Режим бога (Последний шаг)

Набравшись пьяной смелости, Хаммон взобрался на него и...

...и сбил кого-то с ног в полной темноте, совершенно голый, с плывущей от опьянения головой...

* * *

Они втроем стояли посреди большого пустыря. Невдалеке чернел древний сломанный мост, а за рекой высился невероятный город, и утреннее небо кишело летательными аппаратами.

Память Хаммона двоилась, как будто ему довелось прожить одновременно две разные жизни. Он смотрел на своих спутников — совсем юного мальчишку-клеомедянина и Кристи, хирурга-интерна, помощника Тьерри Шелла — и уже не мог понять, что было сном, что явью, откуда они тут взялись и что, черт возьми и Протоний покарай, вообще происходит в этом мире.

Кристи и Эфий озирались с таким же изумлением, разглядывая друг друга, себя и все вокруг. Впрочем, в глазах бывшего пастушка с Клеомеда удивления было куда меньше, чем у того, кто еще мгновение назад был сорокапятилетним мужчиной и явно помнил все, от начала до конца.

— Что все это может значить? — наконец выдавил из себя Элинор. — Где мы? Когда мы?

— Вчера был День весеннего равноденствия, — вдруг проговорил Эфий без малейшего клеомедянского акцента. — А там — старый Бруклин. Узнаешь, Кри?

Тот развернул к себе таращившегося по сторонам Хаммона и вгляделся в его лицо:

— Фараон, но ты такой же, как был тогда...

— Э-э-э... Я хотел тебе сказать то же самое.

Закинув концы вязаного шарфа за спину, Эфий хитро улыбнулся в воротник своего пальтишка:

— Ну ладно, мне пора...

— Стоять! — тут же прикрикнули на него мужчины, и Кристи добавил: — Никто не уйдет отсюда, пока ты не объяснишь, какого... Протония... тут делается? Откуда ты взялся?

Юноша вздохнул и постучал пальцем по лбу:

— Откуда мне взяться, если я — Омега? Сам подумай.

От безысходности Хаммон воздел глаза к пасмурному небу:

— О, нет! Снова он несет эту чушь!

Но Кристи не счел это чушью.

— Я знаю, что ты Омега, — ответил он, — я знаю, что там ты был Айятом, да и, в конце концов, я уже давно догадался, особенно после ваших дурацких ужимок и экивоков, что Айят был моим сыном и мои галлюцинации после проклятия не были галлюцинациями, как мне казалось на протяжении многих лет. Я спрашиваю о другом: что здесь делаешь ты, такой же молодой, как и тогда?

— А себя ты видел? — вмешался Хаммон. — Ты даже одет так же, как в то 22 марта, — он дернул его за ремень с подвесной аптечкой-минимизатором и пультом ОЭЗ.

— Давайте по порядку! — отрезал Кристи, задергивая полы куртки. — Сначала Эфий.

— Да отстань ты от парня! Ты слышал что-нибудь про откат системы? Не знаю, как тут у вас, а у нас его делали, когда не помогала перезагрузка и запуск антивирусных программ.

— "Rollback" называется по-здешнему, — поддакивая, ввернул клеомедянин. — Только любые новые данные, появившиеся за этот период, потеряются...

Кристи подбоченился:

— Так вот и я об этом же! О потере данных! Почему я всё помню? Хаммон, ты ведь помнишь всё?

— В двойном размере. И, покарай Протоний вместе с чертом и, вон, с Эфиевыми тегинантьеста, я даже не знаю, какой из вариантов этих воспоминаний правильный: где в меня стреляют или где я отстал от экскурсии... Кристи, ну так чего ты выступаешь? Ты можешь все прожить заново! Это называется чудом, а ты...

Доктор покачал длинноволосой головой, откровенно огорченный его недалекостью, и Хаммон понял, что из-за радости упустил какой-то важный нюанс.

— Ты и правда не догадываешься? — тихо спросил Кристи, глядя на Хаммона такими глазами, что тот содрогнулся и, словно ошпаренный догадкой, как стоял, так и сел на кочку.

Кристи понял сразу: если всё так поменялось, то в этой реальности может просто не быть тех, кого он любил и к кому стремился из той. Он настолько привык к постоянным подвохам и необходимости расплачиваться стократно за сущую безделицу, которую снисходительно швыряла ему в виде подачки жизнь, что и теперь не верил в отсутствие скрытой каверзы.

— Я должен проверить! — сказал он и почти побежал в направлении города. — Я должен всё это проверить!

Эфий и вскочивший Хаммон кинулись вслед за ним.

— Чудеса случаются! — крикнул клеомедянин, но Кристи лишь махнул рукой и прибавил шагу.

* * *

Фанни молча помешивала свой чай — пятую чашку за утро! — и не знала, как поступить. Джо позвонила и впервые заговорила именно с нею, а не с Диком. Лицо красавицы-итальянки припухло от слез, глаза стеклянно блестели, и под ними пролегли тени скорби. Фаина даже не предполагала, что в этой "коробочке с секретом" бушуют страсти из ларца, некогда раскрытого одной любопытной феминой по имени Пандора.

— Давай позавтракаем вместе в кафетерии, Джо? — предложила она, и Джоконда без колебаний согласилась.

— Ей просто нужно выплакаться, — сказал Дик, после вчерашних похорон такой же мрачный, как и начальница "Черных эльфов".

Но та не стала больше ни плакать, ни выговариваться. Фанни почувствовала, что ей просто хочется находиться рядом с кем-то, кто тоже знал Кристиана и кто понимает ее без лишних слов.

Так они и сидели за столиком, друг против друга, в полном молчании. Кафе то пустело, то вновь наполнялось людьми. Посетители оживленно шумели, играла музыка, бегали "синты"-официанты — всё как всегда. Утомившись от ничегонеделания, Паллада поняла, что пора уходить, и уже наклонилась к Джоконде, чтобы сказать об этом, как вдруг появление нескольких фигур у входа заставило ее замереть и отпрянуть. Джо ничего не заметила, продолжая крутить на блюдце чашку с давно уже холодным кофе.

Вихрь мыслей тут же пронесся в голове гречанки, когда она увидела Элинора, Эфия и Хаммона. Первой была: "Они передумали и не полетели в Египет". Но присутствовало что-то странное во взгляде Кристиана, чего она не замечала прежде, даже вчера, прощаясь с ним после траурного торжества и не подозревая о его самоубийственных намерениях насчет прыжка в мир Фараона. Глаза Элинора словно состарились на много десятилетий, а лицо и тело остались прежними. Да и Эфий, лукаво улыбнувшись, приложил к губам палец — и это был жест, не присущий культуре клеомедян, — подавая Фанни знак ничего не говорить Джоконде.

Хаммон и Эфий остались неподалеку от входа, а Кристиан осторожно подошел к Фанни с Джо и сел за свободный соседний столик. Гречанка сначала подумала, что он хочет разыграть Джоконду, но в следующее мгновение осязаемо почувствовала, что он просто пытается совладать с собой, как смертник на эшафоте, которому вдруг объявили об амнистии. "Почему он медлит? Что-то хочет выяснить?" — подумала Фанни.

И тут Джоконда наконец уловила его присутствие. Она вздрогнула, оставила чашку, посмотрела сквозь витрину на улицу, завертела головой, пристально вглядываясь в лица окружающих. Паллада указала ей глазами на соседа, и рука Джо мелко задрожала. Они с Кристианом, окаменев, с минуту смотрели друг на друга, а Хаммон поманил Фанни к ним с Эфием и мотнул головой в сторону улицы, приглашая на прогулку втроем.

И уже никто не обращал внимания на двух тихо обнявшихся молодых людей — девушку-южанку и юношу-северянина. Они стояли, прижимаясь друг к другу, и молчали, изо всех сил проглатывая рвущиеся рыдания и боясь, что первое же сказанное слово заставит хлынуть бурные, не предназначенные для любопытства зевак слезы.

"Этой ночью мне снился кошмар, Кристиан. Мне снилась жизнь без тебя"...

* * *

Племя Птичников пришло к кругу из белых валунов, чтобы принести дары великим богам, которые приходят со звезд. У вождя Сейхета и его жены Керечар, прежде рожавшей только девочек, сегодня появился наследник, и его назвали Араго, что означало "ястреб" и прочило будущему главе племени храбрость, ум и острый взор. Сама раванга Аучар, Говорящая Аучар, которая и в сорок весен казалась юной девушкой, посмотрела судьбу новорожденного и объявила ее счастливой. Птичники торжествовали, плясали неподалеку от белых валунов и пели песни во славу щедрых божеств.

И вот в самый разгар веселья, когда солнце уже закатилось за горы, в центре круга появился тот, кого никто не ждал. Голоса смолкли, и племя замерло.

Нетвердой походкой мужчина вышел наружу. Он был как обычный белый, кудрявый и не очень молодой — обычным белым был он, пришелец со звезд!

— А, это опять вы! — рассеянно сказал он на языке Птичников, и Говорящая, а вслед за нею и остальные опустились в траву на колени, но звездный странник этого даже не заметил. — Вы тут пляшете, а мне теперь черт знает сколько до дома добираться...

На щеке его краснело яркое пятно в форме женских губ, а взгляд был мечтательным-мечтательным. Отмеченный поцелуем белый бог картинно запрокинул голову, застил глаза рукой и оперся спиной на ствол сухого дерева.

— Ах, Фанни! Ах, чертовка! Проводила так проводила... Всю душу всколыхнула! — он посмотрел на вождя: — Ну вот и что мне теперь прикажешь делать, Сейхет?

— Будь нашим богом! — ответил тот, и за ним то же самое стали повторять сородичи.

— Да ну вас всех! Эх, Фанни — это Фанни! И чего мне не тридцать, и чего я не из ее мира?..

И тут мертвое дерево не выдержало его веса — или витиеватости речей — и сломалось. Но, даже падая в траву, Хаммон сохранил блаженную улыбку.

* * *

"Переписать историю заново нетрудно. Однако подумай, Фараон, так ли просто переписать жизнь?"

КОНЕЦ КНИГИ

Первая редакция: апрель — август 2004 г.