. Ко въезду вывернул полицейский минибус.
— Ну вообще-е-е-е! — протянула Веги. — Я убью эту Датти! Где она?
Охранники сдали нарушителей полицейским.
— Кажется, нам пора сматываться, — сообщил брюнет Камро. — Проходить свидетелем в Новый год — дурная примета.
Певица настойчиво втолкнула Веги в полугрузовик, вместе с парнями запрыгнула внутрь, и автомобиль стремительно вылетел с задворок.
Внутри, мостясь между музыкальной аппаратурой, сидели Файро и Датти.
— Как нос? — спросил брюнет.
— Остановилась, — ответил Файро, прижимая платок к ноздрям.
— А губа?
— Да так... в порядке.
Датти снова завыла. Певица протянула руку Файро:
— А ты молодец! Будем знакомы — я Нэфри Иссет.
— Я знаю. А я Файро. Все хорошо, пройдет.
— Угу, — вступил в разговор русоволосый "студент", — и если твои родители спросят меня, что было на нашем концерте, я не буду знать, что ответить.
— А ты не отвечай, — огрызнулся Файро, впервые проявив свою еще совсем мальчишескую сущность и желание казаться старше в компании взрослых. — С чего ты взял, что они будут тебя спрашивать?
— У тебя весь костюм в крови, — сказала ему Веги. — Я спросила бы...
— А почему обязательно Ту-Эла? — не сдавался тот.
— Ну... не знаю.
— Вот именно!
Нэфри закатилась смехом. Сидящий за рулем чубастый парень взглянул на них в зеркало и спросил, куда надо ехать.
— Давай развезем ребятишек по домам, — сказала певица, — если уж взялись.
Ни с того ни с сего, набравшись вдруг наглости, Веги выпалила:
— А можно с вами?
— Так мы на пляж. Ваши родители вас отпустят?
— Да, — сказала Веги.
— Меня да, — подтвердил Файро.
А Датти скуксилась с снова заскулила. Веги вздохнула с облегчением. За этот вечер она так устала от глупости подружки, что рада была бы от нее избавиться прямо сейчас, лишь бы способ избавления не был слишком криминальным. Они с Файро бросились звонить родителям, а Датти обреченно назвала водителю свой адрес.
* * *
Доставив ее домой, Веги и Файро завопили от радости и чуть не кинулись друг другу в объятия. Взрослые скрыли улыбки, отворачиваясь в окно.
— Никогда! Никогда! Больше ни-ког-да! — горячо клялась Веги.
— Н-да, так меня еще ни разу не подставляли... — согласился Файро.
Тогда заговорила Нэфри:
— Сейчас мы заедем к Камро, сменим машину и двинем к морю. Да, познакомьтесь. Это Камро Риз, он у нас струнник. Афело-Кей Апесс тоже струнник, второй... — она указала на мрачного мужчину лет тридцати, выбритого до синевы и, как почудилось Веги, скользковатого; девочке он совсем не понравился, в нем был какой-то надлом, из-за которого он обозлился на весь мир.
— Я домой, — буркнул он.
— Ты не поедешь отмечать?! — удивилась Нэфри.
Тот сверкнул глазом на "студента" Эгмона и дернул головой.
— Ну смотри сам. А это, — девушка шлепнула по плечу водителя, а тот в ответ качнул длинным чубом, — Птахо Айни. Он у нас ударник! И еще — флейтист Ту-Эл Птицелов.
— Почему Птицелов? — снова не утерпела Веги.
"Студент" смутился, а угрюмый Апесс покривил рот в ухмылке. Так они и не ответили, лишь громкоголосый Камро отшутился, упомянув какую-то неизвестную легенду.
К морю ехали в машине с откидным верхом и наслаждались вечерним воздухом, который постепенно обретал свежесть и запахи воды, йода и водорослей. Их встретил слабый шелест прибоя и пустой песчаный берег, а вдалеке чернела гряда Узлаканских гор. Нэфри первой выпрыгнула из автомобиля и, оглашая пляж восторженными воплями, запрыгала на мелководье.
Веги еще по пути сюда с наслаждением сбросила с ног тесные туфли и теперь очень жалела, что не может проделать то же самое и с надоевшим длинным платьем. На берегу было темно, но не настолько, чтобы раздеваться до нижнего белья в обществе парней. А те, напротив, не смущались — сбросили с себя майки и брюки и в одних плавках кинулись нырять с волнореза.
— А я до сих пор плавать не умею, — признался Файро, с тоской наблюдая за музыкантами, силуэты которых смутно мельтешили в свете автомобильных фар. — Как думаешь, кровь отстирается?
— В соленой воде? Сомневаюсь... Но давай попробуем...
— Засохло уже... Сейчас...
Он расстегнул сорочку.
— У тебя губа опухла. Надо холод приложить.
Файро посмотрел на нее и неловко отдал ей окровавленную одежду.
— Дома приложу. Все равно уже поздно.
— Завтра хотя бы в школу не нужно. Может, к послезавтра пройдет?
— Вряд ли, но это нестрашно.
Они уселись у кромки прибоя, и Веги принялась полоскать сорочку.
— Песочком ее, песочком! — Ледяные руки Нэфри легли им на плечи. — Морской водой не отстираете, потому что она по составу похожа на кровь и жесткая. У меня было специальное мыло, я такое обычно в поездку беру, но оно дома, в рюкзаке осталось... Надо было разобрать... Сейчас бы все отстирали. Веги, да брось ты это, бесполезно, лучше искупайтесь. Ох, так здорово поплавать в нашем море после этих мутных франтирских речек!
— Франтирских? — тут же подхватила Веги. — А давно вы были во Франтире?
— Давайте договоримся? Мы тут все на "ты", идёт? А из Франтира я вчера прилетела. Вечером.
— А у меня брат туда улетел. Он журналист, ему туда по работе надо было. Вот вернется — а тут все только о войне и говорят...
— Журналист? Как зовут брата? — насторожилась Нэфри.
— По-настоящему или тебе псевдоним нужен? Я псевдоним не помню...
— По-настоящему!
— Ноиро Сотис.
Певица хлопнула в ладоши:
— Святой Доэтерий! Не могу поверить! Поистине: случайных совпадений не бывает!
— Так ты с ним знакома?
— Конечно! Но как вы непохожи! Я даже никогда бы не заподозрила, что ты его сестра!
Файро с интересом слушал обеих.
— Да, он пошел в маму, я — в папу...
— Вы не только внешне, вы ни в чем не похожи! Твой братец — это... это... это второй Камро! — она ткнула в сторону выходящего из воды брюнета.
— Кто смеет поминать имя мое без должного трепета и земного поклона? — грозно провозгласил на весь берег музыкант. — Между прочим, в "Великане" сильно фонило во второй передней колонке, заметили?
— Как настроил, так и работало! — ехидно заметил Птахо, чуб которого, промокнув, куда-то исчез, и волосы теперь смешно торчали во все стороны, как прутики.
Они вдвоем выволокли из машины столик и начали его накрывать.
Молоденький Ту-Эл смущенно улыбался, расставляя контейнеры с едой, и поглядывал в сторону Нэфри и школьников.
— Нам с тобой надо поговорить, — шепнула певица Веги. — Это важно! Мальчишки, мы скоро! Начинайте без нас!
И они побрели к волнорезу, а Файро ушел к музыкантам, которые решили отмечать праздник в мужском составе.
* * *
Едва прилетев двадцатого числа из сельвы, Нэфри забралась в ванну и блаженно там задремала, слушая музыку. Мамы дома не было, никто из друзей о ее приезде еще не знал, можно было расслабиться и пожить для себя.
В пустыне бушевала песчаная буря, город стоял в пыли, сникший, бесцветный. Новый год — это когда день и ночь равны, в Новый год должно быть не только жарко, но и ясно, празднично, а тут солнце затянуло беспросветной пеленой. Одна надежда, что за ночь буря уляжется, а то и пригонит грозовые тучи.
Нэфри уже почти совсем забылась сном в теплой воде, когда из неведомых глубин мироздания донесся едва заметный Призыв. Он был связан с кем-то из тринадцати. Она знала это точно, вспомнив рассказ Учителя об эмпатической связи между учениками.
Девушка выскользнула на серую пустошь, стала искать источник, и ее перебросило в иной локал.
Небо было искажено гигантской черной и бездонной воронкой, и эта сущность — или антисущность — высасывала жизнь из Ноиро и его спутника. Нэфри призвала Учителя, но ответа не последовало, и им с двенадцатью пришлось рисковать. Иного выхода не было.
Она вспомнила, как Та-Дюлатар упоминал о выходе через неизвестное измерение, когда можно сместить время и оказаться в другом месте. Вдвоем у них это получилось, но тогда Учитель полностью обволок ее собой, своим черным одеянием, и ей было не страшно. А теперь...
Тринадцать соединили Благословения и набросили на Ноиро щит. И тогда он, ухватив спутника, очертя голову кинулся в воронку. Его не было считанные мгновения, но для Нэфри это были годы тревоги. А в сельве, где находились оболочки Ноиро и его врагов, разразилась страшная гроза. Черная звезда, которой пришлось выпустить Ноиро и вторую свою жертву, попала в тучи и была атакована молниями. В порыве ураганного ветра ее поволокло к вечному Змею Мира...
...Уже придя в себя и поднявшись из почти холодной ванны, девушка не могла поверить, что они смогли отстоять людей в битве со всемогущим равангой.
В Кийаре тоже начался ливень. Нэфри смотрела в окно на водяные дорожки капель и гадала, как могло получиться, что Улах не прикончил их всех одним ударом. Вспоминала она и то свое неописуемое ощущение силы, знаний и несокрушимости, которое возникло впервые и которое было очень подозрительным. Ничего не дается просто так, а если что-то получил, думая, что бесплатно, будь потом готов заплатить втройне. Нэфри не любила странных подарков, они ее пугали.
Тоскливо глядя на свой рюкзак, она переборола совесть, которая диктовала ей разобрать вещи, и села к своему э-пи. Почта была забита всякой дрянью, которую пришлось вычищать из ящика.
"Если Соглядатаи все-таки пойдут по моему следу, — подумалось Нэфри, — я должна иметь возможность скрыться и сохранить артефакт..."
Надо подстраховаться. Надо придумать хитрую комбинацию, чтобы спастись и спасти шкатулку, но не вовлечь в это лишних людей, которые не имеют к этой истории никакого отношения. Только заинтересованных или посвященных!
Нэфри набросила на себя легкое платье и поднялась на чердак. Это было то место, где совсем случайно ты мог отыскать раритеты трехсотлетней давности под грудой более поздней рухляди. Поколения предков Нэфри жили в старом доме и избавлялись от ненужных вещей, водружая их практически себе на голову. Девочкой она очень любила играть здесь, и мама, "династийный" археолог, потворствовала наклонностям дочери. Госпожа Иссет не просчиталась: после получения первой общеобразовательной ступени в качестве второй и третьей Нэфри избрала КИА — Кийарский институт археологии.
С детских лет у Нэфри было здесь множество тайничков и даже целая скрытая комната, в которую можно было пробраться, выдвинув все ящики громоздкого комода. В его задней стенке зияла дыра — свидетельство отличного аппетита прожорливых жучков-древоедов.
Оказавшись внутри, среди вещей, что пахли пылью, залежалой материей, старой древесиной и чем-то еще, нераспознаваемым, но таким щемяще знакомым, Нэфри снова остро почувствовала: это она, только она выросла и убежала из уютного милого прошлого, а детство, да и все прошлое, которое было у нее и казалось нескончаемым, осталось жить здесь. В этом мирке была еще жива бабушка — вот-вот окликнет внучку, приглашая к столу. Здесь такими горькими были обиды и такими яркими казались чаяния...
Какие-то ящики, коробки, планки, карнизы то и дело упирались Нэфри то в бока, то в плечи. А ведь раньше она даже не замечала, что здесь тесновато!
Усевшись на пол, девушка скрестила ноги и подтянула к себе тяжелую каменную шкатулку, словно бы невзначай засунутую под выцветший абажур между резной тумбочкой и футляром от швейной машинки — ровесницы века.
На крышке раритета проступала гравюра: в центре спираль, от которой отходит пять изгибающихся плавными дугами лучей. Это напоминало упрощенное изображение одной из многих галактик. Каждый луч завершался звездочкой, обведенной кружочком и отмеченной непонятным символом. Звездочки были разных оттенков, поскольку представляли собой искусно обработанные самоцветы. Как их сплавили с камнем, из которой была выточена сама шкатулка, неизвестно. Казалось, будто при создании этой вещи все ее детали находились в расплавленном состоянии.
Крышка открывалась удивительно легко. Ее скреплял с основанием продетый в каменные петли алмазный стержень, и сделано это было таким образом, что вынуть его, не разбив на кусочки саму шкатулку, было бы невозможно.
Внутри, в каменной полости, лежало пять небольших каменных же, шаров. Каждый из них мог уместиться в ладони. Каждый из них ощущался по-своему. У каждого был свой цвет.
Нэфри коснулась голубоватого — и он показался ей ледяным. Бронзовый — теплым. Черный — шершавым, точно пемза. Серебристый — наоборот, металлически-гладким. Серый с зеленоватыми прожилками — живым и податливым. Но девушка точно знала теперь, что это называется тактильным обманом. Если бы параметры шаров измеряла машина, показатели были бы почти одинаковыми, за исключением, пожалуй, состава — примесей, веса.
